Текст книги "Аромат обмана"

Вера Копейко
Аромат обмана
Роман

1

– Тебе… Мне… Тебе… Мне… – бормотала Евгения, раскладывая по аккуратным стопкам зеленые бумажки. Светлые прямые волосы, закрывшие половину лица, подрагивали от быстрого дыхания.

– Ничто так не сближает друзей, как вместе заработанные деньги, – с легкой усмешкой заметила Ирина Андреевна.

– И честно поделенные, – уточнила Лилька, приподняв острый подбородок.

Она давно сидела вот так, вплотную придвинувшись к столу, покрытому тяжелой гобеленовой скатертью. Положив руку на руку, уткнувшись носом в эту конструкцию, Лилька неотрывно следила за движениями «вечной подруги».

Ирина Андреевна Карцева, мать Евгении, наблюдала за девушками с особенным нетерпением. Она дождалась момента, когда в руках дочери больше ничего не было, и спросила:

– Моя наука не подкачала, я правильно понимаю? Если все это на самом деле ваше? – она кивнула на стол.

Дочь убрала волосы, повернула к ней розовое от удовольствия лицо:

– А чье же, по-твоему?

– Здорово разбогатели, – добродушно рассмеялась мать.

– Еще бы, – фыркнула Лилька, привычно-капризно скривив губы, яркие от помады. Она подняла голову, но руки со стола не убрала. Зачем, если ее доля денег лежит на скатерти. Она тоже повернулась к Ирине Андреевне, с усмешкой заметила: – Так, как мы, не потели в Древнем Египте или Древней Византии.

– Там было и без того жарко, как пишут историки, – улыбнулась Ирина Андреевна. – Кстати, ваши знакомые историки тоже про это пишут.

Евгения быстро кивнула, снова порозовев. Она понимала, о ком говорит мать. Лилька едва заметно поморщилась. Имени Кости, самого близкого друга Евгении, никто не произнес, но все понимали, о ком речь. Это он историк, он специалист по Древнему миру.

– Трудно пришлось? – с явным сочувствием спросила Ирина Андреевна, нарушая возникшую паузу.

– А как вы думаете? – в голосе Лильки прозвучало легкое возмущение. – Целый месяц прыгать вокруг полосатых тварей! Почти что спрашивать: не хотите ли морковки? А может, изюминку вместо нее? Как вам у нас после родного Мадагаскара? Внушать: есть сладкое – полезно. Оно даст вам энергию для победы. – Лилька фыркнула. – Знаете, сколько ночей мучилась Евгения? Переводила статьи какого-то австралийского придурка, помешанного на этих на-секомых. – Лилька таким странным образом разделила привычное слово, что все трое расхохотались от неожиданного эффекта.

– Этих «секомых» ты готова высечь за капризы? – предположила Ирина Андреевна.

– Хуже, – буркнула Лилька. – Если бы не верила… – Она чуть-чуть отодвинулась от стола, шумно вздыхая. Ее высокая грудь, на которую всегда засматривались мужчины, поднялась еще выше. Она выдохнула – грудь опустилась: – Если бы не верила в вашу приманку, Ирина Андреевна, я бы точно что-нибудь сделала с этими тварями.

– Брось, – одернула ее Евгения. – Никакие они не твари, а очень интересные существа. Представляешь, мама, – она повернулась к Ирине Андреевне, – какие сообразительные. Вмиг научились отличать геркулес от тертых яблок. Точно так, как пишет австралиец. Оказывается, в стране кенгуру и коала – этот ученый автор на редкость банально называет свою страну, – она поморщилась, – сходят с ума от тараканьих бегов.

– Это не тараканы, а настоящие беговые лошади, – ворчала Лилька, не сводя глаз со стопки денег. Она постукивала пальцами рядом с ней. Ей давно хотелось положить их в сумку. – Восемь сантиметров длиной, а усы!..

Ирина Андреевна слушала, глядя то на дочь, то на ее подругу. В общем-то, Лилька не просто подруга дочери, а нечто большее. С самого рождения. Даже с предрождения… Ирина Андреевна наблюдала за ней так, как никогда и никто за Лилькой Решетниковой не следил. На то есть причины…

– Вы мне ответьте наконец прямо и точно, – Карцева снова попыталась пробиться сквозь стену неприкрытого восторга, который у обеих выражался по-разному. У Лильки – ворчанием и деланным неудовольствием, у дочери – отчетливо, ясно, без кривлянья. – Ведь именно наука помогла выиграть забег вашим подопечным, а вам – получить эти деньги? – Она показала на стол.

– Вы требуете публичного признания собственной роли в нашей победе, доктор Карцева? – сурово сведя брови, спросила Евгения. Она повернулась к Лильке, призывая ее тоже восстать. Подруга попробовала, но Лилькины ярко накрашенные губы не могли изобразить гримасу возмущения – мешал восторг.

– Не значит ли это, что мы обязаны поделиться с вами? – Евгения старалась придать голосу несвойственную ему строгость. Она нарочито медленно отодвигалась от стола, открывая взгляду матери деньги, которые на нем лежали. – Уж не хотите ли вы, доктор Карцева, отнять у нас часть гонорара? – она едва удерживалась от смеха.

– Обычно договариваются на берегу, – быстро проговорила Лилька, инстинктивно дернувшись к своей кучке. По голосу было ясно – сейчас она не играла. Потом взглянула на Евгению и тоже отодвинулась, но не так далеко, как она. – Договариваются на берегу о цене за перевоз, – объяснила Лилька, внезапно усомнившись, что Карцевой знакома эта присказка.

– Я ни на что не претендую, – Ирина Андреевна рассмеялась, подняла руки. В свете настольной лампы блеснуло обручальное кольцо на левой руке. Она не снимала его со дня смерти мужа. – Я только хочу услышать оценку моей приманки.

– Отлично, – признала Евгения, – она сработала. Ты выиграла, мама! Но не деньги, – она подмигнула Лильке.

– А что же? – Ирина Андреевна наклонила голову набок, брови поползли под русую челку. – Как интересно. Что же там еще давали?

– Ты выиграла… нас. Потрясенные, мы готовы сдаться. Тебе. Как только получим диплом. Мы согласны работать за тот мизер, который ты платишь своим сотрудникам. Так, Лилит? – она повернулась к подруге.

Лилька от неожиданности открыла рот. Конечно, она готова! Она думала об этом. Она хотела. Но могла ли рассчитывать на удачу? Отношения Евгении с Костей приводило ее в уныние. Было ясно – Евгения получит диплом, выйдет замуж и уедет. А зачем она, Лилька, нужна Ирине Андреевне без нее?

– Так, Ева! – в тон подруге ответила Лилька.

– Гм-м… Мне как, радоваться? – спросила Ирина Андреевна. Она посмотрела на одну, потом на другую. Она видела сияние Лилькиного лица, но это понятно. Неясно, почему Евгения хочет работать. Если честно, дочь ее немного удивила. – Разве у тебя нет других планов?

– Ну… если даже… Я еще точно не знаю, где мы осядем… там или здесь… В конце концов, твоя лаборатория, твое хозяйство – это и мое тоже. Я понимаю и могу приезжать… и уезжать…

– Да-а, очень ценный сотрудник, – насмешливо заметила Ирина Андреевна. – Хорошо, об этом мы еще поговорим. – Она расцепила руки, одернула тонкий белый свитер и отступила на шаг от стола. – Продолжайте раскладывать свой пасьянс.

– С пасьянсом трудно, один портрет на всех листах, – Евгения ткнула пальцем в купюру. – Американский дяденька. – Сейчас она говорила быстро, будто старалась засыпать новыми словами прежние, встревожившие мать. Значит, мать не сомневается, что она решила уехать с Костей?

– Этот дяденька мне нравится. Гораздо больше, чем тот, который нас пробовал обаять, – фыркнула Лилька, тоже расслабляясь. – Вообще-то, окажись его мордашка на купюрах, мы могли бы дать ему шанс… нас поужинать! Правда?

Евгения покрутила головой, светлые волосы заметались по лицу:

– Он мне не понравился. Я бы не стала есть с ним даже… даже… французские трюфели.

– Это вы о ком? – остановилась на полпути к двери Ирина Андреевна, снова поворачиваясь к девушкам.

– Представляешь, мам, стоим возле тараканодрома – это такой стеклянный куб, в котором устроены беговые дорожки одна над другой, как полочки, – Евгения говорила и показывала руками размер стеклянного сооружения, длину дорожек. «Вождение руками» означало сильное волнение – мать хорошо знала свою дочь. А за спиной голос: «Ого-о… какие Евы!»

Ирина Андреевна улыбнулась.

– По-моему, вы себя видите иначе. Или все еще играете в Еву и Лилит?

– Ты правильно понимаешь, – подтвердила Евгения. – Бабушкин журнал стал для нас учебником жизни.

– Знал бы издатель, что работает для будущих поколений, – Ирина Андреевна рассмеялась, – он просто бы умер от счастья.

– Он и так умер, – отмахнулась Евгения. – Журнал выходил в позапрошлом веке. А название какое миленькое – «Чертенок». Помнишь, Лилит, ту осень и чердак?

– Ага, керосиновая лампа…

– У нее стекло сто лет не чищено, – подхватила Евгения. – Смешная сказочка, про то, как Бог слепил из глины сперва Адама, потом из такой же глины ему жену – Лилит.

– А она сразу начала вредничать, самоутверждаться. – Девушки захохотали, Ирина Андреевна тоже. – Потом Лилит сбежала от него. Тогда Создатель вырезал ему новую, из ребра. Еву, послушную жену. Ну хорошо, об этом известно всем присутствующим. – Лилька махнула рукой. – В общем, дядька пристал к нам и…

– Но появился Николай Георгиевич и увел нас, – перебила ее Евгения, – повел вот за этим. – Она кивнула на стол. – За деньгами.

Ирина Андреевна снова окинула взглядом девушек. Какие они свежие, крепкие, налитые. Они сами не осознают свою силу и привлекательность. Ей вообще нравились нынешние молодые. Приятно, войдя в офис, увидеть глаза, обращенные к тебе, в которых нет застарелой злости.

Конечно, за их улыбками скрывается много чего: неведения – на кого работают, ради чего работают на самом деле. Все правильно: меньше знаешь – крепче спишь.

– Хорошо, разбирайтесь. Но я жду подробного письменного отчета о применении моей приманки. Не тяните. Мне это важно.

– Легко, – бросила Евгения.

– Раз плюнуть, – фыркнула Лилька.

2

Работу, за которую девушки должны отчитаться и на которой неожиданно разбогатели, нашел Костя. Его двоюродный дядя открыл игровой центр в перестроенном кинотеатре на севере Москвы. Он попросил племянника об одолжении – найти биологов, которые подготовили бы к бегам мадагаскарских тараканов.

Тараканьи бега – развлечение, известное еще в Древнем мире. Было время, когда их устраивали и на Руси. Многое из ушедшего возвращается, вернулись и бега. Еще недавно они развлекали только особо важных персон, а сейчас эта забава – не более чем еще одна для представителей эконом-класса. Так называл своих гостей Николай Георгиевич Никомадис, или просто Никос – для близких.

Но этого класса становится все больше, радовался хозяин, а стало быть, тот, кто вложится в странный на первый взгляд бизнес, не прогадает. Правда, он имел в виду не себя, поскольку занялся новым делом только «на минуточку». На то были свои причины.

Девушки чуть не с руки кормили кандидатов на успех тертыми яблоками и морковкой, сдували пылинки с полосатых спинок. Они проверяли дорожки – делали спектральный анализ поверхности, опасаясь, как бы конкуренты не подсыпали невидимую для глаза отраву. Они жаждали победы для дорогих питомцев, привезенных с острова Мадагаскар – до сих пор не утраченного рая для насекомых.

Уверенность в победе булькала в тайном флаконе, запертом в лабораторном шкафу Ирины Андреевны Карцевой. В нем – приманка, которую жаждали получить подруги. Ирина Андреевна, как ее мать, тоже, кстати, Евгения, но Тимофеевна, в честь которой названа дочь, готовит пахучие приманки на гормональной основе – феромонах. В этих феромонах таится причина всякого влечения: мужчины – к женщине, самки животного – к самцу и наоборот.

– Все просто, – объясняла Ирина Андреевна, когда они втроем сидели на веранде дома Карцевых. Девушки готовились к зачету, а мать помогала им разобраться в некоторых тонкостях своей науки. – С наступлением половой зрелости в организме женщины образуется аттрактант. Это летучее вещество возбуждает половой инстинкт у мужчин. Роковая любовь с точки зрения науки – ответ на запах, больше ничего, – она пожимала плечами.

– Но этот запах как-то нужно донести до… объекта, – заметила Лилька.

– Вещество выходит вместе с потом, вокруг женщины создается аура, невидимая, – объясняла Ирина Андреевна. – Ты читала хрестоматийную историю о страданиях герцога Анжуйского?

– Вообще-то я много чего читала про сексуальное воздействие запахов, – слегка смутилась Лилька. – Но про Анжуйского, наверно, пропустила.

– Восстановим исторический провал в твоей голове, – сказала Карцева. – Этот французский мужчина пострадал от женского запаха еще в шестнадцатом веке. На пышном балу его угораздило вытереть лицо платком весьма знатной особы. Но что началось после этого! Ни есть…

– Ни спать без нее, – перебила Лилька. – Поняла.

– А где находятся самые коварные железы? – тоном сурового преподавателя спросила Евгения, закрывая учебник.

– Под мышками, в паху, под грудью, – перечисляла Лилька.

– Ага. А как насчет ступней ног? Забыла?

– Во-от почему пили шампанское из дамских туфелек! – завопила Лилька, подпрыгивая на стуле. Он жалобно скрипел.

– Побереги мебель, – предупредила Евгения. – На этом стуле сидела моя бабушка, когда начала работать с феромонами.

– Ой, – Лилька привстала. – Простите, уважаемая мебель.

– Садись, не выдрючивайся!

– Давай дальше, образовывай, – Лилька смиренно сложила руки.

– А греческие мужчины, когда танцевали страстные народные танцы, клали носовые платки под мышки, – добавила Евгения и слегка порозовела.

– Потом протягивали даме, – насмешливо бросила Лилька, – не желаете ли отереть пот с лица милым платочком? Все понятно. Вы, Ирина Андреевна, гений. Ты, – она повернулась к подруге, – Ева от гения, то есть Евгения, – продолжала дурачиться Лилька.

Зазвонил телефон, Ирина Андреевна вышла.

– Слушай дальше, – Евгения дернула подругу за руку. – Если тебя спросят на зачете, ты должна сказать, что такие важные железы есть и на руках.

– Не протянуть ли мне ручку для поцелуя моему милому лысому учителю? – Ультрамариновые глаза блестели. Рыжеватые локоны сияли вокруг головы.

Евгения замахнулась на нее учебником.

– Е-е-в-а-а! – проныла Лилька. Потом перегнулась через стол и тише сказала: – Неужели не можешь уговорить свою матушку дать нам…

– Шанс из флакончика? – перебила ее Евгения.

– Так хочется денег, Евушка. Лилит не может жить без шуршания в кармане.

– Попробую еще раз. Я разожгу в ней научную жадность.

– Как это? – спросила Лилька.

– Каждому исследователю нужны пробанты, слыхала?

– Кто это? – Лилька вытаращила глаза, подбородок подался вперед.

– Те, на ком пробуют что-то, тестируют.

– Значит, если я проверяю на верность твоих поклонников, я пробант?

– Да ну тебя, – Евгения махнула рукой. – Мы сейчас не об этом. Я думаю, маме захочется узнать, как действует ее приманка на насекомых. Они же не норки, с которыми она работает.

– Как учит нас великая наука, – с пафосом начала Лилька, лицо ее расслабилось, она снова стала хорошенькой, – механизм продолжения рода одинаков у всех живых организмов. Быстрее, чаще, больше…

Евгения легонько пнула ее под столом.

– Мама идет…

– Итак, понимаю, чего вы от меня добиваетесь, – сказала Карцева, опускаясь на стул.

– Мы о-очень на тебя надеемся, – Евгения сложила ручки, словно отличница на уроке. И преданно посмотрела в лицо матери. Лилька в точности повторила ее движения.

Карцева видела лицо дочери, похожее на ее собственное, но не очень явно, а в чем-то неуловимом. Не скажешь, что у Евгении такой же нос, такие же брови или губы. Дочь, как говорили все, кто знал ее давно умершего отца, больше похожа на него. Но слегка прищуренный взгляд, как бывает у людей с не слишком хорошим зрением, быстрый взлет бровей перед ответом на вопрос – вот в чем сходство с ней, с матерью. Оно указывает на родство характеров, на одинаковость стержня, и это нравилось Ирине Андреевне.

Ее любимое выражение: быть самим собой – это роскошь, которую могут позволить себе немногие. Она позволяла себе и старалась в дочери поддержать манкость к роскоши – Ирина Андреевна любила это неудобное слово. Пусть во всем стремится быть самой собой, а чем увлекаться, к чему тянуться – дочь выберет сама.

Ирина Андреевна Карцева всегда противилась обману. И полагала, что любая азартная игра – заведомый обман, однако сдалась.

– Хорошо. Я дам вам то, что вы хотите. Проверим магическое действие состава на заморских насекомых.

– Капля – и неистовая страсть заставит наших пойти на обгон, опередить все-ех. Ура! – вопила Лилька и прыгала на стуле. Теперь он угрожающе скрипел. Но этот звук перекрыл другой – громкий визг соседского щенка-сенбернара в саду.

– Лилька, не пугай животных. Вырастет заикой, – предупредила Евгения подругу. Лилька засмеялась и успокоилась. – Мама, как нам сказал Николай Георгиевич, ставки будут высокими. От них зависит гонорар бедных девушек-тренеров. – Евгения с нарочитой покорностью опустила глаза.

– Договорились, – Ирина Андреевна легонько шлепнула дочь по руке. – Сейчас я схожу в лабораторию и принесу.

– А мы – одеваемся и едем.

…Общество, в которое попали Евгения и Лилька, оказалось чужим и странным для обеих. Как и все, что происходило в этом развлекательном центре. Одно дело – оставаться наедине с мадагаскарцами. Совсем другое – выйти в зал, в котором энергия азарта настолько сильна, что кажется, ты сама сейчас куда-то побежишь или начнешь кричать не своим голосом и тыкать пальцем, повторяя движения «дирижера», который подгоняет участников забега в нужную сторону.

Прозрачное сооружение из стекла с беговыми дорожками внутри отражало возбужденные лица, цепкие руки, не выпускающие бокалы с напитками. Кажется, полосатые бегуны летят со скоростью ветра. Но это иллюзия: их предел – один километр в час.

Евгения и Лилька знали сценарий бегов, Николай Георгиевич рассказал им в деталях. Но все равно низкий голос ведущего заставил их вздрогнуть, а сердце – дернуться.

– Ставки сделаны, господа!

Девушки не вникали в устройство тотализатора, но Никос предупредил: если зрители хорошо вложатся, Евгении и Лильке достанется больше. Улюлюканье под звон бокалов, запах духов, сигар, аромат напитков – все возбуждало. Лилька, схватив Евгению за руку, прошептала в самое ухо:

– Мы победим!

– Обязательно! – Евгения стиснула руку подруги так крепко, что та простонала.

На этот звук к ним обернулся сладко-улыбчивый господин в сером костюме.

– Какие Евы, – расплылся он и поднял бокал. – Хотите выпить? – Он оглядел Евгению, потом Лильку. – Нет, не просто выпить, а поужинать в милой компании, очаровательные близняшки? – промурлыкал он.

Девушки оделись в одинаковые брючные костюмы изо льна, только разных цветов. На Евгении – бледно-розовый, на Лильке – бледно-фиалковый.

– Дядя, у вас плохо со зрением. Я вам прописываю витамины для глаз, – насмешливо бросила Лилька. А потом резко: – Проваливай, пр-рестарелик.

– Ах, ну да! Как я не подумал! Такая роскошная дева, как ты, неповторима… Конечно, вы разные! А я люблю двух одинаковых сразу… – Он отошел со своей рюмкой в глубь зала, бросив на прощание: – Вы мне не подходите.

– Фу, какая грубиянка, – нарочито-укоряюще проговорила Евгения.

– Он не наш клиент. И потом я всегда на посту, сама знаешь. – Она подмигнула подруге, Евгения поняла, о чем речь, и рассмеялась.

Наконец перед ними возник Николай Георгиевич.

– Ура, ура, ура! Победа, девочки! Никос поздравляет вас. – Он встал между ними, раскинул руки и обнял обеих. От него пахло трубочным табаком. Легонько похлопывая по плечам, он горячо зашептал: – Вы сделали такое, чего сами не знаете. Хе-хе. Никто не знает и знать не должен, кому не положено. Пошли, получите соответствующее вознаграждение по трудам вашим! – произнес он со средиземноморским пафосом.

Пробираясь сквозь потные, обмякшие от выпитого тела, они добрались до кабинета. Кабинет походил на странную свалку. Дело не в том, как лежали или стояли вещи, а какие они.

Модель яхты таких размеров, что она спокойно могла отчалить от берега. Наверное, ей назначено указывать на принадлежность хозяина к людям моря. Никос – этнический грек, но он родился и вырос в Москве. Почти все родственники уже уехали на историческую родину, а он говорил:

– Они предлагают мне работу. Зачем? Здесь я все предлагаю сам себе. Захочу припасть к родным берегам, тогда и спрошу себя: когда? Сяду в самолет и полечу.

Чучело головы черного козла – свидетельство мужской удачливости на охоте где-то в горах Крита. Только там водятся козлы «кри-кри». Амфоры, вазы, веера – все в куче… Казалось, сюда наспех свалили вещи то ли из богатого дома перед ремонтом, то ли из какой-то лавки, промышляющей чем-то вроде сувениров.

Девушки были не так далеки от истины – на самом деле все это свезено сюда с определенной целью, о которой они догадаться не могли…

Хозяин победителей воздевал руки к небу, выражая беспредельность восторга. Он снова обнимал Евгению и Лильку, предлагал и дальше работать у него.

– Последний курс и не только… – говорила Евгения, улыбалась. Он смотрел на нее и кивал:

– Понимаю. – Никос отрывал руки от круглого живота, на верхушке которого они привычно покоились, потирал их до скрипа. При этом швейцарский хронограф сверкал золотым корпусом. – Мой драгоценный племянник Костас спит и видит, когда его девушка наконец получит диплом. А тогда… Ах, тогда… – Он поцокал языком. – Тогда я потанцую на вашей свадьбе. А по старой традиции положу за пазуху носовой платок! – Темные глаза блестели, взгляд перебегал с одного лица на другое.

Девушки смеялись. Он тоже. Но было не время выяснять причину дружного веселья. Об одном ли смеялись они или о разном?

Лилька ничего не говорила, не желая тратить слова попусту. Ей оставалась печальная участь, которая с каждым днем раздражала все сильнее, – подчиниться обстоятельствам. Она зависела от Евгении, которая собралась замуж за Костю. Это означает, что подруга уедет в Грецию. Косте уже приготовлено место преподавателя истории Древнего мира в городе Родос, столице острова с таким же названием.

Стоило Лильке подумать об этом – кровь приливала к голове. Она пыталась сдержать свою злость – да не хочет она расставаться с Евгенией! Она срослась с ролью верной подруги. Евгения уедет – а она, Лилька, не нужна даже Никосу, потому что без приманки нет никакой гарантии, что его бегуны выиграют. А с какой радости Ирина Андреевна даст приманку ей?

Но как здорово – иметь в руках этот… флакон. С ним такое можно сделать… Бизнес, деньги… Отворот-приворот отдыхает. Нет, она не должна отпустить Евгению, не поедет она ни в какую Грецию! Они вместе будут работать у Ирины Андреевны, заниматься пахучими приманками.

А потом, думала Лилька, почему бы ей самой не открыть тараканий бизнес? Она полетит на Мадагаскар, купит первоклассных особей и – полный вперед, на запах феромонов… на аромат больших денег.

И вообще – как они могут расстаться? Они давным-давно не Евгения и Лилька, а Ева и Лилит. Светлое и темное начало. У каждой своя роль – Ева завлекает, Лилит – отвлекает, мучает…Так даже веселее!

Лилька поймала себя на том, что смотрит в отчет, который написала Евгения, а в голове что? В ней – собственный отчет. Который не совпадает с написанным. Она вздохнула. К чему вникать? Евгения все сделала правильно.

Она положила последний лист с текстом, и, когда пальцы скользнули по глянцевой бумаге, вспомнился завораживающий вид конверта с деньгами в руке Никоса. Он тоже отливал глянцем в свете хрустальной люстры…

И тут Лилька внезапно поняла, что нужно сделать…