Текст книги "Снежное дыхание любви"

3. Где тот, кто ей поможет?

Когда за Ниной захлопнулась дверь, Мария Андреевна вздохнула. Сердце заныло. «Как обычно», – сказала Нина. Но ничего больше не будет, как обычно. Только по-другому.

Она прошла в гостиную, включила свет, села на диван и, не думая, включила телевизор. Она нажимала кнопку за кнопкой, мелькали лица, открывали рот, но она не слышала слов.

Почему? За что? Все восемнадцать Нининых лет Мария Андреевна повторяла вопрос, на который никто не мог дать ей ответ. А если нет ответа, зачем его задавать? Надо оставить один и искать ответ на него. Главный: как избавить дочь от несчастья?

Когда Нина была маленькая, Мария Андреевна учила дочь жить с тем, от чего нельзя избавиться. Она вполне может быть собой довольна, это удалось. Дима очень помог – дружба с мальчиком ограждала Нину от многих неприятностей. Но Мария Андреевна знала – может наступить такой день, как сегодня… Конечно, Нина сильная девочка, но ей так больно…

Она пододвинула к себе телефон, набрала номер своей матери.

– Ах, дорогая моя, – говорила Александра Михайловна. – Неужели ты думала, что будет иначе?

– Но Нина с Димой так хорошо дружили. С детства… Я не думала, что…

– Поменялась среда, Мария. Должна сказать тебе, все мужчины по своей сути – хищники. Стоит им попасть в другие угодья, они начинают охоту на новую дичь. Поверь мне, я занимаюсь хищниками много лет.

Мария Андреевна рассмеялась. На самом деле ее мать, Александра Михайловна Серегина – ученый-зоолог, специалист по хищным зверям.

– Кроме того, до конца дней не перестану отстаивать свою точку зрения: не может быть дружбы между молодым человеком и девушкой. Как не может ее быть между тигром и ланью.

– Ма-ам, эти твои параллели из хищной жизни… не слишком успокаивают. Скажи что-то из человеческой.

– Изволь, если сама не понимаешь. Биологические часы твоей дочери и ее друга отбивают новое время. Время любви, причем плотской, если угодно. Оно требует другого взгляда на недавнюю подружку. Этот взгляд в таком возрасте стандартный.

– Понимаю. Нина не проходит по стандартам, – быстро ответила матери Мария Андреевна.

– Именно так. Она не проходит по тем параметрам, которые устанавливают для девушек восемнадцатилетние юноши. Ты об этом подумала? Поэтому наш молодой человек, не получив то, что ему сейчас хочется больше всего, отыскал бы в ней множество недостатков, если бы не было врожденного.

Мария вздохнула.

– Мама, но…

– Прошу прощения, я не закончила.

– Ты уже и так сказала много приятного, – прохрипела дочь в трубку.

– Теперь я скажу тебе кое-что на самом деле обнадеживающее. Наблюдая за животными, и за людьми тоже, отмечу, что с возрастом у мужчин меняются стандарты. Мужчина социально зрелый, а сейчас это происходит лет в двадцать шесть, увидит Нину иной. Ему неважно, что у нее на лице родимое пятно. Его интересует иное – нет ли пятен на ее душе. Потому что ему нужна не просто женщина, а партнер для счастливой жизни. Понимаешь?

Мария Андреевна вздохнула:

– Я-то понимаю…

– Если мужчина состоялся профессионально и социально, если он хорошо зарабатывает, – продолжала Александра Михайловна, – он отвезет девушку в Германию или Австрию, где навсегда избавят ее от видимого недостатка.

Мария хмыкнула, но в своем голосе она услышала некоторое облегчение.

– Уж не призываешь ли ты меня искать для Нины партнера среди…

– Нет, ни в коем случае. Нина сама справится. Тебе никого не надо искать. Ее найдут, поверь мне. Потому что таких, как моя внучка, поискать.

– Как бы я хотела, чтобы твои слова попали в уши тому, кто готов их услышать!

– Все, что ты можешь сделать, это прислать Нину ко мне на выходные.

Мария Андреевна положила трубку с некоторым облегчением в душе. Она не была похожа на мать ничем – ни той энергии, ни той смелости ей не передалось. Александра Михайловна считала, что сама она пошла в итальянских предков по матери, а Мария продолжает другую ветвь – русскую, своего деда.

Мария Андреевна не слишком верила в правдивость родового предания. К тому же существовало две теории. По одной – их предки явились из Рима в Подмосковье строить православные храмы, это произошло в семнадцатом веке. Потом они осели здесь. А по другой они – потомки авантюриста, заезжего итальянца, который служил при Иване Третьем монетным мастером, но соглашался на любые поручения. Ему хватило наглости не отказаться от роли посла, чтобы оказать личную услугу Ивану Третьему, когда тот сватался к Софье Палеолог. Этот итальянец, которого для простоты называли Иван, а всех итальянцев – фрязями, и фамилия его была Фрязин, выдал себя в Риме за католика. Он позволил себе на время забыть, что в Москве принял православие. Но, надо отдать должное, авантюрист много чего папе наобещал, уладил дело, за которым его прислали. Иван Третий женился на Софье Палеолог.

Из Рима он возвращался на белом коне в прямом и переносном смысле. Принимал почести, которые не полагались ему, не отказывался от подарков. Более того, взял с собой венецианского посла, который жаждал попасть к хану в Орду. Этот итальянец понимал, что рискует, но вера в удачу туманила разум.

Туман рассеялся в Москве, когда герой и его подопечный оказались за решеткой. Но ему и венецианскому послу повезло – их отпустили.

Мать Марии Андреевны считала своим предком именно этого итальянца. Может быть, его гены подтолкнули и ее к авантюре – в тридцать четыре года она решительно поменяла свою жизнь. Бросила работу, как она говорила, «на Красной площади» – в Историческом музее, закончила зоотехнический факультет Тимирязевской академии и отправилась чистить клетки с тиграми в Московский зоопарк. Она не рассталась с этим занятием до сих пор. Более того, Александра Михайловна защитила диссертацию по хищникам в неволе.

Было время, когда Нина тоже хотела работать в зоопарке. Но потом поняла, что растения ей интересней, чем животные. Может быть, иногда думала Мария Андреевна, потому, что в лесу нет чужих глаз? Но принимала ее выбор, особенно теперь, когда она без всякой помощи поступила на биофак МГУ.

К этому времени Мария Андреевна побывала с Ниной и без нее у всех докторов Москвы. Они качали головой – такие операции делают за границей. Быстро, привычно перечисляли города и страны. Потом говорили, сколько стоит такая операция. Таких денег нет ни у самих Никифоровых, ни у бабушки.

Отчаявшись, Мария Андреевна обращалась в благотворительные организации. Ей сочувственно кивали, потом объясняли, что их долг – помогать тем, кто на грани жизни и смерти. А ее дочь здорова и хороша собой. Никаких изъянов, кроме пятна на щеке.

Мария Андреевна думала сейчас, что в чем-то позиция ее матери сходится с точкой зрения мужа. Он считает, что беспокоиться не о чем. Если их дочь поступила в университет на бюджетное отделение, значит, у нее все в порядке с тем, что под пятном. А оно – чепуха. Когда мужчина влюбляется по-настоящему, он видит все в ином свете.

Мария Андреевна почувствовала, что ей стало легче дышать. Она смотрела на экран, где томно передвигались одетые от кутюр героини сериалов, старательно морщили лоб, решая надуманные проблемы. Неинтересно. Она выключила телевизор и пошла в Нинину комнату, где стоял компьютер.

Она включила его, вошла в интернет, набрала привычную фразу «Большое родимое пятно». Машина начала поиск в очередной раз. Может быть, есть новости от дерматологов.

Мария Андреевна приникла к экрану. Та-ак, это уже было… она читала… а это что? Международная конференция дерматологов. Неужели в их институте? Но она ничего не слышала.

Мария Андреевна дважды прочитала информацию, потом взяла трубку и набрала номер телефона. Секретарь директора была ее приятельницей.

4. Тест на искренность

Сказать по правде, Мария Андреевна работала в библиотеке медицинского института только ради Нины. У нее прекрасный французский, ей предлагали должность переводчика-синхрониста, гида, но она оставалась в институте, надеясь на близость к докторам. Она верила, придет время, и это обстоятельство поможет.

Когда Нина из долговязого подростка превратилась в девушку с замечательной фигурой, муж, оторвавшись от своих бумаг, сказал Марии Андреевне:

– Знаешь, это пятно – отличный тест на искренность. – Больше ничего не объясняя, снова зашуршал бумагами.

Сначала Мария Андреевна не поняла, о чем он, но потом подумала и согласилась.

– Может быть, ты прав. Хотя от этого не легче.

Муж кивнул, не поднимая головы. Он никогда не был особенно разговорчив, даже в молодости, но не сомневался в правоте произнесенных слов.

Что ж, Дима подтвердил – муж не ошибся и на этот раз. Дима Тугарин не выдержал тест.

Тугарин? Брови Марии Андреевны насмешливо поднялись. А фамилия-то непростая. Сказочный Алеша Попович сражался с Тугарином-змеем. И победил его. Она улыбнулась. Как будто кто-то пообещал ей утешение, что вот-вот к ним явится Алеша Попович, победит всех и вся. Избавит Нину от пятна, покажет, какой глупый Дима. А потом все-все вокруг станут мед и пиво пить, киселем заедать.

Мария Андреевна поморщилась. Какая каша в голове – все смешалось – сказка, быль, реклама из телевизора. Впрочем, есть от чего помутиться в голове.

Предстоящую неделю она будет работать переводчиком у доктора-дерматолога из Туниса. Как все-таки полезно, когда твоя подруга – секретарь директора института.

Этот доктор не походил на сказочного героя, скорее на субтильного француза. Мария Андреевна думала, как лучше поступить – показать ему фотографию Нины или попросить посмотреть дочь.

Посмотреть – это уже консультация, что неприлично без денег. К тому же, для опытного доктора нет ничего нетипичного в Нинином случае. Что нужно у него узнать, так это цену операции в его стране. Лучше всего спросить во время перерыва на кофе, решила Мария Андреевна.

Она так и поступила. Когда они сели в кресла под пальмой в зимнем саду отеля, в котором проходила конференция, доктор задал вопрос о семье. Лучшего случая не придумать. Мария Андреевна вынула из папки фотографию дочери и показала.

Доктор внимательно посмотрел, потом ободряюще улыбнулся и сказал:

– Это просто. Проблем нет.

Мария Андреевна смущенно вздохнула.

– Понимаю… Мне уже говорили…

– Вы хотите знать, сколько стоит такая операция у нас? – догадался доктор.

Она кивнула.

– В моей стране это стоит… – Он произнес сумму в долларах.

Мария Андреевна не поверила своим ушам.

– Неужели так… мало? То есть, – осеклась она, – для нас много, очень, очень много. Но меньше, чем в Европе, чем в Америке.

Доктор кивнул.

– Есть вариант, при котором возможно совсем без денег, – он указал на портрет Нины. – Очень красивая девочка. Блондинка.

Мария Андреевна вздрогнула, с тревогой посмотрела на доктора. Он покачал головой, давая понять, что не имеет в виду ничего дурного.

– У хирурга, который делает такие операции, есть сын. Молодой человек мечтает жениться на русской блондинке.

– Ох… – Мария Андреевна собралась перебить его: – Моя дочь…

Но доктор опередил ее:

– Заполучить жену из России не только почетно, мадам Никифорова, – но весьма выгодно. Не надо платить выкуп за невесту.

– В-вот как? – Мария Андреевна покраснела. – Но любовь…

– Разве любовь невозможна между молодыми людьми из разных стран? Они ищут друг друга даже по интернету. – Доктор произнес это без всякого удивления или осуждения. – Молодой человек очень образован. Они могут встретиться где угодно. К примеру, на тунисском курорте, на итальянском, на турецком. Я слышал, ваши люди почему-то больше любят турецкие курорты, – доктор недоуменно поднял брови.

– Н-да, конечно, – бормотала Мария Андреевна. Он говорил о поездках за границу как о чем-то обыденном. Но если бы у них были деньги на курорты, они уже смогли бы собрать и на операцию для Нины.

– У молодого человека дом в пригороде нашей столицы, она тоже называется Тунис, вы знаете. – Мария Андреевна кивнула. – Молодой человек наполовину француз, его мать самая настоящая парижанка. Многие годы Тунис находился под протекторатом Франции.

Она снова кивнула.

– Он получил образование в Париже, в Сорбонне.

– Но… зачем ему жениться на русской девушке? – недоумевала она. – Не потому же, что можно обойтись без выкупа?

Доктор засмеялся.

– Я полагаю, причина в какой-нибудь романтической истории. Может быть, он был знаком с кем-то из России, но…

Мария Андреевна быстро добавила:

– И он не выдержал тест на искренность. – Слова, однажды сказанные мужем, пришли на ум и сейчас показались ей очень точными.

Доктор секунду молчал, потом рассмеялся.

– Как правильно вы сказали, мадам Никифорова. Именно так. Но молодой человек хочет его выдержать.

Все замечательно, думала Мария Андреевна, когда в конце дня перебирала в голове все события. Они хорошо поговорили с доктором, это верно. Но что в сухом остатке?

Она вздохнула. Сумма, которую надо заплатить за операцию в Тунисе, меньше тех, которые ей называли раньше. Но она по-прежнему неподъемная.

Она собирала бумаги в сумку и думала, что предлагать Нине вариант, о котором говорил доктор, бессмысленно. Дочь не станет переписываться по интернету с молодым человеком с той целью, за которую, может быть, ухватились бы другие девушки на ее месте. Мария Андреевна знала свою дочь. Боль после разрыва с Димой не утихла, а Нина не из тех, кто готов лечиться от этой боли замещением. Слишком долго они были рядом – она и Дима. Слишком неожиданным оказался для Нины такой финал.

Но если спросить ее, Марию Андреевну, то она не имела бы ничего против, если бы дочь вышла замуж за состоятельного молодого человека и жила в прекрасном доме на берегу Средиземного моря. С лицом, которое можно открыть перед всеми, не думать, какое оно. А если думать, то только о том, что оно красивое, нежное, милое…

Мария Андреевна решительно дернула молнию сумки. Она скажет Нине только о том, что есть клиника, где операция стоит дешевле. Эта клиника в североафриканской стране, в Тунисе.

5. Бойся полюбить

А она и не собирается никого любить в ближайшее время, думала Нина. Зачем? Когда потом тебе дадут понять, что ты – совсем не та, которую готовы любить вечно? Не потому что ты стала другой, а потому что человек увидел тебя другой. Чужими глазами. Как будто не видел раньше. Видел, а потом увидел других, сравнил. Нина больше не хотела, чтобы ее сравнивали.

Она будет сама себя любить. Это не страшно.

Но шли дни, и Нина понимала, что любить себя непросто. Она никак не могла отделаться от взгляда на себя глазами посторонних. Например, того же Димы. Она смотрела на себя и видела то же, что и он. Свое лицо. День ото дня оно казалось ей все более безобразным.

Что еще хуже, Нине начало казаться, что даже на лекциях в университете все только тем и заняты, что стараются заглянуть под волосы, которыми она прикрывает щеку. А если кто-то шептался, ее тело деревенело, ей казалось – говорят о ней.

Нина начала пропускать лекции, но семинары не могла пропустить. На них легче, там один преподаватель и пять студентов. Это можно пережить. В небольшой компании сокурсников Нина чувствовала себя спокойней. Все, кто хотел увидеть ее лицо, уже видели.

Дима иногда звонил, она отвечала односложно, нехотя. Дима, как ей казалось, быстро, с облегчением клал трубку. В университете они почти не встречались – он учился на экономическом, она на биологическом. Нина перестала ходить в университетскую библиотеку, а ездила в ту, которую по привычке до сих пор называют «Ленинка». Казалось, пятно на щеке теперь закрыло полмира, ту его часть, где жил Дима и их общее прошлое.

Напряжение накапливалась, оно должно было прорваться. Однажды это случилось.

Нинина бабушка, уезжая в командировку, оставила ей Филю, пятимесячного щенка. Нина каждый вечер выводила его в парк напротив дома. Когда становилось совсем темно, она брала полиэтиленовый мешочек и совок, застегивала ремешок на Филькином ошейнике, и они выходили. В поздний час можно не опасаться чужих глаз.

Филька, как всегда, рвался вперед мощно, сильно, как будто он не щенок, а уже взрослый пес. Нина отбросила капюшон, убрала с лица волосы, позволяя коже дышать. Они шли по знакомой тропе, но Филька тыкался в нее носом, будто никогда до сих пор здесь не гулял. Внезапно из темноты в свете уличного фонаря возник мальчишка. Она никогда не видела здесь ни его, ни собаки – черного лохматого пса, ленивого чау-чау. Мальчишка открыл рот, потом закрыл и ухмыльнулся.

Казалось, капюшон наехал на голову сам собой, волосы разметались по лицу. Не понимая до конца, что делает, Нина размахнулась и ударила мальчишку по лицу.

– Вот тебе, чтобы не ухмылялся!

Звук пощечины испугал чау-чау, пес прижался к ноге своего хозяина и смотрел на Нину. Он открыл рот, она увидела фиолетовый язык собаки. Нина опустила руку, которая показалась ей невероятно тяжелой.

– Ты чего-о? – всхлипывал мальчишка. – Чего я тебе сделал?

– Ничего не сделал. А если бы сделал, то… – горло перехватило. – Ты над чем смеялся? Почему?

– Потому что смешно, – он вытирал слезы. – У твоей собаки… на шее красный бантик.

Нина уставилась на Филин ошейник.

– Какой еще бантик? – недоуменно пробормотала она. – Никакой это не бантик, а специальный жетон. На нем номер телефона. Если Филька потеряется, тот, кто найдет, позвонит. – Нина говорила и чувствовала, что руки больше не дрожат. Вместо злости и ярости явилось раскаяние. Как она могла?

Она сделала шаг, мальчишка торопливо отступил, а вместе с ним – чау-чау. Они ее боятся!

Нина наклонила голову, рассматривая жетон под разным углом, наконец, сказала:

– Да-а… На самом деле, смешно. Не жетон, а бантик. – Она улыбнулась. – Филе бантик не очень… – она поморщилась.

– Теперь видишь, да? – хлюпал носом малыш.

– Прости. Хочешь, я подарю тебе такой же? Ты напишешь на нем свой телефон.

– Хочу, – сказал он. Глаза его мгновенно высохли.

Нина порылась в кармане. Она купила два, чтобы прицепить к другому Филькиному ошейнику.

– Бери.

Мальчишка потащил своего защитника дальше, он что-то говорил ему, успокаивал.

Нина поморщилась. «Ну вот, сорвалась. На безобидном малыше. Нет, с собой надо что-то делать…»

Она шла за Филей по твердой тропинке, набитой собачьими лапами и ногами собачников. Если лицо так мучит ее, значит, надо им заняться. Самой, а не взваливать на маму.

Филя замер, Нина едва не налетела на него в темноте, а пес, громко фыркнув, полез в куст снежноягодника. Ветки шевелились так энергично, что, казалось, белые горошины градом осыплют землю. Нина стояла, ожидая, когда Филя вернется на тропу.

За новыми домами, в угоду которым откусили часть парка, прогрохотал трамвай. Ему вслед монотонно пролаяли обитатели собачьего приюта за линией.

Эти привычные звуки тревожили ее, как будто она слышала их впервые. Она чувствовала, что напряжение не совсем покинуло тело. Нина открыла рот, глотнула холодный воздух. Глоток получился такой большой, что она чуть не поперхнулась.

Филя, отряхиваясь, вылез из кустов на тропу, решительно фыркнул. Он доволен собой, это ясно. Нина постояла над кустом, но решила не лазить туда с совочком. Ей захотелось вот так же решительно тряхнуть головой и подумать о чем-то приятном.

Приятное было. Завтра, в субботу, она едет к бабушке. Не только для того, чтобы отвезти Филю. Бабушка устраивает обед для внуков. К ней приедет Кирюшка, сын маминого брата. Одно его имя заставляло улыбаться. Кирюшка-Хрюшка дразнили его в детстве.

Бабушка позвонила утром, первый вопрос был о Филе – здоров ли, весел?

– Не забудь пижаму, – предупредила она. – Останешься ночевать. Побудешь у меня и в воскресенье.

6. К чему девушке снятся грибы

Двоюродный брат Кирюшка – тот, с кем всегда весело. Он появился в Москве в самом начале осени. Приехал из Калуги, поступать на биофак, где училась Нина, но не набрал баллов. На бюджетное отделение Кирюшка не прошел, теперь должен сам платить за учебу.

Об этом он сообщил еще в сентябре, заявившись к Никифоровым с тортом, облитым шоколадом, со страстным названием «Персидская ночь».

– Как же ты выкрутишься? – спросила Мария Андреевна, угощая его обедом. Она хорошо знала о возможностях брата, Кирюшкиного отца.

– Да у вас в Москве работы-ы… – Он вытаращил серые глаза и завертел ими, будто тренировался с самого рождения. – Найду.

– Какой шустрый, – Мария Андреевна посмотрела на него с интересом.

– Знаете, как надо искать работу? – Кирюшка отвалился на спинку стула, засунул руки в карманы, а грудь выпятил так, что она стала похожа на перевернутый тазик. – Как спортсмен, который уверен, что возьмет золото.

– Ну и как? – спросила Нина, разглядывая гостя. Он был такой же рыжий, как раньше, с веснушками. Кирюшка одет в толстовку с разными надписями на груди, в синих потертых джинсах.

– Представляете стадион? – Он взмахнул рукой и очертил в воздухе круг. – Все зрители – работодатели. А ты в центре спортивной арены, один. Ты знаешь, что самый лучший в мире… Все хотят только тебя!

Мария Андреевна засмеялась.

– По-моему, ты перепутал себя с чемпионом, – сказала она.

– Нет, не перепутал. Я и есть чемпион…

Он хохотал. Громко, искренне, заразительно. Через месяц Кирюшка позвонил и сказал, что уже работает. Ему хватает на учебу и остается кое-что на жизнь. Но он знает, как сделать, чтобы на жизнь оставалось больше.

Нине не терпелось узнать, чем он занимается. Потому что мысль о работе, которая позволила бы собрать деньги и привести в порядок лицо, стала для нее главной. Особенно после того, как мама сказала, что есть вариант, который стоит меньше, чем все прежние.

Кирюшка приехал к бабушке раньше Нины. Когда они с Филей вошли, он уже сидел на диване и щелкал фисташки.

– Привет, сестренка, – он кинулся к Нине, поцеловал в щеку. От него пахло орехами.

– Мой дорогой Филька! – Бабушка раскрыла объятия, а пес подпрыгнул и повис у нее на плечах.

Нине показалось, что бабушка все больше становится похожа на итальянскую мать семейства, какими их показывают в кино. Полная, громкоголосая, с черными волосами, которые она закручивает в снова модный пучок на затылке.

После Фильки бабушку целовала Нина, а Кирюшка уже рассказывал, что его наняли в гипермаркет. Сначала подсобным рабочим, а через месяц повысили в должности. Теперь он выкладывает товары в отделе фруктов и овощей.

– Ты единственный студент, – спросила Нина, – в вашей компании?

– Что ты, нас там легион!

– Ты только послушай, какая лексика у них в Калуге, – иронично заметила бабушка, – указывая на Кирюшку. – В Москве так не говорят.

– Ну, ба-аб, я все-таки книжки читаю, – Кирюшка сморщил губы, брови сошлись вместе.

– Замри! – скомандовала Нина. – Классная маска. Вот какую надо сделать и продавать перед Рождеством.

Он приподнял одну бровь, потом другую, лицо расправилось.

– Слушай, а ты соображаешь. Умеешь рисовать? Лепить? Тачать?

– Не-ет, – она покачала головой. – Иначе я давно бы слетала кое-куда и вернулась королевой красоты. – Она усмехнулась и села рядом с ним на диван. – Не умею, потому денег нет на полет.

Александра Михайловна приготовила полный парадный обед. На столе дрожало заливное, обычно она готовила его по самым большим праздникам. Кирюшка принес сырный торт, который пекут в его магазине.

– Нина, теперь он твой конкурент, – сказала бабушка, кивнув в сторону Кирюшки.

– Он? В чем же?

– Я тоже решил заниматься грибами, – сообщил Кирюшка.

– Ты хочешь стать микологом? – удивилась Нина. – Но мне казалось…

– Да я уже стал им, – фыркнул Кирюшка.

– А, поняла. Тебе доверили класть шампиньоны и вешенки на магазинную полку.

– Между прочим, у себя дома ты не такая ехидная, – Кирюшка поморщился. – Но можешь оставить свои шуточки. Я на самом деле занимаюсь грибами, которые тебе даже не снились.

– Это какие же грибы мне не снились? – Нина возмутилась совершенно искренне.

– А ты каждый день видишь во сне грибы? Ба-а-б! У тебя есть сонник? К чему снятся девушке каждую ночь грибы?

Бабушка отмахнулась.

– Не держу в доме никакой ерунды. Снится то, о чем думаешь, не отдавая себе отчета. Так, ребятишки, тихо, – скомандовала Александра Михайловна. – Вы сцепились, как молодые тигрята. Давайте-ка поищем сырое свежее мясо в ваших словах. Кирюшка, ты первый!

– Тебе не снились грибы под названием трюфели, Нина. Это самые крутые грибы. Это… это все равно что «бумер» среди прочих авто, – добавил он, чтобы никто спорить не смел.

– «Ягуар», среди прочих авто, – поправила бабушка. – У «бумера», чтобы ты знал, есть криминальный оттенок, – усмехнулась она. – Впрочем… Может, ты не так уж не прав. Трюфели стоят слишком дорого, поэтому, я полагаю, у них тоже есть криминальный аромат.

Кирюшка пожал плечами, а Нина возмущенно спросила:

– Да где ты видел эти трюфели? Неужели в ресторане, на своей тарелке?

– Вы, Никифорова, – скрипучим голосом старого профессора начал Кирюшка, – закоснели в своих воззрениях. Но это легко поправить, – сказал он. Кирюшка взял свою сумку, вынул коробочку из прозрачного пластика. В таких выдают готовые визитные карточки в печатных салонах. Он протянул ее Нине. – Вот.

Она взяла.

– Ну и что здесь? – Нина впилась пальцами в крышку, сняла.

Внутри лежал кусочек, несомненно растительного происхождения. Она потрогала пальцем. Твердый.

– Что это? – спросила она.

– Белый трюфель. Небольшая часть, конечно.

– Ну да! – Нина недоверчиво посмотрела на Кирюшку.

– Целый величиной с картофелину. По форме тоже вроде нее. Растет под землей, надо копать на глубину десять, а то и двадцать сантиметров, – тараторил Кирюшка.

– Можно подумать, ты слетал во Францию или в Италию, – фыркнула она, не отрывая глаз от коробочки.

– А зачем? – Кирюшка сощурился. – За такими летают к нам из Франции и Италии.

– Скажи еще, что ты нашел его в лесу.

– Нашел. Но не я. Белые ищут в березовых рощах, в орешниках, ольшаниках. А черные – на юге, им нужно окружение дубов и буков.

– Я не знала, что они вообще у нас растут, – удивленно проговорила Нина.

– Не ты одна. Оно и здорово, что про это пока мало кто знает. – Он подмигнул ей. – А знаешь, сколько они стоят? – Кирюшка понизил голос и подался к ней.

– Точно нет, но, по-моему, это самые дорогие в мире грибы. Про это я знаю.

– Ответ верный, – заметил Кирюшка. – Дороже трюфелей грибов нет. – Когда он сказал, сколько стоит килограмм таких грибов, у Нины перехватило дыхание. Вот это цена! – А в Европе втрое дороже. Поняла?

– Их продают в вашем магазине? – неуверенно спросила Нина.

– Нет. Мне дал этот кусочек один человек. Он говорит, что ему нужны шустрые ребята, лучше, если студенты биофака. Чтобы соображали, о чем речь. – Он подмигнул. – Он называет таких ребят топтуны. Они должны ходить по лесу, искать по признакам, которые указывают на то, что под землей растут трюфели. Он готов хорошо платить… – Нина молчала, а сердце прыгало, как мячик. – Между прочим, трюфелями в прошлые века кормились целые подмосковные деревни, – продолжал Кирюшка.

Значит, если найти такие грибы, тогда на операцию в клинике, о которой говорила мама, она могла бы собрать деньги очень быстро…

Нина почувствовала, что краснеет. С изумлением она смотрела на Кирюшку.

– Вот это да-а…

– Я мог бы рассказать тебе еще кое-что об этом бизнесе, – бросил он небрежно. – Но не все сразу. Тебе деньги нужны? Они – в таких, как этот. – Он потыкал пальцем в грибную мякоть.

– А… что все-таки надо делать? – нетерпеливо спросила Нина.

– Составить что-то вроде памятки – как определить грибную поляну. Потом… карту подмосковных трюфельных полян. За все это готовы хорошо заплатить.

– Понимаю, – Нина соображала быстро. – Если засесть в библиотеке, перерыть старые книги, то это можно сделать. Она посмотрела на Кирюшку. – А если мы сами найдем грибы, то мы…

– Мы сами продадим их. Я знаю кому. – Он хитро ухмыльнулся. – Есть люди, которые, как волшебники, подмосковные трюфели превращают в бургундские… А они гора-аздо дороже.

– Вот, я верно сказала, что у трюфелей тоже есть криминальный аромат, – вмешалась бабушка. – Сделать из подмосковных трюфелей самые дорогие французские и продавать их, это и есть криминал. А как, интересно, это делают? – в ее голосе звучал такой неподдельный азарт, что внуки засмеялись.

– Есть способы… – уклончиво ответил Кирюшка. – Но если честно, я сам не знаю.

– Жаль, – сказала Александра Михайловна. – Когда узнаешь, скажешь.

– Ага, первой – тебе. Я знаю, что я твой самый любимый внук.

Нина ткнула его пальцем в бок.

– Подлиза. Всегда был таким.

– Не приставай к молодому человеку, – хрипловатым голосом, похожим на бабушкин, проговорил Кирюшка. А потом сказал: – Я бы сам засел в библиотеке, нашел бы все, что написано о трюфелях. Но у меня работа. Ты все равно сидишь в библиотеке, вот и ищи.

Александра Михайловна наблюдала за ними, усмехаясь. Казалось, она ждала чего-то. Наконец, сказала:

– Ну вот, наконец, я дождалась. Голос предков пробился к вам. – Она нарочито шумно вздохнула. – Правда, не одна и не две сотни лет прошло.

Кирюшка и Нина молча смотрели на нее. А она продолжала:

– Наши итальянские предки, а я склонна считать всех итальянцев, которые пришли в Россию в пятнадцатом веке и в семнадцатом, находили трюфели под Москвой, возле того места, где сейчас Фрязино. Недалеко от нашей дачи.

– Почему ты нам ничего не рассказывала? – спросил Кирюшка.

– Всему свой час, дорогие мои. – Она улыбалась. – Для вас и для трюфелей тоже, – добавила она.

Кирюшка выпрямился.

Филька подошел к Нине, ткнулся носом в колени.

– Тебе чего? – спросила она.

– Я думаю, – сказала Александра Михайловна, – он демонстрирует, какой у него тонкий нюх. Трюфель пахнет. Вообще-то, у него исключительное чутье. Почти, как у хищника.

Кирюшка посмотрел внимательно на бабушку, его губы разъехались.

– Намек понял. Фильку можно натаскать на трюфели.

– Натаскать на трюфели? – повторила за ним Нина с некоторым сомнением.

– Да. Эти грибы, чтоб ты знала, ищут с помощью специально обученных свиней, что рискованно – свинья найдет и съест, если зазеваешься, и собак. Они не съедят.

– А… как? Как натаскивают собак на трюфели? Такие школы есть? – торопливо спросила Нина.

– Во Франции есть.

– Не близко, – усмехнулась она. – Нина отвернулась от Кирюшки, снова уставилась на кусочек драгоценного гриба в коробочке. Осторожно вынула. Он был твердый, теплый. – Он мой?

– Конечно, – сказал Кирюшка. – Дарю со смыслом.

Нина кивнула.

– Спа-сибо, – с расстановкой произнесла она, что означало: она напряженно думает. – Вообще-то, можно найти книги по натаске собак.

– Но почему меня никто не спрашивает, хочу ли я, чтобы Филя стал трюфельным псом? – нарочито возмутилась бабушка. Потом спокойно добавила: – Все складывается просто замечательно. Если честно, я хотела попросить тебя, Нина, взять Фильку еще на две недели. Мы с приятельницей собрались в пансионат. Видите, – сказала она, – полоса сплошных удач. Похоже, для всех.