Электронная библиотека » Вера Крыжановская » » онлайн чтение - страница 17

Текст книги "Фараон Мернефта"


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 02:36


Автор книги: Вера Крыжановская


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +

В доме у нас никто еще не спал. Отец с помощью старшего управляющего выбирал новых служащих на должности, занимавшиеся прежде евреями. Мать и Ильзирис горько оплакивали смерть Хама, им вторила Акка, осыпая проклятиями Мезу, Лию и все племя Израиля. Только одна Хэнаис, услужливая как всегда, давала нюхать освежительную эссенцию матери и сестре. Желая поговорить немного с Хэнаис, я вышел на галерею, сделав ей знак последовать за мною.

– Ну, – сказал я ей, когда мы остались одни, – расскажи мне, что происходило здесь в то время, когда я был на службе. Не подавал ли Хам признаков жизни?

– Нет, он был уже мертв, и отчаяние матери твоей и Ильзирис было велико. С большим трудом удалось немного их успокоить, и отец твой приказал унести тело в залу нижнего этажа, куда завтра придут за ним бальзамировщики. Немало было хлопот и с изгоняемыми слугами-евреями: некоторые вовсе не хотели уходить, а старики Ребекка и Реубэн бросились к ногам твоего отца с просьбою их оставить, говоря, что у них нет никого близких и что они хотели бы умереть у своих добрых господ, но благородный Ментухотеп был непреклонен, и они удалились. Весь дом содрогался, но я была счастлива, потому что знала, что ты жив, Нехо, а ты для меня – всё.

И она схватила мою руку и поцеловала.

– Добрая Хэнаис, – ответил я, целуя ее, – надеюсь, что наступит день, когда я докажу тебе, насколько ценю твою привязанность.

В продолжение следующих двух или трех дней, несмотря на отчаянное горе множества семейств, лишившихся своих первенцев, бешеная злоба овладела народом.

Оказалось, что пред уходом евреи совершили кражи. Кроме неуплаты долгов, они унесли много золота и дорогих вещей, которые теперь ограбленные владельцы желали вернуть. Мысль о вооруженном преследовании похитителей возникла у каждого, но говорить об этом открыто не смели, потому что фараон молчал.

Я узнал также с негодованием, что Пинехас и Кермоза последовали за евреями и увезли с собой Смарагду, еще не оправившуюся от болезни.

Бедный Омифер не помнил себя от горя, но рана не позволяла ему преследовать коварного похитителя.

Что же касается Радамеса, то он очень хладнокровно принял известие о пропаже жены. Злорадство, которое возбуждала в этой подлой душонке печаль Омифера, и мысль о том, что он теперь остается единственным обладателем громадного состояния Мены, были большим вознаграждением для нежного супруга.

Я искренно сожалел о бедной красавице, осужденной отныне странствовать в пустыне на верблюде, среди презренного, грязного народа, и выносить необузданную страсть нелюбимого человека.

Жажда мести, волновавшая все население, отозвалась и во дворце. По повелению фараона был созван великий совет для гласного обсуждения убытков, причиненных стране исходом евреев. Правители городов сообщали, что общественные работы и постройки всюду приостановлены из-за недостатка рабочих рук, но важнейшая потеря заключалась в грабеже, совершенном евреями, воспользовавшимися в ночь избиения первенцев ослаблением бдительности семейств, занятых своими убитыми или ранеными. Количество золота, драгоценных камней, серебряной посуды, дорогих тканей и тонких полотен, украденных ими, было неисчислимо.

Мернефта, внимательно слушавший сановников, обратился к ним с такой речью:

– Самая простая справедливость требует не дать негодяям воспользоваться плодами их преступления. Отправимся же вслед за похитителями отнять у них украденное добро и привести их самих обратно, как пленников и рабов. Я повелеваю войску двинуться в поход на седьмой день, считая от нынешнего. Приказываю объявить по всей армии, что того, кто представит мне голову Мезу, хотя бы то был простой солдат, я возведу на высшую ступень военной иерархии, награжу богатейшими дарами и освобожу весь его род от всяких податей на вечные времена.

Собрание приступило к обсуждению всех нужных мер ввиду предстоящего похода. Мернефта хотел сам предводительствовать войском. Поэтому царевич Сети был назначен правителем на время его отсутствия, но так как рана не позволяла еще наследнику встать с постели, то его помощником сделали одного царского родственника.

Известие, что поход состоится, обрадовало всех. Не было ни одного воина, который не стремился бы кровью евреев утолить свою законную жажду мести. Все принялись за необходимые приготовления. Ежедневно в Танис вступали войска из Фив, Мемфиса и других ближайших городов; курьеры скакали с приказаниями в отдаленные места государства. Я также был послан в Рамзес с депешами к правителю этого города относительно снабжения войска съестными припасами и высылки лазутчиков, способных верно указать дорогу, по которой следовали израильтяне. В Рамзесе мне предстояло исполнить один печальный долг: уведомить мать Хама, жившую в этом городе, о смерти ее сына. Родители поручили мне пригласить ее провести в нашей семье несколько месяцев, на что она согласилась с чувством искренней признательности.

Исполнив свое поручение, я отправился домой, где мне предстояло много дел. Проезжая ночью по равнине неподалеку от Рамзеса, я встретил старого погонщика, который гнал несколько худых, истомленных мулов. На спине одного из них сидела женщина. Вдруг закутанная женщина вскрикнула и назвала меня по имени. Изумленный, я остановил коня, но путешественница уже сняла покрывало, и я увидел бледное, прекрасное лицо Смарагды.

– Ты здесь? Какими судьбами? – воскликнул я, спрыгнув с коня и подойдя к молодой женщине.

– О! – отвечала она. – По милости богов я избавилась от страшной беды… Злодей Пинехас похитил меня, усыпив каким-то ужасным зельем. Проснувшись, я увидела себя в его палатке посреди еврейского стана. Он стал говорить мне о своей любви и сказал, что я должна следовать за ним и всегда жить среди этого отвратительного народа. Тогда я выхватила у него из-за пояса кинжал и убила им его… Смотри, Нехо, – она сняла с груди кинжал, покрытый черными пятнами, и показала его мне с самодовольством, – это кровь Пинехаса.

Увидев, что он упал и кровь струей брызнула из его раны, я убежала и, растерянная, бродила по лагерю, ища выхода. Недалеко от последних шатров я встретила человека высокого роста и весьма представительной наружности. Остановив меня, он спросил, кто я и зачем бегаю по лагерю. Догадываясь, что это был сам Мезу, я бросилась к его ногам, рассказала всю правду и молила его отпустить меня в Египет. Он задал несколько вопросов о нашем семействе и родственниках и, когда я назвала своего деда, вздрогнул и глубоко задумался.

Через минуту поднял меня и ласково сказал: «Ты замужем, возвратись же к своим обязанностям. Законы моего Бога запрещают прелюбодеяние, и я не потерплю в своем лагере ни похищения, ни насилия. Но так как молодой и прекрасной женщине трудно путешествовать одной, то я дам тебе проводника». Он сказал что-то на своем языке окружавшим его евреям и удалился, сделав мне прощальный знак рукою. Немного спустя привели этого старика с его мулами и отпустили меня с ним. Теперь, Нехо, скажи мне, где Омифер, и проводи к нему, так как я не возвращусь к Радамесу.

Меня сильно взволновал рассказ Смарагды. Пинехас, этот мрачный, трудолюбивый человек, умер, убитый белой ручкой нежной, грациозной женщины, которую судьба побудила его похитить.

Дорогой я сообщил Смарагде обо всех событиях, о ране Омифера и предстоящем походе. Она стала умолять меня проводить ее в дом друга, где она будет скрываться до отъезда Радамеса, что я и обещал.

Передав свою спутницу Омиферу, от радости почти выздоровевшему, я поехал домой. Дни прошли в укладке вещей, прощальных посещениях, закупках и всякого рода приготовлениях к походу.

Накануне выступления Омифер прислал мне пару превосходных лошадей в подарок.

На следующее утро я встал и хотел отправиться к отцу, как вдруг Хэнаис вошла ко мне в комнату. Она совсем приуныла, и глаза ее распухли от слез.

– Я пришла проститься с тобой, Нехо. Через минуту ты пойдешь к родным, и бедная Хэнаис не посмеет тогда к тебе приблизиться. Твой отъезд на эту кровавую войну причиняет мне страдания, и если ты не вернешься, я не стану жить, потому что ты – всё для меня.

Рыдания помешали ей продолжать. Я страстно прижал ее к груди своей и покрыл поцелуями ее личико.

– Осуши свои слезы, Хэнаис, – отвечал я ей. – Если, благодаря богам, я вернусь жив и здоров, то клянусь, что женюсь на тебе, потому что никогда не любил и не полюблю никого так, как тебя.

Густая краска покрыла ее бледные щечки, и она прошептала с признательностью:

– Я не смею надеяться на такое великое счастье, но ласковые слова твои останутся у меня в памяти до последнего моего вздоха.

После краткой беседы и последнего поцелуя мы расстались, и я пошел проститься с матерью и Ильзирис. Отец же должен был сопровождать меня во дворец.

Прощание было тяжелое, бедные женщины заливались горючими слезами. Со стесненным сердцем я сел в колесницу и отправился во дворец.

Там все уже находилось в движении. Дворы, галереи, лестницы были наполнены воинами, жрецами и сановниками, которые должны были сопровождать фараона, направляющегося в храм, чтобы просить у бессмертных покровительства своему предприятию.

По прибытии во дворец я простился с отцом. Вскоре появился и Мернефта. Его красивое, мужественное лицо дышало энергией и уверенностью в успехе. Великолепный боевой костюм царя придавал еще больше величия его наружности. Когда он сел в открытый паланкин, поднятый на плечи двенадцатью юношами, все взоры обратились на него с восторгом и любовью. Это был монарх великого народа, воплощение его силы и могущества.

Шествие медленно потянулось по улицам, восторженные приветствия и благословения народа заглушали звуки труб и музыкальных инструментов. У храма лицо царя было светло, взор сиял ярче, чем при выходе из дворца. Верховный жрец встретил его у входа и проводил в святилище храма.

Но во время богослужения печальное предзнаменование заронило всем нам в душу тайный страх: огонь на алтаре, на который была возложена жертва Мернефты, внезапно потух в тот самый момент, когда государь на коленях, с воздетыми к небу руками, молил бессмертных даровать ему победу. Бледность покрыла мужественное лицо фараона. С пасмурным челом сел он в паланкин и в сопровождении жрецов, которые несли статуи богов, отправился за город, на равнину, где были собраны войска. На пространстве, в центре обширного четырехугольника, составленного массой войска, воздвигли алтарь, на нем в виду всей армии были принесены богам жертвы. Подобно всем офицерам, участвовавшим в царском выходе, я занял свое место начальника отряда колесниц в гвардии фараона и стал в первом ряду, в нескольких шагах от царской колесницы, занятой в настоящую минуту только Радамесом. Я пристально смотрел на Радамеса, которого ненавидел и подозревал с ночи избиения первенцев. Молодой человек в эту минуту был очень представителен. Выпрямившись во весь свой высокий рост, он стоял, держа в одной руке вожжи, другой опираясь на большой разукрашенный щит, которым должен был закрывать царя во время битвы. Лицо его было бледно, губы сжаты, а в глазах, то тусклых, то блестевших мимолетным огнем, мелькало что-то сомнительное и скверное.

«Берегись, негодяй, если ты замышляешь какую-нибудь новую измену, – думал я, сжимая рукоятку своей боевой секиры. – Теперь я не спущу с тебя глаз, и ты от меня не увернешься».

В эту минуту, с окончанием религиозной церемонии, фараон, провожаемый сановниками и верховными жрецами, подошел и встал на свою колесницу. Проницательный взор его с каким-то странным выражением на минуту остановился на бледном лице его возничего.

– Ты был нездоров, Радамес, и чуть не лишил меня своих услуг. Что с тобой случилось?

Я не расслышал ответа Радамеса, но видел, что лицо его передернулось и дрогнувшая рука так сильно потянула вожжи, что лошади встали на дыбы, потом рванулись вперед, и легкий экипаж полетел как стрела.

Я не стану описывать подробностей похода. Наконец у Тростникового (Красного) моря мы настигли неприятеля, но войско было утомлено, и наступала ночь. Уверенный, что Мезу не сможет уйти через море, Мернефта приказал остановиться и разбить лагерь, чтобы, отдохнув за ночь, на заре начать битву.

Чтобы своими глазами видеть врага, я вскочил на лошадь и поскакал к холмику, с его вершины можно было отчетливо рассмотреть еврейский стан.

Во время ужина, на который был приглашен и я, Мернефта был в отличном расположении духа. Он весело разговаривал с военачальниками, пил за успех египетского оружия.

В лагере воцарилась тишина, прерываемая только ржанием лошадей, ревом мулов и глухими рыканиями прирученных львов, которых Мернефта любил брать с собой в походы.

Все спало в громадном лагере. Я также ушел в палатку, где сладко отдыхали некоторые из моих товарищей, но тщетно ворочался с боку на бок на своем ложе: сон не приходил, и меня томило неопределенное беспокойство. Наконец я встал и вышел подышать свежим воздухом.

Я сел у палатки на мешок с фуражом и погрузился в размышления. Танис, родные, Хэнаис предстали пред моим мысленным взором… Свижусь ли я когда-нибудь с ними? Что принесет нам завтрашний день?

Не означает ли несчастное предзнаменование в храме, что Мернефта будет тяжело ранен или даже убит?

Легкий шум шагов неподалеку вывел меня из задумчивости. Я поднял голову и увидал, что мимо меня осторожно шел человек высокого роста, закутанный в темный плащ. Когда он проходил близ костра, красноватое пламя которого на мгновение осветило его фигуру, мне показалось, что это был Радамес…

Куда он мог идти в такую позднюю пору? Он не командовал патрулем, и никакая необходимость не заставляла его жертвовать своим покоем. Не замышляет ли он какую-нибудь новую измену? Как бы движимый пружиной, я встал и, избегая света огней, осторожно пошел за ним следом.

Радамес шел быстро и вскоре достиг границы лагеря. Выждав минуту, когда часовой отходил в противоположную сторону, он опустился на землю и ползком исчез во мраке. Я последовал за ним. Отдалившись от лагеря на некоторое расстояние, он опять приподнялся на ноги и продолжал путь почти бегом. Около холмика двое людей выступили из мрака и обменялись с Радамесом несколькими словами, из которых я узнал, что то были евреи.

Итак, я не ошибся: готовилась новая измена. Я ощупал свой пояс и с радостью убедился, что на мне был длинный и надежный кинжал. Взяв его в руку, я продолжал следовать за изменником. Вскоре мы достигли другого холмика, который составлял один из пограничных концов еврейского стана и на котором была раскинута маленькая одинокая палатка. Радамес и его проводники направились к ней, между тем я ползком пробрался туда же с противоположной стороны.

Растянувшись на земле у палатки, я прорезал в ней кинжалом небольшое отверстие и приложил к нему глаза. При свете факела, воткнутого в стоявший на земле продолбленный обрубок дерева, я увидал самого Мезу, сидевшего у стола грубой работы, на котором стояла роскошно отделанная шкатулка. Против него на простой скамейке сидел Радамес, внимательно его слушавший.

Говорил Мезу:

– Если ты согласишься нам помочь, то получишь такую награду, о какой никогда и мечтать не мог. Избавь меня в эту ночь от Мернефты, который сначала дает слово, а потом нарушает его. За одно обещание я дам тебе эту шкатулку, полную сокровищ, а за исполнение его наделю невиданною силою. – Он вынул из-за пазухи перстень со сверкающим камнем и прибавил: – Смотри, в этом перстне заключена сила, посредством которой ты можешь подчинить себе волю всех и каждого. С помощью его ты взойдешь на высочайшую ступень величия и достигнешь трона Рамзесидов. Сети умрет, и египтяне изберут тебя его преемником, потому что кольцо не только привлечет к тебе все сердца, но и наделит неисчерпаемыми сокровищами, пред ними все богатства фараонов померкнут.

Мезу умолк, но не сводил своего огненного взора с лица Радамеса, которое выражало скаредную жадность и глупую спесь.

– Дай мне этот перстень, – сказал он, протягивая руку, – научи, как делать золото, и в эту же ночь Мернефта умрет.

Мезу улыбнулся:

– Погоди, сначала нам нужно условиться. Один из моих верных спутников проводит тебя до половины дороги и будет там ждать твоего возвращения. Если ты принесешь голову Мернефты или же отчаянные крики в лагере египтян возвестят мне о смерти фараона, тогда приходи за магическим перстнем. А что им можно превращать в золото все что угодно, я сейчас покажу тебе… Смотри.

Он указал рукою на кучу камней, лежавших на земле в углу палатки.

– Видишь ты эти камни? Гляди же, что теперь с ними сделается.

Он встал, поднял перстень вверх, описывая им круги около глаз Радамеса. Лицо последнего сперва выразило крайнее изумление, а затем неистовый восторг:

– Золото, золото… Они обратились в слитки золота.

В первую минуту я ничего не понял, так как камни в углу оставались камнями и нисколько не изменились, но вскоре догадался, что изменник был заморочен чародейством. С пылающими глазами и лицом, искаженным алчностью, он вскричал хриплым голосом:

– Я верю тебе, я сделаю все, что ты хочешь… Через два часа твой поверенный получит голову Мернефты.

Не слушая дальше, я ползком спустился с холмика и побежал в египетский лагерь. Обливаясь потом и едва переводя дух, достиг я царского шатра. Часовые, хорошо зная доверие ко мне фараона, пропустили меня беспрепятственно. Бросившись на колени у постели царя, который крепко спал, я сильно потряс его за руку.

– А! Что? – спросил Мернефта, внезапно пробуждаясь. – Это ты, Нехо? Как ты взволнован!.. Что случилось?

Прерывающимся от усталости и волнения голосом я рассказал ему все. Фараон, опершись на локоть, выслушал меня и со вздохом покачал головой:

– Так это правда, что человек, осыпанный моими благодеяниями, оказался предателем?.. Впрочем, твой рассказ не поражает меня особенно: я был предупрежден. Накануне нашего выступления из Таниса Смарагда испросила у меня тайную аудиенцию и рассказала о бесчестном поведении Радамеса во время бедствий и о том, что его подозревают в сговоре с евреями в ночь избиения первенцев. Молодая женщина хорошо сделала, предупредив меня, но я хочу захватить негодяя на месте преступления. Подай мне мой кинжал, Нехо… Хорошо. Теперь спрячься за этим занавесом, а я притворюсь спящим.

С трепещущим сердцем я притаился за складками тяжелой финикийской ткани, сжимая рукоятку секиры и твердо решившись раскроить голову злодею, если фараон не сможет остановить его руку.

Прошло некоторое время, показавшееся мне вечностью. Я ждал, тяжело напрягая все свои чувства. Фараон спрятал кинжал под львиную шкуру, служившую ему одеялом, и, закрыв глаза, казался спящим.

Вдруг я содрогнулся: у входа в палатку послышался шорох, потом легкий треск. При свете ночника я увидел, как по ковру ползком прокрадывалась какая-то тень. Приблизившись к постели царя, тень осторожно поднялась, и бледный свет ночника озарил фигуру Радамеса. В руке его блестел короткий и широкий нож, а искаженное посиневшее лицо выражало гнусные страсти. Он нагнулся к царю и занес оружие. С трепещущим сердцем я замахнулся секирой, но все, затем последовавшее, произошло с такою быстротою, что я остался неподвижным.

Я увидел, как сверкнул нож Радамеса, но Мернефта с быстротою молнии удержал руку убийцы, вскочил с постели и, свалив предателя с ног ударом своего железного кулака, вонзил кинжал в его грудь.

С минуту Радамес, обливаясь кровью, простоял на коленях, потом глухо захрипел и повалился на ковер. Фараон упал в кресло, бледный как смерть и с помутившимся взором.

– Ах! – произнес он упавшим голосом. – Какое испытание послали мне боги! Самый любимый из моих подданных, самый близкий из моих слуг, осыпанный почестями и доверием, изменяет мне и покушается на мою жизнь.

Дрожащей рукой я налил в чашу вина и подал ее государю. Но в этот момент убитый вдруг приподнялся и с безжизненным, стеклянным взором подполз к ногам царя.

– Государь мой и благодетель, – проговорил он угасающим голосом, обнимая его колени своими холодеющими руками, – прости меня, дай поцеловать твою руку… Ты отмщен…

Ужас, скорбь, жалость отражались на лице Мернефты.

– Несчастный, – ответил он, не отнимая руки, к которой умирающий прижимал свои губы, – зачем ты принудил меня лишить тебя жизни? Но умри с миром, я тебя прощаю.

Фараон молча опустил труп на ковер и прикрыл его собственным плащом, потом сел и, облокотившись на столик, погрузился в мрачные думы. Почтительно отойдя в сторону, я с участием смотрел на него. О чем он думал?

Только уже в мире духов я узнал, что упреки совести и раскаяние терзали его в эту минуту. Он вспоминал, как однажды на дворцовом празднике встретил он мать Радамеса, в то время прелестную молодую женщину, и обольстил ее. Девять месяцев спустя она родила сына, которого фараон всегда любил и взял под свое покровительство. Но дурное дело принесло свои плоды, и этот сын, сделавшись изменником, пал от его собственной руки.

Шум и громкие восклицания за палаткой нарушили безмолвие. Мернефта поднял голову.

– Пойди посмотри, что там еще такое, – с неудовольствием сказал он.

Но не успел я выйти, как в шатер вбежали два молодых офицера, родственники царя, неистово крича:

– Государь! Евреи переходят через море… Они уйдут от нас.

Царь вскочил с места и, оттолкнув ногою труп, воскликнул громовым голосом:

– Подайте мне вооружение! Нехо, вели запрягать лошадей в мою колесницу!

Я выбежал из шатра и увидел, что весь лагерь кипел как в огне. Мысль упустить ненавистного врага доводила воинов до безумия. Кто первый принес весть о переходе израильтян через море, я не мог дознаться. С торопливостью люди выкатывали колесницы, запрягали и седлали лошадей, надевали вооружение. Сначала я хотел пробиться к своему отряду, но мне пришла мысль, что, лишившись своего возничего, Мернефта, может быть, возложит на меня эту почетную обязанность, и я бегом вернулся назад.

Надежда эта, однако, не исполнилась. В ту минуту, как я подбегал к царскому шатру, из него вышел фараон в полном вооружении, вскочил в колесницу и схватил вожжи. Подняв свою боевую секиру, он испустил клик, почти покрывший звуки труб, и полетел во всю прыть. Вся масса войска двинулась за ним.

Думая теперь только о том, чтобы не отстать, я захватил великолепного коня и вихрем помчался вперед.

В несколько минут мы пронеслись расстояние от лагеря до моря и увидели на другом берегу бесчисленную массу евреев, толпившихся вокруг своих стад. Арьергард их, вытянутый узкой колонной, беглым шагом переходил русло залива, в эту минуту едва покрытое водою. На вершине одного холма стоял Мезу, воздев руки к небу.

Впереди нашего войска несся небольшой отряд всадников, к которому присоединился и я. Уносимые нашими легкими и горячими скакунами, мы вслед за евреями опустились на обнаженное дно залива и достигли противоположного берега вместе с последними рядами израильтян. За нами летела колонна колесниц, затем кавалерия и, наконец, главные силы армии. Ослепленная воинственным пылом и думая только о том, чтоб не упустить врагов, вся эта масса людей ринулась на дно моря. Но там, где евреи прошли узкой колонной, колесницы, отягченные четырьмя седоками и своим широким фронтом перехватившие черту брода, начали вязнуть. Тщетно возницы хлестали лошадей: испуганные и обессиленные кони вставали на дыбы и только увеличивали беспорядок и смятение.

Задыхаясь от быстрой скачки, с обнаженным оружием в руках, мы готовы уже были броситься на евреев, как вдруг страшные, потрясающие вопли заставили нас повернуть голову назад. Глазам моим представилось тогда зрелище, оледенившее кровь в моих жилах.

Подобно стреле, пущенной из лука и неспособной остановить свой полет, колесницы, всадники и пехота продолжали стремиться вперед, обрушиваясь на своих предшественников, которые, завязнув в илистой почве морского дна, не могли тронуться с места. Люди, лошади, колесницы сталкивались, бились, опрокидывались в безвыходном хаосе, и повсюду раздавались отчаянные крики страдания и ужаса.

Вдруг какое-то облако встало у меня пред глазами: серые морские волны, гонимые ветром, поднимались стеной. Еще минута, и убийственный вопль погибающего войска был заглушен плеском и гулом пенистой водной массы, покрывшей все…

Голова моя закружилась, и я без чувств свалился на землю. То был не обморок, а какое-то тупое оцепенение.

Звуки торжественного и радостного песнопения заставили меня опомниться. Мой растерянный взор остановился на массе израильтян, которые на коленях, с воздетыми к небу руками, воспевали этот благодарственный гимн своему богу, так очевидно доказавшему им свою милость и покровительство.

На глазах у врагов погибла многочисленная и храбрая армия, испытанные военачальники и наш царь, великодушный и доблестный Мернефта. Инстинктивно мои товарищи окружили меня тесной группой. Мы не хотели отдаться в плен и собирались дорого продать свою жизнь, но в эту минуту к нам подошел Мезу.

– Воины египетские, – сказал он своим звучным голосом, – я дарую вам жизнь и свободу. Возвращайтесь на родину известить нового фараона и сообщите, как всемогущий Бог, пославший меня, защищает Свой избранный народ.

Спустя несколько часов, мрачные и удрученные, мы переправились через морской рукав и возвратились в египетский стан, где оставались рабы, служители и обоз, охраняемый несколькими резервными отрядами.

Со стоном бродил я между бесчисленными рядами палаток, хозяева которых погибли в морских волнах. Я взглянул на голубой, затканный золотом шатер, где провел с фараоном последние часы его жизни и где еще лежал труп Радамеса. Теперь оба: и он и предатель – сошли в царство теней…

Мало-помалу сошлись в лагерь рассеянные отряды войска, печальные остатки блестящей армии Мернефты, и слезы их смешались со слезами рабов и служителей. Надо было покинуть это злополучное место. С общего согласия я принял начальство и, как только взошло солнце, приказал строиться в путь караваном. Чувствуя себя слабым и нездоровым, я сел на верблюда и подал знак к отъезду.

Медленно потащились мы в обратный путь на родину, где появление наше должно было вызвать только вопли отчаяния и потоки слез. Цвет египетского дворянства погиб, и мысль о скорби всех этих благородных семейств, потерявших сыновей, отцов, братьев и мужей, как ножом резала мне сердце, словно дело шло о самых близких моих родных.

Приблизившись к египетской границе, я оставил свой печальный караван и с несколькими товарищами поехал вперед, чтобы поскорее известить нового фараона обо всем случившемся. Сердце мое тягостно замирало при мысли явиться к Сети вестником такого злополучия и описывать ему убийственную катастрофу, лишившую его отца, войска и цвета нации. Прибывши в Танис, мы, как были, запыленные и разбитые усталостью, направили коней прямо во дворец.

С тяжелым сердцем обратился я к начальнику телохранителей и попросил его немедленно проводить нас к царевичу Сети. Один из офицеров повел нас на обширную плоскую кровлю, где молодой регент, исхудалый и бледный как тень, сидел у стола и внимательно читал папирус, который ему предстояло подписать. Несколько пожилых коронных советников почтительно окружали царевича, отмечая его краткие распоряжения в своих записных книжках.

Услышав доклад обо мне, Сети быстро поднялся с места.

– Как, это ты, Нехо? – воскликнул он. – Что значат твоя угрюмая бледность и уныние твоих товарищей? Что возвещаете вы мне, несчастье, поражение? Да говори же наконец, говори и не терзай мне сердце змеями сомнения и тоски. Что с отцом моим?

Залившись слезами, я простерся ниц и, воздев к нему руки, воскликнул дрожащим голосом:

– Сети, сын Ра, податель жизни и радости, наш повелитель и фараон, да пошлют тебе боги здравие, долгоденствие и славу!

Царевич помертвел и судорожно прижал руки к своей раненой груди.

– Что ты говоришь, несчастный? Какой титул ты мне даешь? Разве отец мой умер?

– Славный фараон Мернефта погиб со всей своей армией, не успев даже обнажить меча.

Сети зашатался и упал бы, если б пораженные и трепещущие сановники не поддержали его и не усадили в кресло. Через минуту он открыл глаза и произнес глухим, но твердым голосом:

– Говори, я хочу знать все!

Задыхаясь от горестного волнения, я подробно описал ему невероятную катастрофу, которой был свидетелем.

Тогда Сети приказал возложить на себя царские регалии, надел корону Верхнего и Нижнего Египта и в сопровождении сановников и свиты вышел на плоскую кровлю, обращенную на площадь. Приветственные клики, смешанные с рыданиями, встретили его появление.

Он возвестил об ужасном бедствии, постигшем страну, и повелел народу, следуя примеру своего нового фараона, с покорностью преклонить главу перед волею бессмертных. Затем молодой царь удалился для необходимых совещаний с советниками короны, а мы получили разрешение отправиться по домам.

Радостные слезы всех моих близких и влажный, сияющий взор Хэнаис дали мне почувствовать, что жизнь имеет еще для меня некоторую цену.

Успокоившись немного и рассказав семье все, что произошло, я решился посетить Омифера, чтобы уведомить его о смерти Радамеса. Но когда мои носилки остановились у его дома, навстречу вышел дворецкий и сказал, что, по выступлении армии в поход, Омифер переехал на свою дачу, довольно далеко от города. Только на следующий день я собрался съездить в загородный дом Омифера. Я догадался, что причиной этого строгого затворничества было присутствие Смарагды, скрывавшейся у него, так как ее никто не встречал все это время и она не появлялась в палатах Мены. Одна из сестер Радамеса умерла от чумы, а мать еще лежала в постели, тяжело больная. Я был уверен, что привезенная мной новость доставит мне у Омифера самый радушный прием.

Встретивший меня старый невольник только после долгих переговоров решился доложить господину о моем прибытии. Омифер вышел ко мне удивленный и встревоженный.

– Это ты, Нехо? – воскликнул он, бледнея. – По какому случаю ты уже вернулся из армии и что ты хочешь мне сказать?

Я вкратце объяснил ему все. Сильно взволнованный, он схватил меня за руку и сказал:

– Смарагда здесь. Пойдем к ней, пусть и она услышит подробности этих ужасных происшествий.

Он провел меня на маленькую террасу, где молодая женщина, также в беспокойстве, сидела за завтраком. Омифер бросился к ней, прижал ее к груди и проговорил, задыхаясь от волнения:

– Наконец-то ты свободна и будешь моей законной женой.

Смарагда вскрикнула:

– Радамес умер?

– Да, – отвечал я, – и очень печальною смертью.

Я сел и рассказал все подробности потрясающих событий, совершившихся на моих глазах.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации