Текст книги "Мироточащие иконы. О чем предупреждают нас лики святых"

Из Византии в Россию пришли не только основные типы икон, но и образцы (прориси) – руководства по написанию конкретных сюжетов. Кроме словесных описаний, в прорисях были и контурные рисунки.

Иконописцы использовали приемы, которые вырабатывались в церковной живописи в течение нескольких столетий. Собранные вместе, эти приемы стали каноном (от греческого kanon – «правило»), освященным Церковью и обязательным для всех художников. От изографов требовалось «делати по подобию», то есть писать по признанным в православии образцам, и Церковь строго следила за этим.

В образцах, которыми пользовались иконописцы, были подробно описаны типы лиц, цвет и форма одежды святых, содержались также целые отрывки из богословских произведений и цитаты, которые художники могли воспроизвести на раскрытых книгах или свитках святых на иконах. Однако пользовались образцами лишь начинающие иконописцы, мастера «от Бога» работали «по наитию», и никакие каноны не могли скрыть глубины их таланта. Для них образцы были только ориентирами. Произведения знаменитых мастеров (Андрея Рублева, Дионисия, Симона Ушакова) были узнаваемыми, не похожими на работы других изографов. Сохраняя традиционную схему создания иконы, живописцы вносили в работу собственные художественные познания, проявляли присущее им ощущение цветовой гармонии, а иногда и личные чувства и переживания, что, впрочем, нисколько не нарушало общий молитвенный строй иконы.

Работая над иконой, художник никогда не ставил перед собой цель воплотить во времени и пространстве то или иное историческое событие. Икона по своей сути стоит вне времени, и все историко-бытовые элементы (детали архитектуры, одежды святых и т. д.) в ней играют случайную роль.

Иконописцы не создавали трехмерного пространства. Икона – это плоский мир, где нет ни глубины, ни линии горизонта, ни теней, которые предметы всегда отбрасывают на картине. Это не значит, что средневековые мастера не имели представления о перспективе и объемности изображения. Им не нужна была объемность, большинство икон были плоскостными, что подчеркивало Божественную суть изображения. Искусствоведы отмечают, что изографы сознательно использовали обратную перспективу, благодаря чему предметы кажутся как бы распластанными на поверхности иконы. Не считаясь с законами прямой перспективы, средневековый художник показывал то, что для него являлось важным.

Для выявления религиозного образа иконописцы использовали такие приемы, как высветление или притенение отдельных деталей (горок, палаток, деревьев, одеяний, ликов и т. д.). При этом изображение все равно оставалось плоским. Пространственная глубина иконы так мала, что все предметы и фигуры, находящиеся на разном расстоянии, кажутся придвинутыми друг к другу.

Живопись часто называют искусством застывшего мгновения, а вот иконописцы нередко изображали на одной иконе два и более событий, разворачивавшихся во времени. Например, на иконе «Преображение» Христос и его ученики предстают трижды. Сначала Спаситель и его последователи поднимаются на гору Фавор; затем, уже на горе, Христос преображается, а апостолы, пораженные этим чудом, падают ниц; далее художник показывает, как Христос и ученики спускаются с горы.

Лики на иконах выглядят застывшими, фигуры лишены движения. И здесь есть свое объяснение: иконописцы обычно изображают святых в состоянии религиозного самоуглубления, мистического созерцания. Общение с Богом не терпит суеты, свойственной любому движению.

Есть в иконописи и другие важные правила. Самые значимые персонажи (Христос, Богородица) изображаются крупно независимо от местоположения (в глубине композиции или на переднем плане). На иконах можно увидеть землю, представленную в виде горок, растительность, строения, однако иконный пейзаж условен, его элементы – это скорее знаки, которые указывают, где, когда и при каких обстоятельствах происходило то или иное событие Священного Писания. Так, на своей знаменитой «Троице» Андрей Рублев изобразил дерево и какую-то постройку, и только из текста Библии можно понять, что дерево – это дуб, а строение – дом Авраама. Создавая пейзаж, иконописец не берет за образец натуру, как это делает светский художник. Он выписывает лишь отвлеченные формы, которые помогают выявить главное: спокойный ритм духовной жизни.

Из-за того что иконы было принято покрывать олифой, со временем они темнели. Олифа постепенно впитывала всю копоть, которая попадала на нее в результате горения множества свечей и лампад. Уже через 100-150 лет икона становилась такой «темновидной», что на ней можно было рассмотреть только контуры рисунка. Старую икону поновлял новый живописец, и делал он это в собственной манере. Некоторые чтимые иконы поновлялись столько раз, что от первоначального изображения почти ничего не оставалось, оно было скрыто под несколькими более поздними слоями живописи. Очищать поздние наслоения на иконах реставраторы научились только в XX веке. Подлинный облик древнерусской иконы люди узнали лишь после первых публичных выставок расчищенных икон, устроенных в 1911 году в Петрограде и в 1913 году в Москве.

Мастер иконописи изображает не само событие, не определенное лицо, не конкретную форму природы, он дает события, лица, формы как бы намеками. Его цель не в том, чтобы привлечь зрителя к земному, а в том, чтобы заставить отрешиться от него и приобрести молитвенный настрой, ощутить чувство единения с теми, кто представлен на иконе.

Икона – это не картина, а богословие, выраженное не словесно, а образно. В ней отражены молитвенная собранность, умиротворенность в общении с Господом. И это дается реально, без иллюзорности, которая есть даже в самой талантливой картине, одними только линиями и красками. Иконописцы изображают не земной (дольный) мир, а мир Божественный (горний), где иные законы пространства, движения и времени. «Я не от мира сего (Ин. 8, 23), – говорил Христос, – царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36).

В начале XIII века известность на Руси получила ярославская «школа» иконописи. В монастырях и в мастерских при храмах было создано немало прекрасных икон, и среди них знаменитая «Ярославская Оранта», изображающая Богородицу. Прообразом этой иконы было мозаичное изображение Пресвятой Девы в киевском Софийском соборе, созданное греческими мастерами. Греки изобразили Божию Матерь суровой и грозной, ярославские живописцы сделали Ее облик более человечным, мягким. Их Богородица – это прежде всего Заступница рода человеческого, Ей хорошо знакомы чувства милосердия и сострадания.

Расцвет русского иконописного искусства пришелся на XIV–XV столетия. Именно тогда появились художественные центры с местными особенностями в Новгороде, Чернигове, Москве, во Пскове.

Искусство иконописи приобрело огромное значение после татарского нашествия, когда начали строить небольшие деревянные церкви, нуждавшиеся не в монументальной фресковой живописи, а в иконах. Деревянные церкви часто горели, поэтому потребность в новых иконах была очень велика. В результате иконописные мастерские появились во многих древнерусских городах.

В конце XIII – начале XIV века в русскую иконопись стали проникать образы и идеалы народной культуры, в результате чего иконы утратили византийскую утонченность и стали более примитивными, но в то же время более полнокровными. В конце XIV – начале XV столетия благодаря слиянию народных традиций с профессиональной выучкой художников и византийским опытом начался расцвет искусства русской иконописи. Вместо торжественных и неподвижных образов домонгольского периода появились произведения с более сложными сюжетами и композициями, требовавшими передачи движения, душевных переживаний.

Заметнее всего непосредственность религиозного народного чувства проявилась в новгородской иконе. Иконописцы из Новгорода создавали незамысловатые и простые произведения, их образы отличались необыкновенной ясностью. Такова икона «Георгий с житием», написанная в первой половине XIV века. В центре иконы изображен самый почитаемый в Новгороде святой, в «клеймах» по краям представлены сцены его жития. В «среднике» показан один из подвигов святого Георгия – избавление царевны Елисавы от змея, который пожирал детей в одном городе. Этот древний сюжет на Руси, пострадавшей от татарского ига, имел особое значение. Также в «клеймах» изображены сцены мучений святого Георгия, которым его подвергли гонители христиан. Подобный сюжет подразумевает передачу действий, эмоций, однако на иконе начала XIV столетия их пока еще нет. Персонажи композиции выглядят застывшими, не связанными между собой, святой Георгий, сидящий на коне, будто парит в воздухе. Бесстрастными и неподвижными представлены мучители святого. А невозмутимый вид самого Георгия должен, по замыслу живописца, передать стойкость и бесстрашие святого мученика. В этой иконе нет утонченной духовности, характерной для образов домонгольского периода, она проста, конкретна и наивна, но именно это и придает ей особую выразительность.

Движение, эмоциональность, душевные переживания в русской иконе стали появляться только во второй половине XIV века. Такова новгородская икона XV века на тот же сюжет – «Чудо Георгия о змие». Святой Георгий скачет на белом коне естественно и ловко, легко поражает чудовище, движение передают развивающиеся складки плаща.

С развитием новгородской иконописи в ней все явственнее проявляется стремление к удлинению пропорций фигуры, изяществу рисунка, изысканности жестов. Усложняется композиция, более сложными становятся сюжеты. Меняется и колорит: все чаще из-под кисти новгородских мастеров выходят иконы, выдержанные в бледной и нежной цветовой гамме. Все это особенно заметно в работах художников поздненовгородского периода (конец XV – начало XVI столетия).

Большую роль в развитии новгородской иконописи сыграло окончательное установление формы церковного иконостаса. Древние каменные храмы имели невысокие алтарные преграды, которые не мешали молящимся видеть изображения в верхней части алтарной абсиды. В небольших деревянных храмах, где не было стен, подходящих для росписей, священные образы приходилось сосредотачивать возле алтаря, на алтарной преграде, которая со временем превратилась в высокий многоярусный иконостас. Его схема восполняла отсутствие схемы фресковых росписей стен храма. В дальнейшем иконостас стали устраивать и в каменных храмах, в которых были стенные росписи. С этого времени главной задачей иконописцев стало написание икон для церковных иконостасов.

Новгородские художники писали не только для храмов, но и для частных лиц. С развитием древнерусского общества возрастало число богатых и знатных людей, а значит, росла и потребность в образах для домашнего употребления.

В XIV столетии начала развиваться московская иконописная «школа». Москва, являвшаяся резиденцией митрополита всея Руси, поддерживала тесные связи с Византией, в этом городе работали греческие иконописцы, у которых учились талантливые русские художники. Значимой фигурой в искусстве иконописи был Феофан Грек.

Феофан Грек родился в Византии, там же он сформировался как художник, однако его византийские работы не сохранились, зато русские дошли до наших дней. Именно на Руси, куда он приехал в 1370-е годы, его талант полностью расцвел. Феофан Грек является автором великолепных фресок в новгородской церкви Спаса на Ильинской улице, росписей в храмах Московского Кремля, а также икон и миниатюр в рукописях. В 1390-х годах он расписывал иконостас Благовещенского собора в Москве. Ему приписывают икону Богоматери Донской. Выполненные Греком иконы деисусного чина (греческое «деисус» переводится как «моление»)

О гениальном византийско-русском иконописце Феофане Греке восторженно отзывался хорошо знавший его русский писатель Епифаний Премудрый, рассказывавший, что во время работы Феофан Грек находился в постоянном движении и никогда не заглядывал в образцы. Он очень любил беседовать с приходившими к нему людьми, обсуждал с ними «все нездешнее и духовное». Для своих современников Феофан Грек был, по словам Епифания, не только «живописец изящный во иконописцех», но и «зело философ хитр» в Благовещенском соборе написаны в свободной и энергичной манере, характерной для этого мастера, им свойственны торжественность и царственная красота. А изображение Богородицы восхищает своей задушевностью и благородным спокойствием.

В Благовещенском соборе Московского Кремля Феофан Грек работал с русскими живописцами, которые перенимали у него византийский опыт. В их числе был и Андрей Рублев.

Андрей Рублев (ок. 1370–1430) уже при жизни пользовался заслуженной славой. В летописях дважды упоминаются его произведения, а в церковных преданиях хранятся некоторые факты его биографии. В XVI столетии работы Рублева официально признавались образцами, однако уже к этому времени его иконы потемнели и были закрыты поздними наслоениями. Только в начале XX века реставраторы расчистили от наслоений знаменитую рублевскую «Троицу». Ныне эта икона считается единственной достоверной работой Андрея Рублева, все остальные его творения в московском Благовещенском соборе и во владимирском Успенском соборе, о которых упоминает летописец, художник писал «со товарищи». Есть также иконы, напоминающие рублевскую «Троицу» по стилю, поэтому некоторые искусствоведы приписывают их Андрею Рублеву.

Как талантливый художник Рублев сформировался в конце XIV столетия в атмосфере подъема национальной культуры после Куликовской битвы. Живописец испытал духовное влияние Сергия Радонежского. Известно, что Андрей Рублев был монахом и жил в Троицком монастыре при Никоне Радонежском, ставшем игуменом после смерти Сергия Радонежского.

Андрей Рублев работал с Феофаном Греком и с московскими живописцами: Даниилом Черным и Прохором с Городца. Византийский артистизм и утонченность в его работах соединились с национальными идеалами красоты, близкими всему русскому народу. Произведения Рублева просты, однако это не простота примитивизма, характерного для новгородских икон начала XIV века. Рублевское искусство отличается необыкновенной глубиной и ясной выразительностью.

Вместе с Феофаном Греком и Прохором с Городца Андрей Рублев работал над созданием иконостаса в Благовещенском соборе в Московском Кремле. Исследователи считают, что Рублевым были выполнены несколько икон «праздничного чина» на сюжеты Евангелия. Это «Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение», «Преображение» и другие. Со знаменитой «Троицей» их роднят светлая нежность колорита и легкость рисунка.

Как зрелый художник Андрей Рублев проявил себя в иконах так называемого «Звенигородского чина» в Успенском соборе «на Городке» в Звенигороде. Это «Спас», «Архангел Михаил», «Апостол Павел». Привычные религиозные образы переосмыслены живописцем. Спаса, представленного милостивым и добросердечным, Рублев также наделил чертами русской благообразности. Воинственный предводитель небесной армии архангел Михаил на рублевской иконе предстает прекрасным кротким юношей, а пламенный и неистовый апостол Павел кажется мудрым философом.

Вершиной искусства Андрея Рублева стала пронизанная легкой грустью «Троица», написанная в 1425-1427 годах. Икона отличается ясной простотой и немногословностью, композиция практически лишена бытовых деталей. Ничто не нарушает общего ритма изображения и гармонии красок: ни темное пятно дерева, ни вишневый хитон среднего ангела. Фигуры ангелов вписаны в кольцо – символ бесконечности. В изображении нет реального движения, но нет и застылости, кажется, что все живет, дышит и струится. Глядя на эту икону, выполненную нежными мерцающими красками, становится понятно, что для самого художника, как и для Сергия Радонежского и для каждого патриотично настроенного русского человека, «Троица» – это символ народного единения и мира.

Сюжет рублевской «Троицы» взят из Ветхого Завета. В образе трех путников к Аврааму явился Сам Бог Авраам понял, кто перед ним, усадил путников за стол, велел принести им самое лучшее угощение. Один из гостей Авраама предсказал ему и его жене Саре рождение сына. Согласно христианской традиции, Троица – это воплощение Единого Бога (Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой) изображенного в виде трех ангелов. Многие художники обращались к этой теме, но только одному Андрею Рублеву удалось точно передать духовное единство ангелов. Ангел слева – олицетворение Бога Отца, Творца всего сущего, ангел справа – Святой Дух, Утешитель и Вдохновитель. В центре композиции – Бог Сын, Христос, благословляющий стоящую на столе чашу. Чаша – символ крестных страданий за грехи человеческие.

Во второй половине XV – начале XVI века в Новгороде, Москве, во Пскове работали талантливые иконописцы, продолжившие традиции своих предшественников: Феофана Грека, Андрея Рублева и других замечательных мастеров. Наиболее востребованной в этот период была московская «школа» живописи. Иконы, созданные московскими художниками, отличались изяществом и возвышенной красотой. Самым известным московским мастером был Дионисий (ок. 1440 – до 1508), сначала рядовой член, а затем глава большой дружины московских иконописцев. Вместе со своей дружиной он написал большое количество икон, поэтому точно определить произведения кисти самого Дионисия довольно трудно.

В 1481 году художник работал над иконами для только что выстроенного Успенского собора. Эта работа принесла Дионисию признание, ему стали давать другие заказы. Один только Иосиф Волоцкий, известный церковный писатель, основатель и игумен Иосифо-Волоколамского монастыря, заказал талантливому мастеру 67 икон.

Дионисием был создан ряд житийных икон, самыми известными стали образы московских святителей Алексея и Петра, написанные для Успенского собора в Кремле. Эти святые, при своей земной жизни много сделавшие для укрепления союза духовной и светской власти, считались покровителями Москвы.

Вершиной искусства Дионисия считается икона «Распятие», где мастер сумел передать скорбь близких Христу людей. В безмолвном горе стоит Богоматерь, поддерживаемая тремя женщинами. Апостол Иоанн горестно прижал руку к сердцу. Изображение исполнено трагизма, при этом художник не показывает физических страданий Спасителя. Искупительная смерть Христа – это апофеоз, символ бессмертия. Каждый образ иконы полон глубокого смысла, все детали символичны. Фигуры кажутся хрупкими и легкими, словно парящими в воздухе.

Работам Дионисия, так же как и произведениям Андрея Рублева, свойственна одухотворенность. Художник умело передает средствами живописи красоту мира «горнего», прославляет высокие нравственные идеалы. Однако в творениях Дионисия отсутствует та проникновенность, которая есть в лучших иконах эпохи Андрея Рублева. Дионисия, как и других живописцев конца XV века, мало интересовал внутренний мир персонажей.

Искусству Дионисия присущ светлый, мажорный настрой. Его работы отличает торжественность, но не суровая и аскетичная, как в византийской иконописи или ранних новгородских работах, а праздничная, ликующая. Фигуры его святых нарочито удлинены, их лица красивы. Изысканное искусство Дионисия, полное благолепия и изящества, отвечало вкусам великокняжеского двора и иосифлянской церкви.

В XVI веке искусство иконописи претерпело значительные изменения. Иконы этого времени стали более повествовательными и назидательными. Если работы Феофана Грека, Андрея Рублева и других живописцев предшествующих эпох были обращены к сердцу созерцающего их человека, то теперь они в первую очередь воздействовали на разум верующих. Прежние традиции иконописи постепенно уходили в прошлое, появлялись совершенно новые сюжеты и художественные приемы.

Прошедший в 1551 году Стоглавый собор предписал художникам создавать иконы, «смотря на образ древних живописцев, и знаменовати с добрых образцов». Церковь канонизировала произведения Андрея Рублева, но к этому времени его иконы стали «темновидными», их закрыли драгоценные оклады.

Андрей Рублев и лучшие мастера прошлого обладали собственной, неповторимой манерой письма, однако Стоглавый собор, ставивший их в пример, вместе с тем осуждал проявление творческой индивидуальности иконописцев. «Стоглав» призвал церковные власти контролировать художников, «чтобы гораздые иконники писали с древних образцов, а от самомышления бы и своими догадками божества не описывали».

В XVI веке большой популярностью у заказчиков стали пользоваться абстрактно-символические сюжеты, которые брали из церковных песнопений и притч. Хотя использование притч приводило к «самомышлению», Стоглавый собор разрешил иконописцам прибегать к ним. Самыми востребованными были такие сюжеты, как, например, «Притча о храме и слепце», «Видение лествицы» (лествица, или лестница, являлась символом нравственного самоусовершенствования иноков), пророческие «видения».

К наиболее известным иконам того времени относится четырехметровая «Церковь воинствующая», которая в аллегорической форме славит победу над Казанским ханством и торжество христиан над «неверными». Художник изобразил объятый пламенем «нечестивый» город, прочь от которого движется воинство святых и князей. Среди них Владимир Мономах, креститель Руси Владимир Святой и его сыновья, Борис и Глеб. В нижнем ряду также представлены реальные исторические персонажи: Александр Невский, Дмитрий Донской, тверские, черниговские, ярославские князья. Возглавляет воинство архангел Михаил, сидящий на крылатом коне. Следом за ним скачет молодой воин, в котором узнается Иван IV Грозный. Войско, победившее Казанское ханство, направляется к небесному Иерусалиму, где на троне восседает Богородица с Младенцем Иисусом. Эта икона являла собой политическую программу Ивана Грозного, которая представляла его истинным православным христианином и ярым борцом с «неверными».

Будучи аллегоричными и символично-абстрактными, иконы XVI века отличаются от произведений прошлых эпох своей конкретностью, обилием бытовых элементов. Так, глядя на новгородскую икону «Видения пономаря Тарасия», можно увидеть почти достоверно представленный художником Новгород того времени. В иконах-притчах и житийных иконах появляется множество бытовых и пейзажных деталей, чего не было в работах иконописцев предшествующих столетий.

Увлечение иконописцев XVI века повествовательными элементами, сложными композициями и узорностью линий привело к тому, что человеческие фигуры утратили прежнюю стройность, стали приземистее, «головастее», как выражались сами художники.

Все перечисленные особенности характерны для искусства художников московской «школы». О том, как работали ее мастера в XVI веке, можно судить по иконе «Вход Господень в Иерусалим». Лица людей, встречающих Христа, имеют черты портретного сходства. Создатели иконы уделили много внимания мелким деталям, предметам быта, отделке. Так, стены Иерусалима украшены затейливыми узорами. В сравнении с иконой на тот же сюжет, написанной веком ранее, икона XVI столетия менее ритмична, ее колорит резкий и более грубый, в нем нет гармонии, отличающей старую икону. Художников явно заботит внешнее богатство изображения, поэтому они используют золото в фоне, одеяниях, зданиях, предметах утвари.

Однако золотых красок становится недостаточно, и мастера прибегают к настоящему золоту. Сначала оно появляется только в венцах-нимбах вокруг голов святых, затем и в фонах. На старые, потемневшие иконы набивают золотые пластинки с тисненым узором – так называемые басмы. Это делается не только из желания приукрасить древнюю «темновидную» икону, но и для того, чтобы выразить свое уважение к ней. Под сверкающими драгоценными ризами исчезает новгородская и раннемосковская живопись, открытыми остаются только лики, руки и ноги. В сочетании с ярким золотом почерневшие лики кажутся еще более темными. Чтобы создать впечатление древней «темновидности» на своих иконах, московские художники XVI века сами начинают писать лики святых темными и очень густыми красками.

В работах московских иконописцев XVI века уже нет того, что было свойственно новгородскому искусству: силы красок, высокой духовности идеальных ликов, величественной простоты композиции и ритмичной легкости линий.