Текст книги "Тайный клуб психопатов"

20

«Можем встретиться в «Зернышке» в 11? Это срочно».

Сбросив Хлое сообщение, Чарльз уставился на свой телефон, ожидая ответа. На часах восемь утра. Кристен все еще спала, свернувшись калачиком, и единственным свидетельством событий вчерашнего вечера оставалась бутылочка с экседрином на тумбочке. На очередную эсэмэску матери он отвечать не стал – на ту, в которой признавался тот факт, что Чарльз «наверняка неважно себя чувствует», но никак не упоминалось, что причиной этого неважного самочувствия был стакан, запущенный ему в лоб ее супругом.

Лишь вопрос времени, когда слухи об убийстве двух студентов разлетятся по кампусу, и до Кристен они, разумеется, тоже скоро дойдут. Но она ведь никак не сможет дознаться, что оба – участники программы, верно? Разве что от него самого, убеждал себя Чарльз, а у него уж точно нет намерений ей об этом рассказывать. Что он ей скажет, когда она начнет переживать насчет того, что кто-то открыл охоту на студентов, участвующих в исследовании Уимена? Что все это началось с появлением в универе новенькой психопатки, Хлои Севр? И что ему пришлось вступить в сговор с этой кокетливой психопаткой, чтобы прикрыть чуть не закончившийся убийством мордобой в собственном доме, и что эта вышеупомянутая психопатка вполне может оказаться той самой серийной убийцей, что уничтожает людей при помощи аппаратов МРТ? Он не знал, что за хрень тут творится, но надеялся со временем все для себя прояснить.

Звякнул его телефон. «ОК, – ответила она. – У меня для тебя подарочек, лол».

* * *

«Зернышко и Пустота» – это второй кофешоп на территории Центра студенческой деятельности, на последнем этаже. Он довольно большой, окна его выходят на кампус, но, что самое главное, здесь и днем, и вечером полно студентов – кто пишет какие-то работы, кто просто болтает. Это общественное место.

Чарльз явился туда пораньше, чтобы занять место спиной к окну и хорошо видеть весь зал целиком. Дождавшись Хлою, он первым делом как следует к ней пригляделся. Та не походила на человека, недавно зарезавшего одного парня и прикончившего другого – того, что на фут выше нее, – при помощи аппарата МРТ. Походила она больше на энергичную торговую представительницу, распространяющую освежающий лосьон для лица. Вокруг шеи у нее был обмотан один из тех безразмерных пышных шарфов осенних оттенков, что носят практически все девчонки и которые напоминали Чарльзу львиные гривы. Усевшись, она подтолкнула к нему по столу нечто завернутое в полиэтиленовый пакет из «Сейфуэй».

– Твоя рубашка. Я ее постирала, – объяснила Хлоя, а потом немного выждала, словно ожидая аплодисментов. Страха у нее на лице определенно не было. – Итак? Видел Уилла?

– С тех пор как тебе тогда написал, больше не видел.

Она подалась вперед.

– Зато я видела. Он угрожал мне.

– А чего ты ожидала? Ты же его едва не убила.

Какое-то странное выражение промелькнуло у нее в глазах. Он что, чем-то ее развеселил?

– Это вышло чисто случайно. Я просто хотела вернуть то, что мне принадлежит.

– А-а, загадочное видео?

Не обратив внимания на это замечание, Хлоя рассеянно улыбнулась одному из официантов, приглашая его подойти. Тот взмахнул рукой – мол, минутку!

Она откинулась на стуле, вновь нацелившись взглядом на Чарльза.

– Ты ведь никому не расскажешь? Кстати, если ты пытаешься меня шантажировать, то обратился явно не по адресу. Ничего не поделаешь – бедность.

– Может, я помогаю тебе исключительно от широты души.

Подошел официант, и Хлоя заказала ломтик «Шоколадной смерти»[56]56
  «Шоколадная смерть» (или «Смерть от шоколада») – торт, изобретенный в 1981 г. французским кондитером Клодом Кеберле для одного из лос-анджелесских ресторанов.


[Закрыть].

– Тогда окажи мне еще одну любезность. Мне реально нужно это видео. – Заметив скептическое выражение у него на лице, она подняла руки. – Я не прошу чего-то из ряда вон выходящего – просто дай мне наколку, если вдруг узнаешь, что он подался куда-нибудь вечерком, чтобы я могла обыскать дом.

– Не исключено, что я тебе и помогу, – немного подумав, отозвался Чарльз. Может, лучше находиться на ее стороне, если она и вправду опасна. Информация, которой он располагал, давала ему власть над ней, но при этом превращала в мишень.

Вернулся официант с ее куском торта; протянул небольшой картридер, через который студенты расплачивались за заказы.

– Не затруднит?.. – спросила она у Чарльза.

Сочувственно улыбнувшись, тот провел своей студенческой карточкой по терминалу, расплатившись.

– Могу я поинтересоваться, что ты делаешь завтра днем?

Пожав плечами, Хлоя сунула в рот кусочек торта.

– Учусь. А потом мы с Джессикой идем на йогалатес[57]57
  Йогалатес – комбинация йоги и пилатеса (системы физических упражнений, разработанной одним из основателей методики фитнеса Йозефом Пилатесом).


[Закрыть].

– Ты ведь наверняка в курсе про студента, которого убили на шестом этаже? За день до той тусовки.

– Угу, – отозвалась она. На лице у нее не отразилось ничего, кроме легкого интереса к пустым слухам. – Я слышала, это было ограбление?

– Нет, не ограбление, – сказал Чарльз. – А ты знаешь, что вчера еще кое-кто погиб? Некто Келлен?

– Вчера?

– И ты в курсе, что оба убитых – участники программы?

Хлоя застыла, не донеся вилку до рта, потом положила ее на тарелку.

– Что? – Лицо ее выражало неподдельное изумление – или, по крайней мере, нечто очень похожее. Она уже доказала, что является неплохой актрисой.

– Первого зарезали в одной из кабинок для экспериментов на психфаке. Второго… Ну, я не знаю: все выглядит так, будто кто-то нашпиговал его металлическими шариками, которые вылетели из него наружу после включения аппарата МРТ.

– Что?! И они оба из нашей программы?

Чарльз внимательно посмотрел на нее. Наконец, похоже, до Хлои все-таки дошло. Она подалась вперед, кипя от негодования.

– И ты думаешь, что я имею ко всему этому какое-то отношение?

– А это не так? – спросил он, пытаясь произнести это как можно более небрежно.

– Нет! Тебе никогда не приходило в голову, что у меня совершенно другие заботы?

– И какие же именно?

– Но с какой это стати мне…. Я даже не знаю, кто еще в этой программе!

– Я не в курсе, что ты знаешь, а что нет, – холодно произнес Чарльз.

Она была вне себя, но ее реакция все-таки показалась ему немного странной. Это было скорее разочарование, чем злость на незаслуженное обвинение. Хлоя опустила взгляд в тарелку.

– Клянусь тебе, я тут совершенно ни при чем.

– Учитывая то, что ты прямо у меня на глазах чуть не вышибла мозги моему сотоварищу по студенческому братству, доверия к тебе мало.

– Ты просто не понимаешь.

– Моей любимой жеодой – я привез ее из Швейцарии.

Хлоя опять отложила вилку и встретилась с ним взглядом. Теперь выражение ее лица, ее глаз было каким-то другим. Менее настороженным якобы. М-да, действительно талант. Он мог легко представить, как остановившие ее на дороге копы отпускают ее без всякого штрафа, выслушав душещипательную историю про курсовую, которую кровь из носу надо сдать преподавателю к определенному часу.

– Ладно. Буду с тобой честной, – произнесла она. – Я в этом универе только из-за Уилла. Единственная причина, по которой я с тобой познакомилась, – это чтобы пробраться в ваше братство и оказаться поближе к Уиллу. Больше меня ничего не колышет.

– Он тебя и вправду изнасиловал?

Взгляд ее стал жестким.

– Это личная тема. Но если уж ты такой моралист и так переживаешь за то, что сделала я, то тебе стоит повнимательней присмотреться и к другим людям, с которыми ты якшаешься.

Чарльз попробовал другую тактику – улыбнулся, наклонился над столом, подцепил пальцем кусочек глазури с ее торта и сунул в рот.

– Хлоя, я вовсе не хочу сказать, что именно ты уделала какого-то парня в кабинете МРТ. Я просто хочу знать. Потому что если два участника программы мертвы и это не твоих рук дело, тогда кто-то вполне может охотиться за всеми нами. За мной, к примеру.

– Я не из таких! – отозвалась Хлоя, широко раскрыв глаза. – Я типа как хороший психопат.

– И мне полагается поверить тебе на слово?

Она потянулась к нему через стол – он едва удержался, чтобы не отдернуться, – и накрыла его руку своей ладонью.

– Клянусь тебе. – Подцепила вилкой кусок торта и добавила, уже весело сверкая глазами: – А потом, лично я вот думаю, что это твоих рук дело.

– Можно быть немножко посерьезней?

Вдруг зачесалась ссадина на лбу – Чарльз почти машинально потянулся к ней и почесал. Ее глаза тут же с любопытством метнулись туда. Блин. Он так старательно зачесал челку, чтобы прикрыть шишку и синевато-красную линию рассеченной кожи на ней, но всегда имел привычку трогать волосы, даже не задумываясь об этом.

Встретившись с ним взглядом, Хлоя улыбнулась.

– Хм-м, – протянула она, облизывая вилку. – Никто за нами не охотится. Такое бывает только в кино.

Если она этим занимается – убивает участников программы, – то почему не изображает, будто до смерти перепугана? Не заводит разговоры о том, как бы поскорей найти того, кто это сделал? Или же она мысленно просчитывает, чего он от нее ждет в такой ситуации и соответственно себя ведет? Чарльз нахмурился.

– Хлоя, по-моему, тебе следует воспринять все это со всей серьезностью. Как раз я и обнаружил второе тело – вернее, мы с Еленой. Блин, этот человек использовал МРТ!

Она фыркнула.

– Если кто-то и в самом деле способен выследить и убить меня, то ему надо дать Нобелевскую премию. Я вполне могу за собой присмотреть. – На лице у нее вдруг появилось лукавое выражение. – А если ты будешь со мной полюбезней, я и за тобой присмотрю тоже.

21

Обратный отсчет: 38 дней

Придется посмотреть правде в глаза: Чарльз Портмонт превращается в проблему. Он слишком много знает – слишком уж много. На данном этапе я практически уверена, что он в курсе, где находится видео. Знает достаточно, чтобы, если Уилла найдут мертвым, сообщить полиции, что у меня был хороший мотив. А идиотское предположение, будто это я убиваю участников программы? Это что – завуалированная угроза? Быстренько просматриваю новости – в самом деле, на протяжении менее чем двух недель в кампусе убито двое студентов. Да, это уже и само по себе достаточно дико, но что доказывает, что кто-то из них действительно участник программы? Насколько я понимаю, Чарльз мне попросту врет, пытается затеять со мной какую-то непонятную игру.

Ни в коем случае нельзя, чтобы Чарльз оказался на пути моего плана, который предусматривает очень важный завершающий пункт: не попасться. Нужно прикинуть наихудший сценарий – убить его, если я пойму, что он начал распускать язык про Уилла. Проблема с этим двойная – хотя нет, даже тройная: для начала он реально классный и, типа, «какая жалость». Вдобавок проект с Уиллом строго ограничен теми, кто был замешан в эту историю шесть лет назад. Я просто пытаюсь восстановить справедливость, так что кругом права. И, наконец, у меня есть чувство, что, если Медвежонок Чарли вдруг бесследно исчезнет, его предки-миллиардеры ни перед чем не остановятся, чтобы найти виновного.

Наверное, есть и более простое решение: можно обольстить его. Шутки в сторону, Чарльз уже на полпути к этому – могу судить по тому, как он смотрел на меня тогда в гостевом домике. В то время как нормальный человек может прямиком помчаться в полицию, если подумает, что кто-то убил Уилла, то Чарльз – такой же психопат, как и я. Ничто не указывает на то, как он поступит, – это будет целиком и полностью зависеть от того, что именно на тот момент будет устраивать лично его. Да, пожалуй, это выход.

В общаге только и разговоров, что про эти убийства, но больше всего про второе. Аппарат МРТ в качестве орудия убийства – это такая сочная тема, перед которой трудно устоять. Все, что мы пока слышали от руководства универа в качестве их официальной точки зрения, – это что все это крайне трагические события, бла-бла-бла, скорбим и помним, сотрудничаем со следствием…

– Девчонки, мне реально страшно, – говорит моя подруга Апурва. Мы сидим кружком на полу в ее комнате и пьем апельсиновый ликер, поскольку это единственное пойло, которым нам удалось разжиться. – Теперь до кучи ко всем этим массовым стрелка́м, насильникам и концу света у нас еще и серийный убийца под боком!

– Всю ночь не могла заснуть, – соглашается Джессика.

Лишь поджимаю губы, прокручивая новости на экране своего лэптопа. Молли втирает мне в волосы питательный лосьон.

– Два человека – это еще не серийный убийца. По-моему, серийный – это когда три или больше, – глубокомысленно замечает она, и в голове у меня зарождается кое-какая мыслишка.

Просматриваю материалы про убийства, опубликованные в «Ежедневной сове». Один из обозревателей винит во всем «греческую жизнь», ее традиции и порядки, утверждая, что парень погиб в результате несчастного случая, вызванного либо издевательствами старших «братьев» в ходе испытательного срока, либо каким-нибудь проигранным дурацким спором – ну зачем еще ему было заглатывать пригоршню стальной дроби? Но последняя редакционная статья, вышедшая сегодня, решительно это опровергает.

«То, что случилось, – это трагическое, поистине ужасное событие, – говорит Чад Харрити, президент Совета студенческих объединений и входящего в него САЭ. – Но оно не имеет никакого отношения к «греческой жизни». Келлен не состоял в братстве, и никакого испытания тут быть не могло. Да, студенческие братства действительно славились дурным поведением на протяжении многих лет, но нынешнее поколение намерено решительно изменить эту ситуацию».

Внезапная мысль ударяет мне в голову, как жеода. Я не думаю, что кто-то действительно задался целью перебить всех участников исследования. И, по-моему, я сумею заранее засечь, если кто-то пытается убить лично меня. Так что надо просто держать ушки на макушке – а чем это отличается от моих повседневных забот вроде той, чтобы Уилл не поймал меня в каком-нибудь укромном уголке? Может, Майкла и Келлена убил один и тот же человек, а может, и нет. Важно другое: люди думают, что это какой-то серийный убийца, нацелившийся на студентов Адамса. Ну как еще лучше отвлечь от себя внимание? Я могу избавиться от Уилла и спокойно списать это на нашего мистического «охотника». Если этот серийный убийца действительно существует, то он оказывает мне огромную услугу.

* * *

Чарльз, по-видимому, все-таки поверил мне, когда я сказала, что моей конечной целью является это видео и что, заполучив его, я угомонюсь, поскольку через два дня прислал мне сообщение, что в САЭ намечается торжество по поводу приема новых членов, так что в доме Уилла никого не будет. Натягиваю свой наряд взломщика – черные треники и такую же черную футболку с длинным рукавом, – волосы туго стягиваю в хвостик на затылке, влезаю в лямки небольшого рюкзачка, плотно прилегающего к телу. В ножны над правым ботинком засовываю нож. Уилла и его соседа дома быть не должно, но нужно приготовиться на случай, если они вернутся пораньше и застанут меня.

Подхожу к дому Уилла с таким видом, будто иду на занятия йогой, и не натягиваю перчатки до тех пор, пока не оказываюсь во дворе – на площадке, где он ставит машину. Быстро оглядевшись по сторонам, влезаю по примеченной ранее водосточной трубе и оказываюсь на плоской крыше. Отсюда, перегнувшись через край, кончиками пальцев ощупываю раму окна второго этажа. Оно приоткрыто на пару сантиметров, и защелка едва держится. Терпеливо и сосредоточенно пошатываю раму, раскачивая ее. Это занимает минут десять, но защелка наконец соскакивает, и окно открыто. Слезаю вниз.

Я внутри.

Навострив уши, крадусь по дому, переступая через кучи одежды и всякое барахло для лакросса. Вроде и впрямь никого. Какая из спален Уилла? Спортивное снаряжение в обеих, и никаких семейных фоток. Нельзя терять времени, а обыск я хочу провести тщательно. У каждого в комнате по стационарному компьютеру. При помощи прихваченного с собой небольшого набора инструмента вскрываю оба системных блока, извлекаю хард-диски. Теперь ищем телефон. Если б у Уилла изначально хватило ума, он давно разбил бы свой старый мобильник или просто стер с него это видео, но если Чарльз видел, как он его ищет, то, может, так до сих пор и не нашел. Перерываю выдвижные ящики, заглядываю под матрасы. Сую голову в кладовки и под мебель. Нахожу боксерскую «ракушку»[58]58
  «Ракушка» – элемент защитной экипировки, закрывающий пах боксера.


[Закрыть], растаявший шоколадный батончик и пыльную зарядку для телефона, но старого «Айфона» нет как нет. Блин! По крайней мере, у меня есть хард-диски.

Бросаю взгляд на часы. Насколько вообще длинная эта церемония по приему в «братья»? Здесь есть еще и полуподвал, но не уверена, что у Уилла и Корди есть туда доступ. Большинство таких полуподвалов в Вашингтоне – это на самом деле цокольные этажи: жилые помещения, изолированные от остального дома, и их тоже частенько сдают жильцам. Если я только ничего не пропустила, никакого хода туда из внутренней части дома не имеется. Вылезаю обратно и спускаюсь по трубе. Тщательно осматриваю улицу, а потом, пригнувшись, шмыгаю к наружной двери цокольного этажа. Вскрытие замков сопряжено с перебором и аккуратным шевелением тонких металлических пластинок – это требует терпения, которое явно не относится к основным моим достоинствам. Прилежно вожусь чуть ли не целую вечность, но наконец что-то со щелчком становится на место, и я со скрипом открываю дверь.

В полуподвале хоть глаз выколи, но я к этому готова. Держа дверь слегка приоткрытой, чтобы был хоть какой-то свет, достаю из рюкзачка крошечный налобный фонарик. Заставленное каким-то громоздким барахлом пространство пронзает тонкий желтый лучик. Сердце у меня падает. Здесь слишком много всякой всячины – откуда у меня время, чтобы внимательно все осмотреть? Старые письменные столы, комоды, коробки с какой-то фигней… Наверное, придется еще не раз сюда пробраться, чтобы обыскать эту свалку как следует. Вижу нечто вроде старинных напольных часов, покоробившихся от воды. От них несет плесенью – подвал явно недавно заливало, и пол у меня под ногами до сих пор кажется сырым. Пробираюсь между пирамидами картонных коробок, прикидывая, с чего начать.

Открываю одну из них и вытаскиваю какие-то отсыревшие тряпки. Клетчатое платье. Еще какие-то женские шмотки. В темноте где-то капает вода. Открываю еще одну коробку и нахожу книги. Эти книги могут представлять собой интерес для студентов? При ближайшем рассмотрении оказывается, что все они на кириллице.

Поворачиваюсь боком, чтобы протиснуться мимо огромной вешалки для верхней одежды, и передо мной возникают чьи-то яркие глаза и психоделическая ухмылка. Машинально сжимаю кулак – но это всего лишь игрушка. На железном шкафу вместе с каким-то другими куклами сидит клоун. Погоди-ка минутку… игрушки? Изучаю этот шкаф более внимательно: в нем куклы, пыльные настольные игры, про которые я никогда и не слышала, даже педальный автомобильчик для малышей… Нет, вряд ли это барахло Уилла или Корди – наверняка оно принадлежит владельцам дома.

И хотя телефон я так и не нашла, чувствую некоторое облегчение – обыск этого подвала целиком будет настоящим пожирателем времени не только для меня. Опять пробираюсь мимо громоздкой вешалки и начинаю двигаться к двери – свет моего налобного фонарика уже выхватывает ее из темноты. И тут застываю на месте. Дверь закрыта, а я определенно ее не закрывала. Стою так неподвижно, что кажется, будто сердце перестало биться.

И тут я это слышу. Какой-то очень негромкий звук – вроде как что-то задело о картон.

Быстро вырубаю фонарик. В подвале со мной кто-то есть. Если у него только нет прибора ночного видения или чего-то в этом духе, с горящим фонариком на лбу я – просто идеальная мишень. Медленно тянусь к ноге и высвобождаю нож из ножен. Мне нужно срочно сдвинуться с того места, в котором меня в последний раз видели. Присев на корточки, на ощупь выискиваю свободное пространство, двигаясь медленно и осторожно и стараясь производить как можно меньше шума.

Опять слышу приглушенный шумок – этот человек обо что-то споткнулся. Откуда донесся звук? Откуда-то из-за спины, слева, и теперь уже ближе. Насколько я продвинулась от той первоначальной точки – на три фута, на четыре? Он знает, где я? Это не должно закончиться таким вот образом! Это не должно закончиться тем, что Уилл, явившись с того празднества у «братьев», пьяный, убьет меня в этом подвале! И тут вспоминаю: набор отмычек я сунула в карман, а не убрала в рюкзак. Но этот дурацкий набор упрятан в чехольчик, закрывающийся на «липучку»!

Уилл не двигается. Выжидает, чтобы понять, куда я направлюсь.

Обеими руками беру чехольчик и мучительно медленно начинаю отрывать «липучку», удерживающую клапан. Пытаюсь приглушить треск, медленно просовывая большой палец в стык между пушистой частью застежки и той, что с крючками. Чувствую, как пот щекотно катится по шее, но не обращаю на это внимания. Главное – терпение. Ну давай же! Про крючочку за раз. Даже если на это уйдет сто лет, я не позволю Уиллу выйти победителем.

Наконец набор из четырех или пяти металлических отмычек у меня в руке. Размахиваюсь и со всей силы швыряю их в сторону самой далекой от меня стенки. Со звоном ударяясь о различные предметы, тонкие железки улетают в темноту. Слышу резкий шум, словно что-то стремительно рванулось в том направлении, врезаясь в коробки и заваливая их на пол. Пулей устремляюсь к двери, тоже на что-то натыкаясь. Какая-то железка болезненно царапает меня по ноге, но я не останавливаюсь и сдерживаю крик. Моя рука уже в дюймах шести от двери, когда я чувствую, как кто-то схватил меня сзади за рюкзак.

Драка – это совсем не то, что вы видите по телику, где мужики бьют друг друга по очереди. Настоящая драка – это отвратительная беспорядочная возня. Резко бью назад локтем, попадаю во что-то твердое – чью-то голову? Слышу чей-то выдох, а потом что-то тяжелое врезается мне в висок и в плечо. Опять сдерживаю крик – лишь стискиваю зубы и наугад взмахиваю ножом. Слепо отбиваюсь второй рукой, скрючив пальцы, словно когти, и тут что-то прихлопывает меня к двери, едва не выбив из меня дух. Дверная ручка втыкается мне в спину, отчего по всему телу простреливает резкая боль. Опять тычу ножом – на сей раз мой противник всхрюкивает от боли.

В жизни не двигалась быстрее – разворачиваюсь, хватаюсь за ручку, пулей взлетаю по ступенькам и несусь, как умалишенная, поскольку от этого зависит моя жизнь. Спина болит, легкие горят, но это для меня дело почти привычное – спасибо интервальным тренировкам[59]59
  Интервальные тренировки – формат занятий, сочетающий в себе последовательно сменяющие друг друга силовые и аэробные нагрузки.


[Закрыть] и всем этим занятиям по самообороне. «Беги со всех ног! Не останавливайся! Не споткнись, как какая-нибудь тупая коза из кино! Нужно поскорей попасть туда, где побольше народу!» Не чувствую себя в безопасности, пока не оказываюсь в пяти кварталах от дома Уилла, где на улице целые толпы людей. Обитатели трех примыкающих друг к другу домов устроили совместную вечеринку, из колонок долбит хип-хоп. Чувствую привкус крови во рту.

«Диски!» Не обращая внимания на то, насколько дико выгляжу, ощупываю себе спину и убеждаюсь, что рюкзак на месте. Не порвался ли? Сбрасываю его с плеч, шарю внутри в поисках плоских металлических коробочек.

Слава богу!

Слава богу, они по-прежнему там!

И тут-то до меня доходит, насколько мне больно. Хуже всего боль в спине. Плечо и лицо явно в синяках и ссадинах. Ноги горят от бега.

Вдруг передо мной останавливается какая-то девушка постарше.

– Эй, ты в порядке?

Господи, я сейчас наверняка выгляжу так, что краше в гроб кладут… Выдавливаю улыбку, но не показываю зубы, опасаясь, что они в крови.

– Ой, да просто с тренировки по карате иду!

Отмахиваюсь от нее и рысцой устремляюсь прочь, словно ничего у меня и не болит. Кажется, что дорога до общаги занимает целую вечность. Не хочу, чтобы меня кто-то видел, так что влезаю по пожарной лестнице. Окно в моей комнате настолько старое, что защелка замазана десятком слоев засохшей краски. Кое-как поднимаю верхнюю раму и, согнувшись в три погибели, пролезаю внутрь. Даже не присаживаясь перевести дух, ищу что-нибудь подходящего размера, чтобы заклинить окно в закрытом положении. Одна из поперечных планок кровати отлично подходит, но я едва не ору от боли, выламывая ее из-под матраса.

Открываю дверь своей комнаты и смотрю на закрытую дверь Джессики. Слышу, как она разговаривает с кем-то по-испански: наверняка со своей мамой. Хочу войти туда и сказать: «Посмотри на меня, посмотри, что со мной приключилось! Посмотри, как меня отделали!» Хочу увидеть потрясение и озабоченность у нее на лице, хочу, чтобы она обработала мне раны, обняла своими худенькими руками. Но сразу последует слишком много вопросов. И даже если я совру и скажу, что меня пытались ограбить, то от меня будут ждать, что я напишу заявление в полицию. Уныло таращусь на ее дверь, а потом закрываю собственную. Закидываюсь десятком таблеток адвила и залезаю в постель.

И каждый раз, начиная проваливаться в целительный сон, которого требует мое тело, постоянно вижу самодовольную ухмылку на физиономии Уилла в момент нашей стычки в университетской столовке. Не хочу думать об этом, но этот образ постоянно возвращается ко мне. К утру я уже буду как огурчик. Полностью исцелюсь – как это всегда и бывало.