Текст книги "Звонок на экзамен"

– Ну пожалуйста, ну покажите.

Тогда продавались такие карточки для звонков по сотовому телефону, достаточно дорогие.

– Они на витрине висят, через стекло все можно рассмотреть.

– Ну мне надо серию посмотреть, – не отставал он.

– Все, разговор закончен, – и я захлопнула окошко.

До самого вечера ругала себя. Какая же я злая, обидела ребенка, еще и косого.

А вечером приехала администратор и рассказала такую вещь:

– Вы знаете, будьте осторожны, тут по нашим киоскам бегает такой мальчик странный, косенький, просит показать карточку. Так вот во всех киосках, где он появлялся, продавцы протягивали ему карточку, а он ее хватал и убегал.

Вот так моя грубость и злость меня оберегли. И я тогда поняла, как важно быть самой собой.

В смешанных коллективах свои погремушки. Там обычно женщины побойчее прибирают мужчин-начальников к своим рукам, стараются других женщин выставить в невыгодном свете, суетятся облить тебя грязью, и когда ты пытаешься подойти к начальнику со своим вопросом, то по его виду легко замечаешь, что его уже обработали и смысла разговаривать никакого нет.

Мой папа всегда говорил:

– Я не признаю людей, которые подолгу на одном месте работают.

И предпочитал не вспоминать всю эту грязь.

А я, наоборот, люблю вспоминать все эти моменты, хотя бы для того, чтобы проанализировать и попытаться уберечь себя от подобных ошибок в будущем. И своим студентам я всегда говорю: не бойтесь менять много мест работы, для начала карьеры это нормально, приобретете опыт, и в конце концов, найдете работу, подходящую именно вам.

Учебу в колледже я благополучно закончила. Родители со временем приняли мой выбор, деньги на проезд, конечно, давали. Иногда даже возили меня на учебу на нашей машине.

И день, когда состоялся наконец выпускной, стал одним из самых счастливых дней в моей жизни.

Это как на заказ был день моего рождения, мне исполнялось двадцать лет. И в дипломе стояла именно эта дата.

В самый разгар нашего веселья, когда мы со всей группой пели, танцевали, выпивали и закусывали, в зал вошла моя мама.

– Мамочка, ты приехала? – радостно удивилась я. – А у нас выпускной. Мама, вот мой диплом с одними «пятерками» и «четверками»!

– Мы вместе с папой приехали, купили сегодня новый микроавтобус. И решили на нем прокатиться, за тобой съездить, да заодно проверить машину на дальнем расстоянии.

Все наши девчонки и преподаватели кинулись к моей маме поздравлять ее с моим днем рождения и с покупкой машины. Мы все были такие счастливые в тот день! Со многими моими однокурсниками мы долго потом общались и дружили после выпуска, помогая друг другу по жизни и словом и делом. Мы все вместе прошли такое испытание с этой учебой, мы вместе сдавали экзамены, защищали диплом, часто вместе добирались на учебу и обратно, и главное, благополучно добились своей цели, пришли к такому желанному финишу!

Мы с мамой тогда долго задерживаться не стали, в машине нас ждал папа, поэтому мы сели и поехали, на прощание с благодарностью помахав моей альма-матер.

И так приятно было ехать не в общественном транспорте, а в собственном автомобиле. И так радостно было от того, что все трудности позади, и я так надолго не буду уезжать из дома.

На наш звонок дверь открыл Миша с букетом цветов – моих любимых пионов, с подарками, веселый, красивый, влюбленный! Это был заключительный прекрасный аккорд того счастливого дня.

И разве можно после этого назвать меня непорядочным человеком или непорядочным преподавателем? Ведь я так хорошо понимаю своих подопечных, которые, как и я когда-то, учатся в колледже, преодолевают те же трудности, испытывают тот же страх и смущение, надеются по мою помощь и понимание, ждут своего счастливого дня защиты диплома.

Глава 3. Интриги

В настоящее время

Есть у меня одно правило, которое я довожу до студентов в первый же учебный день.

– Никогда не беспокоить преподавателя во время перемены, – четко объясняю я, – полтора часа занятий выматывают настолько, что эти драгоценные пятнадцать минут на перемене хочется именно потратить на отдых. Давайте так, я на перемене не трогаю вас, а вы не трогаете меня, все вопросы решаем во время пары.

Но, как известно, у любого правила есть исключения, которые лишь подтверждают правило.

Поэтому, когда я после очередной пары увидела взволнованную Ксюшу, – это еще одна моя замечательная девочка, старшина четвертого курса, – я не стала ей напоминать о том, что вообще-то сейчас перемена.

Я попросила остальных студентов выйти, и когда мы с Ксюшей остались одни, закрыла дверь на ключ. И даже с закрытой наглухо дверью мы старались разговаривать потише.

– Вероника Антоновна, я вам сейчас кое-что расскажу, а вы постарайтесь не волноваться, хорошо?

– Хорошо, – улыбнулась я, чувствуя, как заколотилось сердце и затряслись руки. Вид у Ксюши был такой взволнованный и тревожный, что я поняла – новости будут не из приятных.

– Вчера я ждала Сан Саныча в его кабинете, чтобы передать ему заполненные ведомости, – начала Ксюша, – и вдруг с другого входа в его каморку зашли Потопова и эта, как ее, Суходнищева. Я думала, они сейчас зайдут в кабинет, но они остались в каморке и меня не видели. Сначала я, конечно, хотела уйти, ведь подслушивать чужие разговоры нехорошо, но потом подумала, что мне тяжело будет после пар стоять в коридоре, и я осталась. Тем более, что я там такого подслушаю?

– Да конечно, – поддержала я, – они наверняка просто пришли попить чаю, какие там могут быть секреты?

– Сначала да, они доставали еду из холодильника, что-то там еще делали. А потом вдруг заговорили, да с такой злобой! Слышу, Потопова такая говорит: «Почему ее не уволили, я не понимаю? Уж за такое точно должны были уволить! Она на взятке попалась!»

– Это они про меня говорили?

– Скорее всего! – подтвердила Ксюша. – Потопова продолжает возмущаться: «Да кто ее крышует, интересно? Мы же были уверены, что она после такого сама побежит увольняться, и Говенко так говорил, что дело решенное. А у нее, скорее всего, какой-то покровитель есть?»

Я не удержалась от нервного смеха:

– Да, конечно, у меня тут и крыша, и покровитель, сама даже не знала о себе такого. А что Суходнищева, тоже ругалась?

– А она Потоповой говорит: «Ну вы же знаете, я сделала все от меня зависящее, как мы и договаривались, я и с девочками из своей группы поговорила, и попросила, чтобы они мамам своим рассказали, и у старшины всю информацию узнала, ну я все сделала! Я тоже так надеялась на результат, и вот на тебе, облом полный!»

– Я вспомнила! Ксюша, вот если теперь сопоставить, то, получается, что это точно Суходнищева организовала. Я тогда не обратила внимания на эту деталь, а теперь все понятно становится. Сейчас расскажу, и вы поймете.

В тот день, аккурат перед тем, как меня вызвали на неприятный разговор к завучу, ко мне явилась Суходнищева. И с вызовом начала выговаривать:

– Вероника Антоновна, вот вы некоторым девочкам из моей группы ставите «тройки», могу даже перечислить фамилии.

– И что? – удивилась я.

– А то, что у этих девочек «тройки» только по вашему предмету! Вы понимаете, что портите мне показатели по моей группе? Вы понимаете, что портите девочкам всю картину успеваемости?

Тон был возмутительным. Я тоже бегаю насчет своих мальчишек, но я разговариваю с преподавателями совсем по-другому. Я умоляю, расшаркиваюсь, стараюсь задобрить, приношу подарки. Ведь понятно же, что плохие оценки не просто так. И преподавателя нельзя злить. И уж тем более нельзя разговаривать в таком тоне. Выбери Суходнищева тон попроще, может, и разговор бы получился иным.

– А вы понимаете, что это предмет по инженерно-технической специальности? – ответила я. – Такие предметы не каждый поймет и осилит, тут особый склад ума надо иметь, ну на худой конец старательность! А вы зря так надрываетесь ради своих девочек, они не оценят!

– Так вы не исправите им «тройки»?

– Конечно, нет, – я пожала плечами.

– Ну хорошо, Вероника Антоновна, я больше с вами разговаривать не буду! Я по-другому буду действовать!

И она ушла, как потом выяснилось, навсегда. Больше я ее в свой кабинет не пускала. Она пыталась пару раз зайти по делам своей группы, но дальше порога я ей пройти не разрешила.

– …Значит, после этого разговора она и пошла к Говенко рассказывать про мифическую маму, – говорю я Ксюше.

– Но почему он, заведующий отделением, пошел на это, почему послушал ее?

– А он привык ее слушаться. Суходнищева была начальником учебного отдела, пока ее не сняли за косяки. А еще, как выясняется, Потопова хочет, чтобы меня уволили. Скорее всего, они вместе и надавили на Говенко.

Ксюша задумчиво слушает и произносит:

– А вы знаете, я ведь много раз видела, как Потопова заходила в кабинет к Суходнищевой. Вот наверно они там свой план и обсуждали. Я только не пойму, Потоповой-то это зачем? Чья бы корова мычала, а ей бы вообще помалкивать, она сама с нас за свою курсовую берет. Кто ходил на пары, те платят поменьше, кто не ходил – побольше.

– А я еще, кстати, вспомнила такой момент. Я в тот день написала Потоповой сообщение с просьбой скинуть электронный адрес внешнего эксперта. Я ведь в этом году подала заявление на высшую категорию, и мне нужен внешний эксперт из другого колледжа. Мы сто раз с ней об этом говорили, она обещала скинуть мне эти данные. И вот, в тот же самый день, я ей написала, а она – не ответила. То есть прочитала сообщение, а отвечать не стала. Хотя обычно всегда отвечает. Я вот теперь думаю, что она неспроста мне не ответила. Она, видимо, знала, что мне это теперь не понадобится. Она была уверена, что меня уволят.

– Какая же она тварь, – восклицает Ксюша.

– Привыкайте, Ксюша, таких людей много, к сожалению. Всегда начеку надо быть. У меня есть одно такое предположение, почему Потопова могла захотеть меня уволить, но я не совсем уверена, верно мое подозрение или я ошибаюсь…

В общем, пару недель назад я встретила в вестибюле сестренку Потоповой, Олю. Было заметно, что девушка очень расстроена.

– Представляете, только вышла из декрета, всего три месяца отработала, и директриса меня попросила, – рассказала она мне.

– Как попросила? – ахнула я.

– Да как, потребовала уволиться. Я надеялась, что сработаюсь с ней, но нет, не получилось. А мне увольняться никак нельзя, мы же с семьей в общежитии колледжа живем, на свои деньги в комнате ремонт сделали, мебель купили.

– Так может тогда хоть преподавателем здесь остаться? Вы же психолог по образованию?

– Да я и психолог, и по вашей специальности у меня диплом есть. У нас же тетя всю семью выучила, и меня, и мою сестру…

Так, может, Потопова решила сестренку на мое место пристроить? В общем-то ее можно понять, своя рубашка к телу ближе, ведь то коллега, а то родная сестра.

– Вот это вполне возможно, – согласилась Ксюша, – скорее всего, так и есть. И вы знаете, что еще Потопова сказала? Она сказала: «Ну ничего, до мая мы ее отсюда уберем. Подловим на чем-нибудь и уберем».

– До мая? – переспросила я. – Странно, почему именно до мая? Наверно, это с чем-то связано, все становится понятным после тщательного анализа.

Перемена уже заканчивается, скоро студенты начнут выламывать дверь, и мы с Ксюшей решаем расходиться. Она, как обычно, просит меня держаться, а я благодарю ее за поддержку.

Выхожу вечером из кабинета, собираясь идти домой. И вдруг сталкиваюсь с неприятной теткой огромных размеров. Это и есть Потопова. Она совершенно без комплексов, своими размерами очень гордится:

– У меня есть на что посмотреть, – хвастливо говорит говорит она при случае.

Из-под короткой, как всегда, юбки выглядывают слоновьи ноги. А еще она любит надеть обтягивающие ее массивную пятую точку джинсы или платье. При этом грязные волосы, висящие как сосульки, абсолютное отсутствие косметики, пронзительный неприятный голос. А если внимательно посмотреть ей в глаза, то можно с ужасом осознать, что перед вами находится психически неуравновешенная личность. Сначала я думала, что это профессия сломала ей психику, но потом поняла, что нет, нет и нет. Ведь в нашей профессии работает множество адекватных людей.

Прости меня, Господи, конечно, за критику внешности. Человек может и не виноват и не в состоянии справиться с недостатками внешности, да и у любого найдутся такие недостатки.

Но у Потоповой полное отсутствие комплексов проявляется не только во внешности. Она отличается вызывающим, неподобающим, отвратительным поведением. Например, если студент опоздал, заставляет его танцевать. Если сама опаздывает, а это случается часто, тогда сама танцует перед студентами. Представляете танцующего слона?

Ко всем без разбору обращается на «ты», будь это человек намного старше или студент. Когда звонит родителям своих студентов, позволяет себе высказывания вроде:

– Понятно – какие дети неадекватные, такие и родители.

– Чтоб вы понимали, у меня зарплата маленькая, поэтому я не буду заниматься лишней работой.

– Понаехали тут из деревень.

На паре может встать к студентам задом, согнуться, похлопать себя по заднице и сказать:

– Вот вы где у меня все будете!

Ее безобразные крики с угрозами студенты постоянно записывали на диктофон, присылали мне или кому-то еще из старших, но… Дарья Степановна стабильно на хорошем счету у начальства, ее хвалят на всех педсоветах, к ней обращаются с важными вопросами. Почему так происходит? Потому что она типичный представитель смешанного коллектива, из тех женщин, кто пошустрее и способен прибрать к рукам мужчин-начальников. Тот же Говенко ее прикрывает постоянно, и все эти выкрутасы просто не могут дойти до ушей нашей директрисы.

На первых же парах она дает понять студентам, что жаловаться на нее бесполезно.

– Пытались тут на меня жаловаться, но я никому не по зубам.

А как же, ведь кроме Говенко, Потопову всегда защитит и методист отделения, ее лучшая подружка Полуянова. Да и сама Дарья Степановна прекрасно за себя постоит.

Умеет, как говорится, себя преподнести. В разговоре с начальством всегда уточняет, что она здесь работает уже двадцать лет, завышает, как может, свою значимость, часто не брезгуя принизить заслуги других.

Ну и вот, столкнувшись после пар с Потоповой, я вижу на ее лице испуг, сменившийся маской радушия и приветливости.

– Ой, здравствуй, моя дорогая, – произносит она, – а я же так и не отправила тебе адрес эксперта, представляешь, забыла, вся замоталась, забегалась и забыла!

В ответ я широко улыбаюсь и говорю:

– Здравствуй, Дашенька! Я так тебя понимаю, у тебя столько дел, столько забот! Ну ничего страшного, сегодня пришлешь, я подожду.

И мы расходимся в тесном коридоре.

Дома Денис говорит:

– Да подставь ты их уже, как они тебя подставляли. Подсунь им наркотики в сумки, пусть докажут, что это не их. Пока будут доказывать, их за это точно уволят.

Мысль неплохая, но я не решаюсь ее воплотить в жизнь. А что, если меня саму поймают, когда я буду нести наркотики на работу? Вот закон подлости сработает, и все, попадется по пути патруль с собакой, еще и уедешь в места не столь отдаленные.

Зачетная неделя закончилась, и наступило самое страшное время – как для студентов, так и для преподавателей, – сессия.

Подготовишь билеты с вопросами, отправляешь на подпись – а методист говорит, нет, в этом году новые бланки билетов, переделывайте. Переделаешь и методист подпишет, но тут в позу встает завуч – нет, вопросы слишком простые, надо посложнее придумать. И сидишь весь вечер переделываешь, потому что экзамен уже завтра, и подписать билеты надо завтра утром в режиме аврала.

Некоторые преподаватели составляют билеты только для проформы, потому что так положено. Например, та же Потопова во время экзамена проводит тестирование на компьютерах. Программа автоматически определяет процент правильных ответов и сама ставит оценку. У Говенко в билетах два вопроса, а оценку он выставляет произвольно, на свое усмотрение.

Я делаю по-другому, давно уже изобрела эту систему и постоянно ею пользуюсь. Система пяти вопросов: студенту предлагается ровно пять вопросов, на сколько правильно ответил, такая и оценка. Это на мой взгляд самый справедливый метод. Если я буду за мелкие недочеты ставить не «пятерку», а «четверку» или за серьезные недочеты и вовсе «тройку», то обязательно начнутся ненужные споры. Студент будет доказывать, что он же ответил правильно в общем и целом, а то, что упустил несколько важных моментов, так это ерунда.

Я не люблю кому-то что-то доказывать, тратить на это время и нервы, поэтому у меня все прозрачно: первый вопрос – это определение какого-либо понятия, второй – решить задачу, третий – начертить деталь или схему, четвертый – раскрыть тему и пятый – ответить кратко на вопрос.

Наступает день первого экзамена. Приходят ребята четвертого курса, все торжественно одетые, собранные, слегка взволнованные. Я и сама на взводе, наблюдаю, как они рассаживаются, занимая свои привычные места. Билеты разложены на первой парте, там же черновики для ответов. Ведомость лежит у меня на столе, а сама я стою лицом к аудитории.

– Ну что, настроение приподнятое? – говорю я приветливо. – Сегодня вы заканчиваете курс сервисной деятельности на транспорте, который изучали несколько лет.

– Так этого предмета у нас больше не будет? – с удивлением спрашивает кто-то.

– Не будет, – подтверждаю я, – оценка, которую вы сегодня получите, пойдет в ваш диплом. Поэтому я вам советую максимально ответственно подойти к ответам на вопросы, ну а я со своей стороны постараюсь проявить максимальную лояльность к вашим ответам. Я уже знаю, что вы большие молодцы, отлично усваивали материал на занятиях…

И тут дверь открывается, и заходит целая толпа. Весь учебный отдел, а их человек шесть, во главе с начальником учебного отдела, и замыкает странное шествие Говенко.

Растеряна я, в шоке студенты – таких проверок мы еще не видели!

Вместо слова «здравствуйте» начальник учебного отдела Кученко начинает орать на студентов:

– Пересаживайтесь! По одному человеку за парту! Это экзамен!

– Так они тогда все не поместятся, – пытаюсь я возразить.

– Кому места не хватит, пусть ждут в коридоре! Одно место освободилось, один человек из коридора зашел!

Мне так неудобно перед студентами! Получается, показали отношение ко мне, а хуже сделали ни в чем не повинным ребятам.

И тут подает голос Говенко:

– Вероника Антоновна, предъявите нам ведомости на экзамен!

– Да пожалуйста, – я протягиваю ведомости.

Он надевает очки и добавляет:

– Нам надо убедиться, что ведомости пустые, а не заполненные.

– Что? – у меня брови удивленно ползут вверх.

Сотрудники учебного отдела рассаживаются по разным местам в кабинете, внимательно следят за действиями студентов и за моими. Говенко так и вовсе уселся за первую парту, на которой лежат билеты.

– Послушайте, Вера Васильевна, – обращаюсь я к Кученко. – Тут и так обстановка нервная, все-таки экзамен, студенты и так волнуются. А тут столько посторонних людей, я боюсь, они забудут все, что учили, от страха. И будут стесняться отвечать.

– Ничего они не стесняются, – обрубает Говенко.

А Кученко уже помягче добавляет:

– Мы все равно ничего в вашей специальности не понимаем, так что пусть особо не волнуются.

Студентам выделяется на подготовку полчаса времени, и мне удается потихоньку отвести Кученко в сторону поговорить.

– Что случилось? – напрямую спрашиваю у нее.

Она вздыхает:

– До нас дошла информация, что студенты к вам на пары не ходят.

– Как не ходят?

– Ну как, платят вам деньги до экзамена, и вы сразу ставите оценки в зачетки и в ведомость.

Наверно я меняюсь в лице, потому что Кученко быстро проговаривает:

– Я вам не скажу, кто об этом донес, можете не спрашивать.

– Поэтому меня и попросили показать ведомость, – догадываюсь я.

– Конечно. И, честно говоря, мы удивились, что вся группа пришла. Нам сказали, что студенты не придут, потому что у них давно все куплено.

Тут уже меня начинает разбирать смех, но я сдерживаюсь, и Кученко возвращается на свое место.

Изредка сотрудники учебного отдела менялись, одни уходили отдохнуть, на их место приходили другие. Но весь этот надзор продолжался до самого конца экзамена.

Говенко не уходил с первой парты, внимательно слушал ответы студентов, иногда говорил:

– Он так мало рассказал, а вы ему «четверку» поставили.

Я в ответ молчала, мне было уже все равно.

Одна из сотрудниц учебного отдела громко сказала, обращаясь ко мне:

– А вот этот студент списывал, я точно видела.

– Да? – удивленно-радостно произнесла я. – А вот я этого не видела! Кто-нибудь еще видел?

Но все промолчали.

И этот студент тоже получил высокую оценку, как, впрочем, и все остальные.

Как только этот цирк закончился, и все вымелись из моего кабинета, я устало опустилась на свой стул и перевела дух.

Не спеша достала из ящика стола ту, другую ведомость, которая была заполнена раньше, и сверила оценки, которые поставила сегодня во время экзамена. Конечно, совпадало не все, не могу же я помнить тридцать с лишним оценок. Взять новую ведомость? Нет, сегодняшние оценки же уже стоят в зачетках. Да ладно, и так сойдет, сплошь «четверки» и «пятерки», и все довольны.

Тут дверь тихонько открылась, и в кабинет неслышно, как говорится, на кошачьих лапах, вошла Ксюша.

– Ксюша! – подпрыгнула я. – Как же вы все меня сегодня удивили! Вы такие молодцы, я аплодирую стоя вашей группе! Передайте им мою великую благодарность, я их обязательно отблагодарю при возможности! Скажите, а как так получилось, что они прекрасно ответили на вопросы?

– Вероника Антоновна, ну я же ходила на ваши пары.

– Да, вы с вашими девочками такие молодцы, всегда ходили.

– Ну и вот, когда началась эта котовасия, я вышла с другими в коридор, ждать своей очереди. У меня в телефоне были все вопросы и ответы на них, и я их скинула в группу в мессенджере. Вот так каждый студент получил возможность легко списать и сдать экзамен.

– Боже, Ксюшечка, спасибо вам огромное, дай Бог вам здоровья, хорошего жениха и всех благ! А как так получилось, что вся группа пришла на экзамен в полном составе?

– Ну мы же видели, что происходит, слышали, в чем вас обвинили, поэтому посоветовались с ребятами и решили подстраховаться. Нам ведь тоже не хотелось потом пересдавать экзамен.

– Вы абсолютно правильно поступили. Конечно, если бы сегодня они пришли, а группы не было, то это все, назначили бы другой день экзамена и другого преподавателя.

Мы еще долго обсуждали прошедшие события, анализировали, решали, как быть дальше.

– Я думаю, вам надо бежать отсюда, Вероника Антоновна, – твердо сказала Ксюша, – они ведь не отстанут. Да и вам зачем находиться в состоянии стресса?

– Может, вы и правы, – задумчиво отвечала я, – когда ситуация так складывается, это всегда означает, что где-то впереди ждет лучшее. Но меня останавливают два таких момента, знаете ли. Первый – если ты бежишь, значит признаешь вину и боишься разоблачения.

– С этим я соглашусь, лучше уйти когда все будет спокойно, а еще лучше – посреди учебного года, чтобы они остались без преподавателя и не смогли закрыть столько предметов.

– Я тоже уже об этом думала, подставить их посреди учебного года, сами прибегут с извинениями.

– А вторая причина?

– А вторая – вы представляете как обрадуются Говенко и Потопова? Я не хочу доставлять им такую радость.

– А я думаю, вы им этим только хуже сделаете. Ну порадуются они дней несколько, а потом поймут, что им не на ком теперь отрываться, нет громоотвода такого. И тогда они начнут сжирать друг друга, да-да. Так что подумайте, Вероника Антоновна.