Текст книги "100 великих идей и книг, которые помогут Вам изменить жизнь к лучшему"

КАМЮ Альбер

Человеку неизвестно, имеет ли его жизнь трансцедентный смысл, однако понимание того, что это знание непостижимо в одночасье, предоставляет возможность обретения смысла.

Эссе «Миф о Сизифе» (1942)

Получается, что на сцене идет представление о крахе. – Подъем, трамвай, четыре часа в конторе или на фабрике, обед, трамвай, четыре часа на работе, сон и Понедельник Вторник Среда Четверг Пятница и Суббота – вечно в одном и том же ритме – uno этой дороге легче легкого следовать все время. Но однажды рождается «почему», и все окрашивается смесью усталости и изумления.

Альбер Камю (1913–1960), французский писатель, философ, родился в семье сельскохозяйственного рабочего в Алжире, где и проживал до 1939 года. Закончив в 1930 году лицей, Камю поступил в Алжирский университет, изучал философию.

Социальные проблемы, затронувшие и его лично, привели молодого человека в коммунистическую партию, однако через год он вышел из ее рядов, организовал театр, занялся журналистикой. В 1942 году он вступил в подпольную организацию Сопротивления «Комба», в которой редактировал нелегальную газету с тем же названием. Главное произведение автора – «Посторонний» (1942). В 1957 году Альбер Камю удостоен Нобелевской премии.

Альбер Камю – основатель экзистенциальной философии, наряду с Сартром наиболее известный представитель экзистенциализма во Франции.

Камю много размышляет о смерти, в дневнике признается в том, что боится ее, ищет возможности к ней подготовиться. Близко знавшие Камю полагали, что тема самоубийства приходит в «Миф о Сизифе» из личных переживаний. «Миф о Сизифе» – своеобразный манифест экзистенциальной философии, главное философское произведение автора. Экзистенциалистские идеи личной свободы и ответственности распространились в XX столетии почти повсеместно. В тоталитарный период большинства европейских стран, пришедшийся на прошлое столетие, эти идеи были едва ли не единственной альтернативой человеконенавистническим идеологиям, остаются они популярными и по сей день.

В «Мифе о Сизифе» Камю использовал тему из античных преданий о богах и героях. Его особенно привлекал Сизиф – смертный, бросивший вызов судьбе. Сизиф не покорился авторитарным богам, и боги отплатили ему тем, что навечно приговорили его поднимать валун на вершину холма, откуда тот немедленно скатывался вниз. Бесконечное повторение одной и той же повинности не приносило Сизифу ничего, но он не отступался от нее. По мнению Камю, обычный человек практически ничем не отличается от Сизифа. «Существует лишь одна поистине серьезная философская проблема, и это проблема самоубийства. Рассудив, стоит жить или не стоит, мы ответим на фундаментальный вопрос философии». Если, по мнению Камю, попытаться разрешить этот вопрос без привлечения истин веры, можно прийти к одному единственно последовательному выводу – абсурд, целиком охвативший человеческое существование, заставляет человека реализовывать жизнь без опоры на вечные ценности (апелляция к Богу и религии более не заслуживает доверия, потому что «абсурд» вышел на передний план).

Абсурд как экзистенциальное (неустранимое) чувство настигает человека «на любом перекрестке». Человек «чувствует себя чужим, посторонним», даже перед самим собой. Чувство абсурда возникает при столкновении мира с требованиями, которые человек предъявляет ему, будучи обладателем разума. Камю разъясняет, что абсурд возникает на пересечении «человеческой нужды и неразумного молчания мира». Человек вопрошает о тысячах «почему?» и не получает ответа даже на малую их часть. В поисках решений человек пробуждает абсурд, поскольку мысль утверждает нечто не прежде, чем со всей очевидностью отрицает утвержденное.

«Абсурд зависит не только от мира, но и от человека», поэтому требование ответа порождает ощущение абсурда. Однако жажда рациональных ответов не должна исчезнуть, несмотря даже на то, что она остается неутоленной. Само наличие таковой жажды очеловечивает существование. Отсутствие абсурда предполагает отсутствие самого человеческого сознания. Однако существование последнего несомненно, и поэтому смысл, принимаемый как данность, распадается даже прежде, чем познается.

Ощущение абсурда не тождественно «понятию абсурда». Абсурд – результат столкновения и разделения человеческого сознания и мира. Убежденный в неизбежности абсурда, Камю настаивал на том, что существование подразумевает «абсолютное отсутствие надежды». Не существует ничего, что помогло бы подняться над абсурдом. Смерть могла бы положить ему конец. Самоубийство превращается в альтернативу – будучи пронизанным мучительным абсурдом, существование видит в самоубийстве свое последнее убежище. Но это непростительный «экзистенциальный» грех: «Человеку важно умереть непримиренным, – и не по собственной воле». Самоубийство усиливает отрицание смысла, делая невозможным извлечение выгоды из признания того, что «абсурд имеет значение лишь постольку, поскольку его не признают». Абсурд никуда не исчезнет, если мы заявим, что отказываемся умирать. Для победы над абсурдом необходимо оставить его в покое. Имеет смысл даже созерцание абсурда, так как «жизнь станет гораздо лучше, если в ней не будет смысла».

Камю обнаруживает логику, имеющую смысл перед лицом абсурда: «Я хочу знать, могу ли я жить со своим знанием и только с ним… Я не знаю, есть ли у мира трансцендентальный смысл. Но я знаю, что мне неизвестен этот смысл и что он не станет известен мне в одночасье». Итак, надеяться на то, что в этой жизни можно выйти за пределы абсурда, равнозначно философскому самоубийству. Невозможно сохранить честность, поддавшись искушению этой надеждой. Но одного лишь разума недостаточно, чтобы убедить нас в его правоте. Для того чтобы сделать выводы, ожидаемые от утверждения логики абсурда, необходима сила воли.

Сизиф – герой абсурда. Он любит жизнь и ненавидит смерть. Он осужден за свои страсти, но его величие состоит в том, что он никогда не сдается и всегда честен. Он принимает рок лишь затем, чтобы бросить ему вызов. Тем самым он придает существованию смысл, тот смысл, который не способен опровергнуть абсурд, но отказывается ему поддаться. Сизиф – творец, созидающий смысл в обстоятельствах, которые, по-видимому, лишают человеческую жизнь всякого значения.

Человек обретет смысл, научившись жить подобно Сизифу. В этом направлении развития человеку может помочь творчество, приложимое к любого рода деятельности на усмотрение индивида. Хотя было бы естественным сосредоточиться прежде всего на Сизифе, толкающем свой камень на вершину холма, Камю просит читателя больше думать о Сизифе, достигшем вершины. Ему известно, что валун скатится вниз, – так и происходит. Но, направляясь вниз, чтобы закатить его обратно, Сизиф не отчаивается. Он превозмогает судьбу, презирая ее, и поэтому «мы должны представлять себе Сизифа счастливым».

Сизиф видит ясно; он прекратил надеяться на избавление. Но, расставшись с надеждой, он сотворил смысл – не только для себя, но своим примером и для других. Хотя существование никогда нас не удовлетворит, жизнь осмысленна, если наша решимость делает ее такой.

Другие крупные произведения автора: «Изнанка и лицо», «Брачный пир», «Лето», «Посторонний», «Калигула», «Недоразумение», «Чума», «Праведные», «Бунтующий человек», «Падение», «Изгнание и царство».

САРТР Жан Поль

Человек – это будущее человека». Нет смысла в страданиях текущего дня – человек может обнаружить себя лишь в своем будущем, и это будущее целиком зависит от него самого.

Книга «Бытие и ничто» (1943)

Жан Поль Сартр (1905–1980), французский атеистический философ-экзистенциалист, в 1952–1954 годах занимал идеологические позиции, наиболее близкие к марксизму, писатель, драматург и эссеист. Биография Сартра включает его участие во французской «революции» 1968 года (бунтующие студенты, захватив Сорбонну, впустили внутрь одного только Сартра), в многочисленных демократических движениях и организациях. Сартр – основатель журнала «Новые времена», участник всемирного движения в защиту мира.

В 1964 году Жан Поль Сартр был удостоен Нобелевской премии по литературе «за богатое идеями, пронизанное духом свободы и поисками истины творчество, оказавшее огромное влияние на наше время», но отказался принять награду, заявив о нежелании быть чем-либо обязанным какой-либо социальной институции.

Сартр окончил Высшую нормальную школу в Париже, защитив диссертацию по философии, стажировался во Французском институте в Берлине (1934), позднее преподавал философию в различных учебных заведениях, а с середины 1940-х годов полностью посвятил себя литературной работе. Еще в студенческие годы Жан Поль Сартр познакомился с Симоной де Бовуар, ставшей не только его супругой, но и автором-единомышленником. Мировоззрение Сартра сложилось под влиянием прежде всего идей Бергсона, Гуссерля и Хайдеггера.

Понятие свободы – центральное в философской концепции Сартра. Свобода представляется чем-то абсолютным, однажды и навсегда данным («человек осужден быть свободным»), предшествуя сущности человека. Сартр понимает свободу как свободу выбора, которую невозможно отнять у человека. Даже заключенный свободен принять решение – смириться или бороться за свое освобождение. Результат того или иного решения, впрочем, уже не в компетенции философии.

Литературная деятельность Сартра началась с романа «Тошнота». Отчужденный от себя человек сталкивается с «деформированной» реальностью: окружающие предметы «давят» своим навязчивым существованием, «вязким и солидно-неподвижным присутствием», вызывая «тошноту» (тошнота Антуана Рокантана в одноименном произведении). В противовес описанному индивидуальными художественными средствами тотальному мироощущению эпохи Сартр утверждает особые, непосредственные, цельные человеческие отношения, которые несвойственны с некоторого времени массовому сознанию или по крайней мере значительному числу представителей современного общества.

Если «Тошнота» – самое известное из художественных произведений Сартра, то «Бытие и ничто» (1943), разрабатывающее многие темы, близкие опыту Рокантана, остается самым важным нехудожественным выражением экзистенциальной философии Сартра. В одном месте этой книги Сартр утверждает, что «человек есть бесполезная страсть». Может показаться, что это замечание склоняет к отчаянию. Однако, желая описать затруднительное положение человека, Сартр в то же время хотел, чтобы это описание побудило мужчин и женщин дать на этот вызов честный, гуманистический ответ. И описание, и вызов зависят от человеческой свободы.

Фактически ни один из западных философов не заходил дальше, чем Сартр, который давал подчеркнуто положительный ответ на вопрос: «Свободен ли я в своих действиях?»

Исследуя существование человека, Сартр все больше заинтересовывался тем, что он называл «дорефлективным опытом». Такой опыт, объяснял он, предшествует мысли о том, что мы делаем, или ретроспективному взгляду на уже сделанное. Так, скользя на санках с горы, вы отдаете себе отчет в том, что скользите вниз, но не особенно задумываетесь об этом, потому что в этот момент вы действуете. Сартр подметил, что дорефлективный опыт, предшествующий мышлению об опыте, всегда есть опыт чего-то. Иными словами, он имеет содержание. Это содержание, утверждал он, зачастую не поддается анализу, ибо оно превыше него. Это «нечто», с которым мы сталкиваемся всегда, Сартр назвал «бытием-в-себе».

Сартр заключил, что о бытии-в-себе мы можем сказать лишь то, что оно существует и что оно отлично от «бытия-для-себя». В этом утверждении отразилась дилемма, возникшая перед Рокантаном, вознамерившимся написать объективную биографию. «Бытие-для-себя» (термин, которым Сартр обозначает сознание) позволяет состояться индивидуальному опыту. По описанию Сартра, сознание «отрицает» бытие-в-себе. Таким способом бытие рассекается на это и не-это, на то и не-то. Уничтожив негативную силу сознания, человек неспособен описать бытие-в-себе.

Помимо простого утверждения о том, что бытие-в-себе реально, человек не в состоянии описать его прямо: он может запечатлеть бытие, как оно явлено в опыте, но то, чем оно является в себе, от нас сокрыто. Сознание изменяет бытие-в-себе, и мы можем наблюдать результаты его различающей деятельности.

Существование предшествует сущности. Эта формула лежит в основе понимания человеческого существования и свободы. Подчеркивая негативную силу сознания применительно к бытию-в-себе, сознание следует толковать как форму бытия, которая всегда стремится выйти за свои пределы, но никогда не исполняет свою задачу.

Люди движутся к тому, чтобы оставить позади то, чем они были, и стать тем, чем они еще не были. Человек всегда куда-то стремится; ему чужды устойчивость, завершенность и статика. Участвуя в непрерывном процессе отрицания, мы постоянно движемся к будущим возможностям и неопределенностям.

Будущее человека неопределенно, пока не осознанно. Человек суть то, чем становится в большей мере, чем становится тем, чем он суть. Сартр отождествляет негативную силу сознания со свободой человека. Тот факт, что мы можем выйти из того, что мы суть, и прийти к тому, чем мы еще не были, свидетельствует о свободе. Всякий раз, действуя свободно, мы вправе говорить, что оставляем нечто позади. Мы отрицаем то, чем были прежде, чтобы попытаться стать тем, чем еще не были. Не только существование предшествует сущности, но и «свобода есть существование».

Жизнь человека осенена свободой, выбором того, кем ты хочешь стать и каким ты хочешь видеть мир, в котором живешь. То, что ты есть, определяется индивидуальным выбором, а не чередой детерминистических причин, лежащих вовне или внутри тебя.

Большинство людей, однако, не чувствуют, что их жизнь пронизана свободой. Напротив, они ощущают со всех сторон давление «обстоятельств». Многие не в состоянии найти вдоволь еды, крышу над головой, работу для достойной жизни. Сартр отдавал себе полный отчет в этих затруднениях. Он подчеркивает, что человеческое существование всегда протекает в конкретное время и в конкретном месте, и, кроме того, оно еще более конкретизируется наличными отношениями. Множество таких ситуаций исполнено боли и трагизма. И все же структура человеческой свободы сохраняется, так как человек никогда не перестает стремиться к тому, чтобы чем-то стать.

Даже не достигая цели, любое человеческое устремление в основе своей подразумевает провозглашаемую им свободу.

В конце концов «экзистенциальная тревога» побуждает человека к достижению полной самотождественности, при которой человеческая сущность полностью постигается, и в дальнейшем человек уже не дистанцируется от самого себя. Выполнение такой задачи предписывает человеку «стать Богом (“бытием-в-себе-для-себя”)», но в этом предприятии ему не дано преуспеть.

Фактически, заявляет Сартр, идея Бога противоречива (этот вывод делает его экзистенциализм атеистическим), поскольку сознание исключает самотождественность, а самотождественность исключает сознание. Сознание всегда простирается за самое себя. Став абсолютно самотождественным и неизменным, человек утрачивает сознание. Приняв во внимание порыв к самотождественности, мы обрекаем себя на вечное разочарование. В этом смысле свобода человека превращает его существование в «бесполезную страсть».

Свобода возлагает всю ответственность на самого человека. Всякий раз, когда человек отрицает себя, игнорируя или подавляя тот факт, что его свободные решения являются ключевыми компонентами, определяющими ситуацию, в которой человек пребывает, в дело вступает дурная вера. Сартр желает заменить ее честностью и ответственностью. И если даже свобода становится подобной бесполезной страсти, она продолжает исполнять свою главную задачу – позволяет человеку как можно лучше распорядиться своей жизнью. Для этого в первую очередь необходима честная оценка той степени, в какой человек несет ответственность за себя и за другого человека. Он вынужден выбирать, что будет благом, а что – злом. Эти нормы невозможно установить заранее. Где бы эти нормы ни существовали, их авторитет устанавливается заранее. Это не означает, что ценности произвольны или иррациональны, но предписывает человеку решить, что должно делать. Ответственность за применение свободы возлагается на него самого, и только.

Другие произведения автора (основные): «Воображение», «Грязными руками», «Дороги свободы (Незавершенная тетралогия)», «Критика диалектического разума», «Мухи», «Проблемы метода», «Слова», «Стена», «Тошнота», «Экзистенциализм – это гуманизм».

БЕРДЯЕВ Н. А

Все сущее преобразуется активным творчеством, и источник его – любовь.

Книга «Самопознание. Опыт философской автобиографии» (1949)

Николай Александрович Бердяев (1874–1948) – русский философ XX века, который наряду с С. Н. Булгаковым, П. Б. Струве, С. Л. Франком считается одной из ведущих фигур религиозно-философского возрождения в России. Во время ссылки за революционную деятельность перешел от марксизма к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. В 1922 году выслан из Советской России, с 1925 года проживал во Франции.

Отдав дань идеям «нового религиозного сознания» и утопии «религиозной общественности», Бердяев приступил к поискам «настоящего» религиозного возрождения. Он переехал из Петербурга в Москву и сблизился с православной средой. Вскоре он осознал, что не сможет доверить свою жизнь духовному руководству старцев и вообще чьему бы то ни было духовному руководству. «Я вполне готов каяться в своих многочисленных грехах и в этом согласен был смиряться, – вспоминал философ. – Но я не мог смирить исканий своего духа, своего познания, своего свободолюбия». Святоотеческая антропология не удовлетворяла желанию достичь такого состояния, при котором ощущение «тяжести» мира и подавленности можно было преодолеть. Так возникла идея создать новую антропологию в христианстве, отражавшую личные стремления.

Идеи немецких мистиков, учивших о сущностной связи Бога и человека, помогли сформулировать учение о религиозном смысле творчества человека, полагаемое в качестве ответа на требование Бога. Это учение впервые изложено в работе «Смысл творчества» в 1916 году и стало главным идеологическим обоснованием последующего самопознания, итоги которого изложены в представляемом здесь автобиографическом произведении.

Бердяев выступил с программой глобальной религиозно-эстетической утопии, основные идеи которой во многом повторили идеи «нового религиозного сознания». В основу бердяевской концепции легло хилиастическое ожидание нового эона мировой истории.

Философ говорит о третьем, антропологическом, откровении Духа, дополняющем откровение Закона (Отца) и Искупления (Сына). Творчество, как продолжение миротворения, должно освободить человеческий дух от призрачного мира «необходимости». Бердяев утверждает, что задача человека состоит не только в спасении как преодолении греха, но и в творчестве как приращении сферы божественной жизни. Эта концепция «богочеловеческого творчества» и третьего откровения была с настороженностью воспринята уже его современниками.

«Самопознание. Опыт философской автобиографии» – уникальный по форме и содержанию труд, аналогов которому не существует во всей мировой литературе. Вот как представлял будущее произведение сам автор: «В книге, написанной мною о себе, не будет выдумки, но будет философское познание и осмысливание себя самого и моей жизни. Это философское познание и осмысление не есть память о бывшем, это есть творческий акт, совершаемый в мгновении настоящего. Ценность этого акта определяется тем, насколько он возвышается над временем, приобщается ко времени экзистенциальному, т. е. к вечности».

«Самопознание» – лучшее руководство по ориентации в философском мире Бердяева. Это краткий очерк всех аспектов мировоззрения русского мыслителя, «авто-феноменология духа», предоставляющая исчерпывающее представление о его творческой эволюции. Текст книги позволяет воспринять философское учение как бы сразу и целиком.

Каждая категория, любое понятие у Бердяева (свобода, время, любовь, человек, добро и зло) одновременно принадлежат онтологии, гносеологии, этике, эстетике и, кроме того, наполнены еще и неким религиозным смыслом. Мир Бердяева – тотальная целостность, и постичь его можно только при помощи тотально целостной философии. Если бы не «обстоятельства места и времени», Бердяев, наверное, писал бы одну бесконечную книгу, причем сразу все ее страницы, от первой до последней.

Сам философ отмечал: «Более всего меня интересует объяснить связь моего типа философского миросозерцания с типом моей душевной и духовной структуры. Именно в силу этой неразрывной связи философия моя всегда была экзистенциальной».

Идеи Бердяева можно упорядочить, представив их в виде трех утопических проектов по достижению совершенного бытия. Первый из них относится к периоду «нового религиозного сознания», второй – учения о «творческой мировой эпохе» в христианстве, третий – учения о «персоналистической революции» и «активно-творческом эсхатологизме». Поскольку совершенное бытие основано на принципе любви, то для его достижения требуется преобразовать существующие формы биологического пола, брака, семьи, преодолеть сексуальные отношения и деторождение. В бесконечном пространстве мистической утопии экстаз позволяет достичь освобождения от косных законов эмпирического, материального бытия.

Мысль Бердяева направлена против всякой косности, устремлена в своем творческом порыве к духовному. В то же время, эта же самая мысль, будучи слишком радикальной и бескомпромиссной, направленной непременно на совершенное, должное бытие, заслуживает критической оценки как пример исторической нетерпеливости и безответственной мечтательности.

Философ провозглашает максимальную открытость духовного поиска. Но для самой личности Бердяева оказывается недоступным одно – осуществление самонаправленности на реальность, существующую вне его сознания, и прежде всего реальность других «я». Его постоянная готовность действовать безотносительно к каким бы то ни было чужим критериям обнаруживает несвободу, закостенелость в собственных рамках. Чтобы искание стало действительным, требуется сделать решительный шаг – отказаться от самодостаточности. Логика искательства строга и неумолима: насколько человек самоотвержен, настолько ему открываются действительно небывалые горизонты. Насколько он перестает концентрировать свое бытие вокруг собственного «я», настолько приобретает способность находиться в вечном становлении.

Поведение человека, определенное как результирующая взаимодействия внутренней «самости» и ожиданий окружающего мира, стоит между нами и миром, между нашими мыслями и действительностью. Человек в состоянии воспринимать лишь те события и лишь те личности, к чему и к кому подготовлен. Так, бесценные области реального бытия проходят мимо индивидуального восприятия, поскольку деятельность и поведение направлены в разные стороны.

Человек обречен видеть реальность такой, каковы выработанные им доминанты, которые вообще могут быть и стереотипными. Поэтому говорят, что человек находится в плену самого себя. Выход существует – человек должен избавляться от мешающих ему жить «ложных» доминант и вырабатывать «истинные». Ложные доминанты направлены на самого себя и служат оправданием собственного эгоцентризма, истинные – те, при которых сознание и поведение человека направлены на интересы ближнего, на его неповторимое, индивидуальное лицо.

В качестве сверхзадачи человек должен прорваться к реальности, «какова она есть», независимо от собственных доминант. Пусть это и невозможно до конца, но каждый должен постараться выйти за пределы своего особого, самодовлеющего мира, мешающего ему полноценно жить с другими людьми.

Шаг, который необходим для этого, для выхода на требуемый для подлинного самораскрытия уровень действительности, – стремление к совершенству. Это стремление обязательно необходимо дополнить осознанием неосуществимости окончательного совершенства в данном порядке бытия, трезвой оценкой собственных сил, вниманием к близкой человеку реальности, опорой на традицию и мудрость предшествующих поколений.

Духовность не исчерпывается ожиданиями наступления «свободной теократии» или «творческой мировой эпохи», не сводится к требованию разрушения застывших структур сознания в ходе «персоналистической революции». Духовность состоит в том, чтобы принять этот мир и, признав свою ответственность за него, постараться его сохранить и изменить к лучшему.

Любовь – источник и энергетическое обеспечение всех возможных изменений. Любовь – сила, способная преодолеть и преодолевающая отчуждение, то есть это не психическое чувство отдельного человека, а принцип совершенного мироустроения.

Отношение философа к биологическому полу и связанным с ним институтам брака и семьи проективно и ставит своей задачей изменение наличной человеческой природы. Философские воззрения Бердяева во многом близки идеям Вл. Соловьева.

Другие произведения автора (основные): «Эрос и личность: Философия пола и любви», «Русская религиозная психология и коммунистический атеизм», «Sub specie aeternitatis; Опыты философские, социальные и литературные», «Новое религиозное сознание и общественность», «Смысл творчества», «Истоки и смысл русского коммунизма».