Текст книги "100 великих идей и книг, которые помогут Вам изменить жизнь к лучшему"

РОЗАНОВ В. В

Хочешь вылечить общество – лечи семью.

Книга «Опавшие листья» (1913)

Революции происходят не тогда, когда народу тяжело. Тогда он молится. А когда он переходит «в облегчение»… в «облегчении» он преобразуется из человека в свинью, и тогда «бьет посуду», «гадит хлев», «зажигает дом». Это революция.

Совокупление, каждое единичное, и брак как нить и цепь их всегда имеет определенный возраст. Год, месяц и день. Этот возраст равен половине суммы годов обоих совокупляющихся. Гели ему 24 и ей 16, то совокупление двадцатилетнее.

Доброта болеет. Доброта делает. Доброта не оглядывается. Доброта не ищет «себя» и «своего» в поступке: она видит внутри поступка своего только лицо того, кому нужен поступок. Доброта не творит милостыни, доброта творит братское дело. Мы все братья, и богатые, и нищие, и знатные, и простые. Ибо завтра богатый может потерять богатство и знатный очутиться в тюрьме.

Супружество как замок и дужка: если чуть-чуть не подходят – то можно только бросить. «Отпереть нельзя», «запереть нельзя», «сохранить имущество нельзя». Только бросить (расторжение брака, развод). Но русские ужасно как любят сберегать имущество замками, к которым «дужка» только приставлена. «Вор не догадается и не тронет». И блаженствуют.

Василий Васильевич Розанов (1856–1919) – русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. После гимназии поступил на историко-филологический факультет Московского университета, в 1882–1893 годах преподавал в гимназиях.

Первая книга Розанова «О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания», вышедшая в 1886 году, содержит программу позднейшего мистического теизма автора. Широкую популярность снискал литературно-философский этюд Розанова «Легенда о великом инквизиторе Ф. Μ. Достоевского» (1891), положивший начало последующему истолкованию Ф. Μ. Достоевского как религиозного мыслителя.

Исторический пессимизм Розанова в полной мере сказался в его набросках «Апокалипсис нашего времени» (1917), где Розанов с отчаянием и безнадежностью принимает неизбежность революционной катастрофы, считая ее трагическим завершением российской истории.

Статьи Розанова вызывали резкую критику со стороны революционных марксистов. Сознательная беспринципность и двусмысленность его высказываний была с осуждением встречена либералами. Розанов в свою очередь не был последовательным охранителем, он резко критиковал, например, постановку школьного образования в России.

Василий Розанов пытался найти решение социально-философских проблем в церковной религиозности, причем его отношение к православной Церкви оставалось глубоко противоречивым. Пытаясь приспособить православие к запросам современности, Розанов в нашумевшей книге «Семейный вопрос в России» требовал пересмотра христианских воззрений на сексуальные и семейные отношения. В этой книге Розанов окончательно размежевывается с христианством по вопросам пола (противопоставляя при этом Ветхий Завет как утверждение жизни плоти Новому Завету).

Философ стремился в своих сочинениях достичь предельной эмоциональной насыщенности. Его высказывания выдают глубокий духовный кризис, не могущий найти разрешения в безоговорочном принятии христианских догматов, к которому Розанов тщетно стремится; итогом мысли Розанова остается пессимизм и «экзистенциальный» субъективный идеализм.

Розанов отказался от тщательной литературной обработки своих фрагментов и постарался сохранить форму только что пришедшей в голову мысли. В его трудах исчезли обобщенность и законченность, а также свойственная Шестову академичность (выражавшаяся в обилии цитат на иностранных языках, в пространных рассуждениях по поводу того или иного высказывания Канта или Шопенгауэра); вместо них пришли камерность, интимность, местами даже исповедальность.

Розанов находит, что выражение мысли в произведении встречает две серьезные трудности. Язык часто оказывается не в состоянии адекватно передать продуманное и прочувствованное: при любой вербальной передаче «человеческая мысль окажется более или менее помятой и раздавленной». Кроме того, мы сами принуждены коверкать свои с таким трудом переведенные в слова переживания и ощущения, стремясь ради последовательности, единства и цельности сочинения согласовать их друг с другом, подчинить одной общей идее. Афоризм потому является «лучшей литературной формой», что «освобождает от последовательности и синтеза», позволяет «вытравить» общую идею – «самое обременительное и тягостное в книге».

Каким образом устроен мир и как необходимо жить в нем с точки зрения этики? Этот вопрос не диктуется жизнью, полагал Розанов. Нет никакой необходимости, чтобы понимание, принимающее внимание, выросло из практики. «Есть отдельные люди и даже целые народы, почти совершенно лишенные его». Оно держится чудом. Есть очень большая вероятность того, что человек везде и всегда будет пользоваться разумом для своего удобства.

Нет никакой гарантии, что он поднимется до «что это такое, что существует мир?» Но без задания этого вопроса человеческая жизнь обречена. «Никто, как кажется, и не догадывается о том, как тесно многие отвлеченные вопросы связаны не только с важными интересами человеческой жизни, но и с самим существованием этой жизни». Все люди гонятся за «манящими существующими вещами», жаждут «конкретного дела», в то время как первоочередному осмыслению подлежит само существование человека, в нем самом угроза и надежда будущего существования мира.

Семья имеет первостепенное значение для сохранения человечества. Розанов оказался первым человеком в России, который заговорил о государственной заботе о семье. Он убедительно доказал, что «частная жизнь» может иметь далеко идущие общественные последствия, что необходимо говорить детям о семье не как о ярме на шее, а как о величайшем благе для человека.

Семья, по мнению Розанова, должна быть устроена не на принципах долга, «долготерпения», а на любви. «Любовь – это когда «она пошла в Сибирь, и я за ней…», потому что «она мне родная». Розанов видел неразрывную, мистическую связь между двумя, сотворившими жизнь третьего. Очевидно, что именно в отрочестве, с тринадцати до пятнадцати, закладывается в человеке понятие «дома», будущего, семьи, – писал Василий Васильевич. И если взрослые эти ценности в душу ребенка не заложат, «история блудного сына» обернется «трагедией разбитой жизни».

Другие сочинения автора (основные): «Апокалипсис нашего времени», «Метафизика христианства», «Афоризмы и наблюдения», «Смертное», «Уединенное», «Сумерки просвещения».

ФОРД Генри

Цвет автомобиля может быть любым при условии, что он черный.

Книга «Моя жизнь, мои достижения» (1920-е)

Жизнь, как я ее понимаю, не остановка, а путешествие. Даже тот, кто думает, что он «остановился отдохнуть», не пребывает в покое, а, по всей вероятности, катится вниз. Все находится в движении и с самого начала было предназначено к этому. Жизнь течет. Мы живем, быть может, постоянно на одной и той же улице и в том же доме, но человек, который живет там, с каждым днем другой.

Из подобного же самообмана, считающего жизнь сражением, которое может быть проиграно каждую минуту, благодаря ложному ходу, проистекает сильная любовь к регулярности. Люди привыкают быть лишь наполовину живыми.

Сапожник редко усвоит «новомодный способ» подшивать подошву, ремесленник лишь весьма неохотно переймет новый метод труда. Привычка соблазняет к известной тупости, всякое препятствие отпугивает подобно горю или несчастью.

Генри Форд (1863–1947) – промышленник, владелец завода по производству автомобилей. Его лозунг – «автомобиль для всех». Завод Форда выпускал наиболее дешевые автомобили в начале эпохи автомобилестроения. Ford Motor Company существует и по сей день.

Форду принадлежит и ряд неоднозначных поступков. Так, в конце 1930-х группа авторов по его заданию составила и опубликовала под его именем книгу «Международный еврей», которую позднее активно использовала нацистская пропаганда. Однако уже в 1927 году Форд подписывает письмо с признанием своих ошибок и просьбой о прощении, а почти весь тираж книги был уничтожен.

Генри Форд известен также тем, что впервые стал использовать промышленный конвейер. Вопреки распространенному заблуждению, конвейер внедряли и до этого, однако Генри Форд создал первую коммерчески успешную линию. Книга Форда «Моя жизнь, мои достижения» является классическим трудом по научной организации труда. Научная организация труда – управление производственным процессом на основе системного анализа, включающее совершенствование форм разделения труда, улучшение организации рабочих мест, рационализацию методов труда, оптимизацию его нормирования и подготовку рабочих кадров.

Фордовский подход к управлению позднее критиковали за «обезличивание»; в пародийной форме он описан в романе О. Хаксли «О дивный новый мир», однако эта книга являет собой замечательный образец литературы, воплощающей «американскую мечту» и вдохновляющей на ее достижение. Эта книга неизменно входит в набор классических произведений, знание которых необходимо каждому управляющему, если он желает действительно добиться карьерных высот.

Книга «Моя жизнь, мои достижения» имплицитно несет в себе основы этического учения, разделяемого не только автором автобиографии, но и многими его согражданами, предоставляя читателю своего рода художественный образ нравственного сознания своего времени и, конечно, своего круга. Тем не менее биография промышленника в состоянии научить многих из нас как раз тем качествам, которых обычно и не достает людям, принимающимся за науку самосовершенствования. В первую очередь в данном случае речь идет об оптимизме, настойчивости и непреклонной силе воли.

Успех Генри Форда обусловлен в первую очередь неиссякаемой верой: сквозь годы процветания и нужды, через войну и мир «Форд мотор компани», начавшись с одного человека, маленького гаража и четырехколесного велосипеда, выросла в могущественную силу Америки, вносящую вклад в международную экономическую стабильность. Завод стал индустриальным гигантом неизмеримой силы и жизнеспособности.

В некотором смысле автобиография Генри Форда является современной историей Америки. А как показала жизнь Генри Форда, будущее – это всегда вызов. Личность должна выработать в себе определенную философию отношения к действительности, если видит себя преуспевающей в современном обществе, предъявляющем новые требования к человеку.

Так, следует выработать в себе некую систему здорового скептицизма. Лучше относиться скептически к новым идеям и требовать доказательств их правильности, чем доверчиво гоняться за всякой новой идеей в состоянии непрерывного круговорота мыслей. Скептицизм, совпадающий с осторожностью, всегда являлся компасом для развития цивилизации. Каждая идея заслуживает внимания – нет такой идеи, которая была бы хороша только потому, что она старая, или плоха потому, что она новая; но, если старая идея оправдала себя, то это веское свидетельство в ее пользу. Сами по себе идеи ценны, но всякая идея, в конце концов, только идея. Задача состоит в ее практической реализации.

Все применяемые человеком идеи как бы входят в состав некоего общего кодекса. «Я твердо убежден в том, что этот кодекс вполне естественный, и мне хотелось бы доказать это с такой непреложностью, которая привела бы в результате к признанию наших идей не в качестве новых, а в качестве естественного кодекса», – пишет Генри Форд. Автор полагает далее, что естественно работать в осознании той непреложной истины, что счастье и благосостояние добываются лишь честным трудом. Человеческие несчастья являются в значительной мере следствием попытки свернуть с этого естественного пути. Генри Форд не предлагает ничего, что бы выходило за пределы безусловного признания этого принципа. Его мораль предусматривает необходимость трудиться. Достигнутые каждым человеком успехи представляют собой, в сущности, результат логического постижения: «раз уж нам приходится работать, то лучше работать умно и предусмотрительно; чем лучше мы будем работать, тем лучше нам будет». Это мораль «здравого смысла». Первое правило этой морали – быть осторожным и не смешивать реакционных действий с разумными мерами.

Основные принципы успеха таковы:

– не бойся будущего и не относись почтительно к прошлому. Кто боится будущего, то есть неудач, тот сам ограничивает круг своей деятельности. Неудачи дают только повод начать снова и более умно. Честная неудача не позорна; позорен страх перед неудачей. Прошлое полезно только в том отношении, что указывает нам пути и средства к развитию;

– не обращай внимания на конкуренцию. Пусть работает тот, кто лучше справляется с делом. Попытка расстроить чьи-либо дела – преступление, ибо она означает попытку расстроить в погоне за наживой жизнь другого человека и установить взамен здравого разума господство силы;

– работу на общую пользу ставь выше выгоды. Доходность должна получиться в итоге полезной работы, а не лежать в ее основании;

– производить – не значит дешево покупать и дорого продавать. Это значит из сырых материалов получать доброкачественный продукт, распределяемый затем среди потребителей. Вести азартную игру, спекулировать и поступать нечестно – это значит только затруднять указанный процесс.

Эти принципы не теряют своей значимости и в современный момент развития индустриальной цивилизации. Они заслуживают внимания современного читателя не в меньшей степени, чем уже упомянутая система моральных ценностей Генри Форда.

ФЛОРЕНСКИЙ П. А

Истина едва ли не материальна, в богопознании нет нужды в логике и мышлении, достаточно самой жизни.

Книга «Столп и утверждение истины» (1924)

Блаженство, как отдых от неустанно жадного и никогда не удовлетворенного хотения, как само-заключенность и само-собранностъ души для вечной жизни в Боге, – одним словом, как полновластное и потому вечно осуществленное повеление себе самому: «Махар – не ешь себя» – такова задача аскетики. Только построив себя в земной жизни, только пресуществ и в помыслы в высшее созерцание, только соделав дольнее символам горняго, можно получить блаженство.

Трех есть та сила охранения себя, как себя, которая делает личность «само-истуканом», идолом себя, «объясняет». Я через Я же, а не через Бога, обосновывает Я на Я же, а не на Боге. Трех есть то коренное стремление Я, которым Я утверждается в своей особенности, в своем отъединении, и делает из себя единственную точку реальности. Трех есть то, что закрывает от Я всю реальность, ибо видеть реальность именно и значит выйти из себя и перенести свое Я в не-Я, в другое, зримое, то есть полюбить. Отсюда, грех есть то средостение, которое Я ставит между собой и реальностью, – обложение сердца корою. Трех есть непрозрачное, – мрак, – мгла, – тьма, почему и говорится: «Тьма ослепила ему очи».

Павел Александрович Флоренский (1882–1937) – русский религиозный философ и ученый. По отцу его родословная уходит в русское духовенство, мать происходила из знатного армянского рода.

Флоренский, рано обнаружив в себе способности к математике, по окончании гимназии в Тифлисе поступил на математическое отделение МГУ. Творчество Льва Толстого пробудило в студенте интерес к христианству, и по окончании университета Павел Флоренский поступил в Московскую Духовную академию. С группой единомышленников он создал «Союз христианской борьбы», стремившийся к радикальному обновлению общественного строя в духе идей Владимира Соловьева о «христианской общественности».

К 1908 году, в котором он окончил обучение в Духовной академии, Флоренский почти завершил свое главное сочинение «Столп и утверждение истины», вышедшее в свет в 1924 году. После окончания академии Павел Флоренский остался в ней преподавателем философских дисциплин, а в 1911 году принял священство. В 1912 году его назначили редактором академического журнала «Богословский вестник».

В 1928 году Флоренского сослали в Нижний Новгород, в начале 30-х годов против него развязали кампанию в советской прессе со статьями погромного и доносительского характера, завершившуюся арестом и осуждением философа на 10 лет заключения (содержался в Соловецком лагере). 25 ноября 1937 года особой тройкой НКВД Ленинградской области он был приговорен к высшей мере наказания. Впоследствии полностью реабилитирован.

Во второй половине 1920-х годов Павел Флоренский издал труд «Мнимости в геометрии». Комментируя специальную теорию относительности А. Эйнштейна, Флоренский пришел к выводу, что за пределом скорости света начинается нефизический «тот свет». Именно за эту книгу его обвинили в мистицизме и в 1937 году расстреляли в Соловецком концлагере.

Флоренский стоял на ярко выраженных имяславских позициях: утверждал, что имя Божие есть Сам Бог, вместе со звуками и буквами этого имени. Он вообще уделял большое внимание магической природе слова и имени.

Книга «Столп и утверждение истины» состоит из философской переписки с другом по келье. Каждое послание начинается словами: «Мой светлый! Мой ясный!» Выясняется главный философский вопрос об истине. В духе еще не возникшей лингвистической философии Флоренский обращается к семантике слова «истина» и возводит его к литовской «естина» от корня «есть» или по-немецки «ист», то есть от глагола существования. То есть, с одной стороны, истина – это то, что есть по определению, с другой стороны – она конкретна, как еда. Истину можно вкушать – есть. Отсюда переход к опытному Богопознанию, основанному не на логике и мышлении, а на самой жизни. И не просто жизни, а вечной жизни, поскольку только вечное обладает статусом истинности. Эпиграфом к этому труду он взял слова А. Бергсона: «Жизнь! Не пытайся познать себя».

Лучше всего истина открывается посредством понимания греха и греховности. Свобода личности в христианстве есть свобода выбора, как свобода идти многими путями в поисках той единой дороги, ведущей к истине, но и она широка, а врата, ведущие рай, узки, предупреждает Господь. Из этого становится ясно, что на самом деле, без мудрствования лукавого, есть только два пути: путь жизни (тождественно: света, мудрости, целостности, вечности, творчества) и смерти, то есть греха.

Грех – путь смерти, небытия. Это естественно следует из двойственности пути. Если один путь Истина, источник всякого бытия, то есть Истина – есть все, а вне Истины – ничего нет, то не-Истина – не-бытие. «Бог – Жизнь и Виновник жизни, то есть творчества. Значит, Ложь есть Смерть и источник смерти, то есть уничтожения. Бог есть Лад и Строй; а Ложь – Беспорядок и Анархия. Бог есть Святость; а Ложь – Греховность. Но опять, как может быть греховность? Ведь Бог – есть Сущий, Ягве, и, значит, Сатана, Грех – совсем иное, – то есть…»

Невольно подсказывается ответ, что греховность хотя и есть, но есть несущая. «Неплодствовавший мой ум, плодоносен Боже покажи мне», взывает душа, осознавшая свое бесплодие от греховной скверны. Бесплодие, бессилие, неспособность рождать жизнь – вот естественный плод греха. Грех не способен творить, но – только разрушать. Грех способен не рождать, ибо всякое чадородие – не иначе как от сущего отца, но – только умерщвлять. Грех бесплоден, потому что он – не жизнь, а смерть».

Если Грех – нечто не существующее, некая пустота, неспособная к творчеству, то естественно, что ее (пустоты) проявления есть пародия, собственно пародия жизни.

Грех – беззаконие, как противопоставление Закону того порядка, который установлен Господом для каждой твари и для Мира в целом, на котором Все зиждется, которым Все живет и обретает высшую Премудрость, Смысл своего существования. Грех – уничтожение, а отсюда и самоуничтожение как противопоставление творчеству. Грех неспособен к творчеству, неспособен к созиданию, значит, самовыражение Греха – есть разрушение. «Разрушая, как и всякое паразитическое существование, своего кормителя, Грех подрывает вместе и себя самого. Он направляется на себя, себя ест, ибо все, что не хочет уничижения, подвергается уничтожению. Бог, никому не желающий зла, никогда никого не уничтожал; но всегда сами себя злые губили». Отсюда понятие Растленности души. «Тло» значит «дно», исподь, основание как плоскость, «до тла» – значит до чиста, до основания; одно из значений глагола «тлеть» – гнить, разлагаться, отсюда pacтление обозначает: или совершенное тление, то есть уничтожение души до конца, до тла, или же разрушение законченного порядка.

Грех – разделение, дробление, «царство, разделившееся на себя», как противопоставление целостности. Естественно, отрицая Бога, Грех творит себе нового кумира, становясь кумиром самому себе. Грех – самотождество, само-упорство, «само-идольство», как противопоставление своего «я» собственно Богу, самообожествление, и это есть корень всех грехов. Все частные грехи становятся понятны, если есть понимание данного явления, так как являются лишь его видоизменениями, собственно проявлениями Самости.

Начиная со смерти и небытия и проследив весь путь Греха, а вернее будет сказать, его пути, мы опять же приходим к небытию и смерти, а именно к Греху как потерянности. Греховная душа – «потерянная душа», потерянная не только для других, но и для себя самой, потерянная значит не существующая, не живущая в данный момент, как потерянная вещь не используется по назначению ее владельцем, а значит, и не живет на самом деле, а лишь существует как некий феномен.

Грех, маскируясь Истиной и Жизнью, часто приводит к духовной растерянности: «По плодам их узнаете их». Жизнь как духовное целомудрие, несет душе целостность, сосредоточенность, мудрость духовную и душевную, покой, что в жизни есть «блаженство». Стремление к блаженству, к стяжанию Духа Святаго – высшая радость и награда земной жизни.

Другие произведения автора (основные): «У водоразделов мысли», «Иконостас», «Имена», «Итоги».