Текст книги "Хронос"

12

Время всё расставит по своим местам, если нам посчастливится увидеть, как это будет происходить…

Мы с гордостью превозносим достижения современной цивилизации, не задумываясь о побочных эффектах и о том, чем при этом жертвуем. Ведь утверждать, что мы живем в гармонии с этим миром, было бы великой ложью, которая сама по себе также является достижением цивилизации, ибо ни деревья, ни животные лгать не умеют. Однако, несмотря на преимущества человеческого ума, не принято задумываться, на что мы его тратим и почему технически развитая жизнь на Земле не делает нас счастливее…

Сегодня читаю в новостях: «29–летний сотрудник авиакомпании осуществил несанкционированный вылет самолета с территории аэропорта Сиэтла, без пассажиров на борту. Лайнер разбился в заливе Пьютжет. Это было самоубийством. В переговорах с диспетчером, ещё пытавшимся посадить самолет почти при нуле топлива, были слышны последние слова пилота: "Стараюсь не смотреть на приборы, керосин на исходе"».

Да, в последнюю минуту он, видимо, передумал умирать, но было уже поздно.

Вспомнился и недавний случай, когда летчик специально врезался в скалу и унес с собой жизни множества пассажиров, не спросив у них, хотят ли они умереть с ним за компанию.

Если всё так грандиозно в нашем развитии, в нашей эволюции, ушедшей вперед от первой ступеньки, то почему люди идут на самоуничтожение? Или тихо сходят с ума, глотая пачками психотропные препараты… В Америке употребление таковых за последние годы увеличилось на 40%. И это – в самой экономически развитой стране, утверждающей по всему миру свою демократию, а по сути – гегемонию. И эти люди несут свои правила и свой образ жизни как эталон? Эталон безумия? Меня пытаются убедить, что это и есть будущее нашей цивилизации. Больное, сумасшедшее будущее, с перекроенными пластическими хирургами лицами, чтобы выглядеть вечно молодыми. Зачем? А как жить тем, кто понимает, что происходит на самом деле или хотя бы догадывается об этом, тем, кто ещё не болен?

Мы пытаемся проскочить мимо того, на что не хочется смотреть, как, проезжая по дороге, где случилась авария, пытаешься отвернуться, чтобы не видеть этого кровавого месива. Самозащита. Ничего не остается делать, как искать те пути, на которых нам повезет, где будет так, как хочется, ведь это – самое главное. Остальной мир пусть подождет. Можно не включать телевизор, не слушать радио и не читать газет, как я поступаю здесь на Сицилии, но мозг я не могу отключить, нажав на некий умозрительный пульт. Он всё равно функционирует: мысли, неизвестно где находящиеся до этого, прилетают, как перелетные птицы к себе домой, то есть ко мне.

Китайский мудрец говорил, что нет ничего хуже, чем жить в эпоху перемен. А не замечать эти перемены уже невозможно. Иллюзия того, что где–то существует не совсем умное правительство, а еще где–то живут просто заблуждающиеся по отношению к моей стране люди, проходит быстрее, чем ожидали те, кто эту иллюзию поддерживал во мне.

Достаточно вспомнить Льва Николаевича Гумилева, писавшего в 1992 году о том, что попытка России войти в европейскую цивилизацию приведет к беде, так как это невозможно по природе, по законам этногенеза. Западная цивилизация – другая. Не потому, что она хуже или мы какие–то убогие и не доросли до нее, нет, мы – иная цивилизация. Никакого равенства между нами быть не может. И если происходят разборки внутри одной системы, как сейчас Америка щиплется с Европой, то это может закончиться переделом рынка или сменой влияния. Но если одна цивилизация встает против другой, то это направлено на уничтожение. Вписаться в чужую цивилизацию можно только в качестве вассала, предав свою сущность, свои святыни, свою правду. По–другому не бывает. Хотя мы никогда не противопоставляли себя западу, примером может служить София Палеолог из последней византийской династии, жена князя Ивана III. Она привезла с собой в качестве приданого эмблему Палеологов с двуглавым орлом. И вскоре этот орел красовался уже на российском гербе. Однако Византия – это всё–таки не совсем западная цивилизация, если говорить о религии, хотя истоки её тоже нужно искать в Риме.

Последним римским императором, который управлял единой Римской империей, был Феодосий I. Он разделил всю её территорию между двумя сыновьями: одному отдал западную часть, другому досталась восточная. Но не прошло и восьмидесяти лет, как Западный Рим, не выдержав нашествия варваров, прекратил свое существование. Восточная же часть, называемая позже Византией, просуществовала ещё более десяти столетий. И, поскольку Рим пал, новой столицей империи стал Константинополь, построенный на берегу Босфора ещё в IV веке по указу императора Константина Великого, когда Римская империя была единой. Своими размерами и великолепием город поражал воображение, он превзошел даже многие древнегреческие и римские города.

Но вот причина двоякости, о которой я говорила, имея в виду то, к какой цивилизации – западной или восточной – причислять Византию. Дело в том, что на самом деле империи под таким названием не существовало никогда. Так Восточную часть некогда единого государства стали называть историки и то уже после её краха, а делали они это затем, чтобы не путать с Римской империей. Сам же город Византий, на месте которого был построен Константинополь, был взят за основу названия империи. Однако жители Византии (в основном греки) продолжали считать себя римлянами, называясь на греческий манер – «ромеями», возможно, они не подозревали даже о том, что, оказывается, стали византийцами. Это продолжалось до того, пока турки не захватили Константинополь. И многие византийцы, понимая, чем всё может закончиться для них, бежали в Европу, увозя с собой ценные рукописи. Именно таким образом в Европе и возникла византийская культура, способствующая расцвету западного Ренессанса, что отрицать просто бессмысленно.

Немало от этого наследия досталось и Древней Руси. Вот только некоторое из него: Крещение, иконопочитание и сама иконопись, вначале вообще не отличавшаяся от византийской, кýпольная архитектура (многие соборы строились по подобию собора Святой Софии). А также письмо благодаря Кириллу и Мефодию, выходцам из греческого города Салоники. Не говоря уже об именах, которые сейчас мы считаем русскими: Александр, Алексей, Кирилл, Никита, Николай, Федор, Анастасия, Варвара, Галина, Евгения, Екатерина, Елена, Татьяна, Софья.

Так о чем тогда спор? Зачем же теперь запад хочет представить Россию абсолютно не связанной с той цивилизацией, представителями которой они считают только себя, а нас варварами? Я думаю, это происходит от недостатка знаний. Мы–то сами хорошо помним свою историю и в полной мерее остались ей верны как носители византийской культуры, а значит, и европейской тоже, как бы кому и ни хотелось забыть об этом.

Другое дело – та ли сейчас Европа, какой была раньше? Наследница или промотавшая свое наследство баба? Сварливая, развратная, но кичившаяся своей родовитостью… Может быть, некогда очень близкая нам цивилизация стала чужой и прав Лев Гумилев, когда говорит об антагонизме?

У меня только один вопрос в связи с этим: 30 лет попыток стать своими среди чужих были спонтанным незнанием этих законов или целенаправленным разрушением собственной цивилизации в угоду другой, по типу: лишь бы взяли, а в качестве кого – не имеет значения, и на каких условиях – тоже. Вот Украина готова в качестве холопов, только бы в Европу, но с ними мне всё понятно – у них уже сломан менталитет, ибо слишком часто они предавали свою, то есть нашу общую с ними, цивилизацию, в которую номинально входят. Эти люди всегда искали более богатого хозяина, забыв свои корни и готовые стать рабами. А готовы ли мы на это? Я – нет. Но кто будет спрашивать меня?

Это продолжается 30 лет: мучительно, надрывно, потому что природа наша, дух наш сопротивляется… Но чем–то оно должно завершиться. Думать страшно. А мы и не думаем, мы верим тому, что нам говорят, утешают и заверяют, будто кто–то там изменится за океаном, англосаксы полюбят нас (с чего бы это вдруг?) и все обнимутся в дружном порыве и расцелуют друг друга и позовут нас к себе, ведь мы же хорошие на самом деле, а они ошибались (ну да, тысячу лет ошибались). Сладкая ложь. Лично я верю Гумилеву, а не тем, кто давно заточен под западную цивилизацию и нет у них никакой другой, а для меня нет их, даже если они продолжают творить зло, их нет для меня – в моем мире, в котором существует русская история, русская культура, русская речь, русская память о моих предках и гордость за их победы.

Вот пример для понимания различия двух цивилизаций. В одной из северных европейских стран в парке на видном месте стоит некое сооружение в виде капсулы, внешне похожей на закрытый гроб, к нему подведено какое–то устройство в виде труб. На первый взгляд, непонятно, для чего там все наворочено. Оказывается, это победа толерантности уже в действии: всё создано для помощи тем, кто решил покончить жизнь самоубийством. Человек сам помещает себя внутрь этой капсулы, в которую поступает газ. Он впадает в вечный сон; говоря прямо – его убивают вот таким гуманным способом (они же там все гуманисты).

А вы не согласны, что человек свободен и сам волен решать, жить ему или умереть? Вы ненавидите тех, кто это придумал? Ну, тогда вы – дикий русский, вы из другой цивилизации, вы – чужой этому, так далеко ушедшему от вас, миру. Вам кажется, что к тому несчастному человеку, решившемуся на отчаянный шаг, нужно было подойти, поговорить с ним, позвать его зайти с вами в кафе или даже пойти к вам домой выпить водки, поговорить за жизнь, потому что ему в тот момент необходимо было внимание и любовь? Ему, может быть, и нужно–то было, чтобы кто–то просто спросил у него: что с ним случилось. Это первое, что приходит вам в голову? А к тем толерантным людям, которые оставляют в наследство своим кошечкам и собачкам миллионы (они же так любят животных, не то что мы – орда), им почему–то не приходит… К тем, которые за права человека до конца, в буквальном смысле – до права на смерть. Они не поймут вас, вы для них – варвар. Значит, они – не русские, они – из другого мира, их поезд стоит на другой платформе и вообще: мы едем в разные стороны. Понять это можно просто на чувственном уровне, даже не углубляясь ни в какую логику, которая как раз и может привести к такому неожиданному, с точки зрения природы человека, результату. Ведь это противоестественно для того мира, где живу и хотела бы жить дальше я.

Эти миры не могут сойтись, ну, может быть, там – в невидимой дали, где сходятся параллельные линии…

Но, путешествуя по Европе, я ищу в людях то, что нас объединяет, а не разводит по сторонам. Я стараясь понять их жизнь. И это единственный способ оставаться людьми, ведь мы все–таки живем на одной планете, ведь мы все–таки люди. Мне интересна другая культура, история других народов да и просто их бытие. Тем более что многие вещи, творимые теми, кто стоит во власти, не всегда одобряются обычными людьми, не имеющими ничего против моего присутствия рядом с ними. И когда мы начинаем общаться между собой, обнаруживается, что делить нам нечего, а странности в поведении или какие–то непривычные особенности – это всего лишь различие менталитета, проще говоря, привычка жить так, как здесь принято. Ты или принимаешь это, или не ездишь в такие места, всегда существует выбор.

Италия вполне устраивает меня. Сицилия вызывает интерес и удивление, а порой непонимание, но это скорее смешно, чем неприятно.

Вот я вижу на берегу моря мужчину с резиновой лодкой. Он в полном камуфляже, видимо, занимается греблей. Подхожу к нему и прошу насос, чтобы подкачать матрас, в надежде на то, что у него он точно есть. Мужчина понимающе кивает головой, вроде – сейчас, сейчас. Смотрит в свой мешок для инвентаря и говорит, что, к сожалению, насоса нет. Но должен был присутствовать, судя по тому, как он убедительно пошел его искать. Я ухожу и начинаю наблюдать за ним. Он ходит вокруг лодки и тщательно ощупывает её на предмет упругости. Затем садится рядом с ней и закуривает. Потом берет вторую сигарету. «Ага, – думаю я, – засомневался, испортила итальянцу кайф, сволочь я такая, он же не задумывался ни о чем, потому как пофигу было – tutto bene, по определению. Да уж, как это похоже на Россию».

Незадолго до отъезда, в Питере, проезжая на машине, я увидела, что какой–то водила поставил свой фургончик у магазина рядом с грузовиком и мне проблематично проехать между ними. Машу ему рукой, чтобы он отъехал, но он зачем–то выходит из машины и начинает руководить моим проездом, процессом маневрирования, так сказать, показывая мне рукой, что нужно подать влево и ещё чуть–чуть… Впритык к машинам я все–таки проезжаю, своим зеркалом почти касаясь другой машины. Он показывает мне большой палец руки, жест, означающий «молодец, супер». «Идиот!» – кричу я ему из окна и начинаю смеяться то ли от пережитого волнения, то ли просто потому, что это Россия.

Но сейчас я нахожусь в городе Пираино, провинции Мессины, в 50 минутах езды от нее. Я делала в Мессине пересадку на другой поезд, когда приехала на остров. И успела немного побродить там. Кварталы и улицы города окружают берег Мессинского пролива. Это здесь древних греков стерегли ужасные Сцилла и Харибда. Но те времена давно канули в Лету. Теперь это третий по величине город Сицилии, после Палермо и Катании, куда я прилетела самолетом из Парижа. В Мессине я успела увидеть Duomo di Messina – Собор Богоматери письма, странное название, но для меня знаковое, так как все участники моего повествования, как правило, пишут друг другу письма. Я постояла рядом с собором, возле которого находилась колокольня высотой в шестьдесят метров. И тогда это было всё, что я узнала, потому что торопилась на поезд, чтобы ехать дальше в Пираино.

Здесь, с террасы моего номера в отеле, мне видны Эолийские острова, а прямо подо мной находится пляж. Это место ещё называют городом двух башен, и в нем действительно имеются две знаменитые башни XVI– XVII веков, а кроме того – Палац Дукале, три старинные церкви и этноантропологический музей, в который я так и не смогла попасть по причине того, что в Италии и на Сицилии, в частности, учреждения и магазины имеют свое собственное и непостижимое расписание работы, чаще спонтанное, то есть оно меняется по воле случая, что никак не совпадает с моей логикой и моей привычкой хоть к какому–то порядку. Просто здесь это и есть порядок, и для местных жителей он понятен, а я такая вот бестолковая. Это же Сицилия…

Знали бы греки, какой удивительной будет история острова, который они открыли, назвав его Тринакрией, что означает «трехмысая». Об этом говорит и древний знак из трех загнутых ног, сходящихся к центру лица. Я думала, что это лик Медузы Горгоны, которую обезглавил Персей, но некоторые считают, что это лик Деметры – покровительницы местных земель, ведь остров для Древнего Рима был житницей.

Между прочим, здесь умер Эсхил – тот самый родоначальник греческой трагедии. Но случилось это в то время, когда остров ещё являлся частью «Великой Греции». Кстати, именно коринфяне основали Сиракузы, которые позже Цицерон назовет самым большим и самым красивым городом Греции.

Я где–то вычитала, что в Сиракузах был создан так называемый антикитерский механизм, его считают первым аналоговым компьютером, по своей сложности уникальным, для того времени, ведь изобретен он был ещё до нашей эры, но с его помощью можно было уже моделировать астрономические циклы и рассчитывать даты астрономических событий. Это к вопросу о нашей непревзойденной современной цивилизации.

Греки, конечно, были мудрыми, но за тысячу лет то того, как Пифагор заинтересовался тригонометрией, в Иране уже обо всем этом знали, о чем говорит найденная в прошлом веке невзрачная глиняная табличка, разделенная на 4 колонки, заполненные клинописным шрифтом. Это оказалось списком пифагоровых чисел. Использовались эти знания архитекторами при проектировании храмов, каналов, дворцов, не говоря уже о применении их для решения тригонометрических задач. Прорыв в науке. Не буду продолжать тыкать носом поборников технической эволюции, затмившей древние неразумные и дикие народы, то бишь предков наших…

И так как я нахожусь ныне на Сицилии, то продолжу рассказывать о ней. Эти самые коринфяне основали не только Сиракузы, а также город Катане, современную Катанию, куда я прилетела из Франции летом 2018 года нашей эры.

Но ещё в I тысячелетии население острова превышало 2 миллиона человек, что делало Сицилию самым плотно населенным регионом планеты. История же Сицилии столь многообразна и многоцветна, что напоминает лоскутное одеяло. Кто здесь только не жил. Окончательно карфагеняне были вытеснены римлянами во времена I Пунической войны. И с той поры остров стал первой провинцией Рима. За два тысячелетия финикийцы сменялись греками, греки римлянами, затем были мавры, норманны. Из–за такой смены власти сицилийский народ выработал свои собственные понятия: приверженность к семейным ценностям и полное пренебрежение к письменным законам. Это именно те качества, которые характеризуют идеологию мафии. Ведь это первое, что приходит в голову простому человеку, когда говорят о Сицилии. Своеобразный штамп. Наша жизнь, к сожалению, и состоит по большей части из набора штампов. Но само слово «мафия» появилось намного раньше, чем организация. В 1282 году в ходе антифранцузского восстания клич «Смерть Франции, вздохни Италия» положил начало этому слову: первые буквы самого призыва и означали «MAFIA» – никакого криминала это в себе не несло.

В Средние века остров находился в руках вандалов, остготов. Затем им управляла Византия, потом арабы, которые даже образовали свой эмират, а позже его завоевали нормандцы, учредив Сицилийское королевство. А с тридцатых годов XVIII века почти столетие здесь правили Бурбоны из Неаполя. Но освобождена Сицилия была Гарибальди, после чего и вошла в состав объединенного Итальянского королевства.

В этих бурных переменах был основан Катанийский университет, а позже университет в Палермо – столице острова, на который я вполне могла приехать из Рима ночным поездом, но просто не знала, что такой существует.

И далее о Палермо. Из Мессины, называемой воротами Сицилии, до Палермо можно доехать примерно за два часа на поезде по северному побережью, омываемому Тирренским морем.

Я решилась на это, когда мне надоело валяться на пляже под гогот и визг итальянских детишек. К тому же на море опять намечался шторм, и солнце периодически уходило на перерыв…

Поезд шел строго на запад. В окне проплывал пейзаж с морем удивительного цвета. И если бы я была художником, то, возможно, смогла бы описать его краски, но мне этого не дано, поэтому я только восхищалась и смотрела, не отрываясь от этой картины.

Мне было известно, что в Палермо имеется 295 церквей и капелл. Невозможно было бы посетить их все или даже посмотреть на них снаружи, разве что поставив себе такую цель. Но я люблю получать удовольствие бесцельно, просто по определению.

Сами сицилийцы сравнивают свой остров с рыбой, а Палермо называют её глазом. И если я смотрела с интересом на эту удивительную рыбу, то мне казалось, что и она смотрела на меня, хладнокровно наблюдая, как и положено рыбе.

Одна из главных улиц старого Палермо – Via Vittorio Emanuelle (был такой король – Виттторио Эммануэле). Так вот, если по этой улице идти к средневековым воротам, то справа возникнет Кафедральный собор XII века. А если пройти мимо церкви Ла Мартонара к площади Piazza Pretoria, то в центре её можно увидеть Fontana Pretoria, его ещё называют Фонтаном Стыда, не думаю, что по причине обнаженности скульптур, расположенных там.

Но высшим достижением стиля барокко, если заглянуть вовнутрь, является, конечно, Собор Джезу или церковь Иисуса, находящаяся на площади Piazza Cusa Professa, прообразом которой стала иезуитская церковь в Риме Иль–Джезу. Тогда же был установлен и Фонтан Стыда. Я все время думала: по какому поводу стыд? Кстати, через 20 лет после установки фонтана на костре сожгут Джорджано Бруно. И вот это – действительно стыдно. Хотя времена тогда были страшные, словно весь мир окутала тьма: опричнина и Иван Грозный – у нас; Варфоломеевская ночь – в Париже. Интересно, зло поражает мир подобно эпидемии? Мне кажется, что этот закон действует и поныне, меняются только причины, но суть неизменна.

Здесь, на острове, Гефест ковал оружие Зевсу. Меня уже не удивляет тот факт, что главным божеством во всех мифологиях был бог войны.

Но об этом хочется забыть, когда попадаешь в Ботанический сад в Палермо, где, кроме растений, есть некоторые существа животного происхождения, типа больших лягушек и черепах, их я по крайней мере там видела.

Считают, что Палермо является родиной мафии (меня предупреждали, когда я отправлялась на Сицилию, не употреблять вслух этого слова, так я и не говорю вслух, я пишу). Кстати, здесь очень много карабинеров на улице, такое впечатление, что большая часть мужского населения избрало для себя именно эту профессию. Вероятно, остальная часть работает в области организованной преступности, иначе – какой смысл в таком количестве защитников? Домыслы, конечно, вымыслы, впрочем, я ничего не утверждаю. Хотя не так всё там просто… Говорят, что теперь здесь нет беспредела. Всё цивилизованно. её деятели специализируются нынче на наркоторговле, оружейном бизнесе и нелегальной иммиграции. Ведь ещё с конца XIX века на Сицилии научились производить пироин и работники наркотрафика перестали быть зависимыми от подпольных химиков. Странно, почему–то название наркотика «пироин» очень созвучно с названием города Пираино, за исключением одной буквы. Но это мои фантазии… Я нашла в документах имя мафиозного деятеля Карло Пираино. Больше узнать мне ничего не удалось по поводу названия города, где я отдыхала, да и о мафии здесь, по негласным законам, говорить в обществе не принято…

Вернувшись из Палермо в этот город уже к вечеру, я пошла в пиццерию в надежде поесть настоящую сицилийскую пиццу, но была разочарована. Настоящую пиццу выпекают в печи на дровах. Но это уже теория… Как и то, что первая пиццерия в мире называлась Antica Pizzeria Port Alba. И она была открыта в Неаполе в 1830 году. Давно это было. Я пролетела по страницам истории, но книга захлопнулась ветром.

А сейчас меня тревожит больше всего погода. Из Африки подул ветер сирокко и море стало неспокойным.