Текст книги "На пути в Иерусалим"

Счастливый рокер

Между тем, спор продолжался.

– Чем можно заинтересовать женщину? Красотой, чувствами, деньгами – да. Но ведь каждой леди хочется, чтобы ее понимали. Разве не так? Однако трудно представить, что даже самый лучший араб будет в этом хорош. По-моему, они и своих арабок не понимают.

Это увлеченно говорил, почти кричал, размахивая руками, второй гитарист Юрий. Он был коренной петербуржец сорока пяти лет, счастливый многодетный отец. Его крупная фигура, лохматые длинные волосы и яркая клетчатая рубашка издали привлекали внимание.

– Понимание нужно, конечно, – стрельнула глазами Лера. – Если его нет, это не заметно сперва, ведь нам мерещится родство душ.

Николай презрительно усмехнулся:

– А своих жен арабы и не собираются понимать. Самки должны просто выполнять женские функции, согласно воспитанию.

– Не верю я во все это, – рассердилась Аня. – Лично вы, Юра, стремитесь понимать свою женщину, потому что иначе она уйдет от вас. Останетесь без привычного удобства. И хлопотно заново искать хорошую жену, зачем это нужно. Белые мужчины живут по тем же принципам, что и архаичные арабы. Ваш ажиотаж, мальчики – это простая борьба за самок, за чистоту породы! А понимание женской души – лишь средство.

Юрий грустно вздохнул:

– Ох, женщины! – Помолчали бы вы лучше о своей душе. Вот, не далее, как сегодня, после первой счастливой ночи, после всех минувших слов любви и восхищения, моя ненаглядная сказала: «Все было прекрасно! Жаль, что ты – не мой бывший. Потому что я люблю лишь его». – «А что же тогда ты делала со мной?» – спросил я. – «Ты – просто милый. Так распределились места в моем сердце, прости».

А ведь я ее боготворил, и чего только для нее ни делал. Хорошо, что сердце мое весьма потертое, такие выкрутасы почти безразличны. Есть другие дамы, чтобы заменить эту…

– Первая ночь?! Как, Юра, разве ты неверен своей любимой жене?! – в один голос воскликнули девушки.

В ответ прозвучало надменное – «Ха!»

Расстроенная Лера шепнула Анчутке:

– А я в пример его ставила разным повесам! У него в соцсетях написано: «Лучшее, что я создал в жизни – мой дом, а самое ценное в нем – моя жена». И после этого они с честными лицами ругают арабов!

Бесполезные доводы

– Вот тебе и расистка! – сокрушалась Лера, обнимая Аню за плечи. – Где твои принципы? Как же легко под африканским солнцем меняется мнение! Ты клялась, что с тобой этого не случится!

Несмотря на споры с мужчинами, Лера пыталась образумить Анчутку.

– Твой египетский пупсик – восточный мачо. Он может и тебя полюбить, и других блондинок, которые приедут. Он еще хуже Юрки.

– Надо быть проще! – грубо и отчужденно глядя в потолок, бросила Маргарита. – Не то снова огребёшь радости и загремишь в «скворечник». Знаешь, как рассуждают труженики курортов? «Один самолёт улетел – десять прилетело». Они никому не хранят верность. Рано или поздно ты обнаружишь в телефоне своего любимого Барбару, Магдалену и Аделину. И десяток невразумительных «Юсси-пусси». Арабы так воспитаны, и не надейся на лучшее! Ложь для них – не грех.

– Да-да, – подтвердила Валерия, доставая из серебристого клатча помаду и зеркальце. – Две мои приятельницы проводят в Египте все отпуска, и их отельные мальчики меняются каждый сезон. Поначалу парни красиво ухаживают, а потом превращаются в альфонсов. Без стеснения выдумывают себе больных родственников и страшные беды! Просят помочь! Потому что знают: русские дамы добры, отзывчивы и наивны…

Марго злорадно подхватила:

– У каждой обольщенной «хабиби» они стараются выудить сотню долларов, и называют это «литэл-бизнесом»! Для европеек сто долларов – не потеря, максимум, экскурсия в Каир. А бедным мальчикам – месячная зарплата! У них получки, как в наших маленьких городках! Перспективной работы нет, парни идут в туризм, где можно найти хорошие деньги, если приноровиться. Так живут многие, но не все. Судить о нации по «литэл-бизнесменам» нельзя, – так же, как по владельцам подпольных гаремов или по нищим феллахам, продающим в Эмираты своих дочерей.

Лера, нарядная, в атласном платье, старательно водила по губам кроваво-красной помадой, и, закончив, вставила:

– От отельного парня верности не дождешься. Я понимаю, Ань, если бы твой Эззатишка был инженером. В их строительных конторах нет женщин. Но в отеле – уж ты извини! Хотя, если ты любишь, какая разница! Наслаждайся, пока чувство не схлынет!

Моя знакомая в возрасте говорит: «Когда я приезжаю к любимому принцу, я – его королева, лучше меня нет. Когда уезжаю – меня не волнует, что он делает. Так поступают все женщины, которых это коснулось. Люби, в первую очередь, себя. Не надо себя изводить. Мы сталкиваемся со строго ограниченной сферой египетской жизни. Их реальность остается для нас за кадром. Мы никогда не поймем египтян…

Лера задумалась и прибавила:

– Я думаю, девоньки, что она права!

В разговор жестко вклинился Николай.

– Знаешь, Аннэт, к чему приведет тебя эта любовь? Ты подчинишься Эззату и всей его семье, окажешься униженной и поставленной в доме на место собаки! Но самая большая проблема – ислам! Она сломает тебя, либо заставит бежать оттуда.

– Мало ли, кто как живет, у меня всё будет иначе! – обиженно выпалила Аннушка.

В глубине души Голубятникова и сама с трудом принимала – как это?! – она и вдруг без ума от человека иной культуры! Неожиданно любовь к египтянину стала неумолимой реальностью, и противиться ей не было ни сил, ни желания. Раньше она была уверена, что с африканцами связываются лишь дамы, которым на родине не хватает любви, внимания и мужской силы. Коллеги и раньше рассказывали, что египтяне высокопарно восхищаются всеми без разбора белыми женщинами, – столетние туристки для арабов также прекрасные дамы. Аня потешалась над ревностью незадачливых ровесниц и аплодировала страстным бабулькам: вот заводят же тридцатилетних любовников! Теперь же эти примеры вызывали сомнение в чувствах Эззата, колебали уважение к нему.

«В конце концов, изредка случается настоящая русско-египетская любовь!» – успокоила себя Анчутка.

Часть 6
Вступление в брак

Гордый и честный Эззат Абду Эль-Вакил избегал «литэл-бизнеса», и денег у него было мало. Живя в глуши с матерью и шестью младшими братьями, Эззат не мог позволить себе привычные для Ани вещи. У него не было машины, компьютера, старый телефон не давал выйти в интернет, и для связи с Аней он одалживал гаджеты друзей.

Египтянин не делился с Аней трудностями, но, когда уезжал на выходные, она с облегчением замечала, что любимый не лжет: подключенный к «Фейсбуку» спутник отображал его передвижения. Это стало ей утешением: обернувшись пледом, рассматривать маленькие поселки в долине Нила. В Эль-Маза живет и возделывает поле его семья. В Эль-Квахира он ездит к друзьям и курит кальян в «кафе-шопе».

Память выдавала ей картинки из учебника истории: паводок великой реки выносит на истощённые земли плодородный ил; жители долины готовятся к сбору нового урожая…

Среди Аниных предков были и крестьяне. Ее душа тянулась ко всякой деревне. Хотя Анчутка понятия не имела о сельском быте, но жаждала узнать его. А пока разглядывала электронную карту.

«Рядом с зеленой долиной – Аравийская пустыня, Сахара-эш-Шаркия. Мой резвый корсак вновь пересекает ее, когда возвращается в Хургаду. Сто километров от Нила тянутся песчаные склоны. Дальше идут голые скалистые взгорья, и – снова песок, до самого Красного моря! Вот так он ездит всю жизнь, каждые десять дней, – представляла Анчутка. – Для Эззата путь по жаркой пустыне – все равно, что для меня – езда в метро. Я мчусь в скоростных электричках, слушая музыку или читая египетские эпопеи Мики Валтари Тойми. А он углубляется в раскаленное марево, силясь вообразить петербургские набережные. На зубах скрипит песок, а в наушниках, как и у меня, звучат песни».

Солнце любви

Минули месяцы, но африканское сумасшествие не прекращалось.

Если Эззат молчал дольше получаса, на девушку наваливалась апатия.

– Телефонный сигнал похож на прикосновение. Таким образом я живу в кармане рубашки Эззата. Передвигаюсь с ним по пустыне… Ощущаю его пульс. Я целую Вселенную, глядя на солнце из его рук! – Так оправдывалась Аня, если коллеги обвиняли ее в «ай-ти-зависимости» и грозили отобрать гаджет.

Николай крутил пальцем у виска, Марго и Лера снисходительно улыбались.

Эззат Абду Эль-Вакил словно поселился на рабочем столе Анчутки, обратившись мобильным духом. Несколько раз в час на экране телефона появлялся его портрет, и Аня вглядывалась в своего египтянина, в его глаза – влажно блестевшую темно-зеленую бездну под красной клетчатой «арафаткой». И каждый раз Аннушку мчали качели – от райского счастья она низвергалась в глубокую хандру, и снова взмывала.

Если кто-нибудь мешал ей переговариваться с арабом, она со словарем в руках распознавала неграмотные строчки его сообщений, – автопереводчик не справлялся со страстными письменами Эззата.

Египтянин мог говорить о простейшем на пяти языках, выучил на улице, работая с туристами, но писать и читать почти не умел. По этой причине Аниных писем не понимал, а свои строчил, как слышится, игнорируя падежи и времена, знаки препинания и пробелы, путал и пропускал буквы. Аня отчаянно гадала: не то перед ней просьба, не то вопрос. То ли Эззат говорит о чем-то «нашем» и «о нас», то ли сообщает, что не любит ее, а использует.

Ее ранил каждый пустяк.

Каждая письменная беседа кончалась ее слезами и его звонком: «Я люблю тебя. ах, как люблю. Если из-за меня тебе больно, я умираю».

Однако в «Галактике» Аннушка не могла слишком часто общаться с новым возлюбленным, и порой не отвечала на звонки.

«Что это за работа? – возмущался араб. – Я тоже сейчас на работе, и что? Выйди в уборную, и спокойно перезвони мне. Корсак видит, что это возможно».

Он не улавливал разницы между уборкой пляжа и подписанием договоров с клиентами клуба. Аня спешила и раздражалась, стремясь поскорее закончить дела, но отделаться от посетителей не получалось. Настойчивый египтянин был глух к объяснениям, и это смешило ее. Девушка выключала на телефоне звук. Потеряв терпение, Эззат писал длинные строчки непереводимой арабской вязью. Тогда они отчаянно не понимали друг друга. Но влюбленному сердцу Анчутки главным казалось присутствие и внимание египтянина.

Желая узнать об Эззате больше, Аня однажды спросила: «Почему ты никогда не пишешь мне о своей жизни?» Эззат не понимал вопросительных предложений, и осмыслил ее слова так: «никогда не пиши мне, это – не жизнь». С тех пор Аня писала только простые фразы. А в полночь, по едва уловимым интонациям Эззат и Аня постигали оттенки ощущений друг друга. Когда люди плохо говорят на чужом языке, они выражаются более открыто, чем на родном. Они вынуждены искренне говорить о сокровенном, потому что иначе не будут поняты.

Эта прямота делала их неимоверно близкими. Порой Анчутке хотелось, не корёжа лицо английским, обсудить с Эззатом прошедший день и мировую литературу, немного пофилософствовать. Сказать: «Ты вошел в мою жизнь так внезапно и просто, словно с неба упал, поскользнувшись на звездах…» Ей не хватало глубоких, развернутых фраз на родном языке. Девушка сокрушалась: «Эззат никогда не заговорит свободно по-русски, а мне не понять ни одного из восьми египетских языков. Английский язык-посредник никогда не даст нам полной гармонии.

Ну и пусть. Если ощущаешь человека самым близким, то к чему пустая болтовня? Быть может, так даже лучше, меньше глупостей донесешь до любимых ушей.

Так она утешала себя.

И так они пели друг другу о любви – каждый по-своему.

Низким вибрирующим голосом Эззат выводил странно звучавшие, но близкие Ане слова: «Элбиии эв эээллак бахэээбэк» – «Моё сердце… я так люблю тебя».

Ее слух ласкали интонации.

Аня отвечала по-русски: «Мне хочется нежности любимого человека, – наивной и трогательной, как весенние цветы и майское солнце. Эти чувства – истинная жизнь наших душ, неповторимая радуга наших судеб».

Не понимая ни слова, Эззат ласково отвечал по-арабски: «Я нашел в тебе прекрасную душу, которую искал всю жизнь. Мой ангел, я всегда рядом. Мы единой рекой потечем к вечности. Наши чувства не тронет время, не занесут египетские пески, не размоют русские дожди».

Они читали друг друга сердцами, и Аня верила египтянину.

Жертва раннего запечатления

Очередной клубный вечер проходил под лозунгом «Что такое любовь?»

К микрофону вышел известный психолог, сколотивший состояние на мятущихся пациентах. Это был высокий, очень полный человек, похожий на льва, с густой гривой волос и взглядом, выдающим одиночество.

Всё, название чего начиналось на «пси», Аня теперь заранее отвергала. Но схожий со львом уверенно заговорил:

– Стихийность любви – лишь иллюзия. Мы всегда влюбляемся в нужного нам человека, но этого не понимаем.

Анна заметила, что посетители клуба замерли, как и она, слушая психолога.

– Любовь – следствие наших нерешенных проблем. Она помогает людям справляться с комплексами, неврозами и слабостями. Однако мы используем партнера как душевный костыль, и потому получаем зависимость от него. Опасная западня – думать, будто твое счастье зависит от любимого человека.

Почему-то всезнайки-психологи часто не могут наладить собственную жизнь. Они – всего лишь люди, понимающие ситуации, но они не в состоянии совладать с собой. Для Ани это не было открытием. Впрочем, она продолжала слушать.

– Вызвать влюбленность могут невинные пустяки: запахи, манеры, предметы одежды. Нам кажется, что причина кроется в наших генах, но на самом деле она сидит в тайных глубинах души. Когда мы внезапно видим, слышим или ощущаем нечто, что нам безумно нравится, в подсознании взрывается бомба.

С пяти до восьми лет в каждом из нас образовался бездонный колодец ранних сексуальных запечатлений, откуда теперь растут все наши «программы любви»! Забытые раны кровоточат, если к ним прикоснуться, и зомбируют нас. Мы становимся жертвами отметин боли и удовольствия, которые оставляли в подсознании члены наших семей, друзья детства, случайные знакомые, кто угодно!

«Программы любви» присущи всем людям, как лица, тела и умы. Без них на свете не было бы этого чувства!

Итак, друзья, если вы мучаетесь вопросом, каковы причины скрутившего вас любовного недуга, повспоминайте детские раны…

Зал оживленно загудел, заиграла музыка.

Анчутка подумала: «Это – про мою мать. Почему ее заклинило в юности на Кирюшке?» Но затем она прикрыла глаза.

Лет в шесть или семь, теплым сентябрьским вечером, она отправилась с мамой в магазин за арбузами. Стояла длинная очередь, Аня закапризничала и была отослана погулять на близлежащий пустырь.

Светленькая, румяная, в коротком розовом платье и серенькой кофте, Анчутка прыгала через ямы и собирала красивые камешки. Вдруг она увидела рядом молодого темноволосого мужчину. Он ласково улыбался, и девочка улыбнулась в ответ. Они разговорились о житье-бытье, как давнишние друзья, и Аня пожаловалась, что дома ее никто не любит, родители бранят, не играют с ней. Даже сестра, и та думает о чем-то своем.

«Садись мне на колени, я с тобой поиграю», – предложил чуткий человек. Должно быть, он скучал по своей дочурке, или еще только мечтал о том, как она родится. Они уселись на деревянный ящик из-под овощей, так как скамеек на пустыре не было. Мужчина качал Аню, гладил огромными жесткими руками ее кудряшки, перебирал детские пальчики и напевал протяжную нерусскую песню. Его смуглая кожа чудесно пахла, а розовая рубашка была шелковистой и приятной на ощупь. Аня чувствовала себя очень счастливой. У нее появился взрослый, ласковый и очень красивый друг!

Внезапно всё оборвалось. Катя вышла из магазина и ей померещилось, что к дочке пристал маньяк. Разразилась некрасивая, страшная для девочки сцена.

С тех пор месяцы, а может быть, годы, Аню преследовала острая боль разлуки. Она искала на улице розовую рубашку, ловила запахи в транспорте, с надеждой заглядывала в смуглые лица. И постепенно забыла друга-маньяка. Однако мужчины, которым Анна симпатизировала, всегда напоминали чудесного незнакомца – сладкими ароматами тел, стойким загаром, смелыми ласками и сердечностью, неважно, искренней или притворной.

Неожиданно появившийся смуглый Эззат, – сильный и участливый, основательный и ускользающий, дикий и нежный, – легко коснулся ее пальцев… Подарил косметическое масло со сложным ароматом, который некогда врезался в память – в нем ясно улавливались лишь нотки ванили.

И здравый смысл покинул Анюту.

– А можно изменить «программу любви»? – раздался растерянный мужской голос из зала. – Моя «программа» мне не подходит! Мне тридцать семь лет, и до сих пор ни с кем не сложилось.

– Немного – можно, но это – огромный труд. Записывайтесь ко мне на приём – поработаем.

Психолог еще долго отвечал на вопросы, но Аня не стала слушать. Она с лукавой улыбкой подмигнула своему отражению: «Ничего не поделаешь! Я – жертва раннего запечатления».

Влюбленные души

Однажды утром, перед Аниным выходом на работу, араб, вместо привычного «доброе утро, хабибти», учинил ей допрос:

– Корсак видит, что ты, Ана, замышляешь предательство. У тебя в друзьях на «Фэйсбуке» есть хозяин отельного магазина, – жестко произнес араб. – Каждый день он отмечает твои фото, комментирует. Почему? Что у тебя с ним?

Едва проснувшаяся Аня растерялась.

– Ничего… Я покупала у него подарки для коллег. Он спросил, как меня найти на «Фейсбуке», я и рассказала.

Тридцатипятилетний Армэль, интеллигент с арабской внешностью и католик, не был красивым. Узкие глазки терялись на массивном лице, толстый нос напоминал баклажан, а мелко вьющиеся волосы уже начали выпадать. Но фигура стройная, и одевался со вкусом. Знакомясь, Армэль первым делом показал Ане нательный крест: «Человек близкой религии вызывает больше доверия».

– Мои родители – потомки французов, – похвастался Армэль. – У меня французские имя и фамилия. Но современных французов я не люблю. Они заносчивы и грубы.

После университета он недолго поработал в Каире преподавателем французского языка, разочаровался в профессии и увлекся торговлей. «С туристами общаться приятнее, чем с глупыми непослушными учениками. Гости прилетают в Египет счастливыми, и всегда улыбаются». – Его это радовало.

Армэль рассказывал Ане о египетском христианстве, о монастырях и иконах, которые не упоминались в книгах и интернете. Оказалось, особая служба ревностно скрывает святыни. Чтобы не привлекать в мусульманскую страну паломников-христиан.

Девушка ценила знакомство с начитанным коммерсантом. Но ревнивого и категоричного Эззата заверила: это – просто интернет-страница.

– Плохо, – подытожил Эззат. – Признайся: ты говоришь неправду! Ана, ты лжешь. Ты предпочла мне этого презренного торговца. Ты – хулиган. Теперь корсак – только твой друг. Ты будешь моей сестрой. Я больше не целую тебя.

«Как так – «сестра»? За что?!»

Мир рушился.

Он уже прощался, говоря, «Ана и Эззат – финишь», когда Анчутка закричала: «Нет!» – и выпалила давно вертевшееся на языке: «Я хочу в Хургаду, хочу быть с тобой всегда! Стань моим мужем!» Эззат помолчал.

«Сумасшедшая женщина, – мрачно ответил он, наконец, забыв об обиде. – У тебя в Петербурге есть работа. Ты знаешь, какая у меня зарплата? Сто долларов в месяц. Мне не хватит на тебя денег. Нам нужно будет чем-то питаться и снимать квартиру, сейчас я живу с другом, Абдизаром. Еще тебе нужны деньги на самолет и на разные мелочи. Нет. Я могу быть только твоим другом. Я очень люблю тебя. Но ты не знаешь, что такое Египет. Не надо тебе сюда, хабибти. Ты все равно уйдешь от меня. К таким, как Армэль. Потому, что у них есть деньги».

Ане показалось, что ее придавила бетонная плита. Что-то похожее испытывает хотя бы раз в жизни каждая женщина. Годы спустя такие переживания кажутся бессмысленной чушью, но, когда подобное происходит, едва выдерживает сердце.

Мстительный араб добавил в друзья на «Фейсбуке» самых красивых женщин из числа ее русских знакомых. До того он заходил на сайт лишь ради Анны, внимательно следя за каждым ее действием, подсчитывая часы ее сна и работы. Часто писал о любви, отправлял ей сердечки и фотографии. Теперь он игнорировал Аню и рассылал комплименты новым виртуальным подругам, любопытным, обнадеженным вниманием необычного красавца. Свои новые фотографии он опубликовал на стене, чтобы видны были всем пользователям.

Аню съедала ревность. Она вспомнила выступление психолога: «Говоришь, счастье не зависит от объекта любви? Но как быть, если без него хочется умереть?»

«Неужели вот так, в одночасье мой Эззат Абду Эль-Вакил стал видением прошлого? И у меня останутся лишь воспоминания о его ласковых прикосновениях, о его горячем дыхании?»

Следующим утром пришло сообщение от Эззата: «Я скучаю.» Будто не было убийственной тишины. Он воскресил жизнерадостность поникшей Анчутки, но девушка безмолвствовала.

Пару часов спустя Эззат прислал письмо, тщательно составленное, почти без ошибок: «Хабибти, если ты, правда, хочешь быть моей женой, давай это обсудим. Я думаю стать твоим мужем, но опасаюсь, что тебе будет плохо. Ты привыкла к роскоши и свободе, а здесь этого нет. Египет не похож на Россию. Ты будешь зависеть от меня, и ты должна слушаться меня во всем! Наконец, ты устанешь жить в простой семье».

Анчутка увидела лишь обрывок текста: «.Хочу быть твоим мужем.»

И подумала: «Ура!»

Вскоре араб позвонил, и Аня, игнорируя коллег и клиентов, скрылась от них в кабинке уборной, чтобы внимать долгожданным словам: «Я хочу стать для тебя всем миром, сердце моё. Эззат Абду Эль-Вакил – твой муж».

После этого разговора она успокоилась: «Пусть африканцы слишком ревнивы, пусть они склонны ко лжи и многоженству, но их любовь уносит белых женщин в поднебесье, а спустя годы вспоминается, как самая сильная. Причиной тому – могучие чувства и их открытое выражение. Я не стану исключением, ну и пусть. Я счастлива, и выйду замуж за этого нильского корсака!»