Текст книги "Верея"

Птица кричит «мяу»

Журри У-Танг.

Лореул.

Я сидела в саду на том же сухом стволе дерева, как и все эти шестьдесят три дня нахождения в городе Лореул. Дорожка к нему была уже вытоптана давно. Ежедневно прячусь здесь от всех, в том числе и от мыслей о прошлом. Продолжая думать о брате, я всё больше интересовалась этим местом, людьми вокруг и их занятиями. Вина душила и не давала обрести покой. Ведь я должна вернуться.

Воронвэ, ответь, наконец! У меня нет возможности что-то узнать или чему-то научиться, у кого-то спросить. Но я уверенна, что у нас есть что-то общее. То, что имеет право быть увиденным глазами всех остальных. Не знаю почему, но, кажется, это очень важно. Есть причина, по которой чувствую себя странно, плохо и запуганно.

Чувствую, как на плечи ложится приятная и тёплая ткань. Со временем я стала пребывать в ожидании именно этого жеста заботы и беспокойства. Это согревало, успокаивало. Я будто растаяла от осознания, что Деян знает меня чуть лучше, чем другие. Удивительно, но у меня никогда не было друзей или тех, с кем можно поговорить о глубинном. С братьями мы были близки, но почти не разговаривали. Нашу близость породила лишь связь, которая теперь казалась полой и неосязаемой. С Деяном иначе. Мы связаны осознанно, по желанию с обоих сторон. Грубой, но прочной верёвкой, которую можно пощупать, намотать на кулак, оттянуть, как струну.

Почему я так быстро сблизилась с Деяном? Наверное, потому-что он стал первым, кого я встретила в незнакомом и пугающем месте. Он нашел меня в лесу совершенно одну, протянул руку и проявил заботу в первые минуты знакомства. Он ни единого раза не затронул тему моих глаз и не лез в душу с бесконечными вопросами. Хоть я и сказала много лишнего, но всё же мужчина не выгнал меня, не стал обижаться, относиться хуже. Деян первый, кто накричал на меня, кто позволил себе ткнуть носом в неправильные вещи, но не для того, чтобы унизить или оскорбить. Он хотел, чтобы мы подружились.

– Мёрзнешь же, – говорит Деян и садится рядом.

– Вовсе нет, – отвечаю тихо.

Стало легче после нашего разговора на повышенных тонах во время грозы. Он помог мне увидеть, что все люди разные, но каждый достоин уважения, если не делает чего-то плохого. И ты вправе сам решать, как к кому относиться. Мне не нужна любовь или страх всех. Я просто хочу быть честной перед самой собой. Я хочу понять свои чувства. Разложить по полкам, навести порядок.

– Ты ужинала?

Я нервно потираю ладони. В этом городе они стали такими сухими.

– Мне не хочется. Может быть, позже.

Слышу, как Деян ухмыляется и закуривает.

Сейчас это не вызвало неприязни, скорее наоборот. В такие моменты понимаю, что какое-то время буду не одна и успокаиваюсь. Моё отношение к Деяну изменилось, и найти общий язык стало проще. Но всё же мужчина продолжал поражать своей невоспитанностью. Временами.

– Почему ты сразу не сказала, что это твой брат? Почему пришла за ним одна? Что произошло?

Я знала, что этот разговор состоится, и была благодарна за каждый день ожидания. Деян дал мне времени больше, чем достаточно. Сейчас говорить было проще, спокойней. Была ли я обязана всё рассказать? Нет. Просто хотела этого.

– Из-за того же самого, почему и ты перестал изучать магию. Все мы заложники прошлого, и им тяжело делиться. После того, как я сказала о брате, ты рассказал мне о своей матери. Всё это проще, чем кажется, и одновременно сложно. Хотя звучит глупо.

– Я перестал изучать магию не только из-за прошлого. Я верю, что это подарит мне и людям покой. Не хочу в будущем навредить кому-то, и поэтому не нуждаюсь в оружии.

– А как тогда ты защитишь близких? – грустно смеюсь.

– Если каждый откажется от оружия – не придётся защищаться. Господство над кем-то благодаря силе не имеет ценности. Такой человек потеряет намного больше, чем обретёт. Возможно, что это наивно, но я верю, что можно выиграть и без боя, без жертв и насилия.

– И правда наивно, – улыбаюсь. – Вокруг огромное количество людей, которые в разы сильнее, и, объединившись, они уничтожат такого, как ты. Даже ради мира нужно иметь силу и знать о том, что будут жертвы. Без одного не может быть другого. Ты умрёшь раньше, чем твоя мораль станет истиной.

– Ты боишься умереть? – прозвучало, будто гром посреди ясного неба. – Кажется, ты говорила, что твой народ не воюет и живёт мирной жизнью. Тогда откуда такое яростное желание держать в руках оружие?

И правда. В очередной раз из-за Деяна у меня в голове возникают вопросы, на которые нет ответа и приходится тонуть в молчании. Это чувство зашивает рот и убеждает тебя, что уместней всего будет замереть, неловко переживая момент тишины.

Это пугает. Быть открытым, почти голым перед тем, чьё мнение кажется небезразличным. С этим нужно как-то справляться. Например, через любовь к себе или самопознание, через убеждение самого себя в том, что в любом случае ты честный человек. Честность может стать прочным щитом для того, кто очень слаб и изранен. Но зачастую это лишь слова в голове и нелепые попытки заставить себя верить в то, что ты способен измениться именно так, как хочешь. А в итоге, как вода в лабиринте, бьёшься о стены и мчишь туда, куда он позволит.

Я глубоко вдыхаю свежий вечерний воздух, наполненный ароматами палящих костров и готовящейся на них еды. В этом городе так проходят праздники. Соседи собираются на улицах, за пределами дворов и разводят костры, смеются, выпивают, готовят кушать. Повсюду бегают дети и домашние псы, всем так весело. Почему хочется улыбнуться и сказать, что это приятно? Потому что это просто и доступно? Потому что мне это нравится?

– Деян, – тихо шепчу, – как думаешь, я смогу когда-нибудь понять то, что тебе нравится? По настоящему понять. Если бы я всё рассказала, то смогла бы нравиться такому, как ты?

Я хотела продолжить, но он раздражённо обнимает меня. Так крепко и заботливо, что не хочется продолжать что-то говорить. Его злила моя неуверенность в себе. Но была ли это неуверенность?

Этот человек и место, в котором он родился. Неужели всё не так плохо, как казалось? Он каждый день со мной говорит, игнорируя грубость и высокомерие. Так часто прикасается. Лёжа в саду, в его обществе, я забываю о семье и проблемах, связанных с ней. Мне хочется быть в беспамятстве всегда, в этом сухом и шумном месте, под ветвями старых горбатых деревьев. Какое отношение Деян имеет к тем, кто в будущем развяжет войну ради какого-то камня? Какое отношение к этому имею я?

Я меняюсь.

– Ты говоришь обо мне как о чём-то знакомом, Деян, – бормочу тихо и неловко в его плечо. – Это пугает. Я совсем не такая, как тебе кажется. Ты совсем не знаешь…

– Да замолчи ты уже, – вздыхает мужчина.

Это поцелуй. Настоящий. Первый и такой неловкий, неожиданный, о котором я не думала раньше. Никогда и ничто меня не смущало так сильно, как эти чувственные прикосновения. И даже если я пытаюсь его неуверенно оттолкнуть, то, словно зная, Деян всё равно не отпускает, а прижимает ближе.

Он такой теплый. У меня перехватывает дыхание. Лёгкие голодают, и голова начинает гудеть. Ладонью он касается моих пылающих щёк.

– Как же злит, когда ты пытаешь переубедить меня в том, что я чувствую, – говорит Деян, дыша прямо в губы. – Какой же надо быть дурой, чтобы не понимать меня. Я же как открытая книга, Журри. Просто перестань бояться.

Просто перестать бояться?

В тот момент очень сильно хотелось видеть его лицо, видеть, как он говорит всё это. И понимаю, что не могу. Никогда не смогу. Я заложник навязанного матерью предназначения или наказания, и никогда не смогу ответить ему взаимностью, как бы ни хотелось. Может быть, я ошибаюсь. Может быть, никогда не буду правой. Но что же сейчас?

Я никогда не влюблялась. За мной не ухаживали мужчины. Замерев, моё тело окаменело. Ладони с сожалением сжимали ткань платья в кулаки от слов Деяна и мечтали коснуться незнакомого на ощупь лица. Сколько роскоши в этом мире, о которой я не знаю? Почему так горько осознавать, что не все хотелки могут увидеть свет и освободить место в голове для новых?

– Ты слышишь? Почему молчишь? – мужчина берёт меня за подбородок.

Как глупо. Я всё равно не увижу тебя, дурак.

– Ради меня ты взял бы в руки оружие? Развязал бы войну?

Молчит. Каждая секунда тишины разрывает мне сердце.

– Журри, – тихо шепчет, – война не игрушка. Это то, из-за чего гибнут люди, зачастую невинные. Их дома рушатся и стирается в порошок всё то, что создавалось десятками лет. Война – это то, чего нужно не допустить, а не развязать. Поэтому не говори так. Это звучит слишком дёшево. Не заставляй доказывать тебе свою любовь. Это отталкивает. Разве я когда-нибудь врал тебе? Поэтому ответ на твой вопрос – нет. Я не возьму в руки оружие.

***

Деян Рогнед.

Лореул.

В тот день дождь был вестником чего-то плохого. Ветер злился и яростно шатал деревья, ставни на окнах. Впервые я задумался о том, что кто-то возможно, управляет погодой. Гнев и радость – это грозы и яркое палящее солнце. Туман и радуга – тоска и вдохновение. Существует ли что-то кроме? Помимо людей, этого сдавленного воздуха и бесконечно сменяющихся времён года? Что-то, что могло бы удивить и дать понять о вечном существовании. Например, боги, о которых так часто упоминает Журри.

Я лежал на кровати и думал о том, что совсем не знаю себя. Что важно? Какая во мне живет мораль? Я посредственен, скучен и стабилен, как день, ночь. Никогда раньше не приходилось думать о судьбе мира и незнакомых людях. Сейчас же всё резко изменилось. Это завораживало и я боялся потерять себя. Весь мой мир сконцентрировался на одной Журри и её виденье. Это неправильно.

От взмаха руки на потолке расцвело звёздное небо.

Я в совершенстве владел магией иллюзии. Мои руки – это театр теней, игра и фантазии. Я создал очень давно вокруг себя ширму и свой собственный мир, в котором был счастлив, спокоен и почти неподвижен. Одни маги рождаются с крошечными зачатками, а другие уже с полноценными умениями, без нужды в обучении и тренировках. Зачастую маги с зачатками уходят в воины или помощники и не развиваются, становясь профессионалами в чём-то другом. Те же, кто идёт в ученики к магам, становятся великими при дворе и играют главную роль в сражениях. После появления Журри я стал задумываться о происхождении войн и их значении. Но по-прежнему был уверен, что не приложу руку ни к одному из них.

Мама когда-то давно выбрала именно этот путь, тем самым посеяла во мне знание о том, что имею право отказаться, не быть оружием в чьих-то руках. Да, я не помню её лица. Но помню, что она всегда была рядом, а не участвовала в сомнительных сражениях.

С тихим скрипом дверь в комнату открылась, и медленно внутрь вошла Журри. В лёгкой ночной рубашке, объятая очевидным волнением и стеснением. Мне даже стало немного страшно от неожиданности.

– Жур…

Она прижала палец к губам.

– Ты был прав, – девушка присела на кровать рядом со мной.

Я привстал, чтобы лучше видеть её. Такое страшное трепетание родилось во мне за секунду, и, казалось, в комнате резко стало душно.

– О чём ты? – прошептал я.

Ветер продолжал яростно скандалить за окном. Эта ночь была холодной и злой, но мне было жарко.

– Порой надо остановиться. Замереть и оглянуться. Но когда ты на поле боя, стоит скрыться в безопасном месте, чтобы, пока думаешь, тебя не убило чужим мечом, – запинается. – Раньше война была лишь там, где мысли о родителях, но сейчас… Так тяжело, Деян. Никогда не думала, что ты станешь для меня проблемой. Может и хочется так не думать, но это правда. Не уверена, что, встреть я кого-то другого, то ко мне так же хорошо отнеслись, и поэтому очень благодарна. И я прислушаюсь к тебе, обещаю. Но на этом всё.

Она протягивает руку и находит в темноте моё плечо. Вздрагивает. Поднимает дрожащую ладонь выше, к лицу.

– Ты сказал мне перестать бояться, – бормочет.

У неё холодная кожа.

Журри всегда казалась светлой и тёплой. Чем-то чистым среди бесконечной скверны за ширмой, которую разнесло на части, как только эта девушка появилась в моей жизни. В душе Жур была доброй, нежной, ранимой. Но изо дня в день я видел, как тщательно это прячется. Даже её кожа – это камуфляж. В ней есть что-то злое и порочное, но намного меньше, чем она думает.

– Ты не на войне, Журри. Я не знаю, что в твоей голове, но всегда готов выслушать и помочь, – накрываю её руку своей.

– Бедный Деян, – она улыбнулась, смотря сквозь. – Я встречала человека, похожего на тебя. Когда родилась, он был первым, кто сказал, что любит меня. Ему я тоже казалась светлой и тёплой.

По коже пробежали мурашки. Она рылась в моей голове. Никогда не слышал о таком. Словно Журри знает об этих мыслях, как о своих собственных. Кажется, она сравнивает меня со своим отцом. Но чем именно мы похожи?

Девушка слегка приоткрыла рот, и из него медленно потекла река тумана. Я испуганно отодвинулся. В комнате расцветал свет, словно всходило над землёй утреннее солнце. Чётко вижу лицо и белоснежные плечи, которые держали на себе невесомую ночную рубашку. Меня не пугали стеклянные глаза, они казались чистыми и живыми, как вода. Всё парило в безмятежности и воздушности, словно мы медленно поднимались к облакам.

Я очень испугался, когда увидел слёзы на лице Журри. Она плакала. Много и громко. Жадно и яростно сжимала мои руки. Закрывала рот ладонью и всё равно кричала так, что бежали мурашки по коже. Я часто повторял её имя. Казалось, если перестану хоть на секунду, то она испарится, оставив после себя лишь туман. В голове и мысли не было спросить о том, от чего ей так больно, ведь это причинило бы ещё больший вред.

– Журри, – прошептал я, когда она резко приблизилась к моему лицу, – постой…

– Я не хочу бояться, – последнее, что она сказала перед поцелуем.

Сердце стучало, как бешеное. Появилось ощущение, будто она меня отравила, и тело сковало без единой возможности пошевелиться. Мне потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя и сделать наконец выдох.

Разве я не хотел этого? Не это ли крутилось в моей голове каждую ночь перед сном? Я хотел быть достойным, а не жадным и подлым. Как понять свои чувства и убедиться в том, что это не просто желание? Я ведь не такой.

Руки сами потянулись к острым плечам, и Журри утонула в моих объятиях. Она была холодной и мягкой, тонкой и застенчивой. Я оказался во власти реки, в которой нестрашно было утонуть и опрометчиво звать на помощь. Зная женщин до Журри, мне приятно наблюдать её неловкость и незнание. Хоть в чем-то я был более осведомлён, чем она. Мне не было страшно. Руки сами знали, что делать. Словно пьяные блуждали по дрожащему телу. Это то самое чувство, когда уже совершенно всё равно, и каждое действие или движение является верным. Хоть и могло выглядеть нелепо, рассеянно.

Никогда в жизни я не боялся потерять кого-то так же сильно, как её. И в конце концов, мои опасения оправдались. В ту ночь посчастливилось узнать совершенно другую Журри, которая была откровенной и позволяла себе плакать с улыбкой, не пряча лица. За ночь мы многое узнали друг о друге. Я старался слушать внимательно и не перебивать, но иногда не сдерживал смех.

– Почему ты смеёшься? -хмурясь пробормотала Журри.

Я стукнулся с ней лбом и засмеялся громче. В тот момент мне было совершенно всё равно на то, что нас могли услышать. После того как Журри позволила мне быть ближе, чем кому любо, я уже ничего не боялся.

– Посмотри на себя, – говорю тихо, прикрыв глаза. – Посмотри на себя моими глазами.

Каждый раз я чувствовал, когда она проникает в мой взгляд, и это слегка пугало. Но со временем привыкаешь.

– Зачем?

Её лицо замерло.

– Вот здесь у тебя есть морщинки. – касаюсь пальцами. – Они появились от того, что ты часто смеёшься. Каждая настолько глубокая, что можно подумать, ты украла их у столетней бабули. А вот здесь совсем маленькая. Я замечаю её каждый раз, когда ты сильно злишься. Ещё у тебя совсем нет родинок и веснушек. Кожа абсолютно везде одного цвета. Даже румянца нет. Каждый день на твоём лице я вижу десяток разных эмоций, и все они сменяют друг друга со скоростью взмаха ресниц. Ты никогда не увидишь себя ещё ближе. Настолько, насколько я могу дать это.

Трусь об её нос своим.

– Какая она была? Твоя мама.

Чувствую, как Журри покидает мой взгляд. Что-то грустное скользит в голове и исчезает вместе ней.

– Я не помню. Мне тогда было мало лет. – перебираю холодные пальцы девушки. – Но я привык думать, что она похожа на Каэлин. Длинные темные волосы, суровый взгляд, угловатое лицо и широкие брови. У неё был приятный голос, очень нежный и глубокий. Единственное, что я помню, это мамины руки. Загорелые, тонкие.

– Значит, вы похожи, – бормочет грустно Журри и опускает голову. – Мы с мамой тоже похожи. А ты помнишь её характер?

– Нет. Она умерла ещё до того, как я понял, что это такое.

Ей грустно, и девушка очень далека от этого места. Мысли Журри блуждали либо в прошлом, либо в будущем, которого она так безнадежно боится.

Когда она уснула, я долго смотрел в потолок, на котором продолжало висеть звёздное небо. Туман рассеялся. Журри спала. Я не переставал бояться и сильнее сжимал её. Крошечная и лёгкая, тихо сопела мне в грудь. Девушка-загадка, но при этом кажется самой честной и настоящей. Меня не покидало чувство, будто теряю её, не успев обрести. Она по-прежнему была далёкой и недоверчивой, улыбалась из вежливости, извинялась. Витала где-то очень далеко, иногда претворялась дружелюбной, лишь изредка казалась настоящей. И только благодаря ночи, проведённой вместе.

Вскоре и я уснул. Мне снилось что-то странное и незнакомое. Люди, звери, слова. Казалось, бред во сне. Хотелось проснуться и снова убедиться в том, что Журри рядом. Когда резко открыл глаза от неожиданного холода, то увидел её на полу. Сидящую вплотную к стене, что-то тихо говорившую, сложив вместе ладони. Обнаженная, она создавала впечатление совсем крошечной.

– Почему ты не спишь? – прошептал, садясь позади неё и обнимая. – Я почувствовал, что ты ушла. Что-то случилось?

Она была ещё холодней, словно лёд. Молчит и нежно гладит по рукам, которыми я обхватил её. Из Журри словно что-то яростно рвалось и желало выйти наружу. Что пряталось в её хрупком разуме, я не знал, но очень хотел помочь. Думаю, и она этого хочет, но менее заметно, чем я.

– Бедный Деян, – говорит она тихо и качается из стороны в сторону. – Такой бедный.

Резко начинает смеяться и кричать, бить руками об пол. Это было так громко, что у меня засверлило в затылке. Казалось, что кто-то стоит позади.

Я сильнее сжимаю её.

Что происходит? Почему мне так страшно? Что сказать, чтобы она успокоилась и осталась со мной? Ужас наполнил меня до самых краёв. Но не успеваю ничего сказать, и глаза сами по себе закрываются. Я падаю. Чувствую боль в затылке. Не могу пошевелиться.

Знал ли я, что она уйдёт? Да. Но надеялся, что это лишь мои опасения. Если бы знал на все сто, то никогда бы не заснул больше и не поддался её магии. Это была моя первая ошибка на пути к Журри.

Когда очнулся, на улице было всё так же темно. Тучи закрывали солнце и не позволяли свету проникнуть к земле. Всё так же шумели деревья, срывался лёгкий дождь. До рассвета оставался час. В комнате я был один. Голова сильно болела, а тело ломило от усталости.

Есть такое понятие как злая магия, нацеленная на вред человеку. После такой магии чувствуешь себя плохо и разбито, если удаётся выжить. И сейчас осознаю, что это именно то самое чувство. Я это уже испытывал. Это было давно, но подобную боль сложно спутать с обычной.

– Журри, – тихо зову хриплым голосом.

Тишина. Горло пересохло и воздух режет его, словно иглой.

Я тяжело встал и, качаясь, добрёл до лестницы. Темно. Ни одна свеча не горит. Дверь на улицу открыта. Холодно, сыро. Голова плохо работает. Во дворе шумно. Ветер свистит и колышет слегка покосившийся забор. Всё резко стало злым и хмурым. Кажется, мне тяжело думать.

– Журри? – громче позвал я.

Тишина.

Я спустился и вышел на улицу. Никогда не видел такой погоды в Лореуле. Темно, холодно, ветер шатал из стороны в сторону. Хотя, возможно, это я совсем без сил. Руками растираю замершие плечи. Нужно было накинуть рубашку.

– Журри! – кричу, но погода поглотила звук.

– Она ушла, – неожиданно слышу хриплый голос сестры. – Ушла несколько часов назад.

Я обернулся и нашел её в кресле у двери с трубкой. Растрёпанная и сонная, она укуталась в одеяло и смотрела на мокрую землю возле порога. Взгляд потерянный, острый. Что-то ищет в коричневой массе.

– Что значит, ушла? – дрожал я.

– То и значит. Собралась и ушла. Хотя и собирать то нечего. Сжала в кулаке пару лент и заколку.

У меня перехватило дыхание. Руки налились злостью.

– Почему ты её отпустила? – закричал я, сокращая между нами расстояние. – Почему ты всегда думаешь лишь о себе? Она ведь ни черта не видит!

Сестра лениво подняла на меня взгляд. Он совсем не такой, как обычно, а мутный и тёмный, лишённый всяких эмоций.

– Ты правда идиот? – неожиданно грубо произнесла Каэлин. – По-твоему она наша собственность? Не делай такой вид. Что ты можешь чувствовать к ней? Вы знакомы совсем ничего. Очнись, Деян. Она рано или поздно ушла бы. Это её дело. Ты вечно так. В очередной раз твои замки рухнули и прямо тебе на голову. Дурак.

Что значит, ушла бы? То есть это действительно случилось? Я догадывался и ничего не сделал? Мог ли что-то сделать?

Я долго искал её. Оббежал весь город, в панике расспрашивая каждого встречного. Но на меня лишь смотрели, как на сумасшедшего, и грозно требовали убраться. Я злился. На себя, на неё, на Каэлин. Но чувствовал себя максимально беспомощным. Ведь знал, чувствовал, что это произойдёт.

– Зачем ты тогда вообще пришла сегодня ночью? -зло бормотал я.

Шатаясь по городу, в отчаянии набрёл на болото у окраины одного из районов. Здесь было тихо и спокойно. Я рухнул на землю и уставился в небо глиняного цвета. Жалось к себе и злость сковали всё тело. Я не мог дышать, с трудом моргал. Эмоции покинули меня, а обида сожрала остатки терпения и самообладания.

Воспоминания вышагивали в голове по кругу, натирая болезненные мозоли. Много времени я прокручивал воспоминания об одном и том же. Впервые. Было тяжело понять свои чувства. Их было слишком много, и вскоре началась бойня между ними. Но тело даже не дрогнуло. Я просто лежал и смотрел в одну точку. Жалел себя, бедного…

– Бедного, – бормочу в небо.

Что происходит в мире с появлением Журри? Почему так непросто смириться с исчезновением того, что приносило мне больше переживания и обиду? Потому что это Журри. Будь это кто-то другой, я бы не стал так убиваться. Хоть этого было так мало, но она пролила свет на всю мою бессмысленную жизнь и показала, что есть что-то, что может тревожить, что прошлое – и моё, и её – имеет место в будущем. Это лишь недостающая деталь, которую всё же стоит вместить в картину жизни, иначе последующие не сойдутся. Но сейчас одну из деталей она просто забрала с собой.

– Что с тобой?

Я даже не шевельнулся, когда услышал чей-то голос. Продолжил лежать с закрытыми глазами.

Кто-то присел рядом и положил свою руку мне на лоб. Такая тёплая. Это невероятно важно. Значит, я продолжаю жить, чувствовать тепло. Вспоминаю, как Журри ненавидела прикосновения к своему лицу.

– Эй, – произнес человек слишком близко, – что с тобой?

Я открыл глаза и увидел перед собой Журри.

– Журри! – воскликнул я и резко приподнялся.

Мы чуть не стукнулись лбами.

– Что? – удивился человек и я распознал мужской голос.

Это была не она. Совсем уже обезумел.

Передо мной сидел мужчина с золотыми волосами и аристократичным лицом. Его взгляд добрый, но чужой, словно далёкого родственника. Так странно. Это не кажется реальностью. Этот человек словно просто появился в нужный момент. По моему желанию.

– Извините, – бормочу. – Ошибся.

– Возможно, – мужчина улыбнулся. – Позволите помочь? Вы ранены? Или просто так здесь лежите?

Эта манера речи… Она была мне знакома, словно таких, как он, я уже встречал. Его кожу не тронул загар. Внешний вид опрятный и чистый.

– Я просто не в себе, извините.

– Так неумело и часто извиняетесь, – ухмыляется мужчина. – Словно делаете это нечасто, но очень стараетесь казаться вежливым. Это даже смешно.

Я машу головой и тру уставшее лицо. Почему мне так знакомо всё то, что он говорит? И почему наш с ним разговор до боли похож на дружеский?

– Предпочёл бы не выкать. Позвольте представиться, – мужчина протягивает руку. – Меня зовут Волибор.

Я резко поворачиваю на него взгляд.

Почему всё так? Почему судьба распорядилась именно таким образом? Сейчас он казался мне до жути важным и драгоценным. Этот день я однозначно запомню на всю жизнь. Какой же болван.

– Моё имя Деян.

– Хорошо, – Волибор пожимает руку и резво поднимает меня с земли. – Надеюсь, вы поделитесь со мной рассказом о сестре? Или, по крайней мере, откуда знаете это имя. И кстати, как давно вы знакомы с Гувером? Откуда он знал, что я найду тебя здесь?