Текст книги "Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле"

– Да, только под ними шастает толпа народу, – отозвался Брумзель. – Я сейчас сделаю еще кружочек, а потом полетим через кроны деревьев, чтобы нас не заметили!

Скоро они сели на каменистую землю между веток можжевелового куста и проползли немного вперед, чтобы выглянуть из-за большого валуна. В некотором отдалении от них стояли коричневатые палатки, а вокруг них бурлила жизнь. Жуки катили бочки, лавируя между веревками-растяжками, и скрывались с ними в большом красноватом шатре на краю лагеря, в толпе расхаживал огромный кузнечик, где-то с адским грохотом рухнула куча чего-то металлического.

– Как думаешь, можно тихонечко подойти поближе? – прошептал Фридрих.

– Да при таком шуме сколько хочешь топочи – не услышат, – отозвался Брумзель. – А вот увидеть могут! У нас же нет прикрытия. Давай попробуем обойти лагерь и подобраться с другой стороны. Там, кажется, больше камней, за которыми можно спрятаться.

Но, едва они немного переместились, на помощь пришел случай. Прямо перед ними происходил завтрак: жук-точильщик, стрекоза и человек сидели на земле и закусывали бутербродами.

– Опять сухой паек! – стонал стрекоз (это определенно был самец). – Сколько дней уже одни бутерброды! Неужели нельзя хоть раз костер развести?

– Костер означает дым, а дым означает, что нас обнаружат, – рассудительно отвечал точильщик. – Подожди, вот грохнет, и разводи костер сколько угодно – тогда будет уже не важно. Хоть пять, хоть шесть сможешь развести.

Стрекоз укоризненно посмотрел на точильщика:

– Зачем мне пять костров? Я просто хлеб поджарить хочу!

– Да и вообще, – заметил третий в компании, – опасно разводить костер, пока у нас в лагере столько бочек с этой штукой. Грохнуть они должны, когда мы будем далеко отсюда.

– Далеко отсюда, – задумчиво проговорил точильщик, – можно было быть уже позавчера. Чего мы, собственно, ждем?

– Сигнала к началу операции! – важно ответил стрекоз.

Точильщик повел глазами.

– Вот оно что! Хорошо, что мы это выяснили! А если серьезно: сколько уже дней мы тут сидим? И кто может позволить себе заплатить нам за это?

Человек пожал плечами.

– Да какая разница? Если кто-то хочет платить мне за то, что я просто так здесь сижу, я не против. Впрочем, уже сегодня вечером всё начнется.

– И вчера так говорили! – фыркнул точильщик.

Свисток прервал их беседу. Все трое посмотрели вверх, переглянулись, пожали плечами, поднялись и через минуту скрылись в лагере.

Фридрих с Брумзелем тоже переглянулись. Наконец Фридрих прошептал:

– Как думаешь, они про взрывчатку говорили?

– Я очень удивлюсь, если про что-то другое, – сказал Брумзель, рассматривая снующие по лагерю фигуры. – Что еще может грохнуть как следует? Думаю, они попытаются взорвать стены крепости.

– Наверняка с угла, – сказал Фридрих со знанием дела: в детстве он любил копаться в книгах по истории и военному делу. – Это разумней всего.

Брузмель бросил на него одобрительный взгляд.

– Надо же, а кое в чем ты сечешь, хотя по виду и не скажешь.

– А вот в твоих планах – не очень, – отозвался Фридрих. – Ну, так что нам теперь делать? Может, нужно гарнизон крепости предупредить?

– Хм, да, это один вариант, – задумчиво пробормотал Брумзель и почесал в затылке. – Но… хм… – в этот момент Фридрих заметил, что глаза шмеля заблестели, – но еще лучше было бы… если бы нам самим удалось сорвать их план. Вот эти ребята разозлятся!

– Как? – спросил Фридрих, который и представить не мог, как можно вдвоем справиться с целым лагерем заговорщиков.

Брумзель усмехнулся и стал потирать передние лапки.

– Мы намочим порох!

Фридрих попытался вообразить, как такое можно осуществить, но не очень преуспел в этом.

– Как именно?

– М-да, в этом-то вся загвоздка. Можно было бы, например, прикатить бочку воды в палатку с порохом и как-нибудь опрокинуть ее на порох… или дождаться ливня, перерезать растяжки палатки, чтобы она упала и дождь намочил бочки…

– А разве бочки так уж хорошо пропускают воду? – спросил Фридрих. Брумзель уже начал движение; теперь они ползли между корнями и валунами вокруг лагеря. – Разве в бочке самое главное не то, что она не должна пропускать влагу?

– Да, конечно, – невозмутимо ответил Брумзель, пробираясь вперед. – Можно, конечно, достать шланг и закачать воды в каждую бочку через заливное отверстие. Или проколоть все бочки, чтобы порох высыпался на землю. Это, по крайней мере, доставит им серьезные неудобства.

– Может, просто пописаем на порох? – в шутку предложил Фридрих.

– Отличная идея! Я достану большое ведро с водой, мы его выпьем и…

– А почему тогда уж не вылить это ведро на порох? – спросил Фридрих.

Брумзель посмотрел на него.

– Что-то разговор у нас по кругу идет. Так мы вперед не продвинемся.

– Насчет пописать я пошутил, – сказал Фридрих. – С тем же успехом можно этот порох поджечь.

– А что для этого надо выпить? – задумчиво проговорил Брумзель. – Спирт? Алкоголь какой-нибудь?.. А? Что? Что ты сейчас сказал? Поджечь?

– Ну да, – отозвался Фридрих. – Почему бы не взорвать этот порох? Его больше не будет, и всё.

Брумзель склонил голову набок и глянул так, будто лимон проглотил.

– Смело, очень рискованно, стильно, – произнес он. – Мне нравится, как ты мыслишь!

– Да я и не думал вовсе, – возразил Фридрих. – До такого идиотства додуматься невозможно, если мозги включить. Мы же наверняка при таком взрыве погибнем и пол-ущелья сожжем!

Брумзель похлопал его по плечу.

– Парень, тебе пришла в голову отличная идея. Ее мы и возьмем за основу!

Фридрих отдернул плечо и тут же возразил:

– Но я пошутил! Это же слишком опасно! Если мы устроим взрыв, кого-нибудь обязательно ранит или даже убьет! Не говоря уж о нас самих! Я никого не буду взрывать из-за ваших политических дрязг!

Брумзель поднял переднюю лапку.

– Я об этом подумал. Мы позаботимся, чтобы поблизости никого не было. Поверь мне. Я специалист по таким делам.

Фридриха снова охватило чувство, что все вокруг посходили с ума. Он бы с радостью яростно протестовал, но теперь это было уже бесполезно. Так что он молча последовал за Брумзелем, который намеревался подобраться к главной палатке лагеря с северной стороны. Они долго перелезали через валуны, проползали под корнями деревьев и замирали при каждом звуке, раздававшемся поблизости. Наконец между деревьями показалась тыльная сторона красно-коричневой палатки.

Мимо палатки на длинных ногах прошагал кузнечик.

Брумзель выглянул из-за корня.

– Караульные по всем четырем углам палатки. И наверняка еще парочка с передней стороны, у входа.

– И как нам туда проникнуть? – прошептал Фридрих.

– Пока что не надо, – ответил Брумзель. – Для этого и нужны профессионалы. Для таких случаев у меня есть особая водичка. «Зов денег» называется, прошлого года выпуска. Отличный год был. Очень сильная вещь.

– Ты опять говоришь что-то такое, чего я совсем не понимаю. – Фридрих с упрямым видом прислонился к камню.

Брумзель отвернулся от лагеря и уселся рядом.

– Все очень просто. Тебе наверняка знакомо чувство, которое бывает, когда тебя просят сделать что-то неприятное, да? Ну, например, эм… кого-нибудь предать или убрать что-нибудь тошнотворное?

– Слышал про такое, – осторожно ответил Фридрих.

– И ты говоришь: «Я не хочу». А кто-то настойчиво предлагает тебе за это деньги. И ты говоришь: «Я все равно этого делать не буду». Но тогда он предлагает тебе всё больше и больше денег, и наконец такое безумное количество, что ты начинаешь колебаться. Ты начинаешь размышлять: «Может, все-таки неплохая идея – сделать это нехорошее дело, если взамен можно получить столько денег…» Так вот то, что ты слышишь у себя в голове в этот момент, и есть зов денег.

– Ты хочешь подкупить караульных? – спросил Фридрих, думая при этом: как же вычурно этот шмель выражается!

– Не-е, вовсе нет! – Брумзель подтащил к себе рюкзак, запустил в него лапки и стал шарить. – Я просто немножко поискушаю их, и всё. – Он вытащил лапку из сумки; в ней оказалось четыре крошечных закупоренных пробками бутылочки в общем кожаном чехольчике. – Вот тут, – сказал он заговорщическим тоном, – эссенция этого чувства, зова денег. От нее забываешь все свои благие намерения. Если я открою эти бутылочки и ветер подует в нужном направлении, все в лагере вдохнут это вещество. И – хлоп! – они все побросают свои посты и побегут за ним, совершенно не понимая, почему они это делают!

Фридрих нахмурился.

– Что это такое? Колдовство?

Брумзель остолбенел.

– Конечно! А что же еще?

– «Мудрая пудра» мне больше понравилась, – сказал Фридрих. – Манипулировать людьми с помощью колдовства – это… довольно неделикатно.

Брумзель посмотрел на него так, словно он ляпнул жуткую глупость.

– Это же разведка, шпионаж. Тут часто приходится поступать неделикатно, – объяснил он.

– Мне это не нравится, – заявил Фридрих, скрестив руки на груди.

– А мне плевать, нравится тебе или нет! – запальчиво сказал Брумзель. А потом уже спокойнее добавил: – К тому же ты с этой штукой дела иметь не будешь. У тебя совсем другое задание. Пока я буду заниматься реагентами и направлять флюиды в нужную сторону, ты проберешься в палатку, откроешь бочки и заложишь фитили.

– Я?! – Фридрих был поражен до глубины души. – Я с этим точно не справлюсь. Я ж во взрывчатых веществах и запалах ничего, просто ничегошеньки не смыслю.

– Это неважно, я тебя подробно проинструктирую, – с довольным выражением заявил Брумзель. – Я бы сам этим занялся, но доверить тебе ароматические вещества нельзя, понимаешь? Потому что стоит тебе самому вдохнуть самую малость этой штуки, она на тебя подействует и ты обо всем на свете забудешь. Я-то крыльями могу отогнать от себя испарения, а тебе – тебе придется заткнуть нос.

– Час от часу не легче, – вздохнул Фридрих.

Брумзель снова пошарил в рюкзаке и извлек оттуда внушительный моток бечевки.

– Хм, горючесть нужна повыше, – пробурчал он. – Ну-ка, надрежь этот корень. Со смолой будет совсем другое дело.

Фридрих вынул кинжал из кожаных ножен и стал скрести им по корню в том месте, где кора была потоньше. Пока он занимался этим, Брумзель вполголоса начал читать ему лекцию о взрывчатых веществах – о порохе, видах фитилей и правильной их установке. Фридрих понимал примерно половину того, что говорил Брумзель, но вопросов не задавал: у него и так голова шла кругом.

Наконец показались первые капли смолы, и Брумзель стал смазывать ею три длинных куска бечевки. Это оказалось очень липким делом, и Фридрих, помогая ему, не раз испытывал искушение громко выругаться.

Пока они занимались осмолкой запалов, солнце поднялось выше. У Фридриха в животе заурчало, но от волнения он все равно съесть ничего бы не смог. Брумзель скатал еще два шарика из смолы, чтобы заткнуть Фридриху ноздри (нельзя сказать, чтобы Фридриха это слишком обрадовало). Когда все было готово и нос Фридриха заткнут, Брумзель объяснил план:

– Я сейчас отойду к лагерю и открою бутылочки с эссенцией. Ты останешься здесь, подождешь, пока все караульные убегут, а потом проберешься на склад.

– Там мне нужно открыть бочки и положить в них концы веревок?

– Да, именно. Мы не знаем, сколько там бочек, но даже если взорвется только одна, этого будет достаточно. Взрывной волной расколет другие бочки, и они тоже взорвутся. И пороха не останется. Только не вздумай поджигать, пока я не вернусь!

Фридрих глубоко вдохнул.

– Я сделаю всё, что в моих силах.

– Вот и хорошо. – Брумзель похлопал его по плечу и пополз между корней деревьев в сторону лагеря. Фридрих посмотрел ему вслед, потом сел и стал ждать. Из лагеря доносились громкие голоса, пение и хохот. Видимо, эти дилетанты чувствовали себя в совершенной безопасности.

В отличие от меня, грустно подумал Фридрих.

Долгое время ничего не происходило. Потом лагерь постепенно стало охватывать движение. На другом его конце люди вдруг начали вставать, нюхать воздух и пробираться между сосен. Все больше обитателей лагеря скрывались за валунами, некоторые даже бежали бегом. Внезапное любопытство, казалось, все больше распространялось в сторону Фридриха, и наконец один из караульных, жук-навозник, поднял голову и принюхался. То же самое сделал караульный на другом углу склада.

– Хм-м, что это? – пробормотал один из них.

– Сейчас вернусь, – безвольно, как во сне, пробормотал второй, и оба заковыляли прочь.

Скоро за ними последовали караульные с других двух углов склада, и наконец те двое, что должны были стоять у входа. Они воодушевленно протрусили мимо Фридриха, спрашивая друг друга, что это может так чудесно пахнуть.

Теперь лагерь опустел, только парочка потерянных запоздальцев нетвердым шагом еще следовали за запахом, которого Фридрих, к счастью, не чувствовал.

Фридрих еще немного посидел за корнем, а потом полез через валун, лежавший у задней стенки склада. Зайти с передней стороны он не решился, хотя и там его никто бы не увидел.

Фитили лежали у него в сумке. Он вытащил из земли два деревянных колышка палатки и пролез под красно-коричневую парусину. Оказавшись внутри, он внимательно огляделся – на случай, если кто-то все-таки остался сторожить порох. Но склад был пуст, если не считать нескольких деревянных ящиков посередине. На них стояли четыре маленьких пивных бочонка. Они были надежно закреплены, чтобы никуда не укатились.

– И что? Неужели они собирались напасть на крепость с такой щепоткой пороха? – пробормотал Фридрих себе под нос. – Вот это оптимисты!

Два шага – и он у бочек. Они были закрыты пробками, но Фридрих выковырял их ножом. Внутри виднелся серый порошок.

Закладывая приготовленные – очень липкие – фитили в три бочки, он внимательно прислушивался ко всем звукам, доносившимся снаружи. Пару раз ему чудились приближающиеся шаги – но нет, это была ложная тревога, шелест падающего листа или вовсе обман чувств. Он глубоко погрузил концы веревок в серый порошок и двинулся к стенке палатки, разматывая фитили за собой.

Наконец он снова перебрался через валун и выглянул из укрытия. Впрочем, он напрасно торопился – вокруг склада ничто не шевелилось.

– Брумзель, где же ты? – пробормотал Фридрих себе под нос. Он уже начал опасаться, что Брумзель стал жертвой собственного волшебного средства, и принялся обдумывать возможности отступления в одиночку, потому что нельзя же оставаться тут долго, как вдруг сзади тихо подкрался шмель.

– Все получилось? – хрипло спросил Брумзель.

– Думаю, да, – прошептал Фридрих. – Можно мне уже вынимать затычки из носа?

– Да, теперь уже не должно быть опасно. Давай двигаться. Залезай на спину и держись крепче – это самое главное.

У Фридриха сердце готово было вырваться из груди, когда он лез на спину Брумзелю.

– А мы успеем оказаться достаточно далеко, прежде чем тут всё взлетит на воздух? – спросил он.

– Ой, да нас взрывной волной отнесет на безопасное расстояние! – радостно ответил Брумзель. – И заткни уши пальцами. Если есть пальцы, нужно этим пользоваться.

– Взрывной волной? – с ужасом повторил Фридрих.

– Да не волнуйся ты.

– Тебе легко говорить! У тебя твердые части тела снаружи, а мягкие – внутри, – буркнул Фридрих. У него слегка кружилась голова, но чувство было такое, что лучше уж не молчать. – А у меня-то наоборот!

– Тс-с-с! Воспользуйся своими большими пальцами, пожалуйста, зажги фитиль, будь так добр.

Дрожащими руками Фридрих исполнил просьбу Брумзеля. Ему, правда, далеко не с первого раза удалось взяться за фитиль. Смола с шипением загорелась.

– Марш! – выдохнул Брумзель, со всей силы отталкиваясь от земли. Два, три завитка по спирали – они быстро набирали высоту. Фридрих старался разглядеть сквозь шерсть Брумзеля, насколько прогорел фитиль внизу. Но они поднялись так быстро, что уже даже самого лагеря под деревьями разглядеть было невозможно.

БА-А-А-АХ-Х!

Громыхнуло невообразимо сильно: Фридриха оглушило, и некоторое время он больше ничего не слышал. Он обернулся и через плечо увидел, что из-за деревьев поднимается огромный столб пламени, а ветки согнулись, будто под порывом ветра, и над ними высоко в небе от жара затрепетал воздух. Резко запахло серой, смолой и порохом. Но острее всего, – всегда добавлял Фридрих, когда потом рассказывал эту историю, – острее всего он чувствовал запах собственных подпаленных волос. Брумзеля с наездником сначала подбросило вверх, потом они провалились в воздушную яму, затем описали элегантную дугу и снова взмыли вверх.

Фридрих все еще ничего не слышал и с ужасом думал, что оглох навсегда, но потом стал различать тонкий свист, а затем мало-помалу начали возвращаться и другие звуки – сначала очень тихо, потом всё яснее и яснее. Он чуть не вывихнул себе челюсть, когда зевал, пытаясь привести в порядок измученное внутреннее ухо.

– Ну, видишь, не так уж страшно получилось, – радостно сказал Брумзель. Голос его звучал так, словно шел откуда-то из далекого далека. Ему шерсть, конечно, не опалило, на ней ведь была позолота, так что выглядел он свежо и бодро, как ни в чем не бывало.

– Теперь я точно знаю, что значит слово «оглушительный», – простонал Фридрих, крутя пальцами в ушах.

– Хах! Хорошенький взрывчик получился, да? А теперь надо валить отсюда, – сказал Брумзель и взял курс точно на север.

– Ты думаешь, они за нами гонятся? – с ужасом спросил Фридрих, и ему показалось, что он уже различает в клубах дыма какие-то летящие фигуры.

– Я бы очень удивился. У них и без нас наверняка забот хватает, – возразил Брумзель. – К тому же при таком хаосе в лагере им, думаю, нелегко определить, кто свой, а кто нет.

– Что-то с организацией у этих соглядатаев прямо беда! – удивился Фридрих.

– А я сомневаюсь, что это соглядатаи, – ответил Брумзель, щелкая мандибулами.

Какое-то время они молчали. Потом Фридрих задумчиво произнес:

– Действительно. Соглядатаи ведь не получают денег, так? А эти ребята давеча внизу про оплату говорили.

– Точно, – согласился Брумзель. – Никогда не слышал, чтобы Фея платила своим людям.

– А может, это были нанятые ею специалисты-взрывотехники? – предположил Фридрих.

Брумзель медленно повернулся к нему:

– Эти простофили? Ты думаешь?

– Ну да, маловероятно, – прыснул Фридрих.

– Вот именно. Вообще-то нам сейчас следовало бы прямиком возвращаться в Белоскалье с докладом королеве, – сказал Брумзель. – Но пока мы этого делать не будем.

– Вместо этого мы летим на север, я уже заметил, – отозвался Фридрих. – И что ждет нас там, на севере?

– «Зеленый грот», – ответил Брумзель. – Попробуем на зуб старика Грилло Тальпу.

Кто такой Грилло Тальпа, Фридрих узнал позже. Путь до «Зеленого грота», по расчетам Брумзеля, должен был занять три дня, так что поначалу Фридрих был обречен на скуку и безделье. Но стоило начать ныть, что ему совершенно не улыбается целыми днями сидеть у Брумзеля на спине, как тот заметил, что самому ему еще меньше нравится так долго тащить Фридриха на себе.

Весь остаток дня они летели, но не сказать, чтобы время пролетало для них незаметно. Фридрих часами сидел не шевелясь, разглядывал пейзаж внизу и размышлял об абсурдности своего положения. Оказавшись в центре конфликта между двумя странами, до которых ему абсолютно нет дела, он молниеносно сделался разведчиком и взрывотехником. Он был чуть не съеден пауком и совершенно сбит с толку. И почти забыл, как чувствовал себя, когда жил нормальной жизнью.

Так он размышлял о своей судьбе, глядя на вересковые пустоши внизу, как вдруг заметил нечто странное: узенькую, лишенную растительности песчаную полоску между растениями, похожую на тропинку. Но, в отличие от других тропинок, эта нитка нигде не обрывалась, а шла от горизонта до горизонта. Иногда она ненадолго скрывалась под листьями, но потом появлялась снова и шла дальше на север, в том самом направлении, в котором они летели. И в какой-то момент Фридриху стало ужасно интересно, что же это такое.

– Муравьиная дорога, – объяснил Брумзель.

Фридрих с любопытством смотрел вниз, но муравьев видно не было. Он на какое-то время снова погрузился в свои мысли, а муравьиная дорога под ними всё вилась и вилась, огибая деревья и лужи.

Наконец он разглядел внизу муравья. Когда они подлетели ближе, Фридрих попытался рассмотреть, что же он делает там, на дороге, один. Но муравей, казалось, вовсе ничего не делал, просто сидел, скрючившись, на обочине. Они уже почти пролетели мимо, когда Фридрих сообразил: что-то здесь, наверное, не так.

– Брумзель, стой! – закричал он. – Давай остановимся около муравья!

– Зачем?

– По-моему, ему плохо!

Брумзель обернулся и посмотрел на Фридриха так, будто это ему самому сделалось плохо, но потом все-таки лег в дрейф, стал снижаться по спирали и наконец опустился на утоптанную дорогу. Фридрих спрыгнул на землю и побежал к муравью. Тело его поблескивало на солнце; муравей не шевелился.

– Эй! Уважаемый! Вы меня слышите? – закричал Фридрих.

– Прям философский вопрос, – пробурчал Брумзель.

Фридрих не отступал. Он наклонился, ухватил муравья за ногу и стал трясти:

– Эй! Очнитесь!

Брумзель кашлянул.

– Фридрих, не хочу тебя расстраивать, но он мертв.

– Мертв? – Фридрих с ужасом обернулся и пригляделся к муравью повнимательнее. – Но… от чего же он умер? На нем ни ран, ни повреждений, ничего!

– Не-е, он просто умер, и все. Залезай, полетели дальше.

– Но мы же не можем просто так его здесь оставить! С чего бы на муравьиной дороге лежать мертвому муравью? Здесь же должно быть безопасно! – Фридрих опустился около муравья на колени, не оставляя попыток установить причину его смерти.

Брумзель уселся неподалеку и начал объяснять Фридриху некоторые основы муравьеведения.

– Так, послушай меня. Муравьи время от времени умирают. У них нет пенсии, так что старики просто ходят вместе с остальными до тех пор, пока не умрут от старости. В какой-то момент они просто ложатся на дорогу, и всё. Поэтому, когда муравьи движутся на новое место, на обочинах часто можно увидеть мертвых муравьев.

– И никто им не помогает?

– В чем? Умереть у них и так прекрасно получается.

– Никто их не хоронит? – пискнул Фридрих, едва не плача.

– Не-е. Может, пройдет мимо кто-нибудь, перекусит по дороге, – Брумзель слишком поздно заметил, какую мрачную мудрость выдал, и прикрыл рот лапкой. – В любом случае, колонна из пары миллионов муравьев не может останавливаться, чтобы хоронить одного-единственного рабочего муравья.

– Тогда это должны сделать мы! – выпалил Фридрих.

– Зачем? – спросил Брумзель, закатывая глаза. – Муравьям не нужно погребения, так что ты никого этим не порадуешь. Им все равно, что станет с телом после смерти.

– Но… но… – попытался возразить Фридрих. Но тут кое-что привлекло его внимание: на одном из усиков муравья он заметил блестящий черный нарост, а на другом такого не было. На секунду Фридрих позабыл печаль об усопшем и склонился над головой мертвого насекомого.

То, что издалека походило на нарост, на деле оказалось крошечным металлическим колечком, надетым на усик. Оно было черное, такого же цвета, как и тело муравья, поэтому практически незаметно. Когда Фридрих тронул колечко пальцем, оно повернулось.

– Ой, у него тут что-то вроде серьги… ну, колечко какое-то на антенке, – сказал Фридрих, не поворачиваясь к Брумзелю.

– Что? Покажи-ка, я такого никогда не видел, – Брумзель оттеснил Фридриха и безо всякого уважения сорвал кольцо с муравьиного усика. – Это… это что-то новенькое! Чтобы муравей носил украшения? Век живи, век учись!

– По-моему, это не более странно, чем позолоченный шмель.

– Нет, это намного более странно! Муравьи совершенно не тщеславны, шмели – другое дело. Особенно трутни, – Брумзель вертел колечко в передних лапках.

– Ой, там что-то выгравировано! – заметил Фридрих.

– Действительно! Маленькая буква «К», – пробормотал Брумзель.

– Может, инициал возлюбленной? – предположил Фридрих.

– Вряд ли. Это же рабочий муравей. Они романов не заводят. – Брумзель протянул кольцо Фридриху. – Спрячь-ка. Я думаю, это вроде знака различия. Иногда колонии муравьев нанимаются выполнять какой-нибудь крупный заказ – на уборку, транспортировку больших объемов груза, всякое в этом духе. Тогда они часто носят на антенках ленточки или флажки, чтобы легче было отличить своих. Иначе в колонну может вклиниться какая-нибудь посторонняя группа и утащить груз в неизвестном направлении!

– А что же тогда означает эта «К»? – недоуменно спросил Фридрих.

– Хм… Ну, может, Клупеус. Он нередко нанимает муравьев. Да, если подумать, то наверняка эта «К» с завитушками – знак Клупеуса. Ну что, ты успокоился? Можно лететь дальше?

– Мы что, действительно оставим его тут лежать? – возмутился Фридрих.

– Если ты любишь клубнику, это не означает, что ее должны любить все, – сказал Брумзель. – С погребениями то же самое. Даже если тебе это сложно представить. Тебе правда станет спокойнее, если мы кинем на него сверху большой камень?

– Нет! – взвизгнул Фридрих. Представление о том, что к смерти надо относиться почтительно, Брумзелю было явно не свойственно.

– Ну, тогда полетели. Смерть есть смерть, ничего не поделаешь, – мягко сказал Брумзель, поднимая Фридриха с земли. Тот неохотно отошел от мертвого муравья.

– Ты уверен, что он умер от старости? – слабым голосом спросил Фридрих, когда Брумзель уже поднимался в воздух.

– Совершенно уверен, – ответил Брумзель, стараясь успокоить Фридриха.

– А если… – подумал вслух Фридрих, – если случится так, что я, выполняя это задание, погибну, ты ведь меня похоронишь? Не оставишь меня на съедение птицам?

– У меня нет больших пальцев, поэтому погребение с использованием лопаты – за пределами моих возможностей, – ответил Брумзель. – Но, может быть, удастся найти большой камень… – понять по его голосу, серьезно он говорит или шутит, было невозможно.

Только через пару часов полета Фридрих вспомнил, что кольцо, снятое с муравьиного усика, так и осталось у него в кармане. Он с ужасом подумал, что сделался еще и мародером, ограбил труп. Но Брумзель наотрез отказался возвращаться. Это происшествие так впечатлило Фридриха, что развеселился он не скоро.