Текст книги "Технологии этнонациональной мобилизации в многосоставных обществах на примере черкесов России и Турции"

Диаспоральный аспект национальной мобилизации

Для выработки аналитической модели в отношении национализма диаспоры следует рассмотреть разработанные к настоящему времени концептуальные подходы. Для обозначения особого вида национализма в диаспорах уже в 1949 г. Ричардом Алонзо Шермерхорном был введен термин «национализм страны происхождения» (англ. home country nationalism)116116
  Schermerhorn R.A. These Our People: Minorities in American Culture. Boston, 1949.


[Закрыть].

В 1983 г. Геллнер представил свою классификацию национализмов, в которую входил особый тип «национализма диаспоры» (англ. diaspora nationalism), при котором в условиях разности культур находящейся у власти и недоминантной групп диаспора имеет доступ к высокой культуре через образование, а господствующая группа – нет117117
  Геллнер Э. Указ. соч. С. 214–229.


[Закрыть]. Значимость для нас имеет и утверждение Геллнера, что триггером национализма диаспоры является реальная угроза ассимиляции и полного исчезновения118118
  Там же. С. 228.


[Закрыть].

В 1992 г. Бенедикт Андерсон предложил особый термин для обозначения национализма диаспор – «дистанционный национализм» (англ. long-distance nationalism)119119
  Anderson B. Long-Distance Nationalism: World Capitalism and the Rise of Identity Politics. Amsterdam, 1992.


[Закрыть]. Развивая свой концепт наций как «воображаемых сообществ» (англ. imagined community)120120
  Андерсон Б. Указ. соч.


[Закрыть], Андерсон дополнил его «воображаемой родиной» (англ. imaigened heimat), позволяющей «дистанционным националистам» осуществлять заочное участие в политической жизни без прямой ответственности, т.е. выплаты налогов, голосования, соблюдения законодательства и пр. Андерсон был склонен рассматривать такой вид национализма в негативном ключе, характеризуя дистанционных националистов как людей, не чувствующих прямой ответственности за свои действия, а потому способствующих распространению насилия и радикализации на своей исторической родине121121
  Anderson B. Op. cit. P. 11–12.


[Закрыть].

Одним из последних значимых концептов является «диаспоральный транснационализм», введенный американским политологом Хачиком Тололяном для обозначения изменений «изгнаннического национализма» (англ. exilic nationalism) евреев и армян под влиянием транснационализма и глобализации122122
  Tölölyan K. Beyond The Homeland: From Exilic Nationalism To Diasporic Transnationalism // The Call of the Homeland, Diaspora Nationalisms, Past and Present. 2010. Vol. 9. Leiden, 2010.


[Закрыть]. Эту концепцию развил армянский политолог Арег Галстян, заявивший о появлении в качестве «парадоксального продукта глобализации» новой формы устройства нации, а именно «транснациональных политических наций» (ТПН), не имеющих физических (географических) границ. Будучи результатом глобализированного сетевого нациестроительства, эти нации направляют все силы рассеянной диаспоры на поддержание государства исхода, в том числе через лоббистскую деятельность транснациональной элиты – «диаспоральной аристократии»123123
  Галстян А. Армяне должны стать транснациональной политической нацией // NovostiNK. 12.12.2017. URL: http://novostink.ru/politics/221601-armyanedolzhny-stat-transnacionalnoy-politicheskoy-naciey.html


[Закрыть].

Поскольку члены диаспоры живут в разных странах, а некоторые из них настолько ассимилированы, что даже не говорят по-армянски, А. Галстян предпочитает в своем конструкте транснациональной армянской нации видеть именно «политическую», а не этническую (замкнутую в сугубо диаспоральных интересах этнокультурного выживания) общность. И по его мнению, для такой транснациональной политической нации общий (национальный) язык не является определяющим фактором124124
  Галстян А. Разочарование как стимул // RepatArmenia. 27.07.2017. URL: http://repatarmenia.org/ru/включайся/вдохновение/а/арег-галстян-разочарование-как-стимул


[Закрыть].

Автор концепта транснациональной политической нации не дает ответов на вопросы, как может существовать политическая нация без гражданства в соответствующей политии и какой, если не этнической, может быть общность, которая свои «глобальные возможности» направляет на защиту интересов своей армянской, т.е. этнически определяемой, страны-происхождения. В любом случае для оценки концепта «транснациональной диаспоральной нации» требуется уточнить, во-первых, понятие диаспоры; во-вторых, смысл ее «транснациональности».

Тезис Галстяна о том, что «транснациональные политические нации могут сформировать только малые народы и страны»125125
  Галстян А. Армяне…


[Закрыть], имеет в основе традиционный концепт диаспоры, поскольку термин «диаспора» применялся только к общепризнанным народам рассеяния, среди которых, помимо евреев и цыган, упоминаются и армяне126126
  Попков В.Д. «Классические» диаспоры: к вопросу о дефиниции термина // Диаспоры. 2002. № 1. С. 7.


[Закрыть]. Впрочем, большинство исследователей считают такое понятие диаспоры устаревшим и включают в него – с учетом современных глобальных тенденций – представителей любых народов.

В современных представлениях о диаспоре есть две крайние трактовки данного феномена. В широком смысле диаспорами считают любые этнические группы, по каким-либо причинам проживающие за пределами страны своего происхождения127127
  Попков В.Д. Феномен этнических диаспор. М., 2003.


[Закрыть]. По справедливому замечанию Тишкова, эта позиция «фактически не делает различий между иммигрантами, экспатриантами, беженцами, гастарбайтерами и даже включает старожильческие и интегрированные этнические общины»128128
  Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М., 2003. С. 41.


[Закрыть]. Однако сам Тишков, по мнению ряда авторов129129
  См.: Семенов Ю. Этнос, нация, диаспора // Этнографическое обозрение. 2000. № 2.


[Закрыть], впадает в другую крайность, отказывая в праве на диаспоральный статус этническим сообществам, лишенным националистических амбиций, хотя и поддерживающим сеть взаимоотношений с исторической родиной и с этническими родственниками в других странах.

Так, по утверждению Тишкова, диаспора «как политический проект и жизненная ситуация выполняет особую по сравнению с этничностью миссию. Это – политическая миссия служения, сопротивления, борьбы и реванша»130130
  Тишков В.А. Реквием по этносу.... С. 451.


[Закрыть]. Данная миссия предполагает, что диаспоральное сознание – это в обязательном порядке «романтическая (ностальгическая) вера в родину предков как подлинный, настоящий (идеальный) дом и место, куда представители диаспоры или их потомки должны рано или поздно возвратиться»131131
  Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры / Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX–XX вв. М., 2001. С. 20–21.


[Закрыть].

Нам такая черта диаспорального самосознания представляется обязательной характеристикой лишь его этнонационалистических разновидностей, а не общим его отличительным признаком. Представления об исторической родине в этническом самосознании диаспоры, как правило, довольно смутные, начинают обретать четкую структуру именно в контексте этнонационалистической мобилизации с ее мифами, героями, памятными местами и ритуалами.

В качестве же отличительных черт собственно диаспорального феномена мы – на основании исследовательской литературы, реализующей срединный путь между упомянутыми крайностями, – выделяем следующие.

Диаспора является по своей природе этническим, а не этнополитическим (этнонациональным) феноменом. Диаспора может быть втянута в этнонациональный проект, но политизация ее этнического самосознания не выступает необходимой отличительный чертой любой диаспоры. Далее, диаспора является не любой этнической группой, но «особым видом этнического меньшинства»132132
  Ким А.С. Транснациональность диаспор: междисциплинарный анализ // Пространственная экономика. 2006. № 1. С. 100.


[Закрыть], представители которого в результате дисперсной миграции, помимо гражданства определенного государства, имеют еще и так называемую историческую родину как страну исхода вне принимающей страны. Диаспора – это именно «устойчивая совокупность людей единого этнического происхождения, живущая в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины»133133
  Тощенко Ж.Т., Чаптыкова Т.И. Диаспора как объект социологического исследования // Социологические исследования. 1996. № 12. С. 33.


[Закрыть].

Устойчивость этому этническому меньшинству придает объединяющее его этническое сознание, внешне проявляющееся в форме самоназвания (этнонима) и предполагающее коллективную память, в которой образ исторической родины играет ключевую роль. Для сохранения своей коллективной идентичности и тем самым противостояния угрозе культурной ассимиляции в стране проживания диаспоре свойственно наличие «общности определенных организационных форм ее существования, начиная от такой формы, как землячество, и кончая наличием общественных, национально-культурных и политических движений»134134
  Тощенко Ж.Т., Чаптыкова Т.И. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть].

В современных условиях данные организационные формы не ограничиваются пределами страны проживания диаспоры, но с необходимостью организованы как сетевое диаспоральное пространство, включающее в себя «не только совокупность этнических общин внутри одной страны, но и трансгосударственные сети, на постоянной основе объединяющие их с исторической родиной, с родственными диаспорами в других странах»135135
  Ким А.С. Указ. соч. С. 99.


[Закрыть]. Современная диаспора – это сеть связей, состоящая из трех элементов: отдельной диаспоры в данной принимающей стране, исторической родины (страны исхода) и этнически родственных диаспор в других странах проживания.

Упомянутые диаспоральные «трансгосударственные сети» включают в себя «разнообразные контакты и связи, устанавливаемые социальными группами, политическими структурами и экономическими институтами поверх государственных границ»136136
  Кондратьева Т. Диаспоры в современном мире: эволюция явления и понятия // Перспективы. 27.02.2010. URL: http://www.perspektivy.info/book/diaspory_v_sovremennom_mire_evolucija_javlenija_i_ponatija_2010-02-27.htm


[Закрыть]. Другими словами, речь идет о «трансграничной инфраструктуре» диаспор, дающей основание говорить о том, что «явление диаспоры приобретает транснациональный характер»137137
  Ким А.С. Указ. соч. С. 99.


[Закрыть].

Тишков идет дальше и говорит о «формировании транснациональных общностей за привычным фасадом диаспоры»138138
  Тишков В.А. Реквием по этносу.... С. 462.


[Закрыть]. Эти общности составляют люди, которые находятся «не между двумя странами и двумя культурами (что определяло диаспорное поведение в прошлом), а в двух странах (иногда даже формально с двумя паспортами) и в двух культурах одновременно»139139
  Там же. С. 463.


[Закрыть].

Выражения «транснациональный», «трансграничный», «транс-государственный» и другие в этом контексте являются синонимами, поэтому любой разговор о «транснациональной нации» оказался бы здесь парадоксом: даже если признать факт существования «транснациональных общностей за привычным фасадом диаспоры», эти общности по определению не могут быть нацией, поскольку не проводят сакрализованного национальным воображением разграничения между «мы» и «они».

Это, впрочем, не исключает влияния националистически настроенных элементов диаспоры на политический процесс в «стране исхода». Но национализм здесь подразумевается вполне традиционный, этнический, а не «транснациональный». И этот национализм делает людей, живущих в диаспоре, частью этнической нации на исторической родине, одновременно превращая их в нелояльных граждан среди национального сообщества принимающей страны.

Социально-политические технологии

Анализ сложной системы отношений, в которых находится «рождающаяся нация», определяет важность учета этнокультурной сегментации. Но каков будет исход конкурентной борьбы национальных проектов, это в значительной степени есть «дело техники», т.е., успешного применения мобилизационных технологий.

Концептуализация технологий национальной мобилизации сталкивается прежде всего с проблемой их классификации. Куда следует отнести технологии национальной мобилизации: к политическим либо социальным технологиям? Оба понятия присутствуют в социогуманитарных дисциплинах, но они не тождественны по смыслу. С другой стороны, в последнее время довольно активно используется понятие мобилизационных технологий, так что есть необходимость прояснить отношение к этому понятию и нашего концепта технологий национальной мобилизации.

Начнем с самого общего концепта «технология». Под ним подразумевается совокупность методов и процессов140140
  Егорова Т.В. Словарь иностранных слов современного русского языка. М., 2014. С. 666.


[Закрыть], используемых для изменения качеств или придания новых свойств объектам материального мира141141
  Демидченко В.В. Понятие политических технологий: сущность, формы и виды // Власть. 2015. № 12. С. 140.


[Закрыть], или знание о способах искусственного воспроизведения новых сущностей, «которые, возможно, могли бы возникнуть и самопроизвольно – но только не тогда и не там, где это нужно человеку»142142
  Пелленен Л.В. Технологические аспекты паблик рилейшнз. Вестник ЮУрГУ. Серия: Социально-гуманитарные науки. 2005. № 7 (47). С. 147.


[Закрыть]. Таким образом, для технологического процесса важна предсказуемая воспроизводимость и опора на конкретные знания. Это должно выполняться и в случае технологий национальной мобилизации. Но к какому более общему понятию следует эти технологии отнести? Вопрос отнюдь не схоластический, потому что от этого зависит предметная область, которая будет нашим понятием охватываться.

Поскольку нация понимается нами как общность прежде всего политическая, логично рассматривать технологии национальной мобилизации как разновидность политических технологий. Однако статус понятия политических технологий не является бесспорным в научной литературе.

Под данным термином, который лишь недавно стал использоваться в отечественной политологии, обычно подразумевается «совокупность способов, методов и процедур воздействия на человеческие массы с целью изменения их политического поведения в достижении определенных целей, а также решения политических и управленческих задач»143143
  Демидченко В.В. Указ. соч. С. 140.


[Закрыть]. Важным для политической технологии является целенаправленность, установленная последовательность (алгоритмизированность) и заведомая эффективность предпринимаемых действий, предполагающая достижение необходимого политического результата – кратковременного либо длительного144144
  Политический словарь. М., 1995. С. 151; Харичкин И.К. О понятии «политические технологии» // Вестник университета (ГУУ). 2013. № 8. С. 76–77; Анохин М.Г. Современные технологии эффективной политики. М., 2008. С. 13–25.


[Закрыть].

Однако за рубежом этот термин не только не получил распространения, но и обладает негативными145145
  Негативное восприятие политических технологий во многом базируется на идеях одного из ведущих западных философов ХХ в. Мишеля Фуко, который рассматривал их как часть техник и технологий власти – «всеобщего, децентрализованного, всепроникающего безличного явления» господства и подчинения. См.: Курочкина Л.Я., Первушина В.Н. Концепция власти М. Фуко // Вестник Воронежского государственного технического университета. 2013. № 6. Т. 9. 2013. С. 17.


[Закрыть] коннотациями. Так, профессор Университетского колледжа Лондона и специалист по украинистике Эндрю Вилсон утверждает, что термин «политическая технология», малознакомый на Западе, это эвфемизм, используемый в постсоветских государствах для обозначения высокоразвитой индустрии политических манипуляций. По его мнению, политические технологии широко применяются и сохраняют популярность на постсоветском пространстве, поскольку придают авторитаризму более «мягкую» форму146146
  Wilson A. “Political technology”: why is it alive and flourishing in the former USSR? // Open Democracy. Russia and beyond. 17.06.2011. URL: https://www.opendemocracy.net/od-russia/andrew-wilson/political-technology-why-is-it-alive-andflourishing-in-former-ussr


[Закрыть].

Из сказанного следует, что имеющийся концепт политических технологий оказывается узким и проблематичным для описания таких масштабных и долгосрочных социально-политических задач, как модернизация общества или строительство нации. Поэтому не случайно в современной справочной литературе нациестроительство (соответственно, национальная мобилизация как его органическая часть) связывается с «социальными», а не политическими технологиями147147
  Ср.: «Нациестроительство – концепция, по которой допускается возможность с помощью определенных социальных технологий создание новой нации или ускорение развития национального самосознания». См.: Академический словарь теории и истории империй. СПб., 2012. С. 292.


[Закрыть].

Концепция «социальных технологий» как основы социальной инженерии, нацеленной на улучшение общества и индивида посредством применения знаний (теорий, методов, экспертизы) общественных наук, развивается на Западе примерно с конца ХIХ в. Карл Поппер, предложивший идею социальной инженерии, выделил новый тип сознания социального инженера или технолога, верящего в креативную способность человека, а не безличных исторических законов по своей воле изменять историю. В соответствии с этим основой политики становится не знание о неизменных исторических тенденциях (историцизм), а социальная технология, представляющая фактическую информацию и алгоритм действий для конструирования и трансформации социальных институтов в соответствии с целями и желаниями человека148148
  Popper K.R. The Open Society and Its Enemies. Vol. I. The Spell of Plato. London, 1945. P. 17–18.


[Закрыть].

В XXI в. термин «социальные технологии» стал использоваться на Западе и как синоним социального программного обеспечения (англ. social software) – новое понятие, введенное американским экспертом по компьютерным технологиям Клэем Ширки для обозначения программного обеспечения, поддерживающего групповую коммуникацию (социальные сети, средства мгновенного обмена сообщениями, чаты, веб-форумы, веб-блоги и пр.) в противовес программному обеспечению единичного пользователя149149
  Shirky C. Social Software and the Politics of Groups // Clay Shirky’s Writing About the Internet. Economics & Culture, Media & Community, Open Source. 2003. URL: http://shirky.com/writings/group_politics.html


[Закрыть].

Констатируя важность концепции «социальных технологий», в то же время следует отметить терминологический хаос в их определении, который, во-первых, не дает возможности строго отделить социальные от политических технологий, а во-вторых, не позволяет однозначно толковать технологии национальной мобилизации как политические или социальные. Для политических эти технологии слишком широки и глубоки по своим целям, а при характеристике в качестве социальных их трудно специфицировать, соотнести с типами мобилизации.

В этой связи мы будем придерживаться в нашей работе промежуточного пути, метафорическим выражением которого может служить предложенное британским социологом Зигмунтом Бауманом описание процесса превращения социальных технологий начиная с эпохи Просвещения в неотъемлемую часть современного общества. Развив предложенный Геллнером концепт «диких» и «садовых» культур, Бауман выделил среди интеллектуалов категорию «садовников» как своего рода социальных технологов модернового общества, которые не просто наблюдают за вверенными им землями (как «лесники» премодерного общества), но превращают их посредством ряда осознанных манипуляций в цветущий и плодоносящий сад150150
  Bauman Z. Legislators and Interpreters: On Modernity, Post-Modernity and Intellectuals. Ithaca, 1987. P. 52. Позднее Бауман дополнил эту дихотомию образом «охотника» (общество консьюмеризма) – истребляющего и безответственного. См.: Bauman Z. Liquid Times: Living in an Age of Uncertainty. Cambridge, 2007. Р. 100–101.


[Закрыть]. Мы полагаем, что технологии национальной мобилизации могут служить подходящим случаем для развития такой трактовки.

Для целей нашего исследования представляется возможным выделить особую категорию социально-политических технологий (СПТ), т.е. такого типа технологий, которые используют теоретические и прикладные разработки общественных наук, в том числе в сфере социального взаимодействия и социального программного обеспечения, для достижения масштабных политических целей подобных нациестроительству. Такое определение позволяет уйти от сведения политических технологий исключительно к манипулятивному воздействию на массы; расширить их теоретико-методологическую основу за счет опоры не только на политические, но и в целом на общественные науки; включить актуальные трактовки социальных технологий как социального программного обеспечения.

Хотя введенное определение СПТ близко к пониманию социальных технологий в западной науке, в нем отсутствует одностороннее восприятие технологий как нацеленных исключительно на улучшение общества или, напротив, негативное их восприятие как политических манипуляций. Правда, термин «социально-политические технологии» уже используется российскими исследователями, однако это делается скорее интуитивно, без введения строгого определения. При этом СПТ описываются в контексте политического управления обществом или частью общества как имеющие признаки манипуляции и осуществляемые государственными властями или внешними силами151151
  Давыборец Е.Н. «Прямая линия президента с народом» как социально-политическая технология // Социологические исследования. 2015. № 4; Мурзагалеев Б.Р., Сулейманов А.Р. Социально-политические технологии противодействия «цветным революциям» в молодежной среде. Уфа, 2015; Тулеев М. Молодежь в «цветных революциях» // Респуб. общественно-политический журнал «Мысль». 18.04.2017. URL: http://mysl.kazgazeta.kz/?p=9751


[Закрыть].

Выделяя особую категорию СПТ, в то же время нельзя обойти вниманием концепты дискурсивных152152
  Плотникова С.Н. «Дискурсивное оружие»: роль технологий политического дискурса в борьбе за власть // Вестник ИГЛУ. 2008. № 2. С. 138.


[Закрыть] и информационных/ информационно-коммуникативных технологий153153
  Абрамов Р.Н. Сетевые структуры и формирование информационного общества // Социологические исследования. 2002. № 3. С. 135; Курочкин А.В. Социальные сети как инструмент политической мобилизации: опасность манипуляции и пределы демократии // ПОЛИТЭКС. 2012. Т. 8. № 3. С. 201.


[Закрыть], которые довольно точно отражают агитационно-пропагандистскую составляющую технологий национальной мобилизации. При этом под дискурсивными технологиями понимается «осознанное, обдуманное и спланированное управление партнерами по коммуникации при помощи дискурса», а также «поэтапный технологический процесс производства конечного продукта, а именно дискурса», строящийся на обдуманном использовании лингвистических знаний154154
  Плотникова С.Н. Указ. соч. С. 138.


[Закрыть]. Планирование дискурса и использование общих принципов коммуникативного взаимодействия на основе политической креативности позволяет, по словам С.Н. Плотниковой, «мыслить социальный мир не только как саморазвивающуюся систему, но и как систему, сконструированную технологами. Действуя технологично, политик порождает бессознательную самоорганизацию общества по «зову» технологии. Технология помогает политику придавать коммуникации стабильность и прогнозируемость»155155
  Там же. С. 143.


[Закрыть]. Мы, без сомнения, можем охарактеризовать технологии национальной мобилизации подобным же образом.

Мобилизация ресурсов и идеологические технологии

С учетом того, что мобилизационные технологии побуждают свой объект к организованному активному действию индивидуального или чаще коллективного характера в интересах технолога, ставящего перед собой политические цели, их можно рассматривать в рамках теории коллективного действия (мобилизации ресурсов)156156
  В нашем исследовании мы придерживаемся определения коллективных действий, данного Мелуччи, согласно котому это совокупность социальных практик осмысленного поведения, имеющего логику, четкую структуру отношений, схему взаимодействия и влияния, механизмы принятия решений, постановки целей, распространения информации, расчета результатов, накопления опыта и извлечения уроков из прошлого. См.: Melucci A. Op. cit. Р. 14–17.


[Закрыть], понимающей под коллективностью поле совместного действия, а не просто сумму совокупных индивидуальных поведений.

Коллективные мобилизационные действия, как и любые действия, предполагают наличие стратегий у субъектов (акторов) этих действий. Но стратегии мобилизации не следует смешивать с ее технологиями, что нередко случается. Мобилизационная стратегия как стратегия политическая есть «общая цель движения и общие принципы и способы ее достижения»157157
  Коротец И.Д. Стратегия и тактика в политике / Политология. Краткий словарь. Под ред. В.Н. Коновалова. Ростов н/Д: Феникс, 2001. С. 362.


[Закрыть] политическими акторами, причем стратегия нацелена на достижение долговременных целей и использует для этого необходимые ресурсы политической власти. Мобилизационная технология, в свою очередь, является алгоритмом действий для политических акторов. Таким образом, первая отвечает на вопрос: «Что мы делаем, чтобы достичь тех или иных целей?»; вторая – «Как мы будем действовать, чтобы эффективно достичь поставленных целей?». При этом выбор стратегии осуществляется в ситуации неопределенности, а выбор технологий задается выбором стратегии.

Различие между стратегией и технологией близко к различию между стратегией и тактическим средствами ее реализации. Так, известный российский экономист и политик Михаил Делягин, рассматривая технологический аспект формирования нации, выделил такой стратегический инструмент, как вовлечение в общее дело, а также ряд тактических инструментов: создание и постоянное подкрепление «гражданской религии»; создание и поддержание культа предков; формирование ключевых точек национальной истории, использование систем воспитания и образования, а также культурной политики для закрепления результатов нациестроительства и т.п.158158
  Делягин М.Г. Россия для россиян. М., 2009. https://public.wikireading.ru/28088


[Закрыть]

В любом случае выбор стратегии национальной мобилизации отражается в концепте нации, построение которой составляет главную цель мобилизации. Ресурсами же для мобилизации, т.е. средствами, с помощью контроля над которыми акторы осознанно заставляют объект действовать в соответствии со своими намерениями (т.е. подчиняют его своей власти), могут выступать в зависимости от обстоятельств физические, экономические, социальные, духовные, символические, демографические и прочие средства и возможности, в том числе сила, умения, знания (информационные и интеллектуальные ресурсы)159159
  Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М., 2001. С. 10.


[Закрыть].

В современном обществе первостепенную роль играет именно информационный ресурс в силу своей неисчерпаемости и доступности160160
  Бурова Ю.Е. Информационные ресурсы власти как инструменты транслирования ее образа // Гуманитарный вектор. Сер. история, политология. 2013. № 3 (35).


[Закрыть]. При этом мы не противопоставляем понятия ресурсов и технологий, поскольку солидаризуемся с широкой трактовкой политических ресурсов161161
  В отечественной научной литературе используется термин «технологические ресурсы». В сходном ключе А. Мелуччи пишет об «организационных ресурсах», куда он, помимо прочего, включает и коммуникативные технологии. См.: Melucci A. Op. cit. Р. 311.


[Закрыть]. Соответственно, они для нас не просто сырье, материал или полуфабрикат, но «упорядоченная совокупность реальных и потенциальных, традиционных и заимствованных возможностей общества, которые субъекты социально-политического взаимодействия используют в публичной политике для достижения своих целей»162162
  Головацкий Е.В. Политические ресурсы общества. Автореф. дис. … канд. соц. наук по спец. 23.00.02 – Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии. Кемерово, 2002.


[Закрыть].

Важно иметь в виду, что эти ресурсы являются для индивидов не внешним и единичным опытом, но изначально выступают средством осуществления их коллективных идентичностей. По словам А. Мелуччи, ресурсная теория мобилизации, существенно развитая в ее американской (прагматической) версии (прежде всего в работах Джона Маккарти и Майера Залда163163
  McCarthy J.D., Zald M.N. Resource Mobilization and Social Movements: A Partial Theory // American Journal of Sociology. 1977. Vol. 82. No. 6. Р. 1212–1241.


[Закрыть], а также их последователей164164
  Social Movements in an Organizational Society: Collected Essays. New York, 2017.


[Закрыть]), «показала, что коллективное действие не является результатом объединения разрозненных индивидов. Скорее оно должно рассматриваться как результат сложных процессов взаимодействия, опосредованного определенными сетями причастности к различным сообществам»165165
  Melucci A. Op. cit. Р. 17.


[Закрыть].

В рамках данного подхода дается и собственное определение мобилизации как процесса, посредством которого социальная единица с относительной быстротой берет на себя контроль над ресурсами, которые она не контролировала до этого166166
  Etzioni A. Op. cit. Р. 314–317.


[Закрыть], либо как процесса, в рамках которого коллективный субъект собирает и организует свои ресурсы для достижения общей цели, направленной на подавление сопротивления групп, выступающих против этой цели167167
  Melucci A. Op. cit. Р. 289.


[Закрыть].

Для мобилизации необходимы сформулированные требования или воля к достижению определенного результата; выявление и делегитимация идеологического противника, находящегося в конфликте с группой за контроль над определенными ресурсами или ценностями; определение общего ресурса или ценности, за который борются акторы посредством мобилизации. В свою очередь, за отображение, кто является мобилизуемым социальным субъектом, против кого должно бороться это движение, и определение коллективной цели этой борьбы отвечает идеология168168
  Ibid. P. 293, 295, 299–300.


[Закрыть]. При этом задача идеологии – обеспечивать символическое вознаграждение или менять ожидания членов сообщества, вызывая готовность индивидов инвестировать личные ресурсы и нести расходы за участие в мобилизации.

Также важно учитывать, что «социальное движение может только тогда заслужить свое название, если оно будет вдохновлено (мобилизовано) массовой идеологией. А последняя неизбежно редуцируется по содержанию к нескольким ключевым идеям-лозунгам, доступным для всеобщего понимания»169169
  Поцелуев С.П. 2018. Указ. соч. C. 468.


[Закрыть]. Функциональная логика мобилизации рождает феномен символически «сгущенной» политической коммуникации, состоящей из символических актов. В этом случае речь идет не просто о политических действиях с применением символов, но о действиях как символах. Эти действия «используют не обычные референтные знаки, но знаки как сгущающие смыслы символы-конденсаты, возбуждающие массовые эмоции и объединяющие события в одно смысловое целое. Тем самым знаки-конденсаты учреждают когнитивно-эмоциональные фреймы, благодаря которым люди находят смысл участия в коллективных действиях и формируют свои групповые идентичности»170170
  Там же. C. 473.


[Закрыть].

Упомянутые фреймы – это, выражаясь словами В. Осипова, «эмоциональные якоря», способствующие повышению эффективности мобилизационных технологий. Данные технологии мобилизуют потенциально готовых к социально-политической активности людей, объединяя их вокруг как самой идеи проектирования будущего, так и необычной, новой для них деятельности171171
  Осипов В. Из замкнутого круга выживания // Со-Общение: Развитие общественных связей нового класса. 2003. № 1. URL: http://soob.ru/n/2003/1/practice/37


[Закрыть]. Под «будущим» при этом понимается не только некая отдаленная перспектива, но и само осуществляемое действие, которое предстает в качестве “будущего в настоящем”»172172
  Там же.


[Закрыть].

Таким образом, в технологиях национальной мобилизации можно выделить идеологические технологии. Концепт «идеологических»173173
  Каменева В.А. Идеологические технологии американских онлайн газет (на примере создания образа России) // Вестник Челяб. гос. ун-та. Филология. Искусствоведение. 2010. Вып. 44. № 17 (198).


[Закрыть] технологий представлен в современной научной литературе, при этом он не определяется строго и фактически выступает инструментом дискурс-анализа, т.е. разновидностью тех же «лингвистических»174174
  Гронская Н.Э. Политический процесс и лингвистические технологии манипулирования. Дис. … д-ра полит. наук по спец. 23.00.02 – Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии. Н. Новгород, 2005.


[Закрыть] технологий в широком смысле. Мы же подразумеваем под идеологическими технологиями определенные алгоритмы в производстве собственно самих идей, которые имеют символический смысл, но могут быть рассмотрены абстрактно, без привязки к конкретному тексту. Такой смысл идеологических технологий подразумевал в свое время немецкий философ Эрнст Кассирер, писавший о том, что в великую эпоху технической цивилизации была создана и новая техника мифа как «современного оружия»: политики использют и трансформируют существовавшие прежде архаические мифы, а также конструируют новые175175
  Малинова О.Ю. Актуальное прошлое: Символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности. М., 2015. С. 10–11.


[Закрыть].

Важно вслед за английским политологом Кристофером Фладом отметить, что политический миф представляет собой одну из форм идеологии, «идеологически маркированное повествование»176176
  Флад К. Политический миф: Теоретическое исследование. М., 2004. С. 15.


[Закрыть]. Другими словами, миф представляет собой один из примеров (видов) идеологической технологии или технологии символическо-идеологической (с учетом того, что мифы, как указывает немецкий политолог Андреас Дёрнер, можно представить как «расширенные символы», а некоторые политические символы, с другой стороны, можно понимать как «сжатые мифы»177177
  Dörner A. Politischer Mythos und symbolische Politik. Der Hermann-Mythos: zur Entstehung des Nationalbewuβtseins der Deutschen. Reinbek bei Hamburg, 1996. S. 43.


[Закрыть]).

Производство политических (национальных) мифов как пример идеологической технологии показывает, что идеи могут кого-то на что-то сподвигнуть (мобилизовать) только при условии, что они получают символический статус (даже если это всего лишь вербальные символы). Поэтому в нашем случае (с учетом упомянутой символической густоты мобилизационного дискурса) мы находим целесообразным говорить о символических технологиях178178
  Символические технологии мы относим к символическим ресурсам политической коммуникации, а эти последние определяем вслед за российским политологом Е.А. Морозовой как «контролируемые и используемые субъектом властных отношений, в соответствии с собственными целями, знаковые средства конструирования политической действительности, оказывающие воздействие на сознание и нормы индивидов, определяющие порядок их социальных действий и взаимодействий в пределах конкретного социума». См.: Морозова Е.А. Ресурсы политической власти: институциональный анализ. Автореф. дис. … канд. полит. наук по спец. 23.00.02 – Политические институты, процессы и технологии. Ростов н/Д, 2010. С. 17. Для национальной мобилизации типичным примером таких ресурсов выступают национальные мифы и символы.


[Закрыть] национальной мобилизации, в которых идеологические и лингвистические технологии объединяются в пределах различных форм символической политики.

В рамках коммуникативного подхода под символической политикой понимается специфический вид политической коммуникации, которая ориентирована на сознательное «внушение устойчивых смыслов» через использование «эстетически-символических ресурсов власти для ее легитимации и упрочения посредством создания символических “эрзацев” (суррогатов) политических действий и решений»179179
  Поцелуев С.П. Символическая политика: констелляция понятий для подхода к проблеме // Политические исследования. 1999. № 5. С. 62.


[Закрыть].

В рамках инструменталистского подхода символическую политику рассматривают как «инструмент политического менеджмента»180180
  Sarcinelli U. Symbolische Politik. Zur Bedeutung symbolischen Handelns in der Wahlkampfkommunikation der Bundesrepublik Deutschland. Opladen, 1987. S. 229.


[Закрыть], а с точки зрения перфомансного подхода – как часть политического «театра», политическое «самоинсценирование» перед пассивными зрителями181181
  Ibid. S. 239–241.


[Закрыть], призванное легитимировать решения элит, эмоционально вовлекая публику182182
  Schicha Ch. Politik auf der «Medienbühne» / Medieninszenierungen im Wandel: Interdisziplinäre Zugänge. Münster, 1999. S. 149.


[Закрыть]. Кроме того, О.Ю. Малинова отмечает, что символическая политика связана «с производством различных способов интерпретации социальной реальности и борьбой за их доминирование в публичном пространстве», выступая аспектом «реальной» политики183183
  Малинова О.Ю. Актуальное прошлое. С. 22–23.


[Закрыть]. При этом символическая политика не только использует символы, она превращает сами действия в символы184184
  Поцелуев С.П. 1999. Указ. соч. С. 62.


[Закрыть].

Хотя символическая политика преимущественно понимается как манипуляция со стороны хорошо организованных элит сознанием масс политических «зрителей»185185
  Малинова О.Ю. Символическая политика: контуры проблемного поля // Символическая политика. Вып. 1. М., 2012. С. 10.


[Закрыть], она может применяться и политическими акторами «снизу», поскольку «оспаривание существующего социального порядка – не менее важная часть символической политики, чем его легитимация»186186
  Там же. С. 11.


[Закрыть]. И подобно тому, как «история пишется сверху и снизу»187187
  Макаренко В.П. Кавказ: концептологический анализ // Социологические исследования. 2001. № 12. С. 32.


[Закрыть], стратегии (и определяемые ими виды) символической политики могут быть, по словам немецкого политолога Томаса Майера, разделены на символическую политику сверху, символическую политику снизу (например, символические акции протеста – акции гражданского неповиновения) и символическую политику сверху и снизу одновременно (производимые элитами и принимаемые массами мифы, ритуалы и культы)188188
  Meyer T. Inszenierung des Scheins. Voraussetzungen und Folgen symbolischer Politik. Frankfurt am Main, 1992. S. 177, 185–189.


[Закрыть]. Выбор какой-то из этих стратегий задается конкретным отношением между властью и гражданским населением, в целом же между политическими акторами, связанными властным (асимметричным) отношением.

Опыт технологической интерпретации символической политики уже имеется в отечественной науке. В частности, технологии символической политики во взаимодействии власти и населения стали объектом специального анализа в диссертации российского политолога И.С. Башмакова189189
  Башмаков И.С. Символическая политика в пространстве публичной политики: функции, акторы и технологии. Дис. … канд. полит. наук по спец. 23.00.02 – Политические институты, процессы и технологии. Краснодар, 2012.


[Закрыть] (хотя в аспекте национальной мобилизации они не были рассмотрены в этой работе), а в НИУ «Высшая школа экономики» читается специальный учебный курс «Технологии символической политики», в котором, помимо прочего, указываются символические технологии политической мобилизации190190
  Малинова О.Ю. Рабочая программа дисциплины «Технологии символической политики». Нац. исследовательский ун-т «Высшая школа экономики». Факультет социальных наук. Департамент политической науки. М., 2016. URL: https://www.hse.ru/data/2016/09/14/1117071700/program-1466684797-PRAnBik8nr.pdf


[Закрыть]. Однако вопрос национальной мобилизации при этом специально не рассматривается.