Текст книги "(не)жена для бандита "

9

По пути в клинику заруливаю в цветочный магазин. Беру самую большую корзину ярких цветов, бросаю крупные купюры на стойку флориста и подмигиваю ей, выходя из салона.

– Кому-то повезло, – шепчет, глядя влюбленными глазами на корзину, девчонка-продавец. Звякнув колокольчиком, дверь за мной захлопывается. Ставлю цветы на заднее сиденье, и, когда сажусь спереди, чувствую, что какая-то трава щекочет шею.

Иван прав – докторша спасла мне жизнь. Мы каждый день кого-то теряем, я сам грешен тем, что могу перерезать нить чьей-то души, и только что удержал себя от такого поступка в гараже. Моя душа черна, она требует боли, крови, слез, но она жива. И жива благодаря этой самой строптивой красавице, которая зашила мне рану, перетащила в коридор и сделала все необходимое, чтобы я не отбросил коньки прямо в клинике.

Так что эти цветы – ей. Ну и разговор, ладно, чего уж там. Я задолжал ей беседу. Поблагодарю, скажу пару комплиментов.Ну и позову ее в ресторан. Девчонка невероятно горяча, строптива, несдержанна, от нее так и веет духом свободы. Сам не знаю, чего от нее хочу, какое-то притяжение, не иначе. Там, в ресторане разберусь, что мне от нее нужно. Чего хочет мое тело или моя душа. Черт знает, но, кажется, там, под кожей, бегут отравленные ею кровяные тельца. Может быть, она мне вколола что-то, пока я был в отключке?

– Это Наташе… Михайловне, – с глухим звуком корзина приземляется на стойке регистрации. – Она здесь?

– А она уже ушла… У нее смена кончилась, – наивно порхая ресницами, говорит девчонка с ресепшена.

– А куда? Не знаешь, какие у нее планы? – Сам достаю сотовый телефон, чтобы записать ее номер, который эта фиалка с длинными ресницами мне обязательно продиктует.

– Знаю, – мнется она и улыбается несмело. – В свадебный салон.

От удивления у меня перехватывает дыхание.

– Ку-у-уда?! – Вот это новости. Даже не знаю, как к этому относиться: просто удивиться, почувствовать разочарование или решить, что чужая свадьба – не помеха яркому и феерическому сексу, который наверняка будет с этой докторшей.

– В свадебный салон, – повторяет она.

– Черт. – Отталкиваюсь от стойки регистрации и быстрым шагом прохожу сквозь двери. Они реагируют на это раздражающим колокольчиком.

Подхожу к машине, пиликаю сигнализацией и вдруг чувствую какую-то необъяснимую тягу к тому, чтобы повернуть в другую сторону. Интуиция – моя самая сильная сторона, не раз спасала жизнь, и сейчас я повинуюсь ей. Шестое чувство для меня иногда важнее остальных пяти, и я доверяю ему как никогда прежде. Особенно сейчас, когда наша семья стоит на пороге войны с другим криминальным кланом из-за пропавших документов.

Делаю несколько шагов вперед, оглядываюсь по сторонам, оценивая пространство. Все привычно и просто: дома, машины, ничего подозрительного. Прохожу еще немного вперед, останавливаюсь рядом со свадебным салоном и лениво скольжу по его стеклянной витрине взглядом. Рюши, кружева, белые тонны фатина и шелка. Ужасное зрелище.

Бедняга тот, кому придется пройти через этот кошмар – устройство свадьбы, кутерьма с невестой, родными, безумная трата денег. И все для чего? Чтобы в какой-то момент понять, что вы не подходите друг другу, и пойти искать других партнеров.

Нет уж, от таких мест нужно держаться как можно дальше. Чтобы ни одна цыпочка не успела заарканить, пользуясь в том числе запрещенными приемами.

И вдруг по спине пробегает ток.

Вглядываюсь вперед, в силуэт среди разряженных манекенов и протираю глаза, чтобы сфокусировать зрение. Ошибки быть не может. Это она. Доктор. Хирург, которая спасла мне жизнь. Она кружится в белом облаке и смеется вместе со своим отражением.

Фатиновая белая юбка водопадом опадает в пол, скрывая ножки, облаченные в кружевные чулки и атласные туфли на высоком каблуке. Тонкую талию обнимает широкий пояс, завязанный позади шикарным бантом. Грудь покоится в корсете, вытканном тончайшим кружевом, которое переливается, искрится в солнечном свете и отбрасывает теплые солнечные зайчики вокруг, в том числе и на зеркало, смягчая черты девушки и обещая праздник. Волосы уложены в скромную и очаровательную прическу с обманчиво небрежными волнами и тычинками искусственных цветов и речным жемчугом – изысканная и притягательная красота невинности.

Все внутри меня переворачивается. Не раз и не два я видел невест, но отчего-то сейчас это зрелище становится невыносимым. Хочется одновременно смотреть на это чудо и сбежать отсюда за тысячи километров. Хочется разбить к чертям эту витрину и утащить девчонку на плече, хочется закрыть глаза, развернуться и сделать вид, что я не видел этого великолепия.

Сжимаю и разжимаю кулаки.

Ей, такой умной и честной, не место рядом со мной. Она должна жить в своем чистом и прекрасном мире, где справедливость торжествует, мир прекрасен и красив, а злые дьяволы вроде меня сидят под замком, чтобы не творить свое черное дело под покровом ночи.

Теперь я отчетливо вижу, что она мне не пара, как и я ей. Наши пути до этого момента шли разными дорогами, и так и должно продолжаться, мы зря пересеклись в одной точке. Между нами не должно быть и не будет ничего общего.

Сразу видно по ней, и как я сразу не понял: ей нужны только серьёзные отношения, тогда как мне… Черт, я до сих не помню имя девчонки, с которой спал недавно, а ведь вижу ее за стойкой ресепшена клиники каждую неделю. И таких однодневок – целая куча!

Медленно иду обратно, дохожу до клиники. Открываю дверь, хватаю корзину с цветами, возле которой уже выстроилась очередь из девчонок, чтобы сделать селфи, и мрачно волоку его на выход.

– Амир Султанович… – лепечет кто-то мне вслед. К черту. Никаких отношений, никакой привязанности, никаких привлекательных и сексуальных докторш. Все это ерунда, и мне это точно не нужно.

Корзина с цветами занимает почетное место в мусорке рядом, а я щелкаю сигналкой автомобиля.

– Да, Хан. Еду. Кончать будем этого придурка. Что-то меня от потери крови перекосило, но я вернулся в строй. Ждите.

Пора снова становиться самим собой и решать дела, делать бизнес. Шелудивый пес забрал жесткий диск у дяди с большим компроматом на нашего конкурента, и я его найду, рано или поздно, а этого осла покараю. И за воровство, и за нож в спину, который он мне воткнул в буквальном и переносном смысле.

А докторша эта… Ну что ж, пусть живет, но не попадается мне на глаза. У нее пусть будет своя жизнь, у меня – своя.

10

– Ну что, как вам? – улыбается продавец. Она, думаю, уже потирает руки в предвкушении того, как будет заворачивать мне дорогущее платье. Не тут-то было, милочка. Я вообще не собираюсь замуж.

– Отличное платье, очень красивое, спасибо! – Кружусь вокруг своей оси и вдруг лопатками чувствую какое-то жжение. Странно, что это такое? Оглядываюсь, но ничего примечательного, подозрительного не замечаю.

Гляжу в зеркало и вижу отражение красивой девушки, которая развлекается тем, что примеряет свадебные платья, когда ей становится тяжело и грустно, муторно на душе. И этот белый праздник – единственное, что есть в ее жизни хорошего сейчас.

Сегодня я сделала большое дело – спасла жизнь малышу. И пусть пока это только на уровне договоренностей, но все же… Знаю, что все сделают быстро, и я точно буду отмечать его выздоровление…

А еще… сегодня я спасла жизнь одному бандиту… Злому, нервному, наглому, тому, о ком и вспоминать не стоит, но отчего-то прямо сейчас его нахальная улыбка встает перед глазами. Так и хочется крикнуть, прогнать его, но отчего-то не выходит.

Таш, не думай, не думай о нем. Он того не стоит. Он тебе явно не пара, как и ты ему. И вообще – никаких отношений. Хватит, баста. Все, закончили на этом.

Отчего-то настроение стремительно бежит к нулю, и даже бокал шампанского, принесенный предупредительным администратором, не спасает. Теперь я снова кажусь себе жалким подобием настоящей девушки, которая имеет право на счастье и любовь. Подобием, потому что я-то как раз на это права не имею.

Отставляю фужер, поворачиваюсь и расстегиваю платье. Оно, струясь по моему телу, опадает белым кружевным облаком к моим ногам. Недавно прямо у алтаря меня бросил жених, признался, что изменил, что любит другую, когда я шнуровала корсет свадебного платья, считая, что через полчаса сменю фамилию. И чтобы собрать себя по крупицам, сбегая от себя, от других, от стыда и страха, я приехала в этот город, нашла работу и решила начать все с чистого листа.

Думаю, что скоро, однажды, эта привычка мерить свадебные платья, чтобы поднять себе самосознание, самооценку, женское ощущение превосходства, пропадет. Исчезнет, как дым, испарится туманной дымкой при свете яркого дня.

Однажды.

Но не сейчас.

Отдаю платье, повязываю свой поясок на талии, поправляю сумочку и выхожу в теплые вечерние объятия улицы. Уже стало темнее и включились фонари, освещая пространство вокруг. По дорожкам заспешили мамы с колясками, влюбленные пары, и я…

Медленно бреду по тротуару и смотрю по сторонам. Прохожу мимо рабочего места, мимо своей клиники, вдруг замираю.

В мусорном баке у входа свалена огромная груда цветов, будто бы сумасшедший садовник собрал в охапку все растения с клумбы и вывалил их в одном месте. Голубые гиацинты, синие ирисы, розовые точки хризантем, алые капли кровавых роз, – каких только цветов тут нет!

Я медленно провожу пальцами по лепесткам, будто бы жалея, чувствую их шелковистую мягкость, и мое сердце сводит судорога сожаления.

О том, что могло случиться, но не случилось. О том, что могло произойти, но не произошло.

Об удаче, которая не сбылась.

О любви, которая не случилась.

О счастье, которое прошло мимо…

Если бы я знала тогда, что готовит мне следующий день, то не сожалела бы об этом и минуты, потому что после вся моя жизнь обрушилась в одно мгновение…

11

Спустя семь дней

– Срочный вызов, – Регина удерживает меня за рукав халата, когда я пробегаю мимо. – Говорят, потеряно много крови и нужна срочная хирургическая помощь.

– Хорошо, пусть везут. Я приготовлю операционную, – соображаю быстро и четко, тут же провожу мысленную инвентаризацию всего, что находится в моем кабинете, чего может не хватить.

Девушка с ресепшена не убирает трубку телефона от уха и знаком просит меня оставаться на месте.

– Нет, нужно ехать, – шепчет она и тут же морщится: видимо, плохая связь и в трубке что-то начинает булькать. – Никого нет, только вы остались.

Закатываю глаза. Необходимо срочно принимать решение: ехать мне или поставить в известность о вызове руководство клиники, где я начала работать совсем недавно. Иван Павлович четко просил его не беспокоить – он занят с маленьким Димой, которому уже на днях мы сделаем операцию, и, возможно, еще один ребенок на этой земле будет спасен.

– Хорошо! – Хватаю свой «тревожный чемоданчик», выбегаю на улицу, спешу в гараж. Там уже на ходу карета скорой помощи – Регина успела позвонить и предупредить водителя. Усатый мужчина удивленно смотрит на меня из-за руля.

– Вы?.. Наташа… Михайловна…

– Поехали, поехали, – краем сознания удивляюсь его внезапной нерасторопности и заставляю поспешить – показываю рукой, что нужно торопиться. Он пожимает плечами, как бы говоря, что мне виднее, и выжимает сцепление и газ. Крутит руль, и мы, наконец, выезжаем из гаража. Поправляю на груди врачебный белый халатик и тереблю пуговицу. Несмотря на то, что у меня уже достаточно хорошая квалификация, капелька волнения присутствует, ведь я совсем не знаю, что меня ждет на вызове.

Спустя целых полчаса бесконечной дороги сначала по городу, потом через лес, а позже мимо высоченных заборов, скрывающих богатые коттеджи, мы подъезжаем к воротам огромного дома.

Никогда еще не была в этой части города – по дороге с удивлением рассматривала огромные дома, больше похожие на хоромы, но этот дом… этот дом вызывает удивление своим размахом.

Моему взору предстал во всей красе классический особняк. Высокая островерхая крыша, скошенные каминные трубы, черный и белый цвета, но кое-где поблескивает на холодном солнце розоватый кирпич. От дома веет романтикой и древностью, это невероятное сочетание, и можно сразу понять, что хозяин этого особняка – очень и очень непростой человек.

– Приехали, – коротко выдает водитель, но не спешит выходить из машины. Только внимательно смотрит вперед, цепко оценивая каждый миллиметр пространства.

– Ничего не понимаю. А где больной? Что случилось? Почему нас никто не встречает?

Вместо ответа водитель поводит плечами. Делать нечего, и я выбираюсь из автомобиля.

Но, как только захлопываю за собой дверь, резко врезаюсь в чье-то стальное плечо.

– Прости…те… – медленно поднимаю глаза и сдерживаю стон от злости и негодования. Не может быть. Черт. Не может этого быть!

Прямо передо мной стоит самый отвратительный, самый нахальный из всех нахальных типов! Мы встретились с ним совсем недавно, я сделала ему операцию – зашила ножевую рану на плече, а он после этого заявил, что меня нужно уволить!

Скольжу взглядом по его груди – похоже, он не удержался и снял повязку раньше срока, но я этому не удивлена. Такие альфа-самцы не могут позволить себе показать, что являются обычными людьми. Его белая футболка натянута на накачанных мышцах, через ткань виднеется каждый изгиб бицепсов, чувствуется напряженный сосок.

Черная кожаная куртка на широких плечах добавляет брутальности, но все это меркнет в сравнении с его взглядом.

Черный, злой, жестокий и яростный, если бы он мог поджигать, то сейчас я бы горела в геенне огненной.Он медленно осматривает меня с ног до головы, начиная с пальчиков ног, украшенных кроваво-красным лаком, и заканчивая простой черной резинкой, сдерживающей на макушке тяжелый конский хвост – прическа, на которую пока хватает времени.

– Ты что здесь делаешь? – сквозь зубы шипит он, и я поеживаюсь, но уже через секунду беру себя в руки.

– Приехала на вызов, – гордо вскидываю подбородок и не отвожу взгляда. – А ты?

Его брови взлетают до линии роста волос, выражая удивление. Он резко срывается с места, дергает за ручку двери скорой помощи и буквально волоком вытаскивает водителя из-за руля.

– Ты кого привез? – шипит он ему в лицо, а мужчина растерянно и испуганно глядит то на его залитые яростью глаза, то на меня. – Ты кого привез, я спрашиваю? Где Иван?

Складываю руки на груди, стараясь унять участившееся сердцебиение. Не такого приема я ожидала, когда ехала на вызов к человеку, истекающему кровью.

– Что происходит? Ты можешь мне объяснить?

Мужчина берет себя в руки, закатывает глаза, будто бы один только звук моего голоса ему неприятен, отпускает рубашку водителя, и тот буквально валится наземь, как мешок с картошкой.

– Ты зачем приехала? – Резко бросает он в мою сторону, и глаза его сатанеют. – Зачем?

– К больному, – тихо отвечаю, уже сто раз пожалев, что прыгнула в карету скорой помощи и выехала на вызов.

– К больному? – На его лице мелькает какое-то странное выражение, которое можно расценить и как обреченность, и как злость, и как нервный смешок. – Ну что ж, пойдем, посмотрим на «больного».

Он хватает меня за локоть и буквально тащит за собой, совершенно не обращая внимания на то, что я не поспеваю за ним, и ноги на шпильках запинаются о брусчатку.

12

– Амир Султанович, – подает голос водитель, решив, наверное, заступиться за меня.

– Свободен, – даже не оборачиваясь дает команду мужчина, пальцы которого как клещи сжимаются на моем локте, явно оставляя синяки. Водитель тут же вскакивает с места, и я слышу шум мотора. Он что, бросает меня? Одну? Здесь?

– Эй! – пытаюсь я остановиться, затормозить, выразить негодование, но ничего не выходит. Амир только мрачно кидает на меня черный взгляд и продолжает вести куда-то по мощеной дорожке. На нашем пути не встречается ни один человек, и это тоже кажется мне немного странным – наверняка в таких хоромах должна проживать целая рота!

Огибая красиво постриженные, ухоженные кусты, он тянет меня вперед, не говоря при этом ни слова. Мы проходим мимо дорожки, ведущей к большому дому, сворачиваем направо а за небольшим каменным фонтаном Амир буквально волочит меня, и я только провожаю глазами огромный загон для лошадей. Наконец мы достигаем пункта назначения. Это небольшой домик, больше похожий на гостевой, с красной черепичной крышей, круглыми окошками.

– Амир! – Из-за угла выходит мужчина, и я от неожиданности отшатываюсь. Высокого роста, намного выше среднего, широкоплечий и волевой. Он встает рядом и смеривает меня заинтересованным взглядом. Отчего-то мне хочется поежиться, закрыться.

Амир издает какой-то рычащий звук и отодвигает меня за спину.

– Хан, – бросает он.

– Этот шакал молчит, нужно что-то делать.

– Сейчас все будет. – Амир бросает на меня взгляд, который трудно идентифицировать. Но одно понятно – в нем теплится толика ожидания.

– Я в ваших делишках не собираюсь участвовать, – цежу сквозь зубы. Отчего-то все происходящее мне не нравится, кажется, будто бы над моей бедовой головушкой сгущаются черные тучи. Почему Амир отправил обратно машину скорой помощи? Почему тащит меня за собой? Где все люди? И для чего он притащил меня сюда?

– Не участвуй, – тяжело припечатывает меня к земле Амир.

– Отлично, в таком случае я пошла. – Пользуясь тем, что он отпустил мой локоть, я делаю два шага вперед, а сама шарю глазами по окрестности, гадая, как буду выбираться из этого огромного поместья и как мне доехать до города. Мы на машине ехали полчаса, а пешком сколько времени займет дорога? Не меньше нескольких часов, наверное…

– Эй, доктор! – Свистит мне в спину второй, по имени Хан. – Больной не в той стороне. Вы дорогу перепутали.

– Ничего, ничего, – делаю неопределённый жест рукой, а сама стараюсь не сорваться на бег, понимая, что глупо бежать от двух таких накачанных мужчин, которые занимаются спортом явно больше одного раза в месяц, в отличие от моей ленивой задницы. Даже не поворачиваюсь в их сторону, иду вперед уверенной походкой от бедра, будто бы все в порядке. Однако халат сбивается спереди, выдавая спешку.

И тут босоножки подводят меня: запинаюсь о какой-то камешек и чуть не лечу вперед, мысленно прощаясь с изящной формой моего аккуратного носа. Такие дороги, мощеные огромными камнями, явно не предназначены для поспешного передвижения на тоненькой подошве и высоком каблуке модельной женской обуви.

– Что за наказание, – слышу вдруг совсем рядом. И тут же, даже не успев сгруппироваться, понять, что происходит, резко взлетаю вверх. Охаю от удивления, тормошу ногами и руками, как черепашка, которая перевернулась по ходу своего движения. Что происходит?

– Ты не в ту сторону пошла, Наташа… Михайловна, – говорит Амир, удобнее перехватывая меня своими крепкими руками на весу.

– Да что вы себе позволяете? – удивленно смотрю на него, но сделать вид потревоженной царственной особы не очень выходит – Амир легко, будто бы удерживая котенка, несет меня в обратную сторону, к домику, возле которого стоит тот самый Хан и смотрит потяжелевшим взглядом, не предвещающим ничего хорошего. – Пустите!

Его кожаная куртка распахнулась, и я оказалась прижатой к горячему телу, прикрытой только тонким трикотажем белой футболки. Он чуть подбросил меня вверх, перехватил поудобнее и прижал меня сильнее к себе. Мое сердце тут же забилось сильнее, кровь запульсировала в висках, забýхала в ушах. Рука соскользнула, и мне пришлось обхватить его талию, что я и сделала, но тут же получила предостерегающий взгляд – Амир зыркнул вниз, на меня, так сердито, что я опешила.

В два счета мужчина донес меня до той точки, откуда я попыталась сбежать, поставил на землю, аккуратно, спокойно. Выпрямился. Он выглядел так, будто стоял все это время спокойно здесь и совсем не делал никаких телодвижений, не нес на руках девушку, пытавшуюся выбраться из таких неожиданных объятий.

– Мне кажется, вы собираетесь меня удержать тут насильно, – сложив руки на груди, говорю Амиру, по-видимому, имеющему вес среди этой парочки насупленных мужиков. – Я на такое не подписывалась.

Они переглядываются, и Хан закатывает глаза.

– Случилась ошибка, и привезли тебя. Ждать долго мы не можем, пес скоро отбросит коньки, а из врачей поблизости есть только ты. Поэтому тебе придется кое-что сделать.

– Что еще? Я не ветеринар, не смогу помочь с вашей собакой.

Хан хмыкает, а Амир едва заметно меняется в лице.

– Нет, ну если совсем все плохо, могу перевязать рану, но поймите, с животными я дела никогда не имела!

Хан тут же заходится хохотом, издевательским, громким, а Амир закатывает глаза.

– Хватит болтать, – говорит он и делает шаг ко мне, я же отшатываюсь – если он снова схватит меня за локоть, у меня точно останутся там синяки, которые просто так не сойдут. – Ты, – он кивает Хану и тот сразу же перестает смеяться, случает внимательно, – неси ее чемоданчик, он остался у ворот. А ты, – он нависает надо мной черной тучей, грозовой и очень страшной, – иди за мной.

В этот раз хоть обошлось без прикосновений! Амир разворачивается спиной, понимая, что за ним сразу же последуют. Видимо, привык к послушанию.

Я же из вредности остаюсь стоять на месте.

– Не сделаешь то, что я прошу, будешь уволена, ясно? – негромко говорит он, сделав два шага и поняв, что я не следую за ним.

Сжимаю руки в кулаки.

– Ладно, ладно. Где там ваша собака?

Практически выхожу вперед, открываю дверь, вхожу в небольшой дом-студию. Здесь довольно светло и красиво, но кое-что выбивается из общей картины: большая груда сваленных друг на друга одеял в углу.

– Где твой питомец? – оглядываюсь я по сторонам. Из окна струится рассеянный свет, чуть приглушенный деревьями снаружи, и он ложится на небольшой диван, белую кухонную зону, бильярдный стол.

– Вон там, – Амир ловит мой взгляд и кивает в сторону. Разворачиваюсь и прижимаю руку ко рту, потому что вижу, кого нужно лечить.

– Да вы с ума сошли! – Кажется, эту фразу я говорила Амиру уже не один раз. – Это же человек! Ему нужна помощь!