Текст книги "От Великой стены до Уолл-стрит. География бизнеса и культуры"

Китайский котелок для отваривания пищи в кипящем бульоне (чем-то похожий на кастрюлю для приготовления фондю) позаимствован у монголов. Приятно засидеться у такого котелка во время суровой северокитайской зимы. Затем это блюдо разошлось по всему Китаю, причем в каждой провинции у него появилась местная специфика. В южном Китае суп варят легкий и нежный, с множеством овощей и морепродуктов. А в западной провинции Сычуань в котел идет столько перца, что губы и язык обжигает. Если же отвлечься от китайской кухни, то, например, традиционное маньчжурское женское платье ципао[17]17
  Мода на ципао была возрождена в 1920-х годах шанхайскими модельерами. – Примеч. пер.


[Закрыть] сегодня, в более современном (укороченном и приталенном) виде, превратилось в официальный выходной наряд китаянок.

Даже, казалось бы, столь глубоко западная традиция, как празднование Рождества Христова, в Китае приобрела специфические местные особенности. Канун Рождества называют там пинъань е (平安夜), «мирный вечер», а его празднование превратилось, по сути, в зимнюю вариацию на тему Дня святого Валентина для молодых влюбленных. В этот день люди желают друг другу мира и спокойствия на год вперед и обмениваются яблоками, потому что по-китайски слово «яблоко», пинго (苹果), созвучно названию праздника.

Импортом чужеземных обычаев Китай не ограничивается. В начале XX столетия китайцы позаимствовали и множество западных идей, включая коммунистические. Методом проб и ошибок страна сумела сохранить те из них, которые работают, – отбросив всё лишнее, в том числе идеологию непримиримой биполярной классовой борьбы. Многие заимствования из западных учений также обрели сегодня уникальную китайскую окраску, став неотъемлемой частью массовой культуры.

В 1978 году национальный лидер Дэн Сяопин сформулировал чеканное выражение «социализм с китайской спецификой». Он хотел пробудить в народе живой интерес к экономическому развитию и постепенно вывести его из состояния идеологической борьбы, не дававшей китайцам ничего в плане реального улучшения жизни. Для этого ему пришлось модифицировать социализм как импортированное с Запада учение и превратить его в нечто более китайское по своей сущности.

Китайцы откликнулись на призыв с энтузиазмом, и народное хозяйство резко пошло в гору. Дэн Сяопин проявил блестящее понимание природного характера китайского народа, осознав, что для движения вперед Китаю никак нельзя отрекаться от своего прошлого. Кроме того, любое заимствование извне, в частности с Запада, должно было вписываться в традиционную китайскую систему ценностей. Однако на высшем политическом уровне Дэн оставил выдвинутый лозунг свободным для трактовки применительно к контексту.

Горстка жирных котов-бизнесменов, решающих за дорогими сигарами, сколько сдирать с трудящихся за всё и вся, – таким рисовался образ капитализма в сознании множества китайцев, воспитанных в предыдущую эпоху. А вот социализм с китайской спецификой – это было именно то, что нужно для замены отъявленных предпринимателей, да еще и с западным образованием по большей части, истинными сынами китайского народа. Мудрый лозунг Дэна помог китайцам преодолеть застарелую нервозность в отношении бизнеса, унаследованную и от конфуцианства и от социализма, и превратить бизнес в достойное занятие на благо нации в народном восприятии. Китайские бизнесмены сегодня естественным образом занимаются тем, чем и положено заниматься предпринимателям: извлекают прибыль из своей деятельности, – но параллельно с этим они еще и помогают развиваться и преуспевать своим согражданам. Со времени знаменитого заявления Дэна Сяопина прошло тридцать пять лет, и за этот срок Китаю удалось предельно сократить отставание от развитых стран, а в процессе наверстывания упущенного вызволить из нищеты сотни миллионов граждан страны. Но в чем всё-таки заключается эта самая «китайская специфика», поспособствовавшая экономическому чуду? Каковы ее наиболее характерные отличительные особенности?

Продолжат ли китайцы держаться за традиционные ценности, переодевшись в костюмы западного кроя, пристрастившись к газированным напиткам и общению по смартфонам, пусть и местного производства, но заимствованным за рубежом как идея? Не позабудут ли китайские потребители о бережливости и не начнут ли бездумно потреблять в кредит, подобно их западным визави? Будут ли требовать лучшей защиты своих прав, что само собой разумеется в условиях рыночной экономики? Станет ли установка на возврат к традиционным ценностям стимулировать устойчивый экономический рост, хотя раньше она вела к стагнации? Наконец, насколько конкурентоспособна китайская модель по сравнению с западной? Все вышеперечисленные вопросы вызывают интерес и заслуживают исследования.

Чтобы понять и оценить, как Китаю удалось добиться столь значительного прогресса в столь сжатые сроки, для начала нужно ознакомиться с тем, как китайцы привыкли работать и принимать решения. А для этого нам следует рассмотреть, каков склад ума руководителей китайского бизнеса, в свою очередь обусловленного наследием традиционной китайской культуры.

Китайцы, да и вообще многие азиаты, предпочитают целостную модель управления, предполагающую разделение выгод и тягот между всеми. Этим она принципиально отличается от западной модели управления – аналитической в своей основе и полагающейся на конкуренцию между людьми в рамках системы, предусматривающей справедливое вознаграждение за риск и тяжелый труд. В большинстве развитых стран общепринятой является западная модель. В частности, США, с их крепкой культурой бизнеса и мощной системой академических институтов, продолжают оставаться на переднем крае развития науки управления – в то время как китайская модель до сих пор остается слабо изученной.

Между тем у китайской модели есть свои преимущества. Устойчиво стабильное поведение китайской экономики с начала глобального финансового кризиса 2008 года живо контрастирует со стремительным обрушением экономик западных стран. Это придало китайцам дополнительную уверенность в правильности избранной модели на фоне неурядиц, с которыми столкнулись другие народы. Оживился и интерес к госюэ (国学)[18]18
  国 – страна, 学 – наука, вместе это означает классическое китайское образование, государственные школы. – Примеч. пер.


[Закрыть] – изучению традиционной китайской культуры.

Поскольку модель управления не может не отражать специфику породившей ее культуры, то китайская и западная системы менеджмента, несомненно, друг от друга отличаются. И тем не менее им есть что предложить друг другу. Китайцам есть чему поучиться у Запада и в плане строгости подхода к решению проблем, и в плане исполнительности, свободы рынка, обеспечения комплексной нормативно-правовой базы ведения бизнеса. Однако соревновательный характер западной культуры временами перерастает в конфликтность. Бойцовский стиль, при котором в каждом соперничестве непременно должны быть четко выявлены победитель и, соответственно, проигравший, часто приводит к параличу управления и упущенным возможностям, особенно на политической арене. Поэтому и Западу полезно поучиться у Китая терпимости, более уравновешенному взгляду на жизнь, а еще – гармоничному мировосприятию, свойственному китайскому народу, тысячелетиями жившему на одной и той же земле.

Перекрестный анализ культур и воспитанных ими стилей управления в полной мере высветит, как и чем именно традиционная китайская культура способна обогатить западную. Он также покажет, как проявляют себя китайские менеджеры по сравнению с западными коллегами на рынках развитых стран Запада, куда отваживаются выходить китайские компании, и на рынках Китая, открывающегося внешнему миру и приводящего правила игры в соответствие с общемировыми стандартами.

«Мягкая сила» Китая

Автор концепции «мягкой силы» в политике Джозеф Най[19]19
  Джозеф С. Най (англ. Joseph S. Nye, Jr., р. 1937) – американский политолог, придерживающийся позиций неолиберализма. В 1990 году ввел в обиход термин «мягкая сила» (в противовес «жесткой силе», то есть военно-политическому принуждению), в 2004 году развил его до понятия доминирующей геополитической концепции в книге «Мягкая сила: средство достижения успеха в мировой политике» («Soft Power: The Means to Success in World Politics»). В русскоязычной литературе эпитет «мягкая» часто заменяется определением «гибкая», что в корне неверно. – Примеч. пер.


[Закрыть] считает, что эта сила проявляется в способности нации распространять свое влияние за пределы страны, не прибегая к принуждению или подкупу. В рамках данного определения роль важнейшей составляющей «мягкой силы» отведена национальной культуре, и лишь затем следуют политические ценности и внешняя политика страны.

По данным исследования, проведенного в 2013 году социологами Pew Research Center[20]20
  Pew Research Center for the People & the Press – независимый информационно-аналитический центр, созданный в 1990 году газетным холдингом Times Mirror Company под названием Times Mirror Center for the People & the Press для проведения регулярных опросов общественного мнения, а также социологических и демографических исследований. В 1996 году центр обрел нового спонсора в лице НКО Pew Charitable Trusts и, соответственно, сменил вывеску. – Примеч. пер.


[Закрыть], люди во всем мире устойчиво высоко ценят американскую поп-культуру и восхищаются научно-техническими достижениями США. А вот симпатии к Китаю испытывают лишь граждане развивающихся стран Латинской Америки и Африки, в то время как в ряде развитых стран Европы и Америки за последние шесть лет отношение к Китаю только ухудшилось.

«Мягкая сила» отражает особую способность побуждать людей делать то, что нужно вам, охотно и добровольно. Все мы способны почувствовать притягательность «мягкой силы», однако количественному измерению она поддается плохо. Проводя аналогию с финансами, «мягкую силу» можно уподобить нематериальным активам на балансе страны. Прибавку к чистой стоимости активов и международному влиянию государства она дает осязаемую, но точно измерить ее мы не в состоянии.

Если проводить аналогию с коммерцией, то важнейшим нематериальным активом любой компании является ее бренд или торговая марка.

Общеизвестное торговое наименование повышает стоимость компании без всяких усилий – просто за счет привлекательности «фирменных» продуктов. При мысли о кока-коле или о «Мерседесе» в сознании обывателей сразу же возникают образы красивой и благополучной жизни, прочно ассоциируемые со знаменитыми брендами Coca-Cola и Mercedes. Покупая продукты подобных «раскрученных» фирм, потребители как бы приобщаются к тому образу жизни, с которым они их ассоциируют. Так же и со странами: США в сознании людей отождествляются со свободой, индивидуализмом и прочими производными от них качествами, Китай же видится олицетворением древней культуры и одновременно – огромной страной со стремительно растущей экономикой под властью коммунистов. Можете себе представить более невразумительный имидж, нежели тот, что сложился у бренда «Китай»?

Сегодня «мягкая сила» Китая далеко не столь заметна, как более чем весомые экономические достижения страны. Приезжим иностранцам прежде всего бросаются в глаза современные города с множеством новых линий метро и сверкающих небоскребов, а также общество, полное контрастов и противоречий между старым и новым, восточным и западным, богатством и бедностью. Но «китайский бренд» как таковой по-прежнему аморфен и расплывчат, что затрудняет понимание Китая приезжими. Да и сами китайцы демонстрируют неумение четко и убедительно изъясняться на этот счет. В трудоспособном возрасте они по большей части всецело поглощены делами и погоней за богатством и успехом, у них попросту не хватает времени на приведение своей осовремененной жизни в гармонию с китайскими традициями.

Из-за Культурной революции[21]21
  Великая пролетарская культурная революция – серия идейно-политических кампаний в Китае, развернутых в 1966–1976 годах и проведенных под личным руководством Мао Цзэдуна либо от его имени, в рамках которых под лозунгами противодействия «реставрации капитализма» и «борьбы с внутренним и внешним ревизионизмом» подвергалась дискредитации и уничтожению политическая оппозиция и искоренялось «наследие феодальной культуры». – Примеч. пер.


[Закрыть] те, кто сегодня находится в Китае у власти, были лишены возможности изучения китайской классики в рамках формального образования в годы становления их личностей. Поскольку огромный массив собственного культурного наследия им в свое время преподан не был, они зачастую выглядят образованными лишь поверхностно и изъясняются неубедительно. Остро чувствуя за собой нехватку подобной «мягкой силы», правительство активно пропагандирует китайскую культуру как на родине, так и за рубежом, тем самым пытаясь спроецировать в массовое сознание более мягкий образ Китая, нежели «страна, генерирующая быстрорастущую, но бездушную экономическую мощь».

Преподавание китайского языка, истории и философии за рубежом – действенный способ распространения национальной культуры по всему миру. Правительство КНР, действуя через «Ханьбань»[22]22
  Ханьбань (汉办/国家汉办; полное название гоцзя ханьбань) – обиходное сокращенное название Государственной канцелярии по распространению китайского языка за рубежом при Министерстве образования КНР. – Примеч. пер.


[Закрыть], дочернюю структуру Министерства образования, в 2004 году открыло первый Институт Конфуция, а по состоянию на конец 2013 года число таких институтов достигло 440, и работают они в 120 странах мира. В ближайшие годы планируется довести число таких институтов до тысячи с лишним. Правительства многих государств открывают культурные центры за рубежом: достаточно назвать «Альянс Франсез», Гёте-Институт и Британский совет, однако по темпам роста Институт Конфуция не знает равных среди начинаний подобного рода.

Но тут важно помнить и о том, что китайская культура не ограничивается изучением китайского языка и китайской литературы или знакомством с китайскими обычаями, праздниками и кухней, – гораздо важнее понять китайскую душу и неискоренимые философские идеи, позволившие китайскому народу столетие за столетием следовать своим путем. И всё те же специфические черты китайского характера, такие как благожелательность, упорство, семейственность и терпимость, позволят и будущим поколениям китайцев вести себя так, как вели себя их предки.

Однако китайскую культуру не так просто популяризировать среди иностранцев. Помимо того, что китайский язык сложен и изобилует нюансами, серьезным препятствием является отсутствие ролевых моделей и примеров из китайской действительности, с которыми изучающим язык и культуру Китая было бы легко себя отождествить.

Микки Маус и Сунь Укун

«Мягкая сила» США в мире доминирует. Американская поп-культура – самая динамичная и всепроникающая из всех форм современной западной культуры. Китайская же культура, при всей ее древности, на Западе известна мало.

Понятно, что иностранцам американскую массовую культуру воспринять и оценить проще, чем традиционную китайскую. Проиллюстрировать причины этого я попробую на примере известнейших и в чем-то даже знаковых персонажей обеих культур.

Обращаясь к персонажам мультфильмов, я отдаю себе отчет в том, что это далеко не лучшие образчики культуры: имеются куда более изысканные и высокохудожественные примеры, которые нашли бы куда больший отклик в душах и умах образованных читателей. Тем не менее именно знаковые персонажи массовой культуры, отвечая запросам молодежной аудитории, демонстрируют эффективность «мягкой силы» и помогают понять, почему Китай проигрывает на этом поле.

Микки Маус – один из самых узнаваемых персонажей американской поп-культуры. Все любят очаровательного ушастого мышонка в белых перчатках и его ребяческие выходки. То, как Микки Маус раз за разом изловчается перехитрить своего куда более увесистого противника – черного кота Пита, – приводит в восторг зрителей всего мира. По воле фантазии Уолта Диснея вредный грызун превратился в шкодливого очеловеченного героя, вызывающего симпатию у людей всего мира вне зависимости от возраста и культурной принадлежности. Микки Маус олицетворяет парня мелкого, но шустрого – и потому успешного. Те из нас, кому доводилось попадать в подобные ситуации, запросто себя с ним идентифицируют.

Верные присущему им духу созидательности, американцы искренне любят «щенков», одерживающих верх над заведомо более сильными «матерыми псами». Это непреходящая тема американских книг, фильмов, песен. Ну и, наконец, успех вопреки всему – это еще и просто квинтэссенция духа американской мечты.

У китайцев также есть свои традиционные народные герои, но в китайской культуре они в основном встречаются в сказках, легендах и преданиях на тему восхождения из нищеты к славе, а не к богатству. Типичный сюжет: бедный студент прилежно учится, блестяще сдает экзамены и становится важным государственным деятелем.

Один из популярнейших персонажей в китайской литературе – Царь обезьян Сунь Укун из классического романа «Путешествие на Запад»[23]23
  «Путешествие на Запад» – классический китайский роман с продолжениями второй половины XVI века, авторство идеи и основного корпуса глав которого приписывают У Чэнъэню (1500–1582). – Примеч. пер.


[Закрыть] Сунь – не просто хитроумный примат: он обладатель сверхъестественных способностей, которыми его наделили даосские Бессмертные[24]24
  Восемь Бессмертных – носители и дарители людям созидательных талантов, почитаемые даосами; покровители разных видов человеческой деятельности, отчасти имевшие исторических прототипов в эпоху Империи Хань (206 до н. э. – 220 н. э.). – Примеч. пер.


[Закрыть]. Принимая по мере надобности любое из доступных ему семидесяти двух обличий, Сунь способен перехитрить куда более сильных противников и добиться невероятных, сказочных свершений.

Оставаясь верным своей обезьяньей природе, Сунь ведет себя как мелкий проказник и не питает ни малейшего уважения к авторитетам. Его выходки выводят из терпения даже Будду, и тот заточает неугомонного Царя обезьян в пещеру под огромной горой. Возможность для искупления предоставляется Суню лишь в VII веке, когда ему предлагается сопроводить монаха Империи Тан по имени Цзуаньцзан в путешествии за священными буддистскими текстами. Лишь хитрость Царя обезьян и его власть над сверхъестественными силами оберегают танского монаха на всем протяжении его путешествия из Чанъаня (современный Сиань) в Афганистан и Индию, полного коварных опасностей, и позволяют вернуться на родину, раздобыв драгоценные буддистские сутры.

В Китае и дети и взрослые, все как один, дивятся ловкости Царя обезьян, способного перехитрить куда более сильных противников. Втайне, конечно, еще и завидуют его чудесным способностям: как бы легко с ними жилось!

В чем-то Микки Маус и Царь обезьян похожи. Оба персонажа не вышли ростом, однако с лихвой восполняют нехватку физической силы за счет сообразительности и хитроумия. Но и разница между ними бросается в глаза: Микки Маус в борьбе с противником полагается на природную шустрость и сметливость типичной домовой мыши, а Сунь Укун – на сверхъестественные силы, дарованные богами.

Человеческие чувства Царю обезьян отнюдь не чужды, но всё же он божество. Поэтому им можно восхищаться, но на роль примера для подражания Сунь Укун не годится. Никому же и в голову не придет мысль, что он способен повторить невероятные проделки Царя обезьян, не обладая необходимыми для этого сверхчеловеческими способностями. Зато некоторые трюки Микки Мауса человеку воспроизвести вполне под силу, и наверняка многие в детстве отрабатывали их на младших братьях, сестрах или приятелях послабее. В этом отношении диснеевский мышонок похож на каждого из нас.

Популярная американская культура тем и прекрасна, что апеллирует к простым и всем понятным чувствам во всех своих проявлениях, будь то проповедь духа индивидуализма, поп-музыка или проделки Микки Мауса в его борьбе за существование. Благодаря максимальной приземленности смысловых посланий эти образы встречают всеобщее понимание, и люди их по достоинству оценивают вне зависимости от своей культурной принадлежности.

В Китае же, напротив, достойным может считаться лишь нечто экстраординарное. Вообще, в традиционной китайской культуре достойны уважения лишь матерые победители и вожди, а всех, кто недотягивает до такого статуса, остается разве что пожалеть. Соответственно, среди простых людей встречается очень мало доступных примеров для подражания. Молодежь вынуждена равняться лишь на отдельные примеры ученых, вышедших из низов, героев-воинов или мудрецов. Но и в этом случае следует отметить, что судьба большинства выходцев из простонародья, удостоенных упоминания в китайских исторических летописях, сложилась трагично.

К тому же китайская культура довольно сложна для понимания, особенно косвенными и опосредованными методами. Например, молодым людям, ни разу не бывавшим в США, нетрудно составить представление об американской жизни по фильмам, музыке, модной одежде, фастфуду, поскольку всё это доступно и понятно во многих странах. И тем же молодым людям будет крайне затруднительно уловить глубинную суть китайской культуры по аналогичным материальным проявлениям и рутинным привычкам, поскольку для них так и останется неясным, что́ стоит за ее внешними проявлениями. Это лишь одна из причин, по которым продвижение китайской культуры за рубежом по-прежнему остается настолько трудным делом.

Постижение чужой культуры – процесс постепенный

Долгая история Китая и множественные иностранные влияния предельно усложнили китайскую культуру. Для того чтобы оценить ее по достоинству и во всей полноте, требуется время, и немалое.

Китайцы любят свою историю и постоянно ссылаются на примеры из нее. История для них – и оправдание настоящего, и смысл будущего. В китайском понимании история являет собой континуум событий, и, как следствие, китайская культура зиждется на этой непрерывности. У нее есть смысл, и люди являются ее частью.

На Западе не принято так часто ссылаться на исторические уроки и примеры. Редкая западная страна может похвастаться столь долгой и никогда не прерывавшейся историей, как Китай. Кроме того, западные люди, особенно американцы, в значительно большей мере, нежели китайцы, склонны к индивидуализму: собственные дела для них значительно важнее свершений предшествующих поколений, а раз так, то какой смысл жить историческим прошлым?

Традиционная китайская культура предлагает нам прозрения, чудесные по своей глубине, и мудрость тысячелетий, – и эта культура в корне отличается от той, к которой привыкло западное сознание. На Западе большинство людей любят точность и логику, простые ответы и быстрые результаты. В китайской культуре ничего подобного нет. Китайцы живут в высококонтекстуальном мире, наполненном неопределенностью. Навязывать китайцам точность определений в западном понимании – занятие бесперспективное: они начинают чувствовать себя загнанными в угол, а это, в свою очередь, неизбежно приводит к нарастающим трениям и ускользающей гармонии.

Это типичное для китайцев отношение к жизни было выработано поневоле: чтобы жить мирно при такой плотности населения, каждый должен уметь создавать внутри себя буферную зону комфорта.

В китайском понимании такая зона внутреннего комфорта есть нечто совершенно отличное от западной концепции «личного пространства», под которым понимается физическая отстраненность от других, обязательная дистанция между людьми, без соблюдения которой они чувствуют себя стесненными в социальном окружении. Кроме того, зона комфорта не имеет прямого отношения ни к концепции «приватности» как вещи, само собой разумеющейся в западном понимании. Именно поэтому людям с Запада зачастую вообще трудно понять, как китайцы способны переносить царящие у них в городах тесноту, шум и привычку пялиться друг на друга. Зона внутреннего комфорта у китайцев подобна буферу, который позволяет оставаться наедине с собой даже в толпе – вследствие высокого уровня толерантности к окружающим.

Китайская культура – это не просто кладезь мудрости и свод правил, а нечто большее. За примерами этих тонких различий обратимся к традиционной китайской медицине и кухне.

Китайская медицина основана на целостном подходе к управлению здоровьем человека. К точным наукам такую практику не отнесешь, да и научных доказательств ее эффективности – в западном понимании – явно недостаточно; тем не менее сторонники традиционных китайских методов лечения, включая фитотерапию и акупунктуру, готовы под присягой подтвердить их действенность. В отличие от западной медицины, занимающейся диагностикой и лечением конкретных заболеваний, китайская медицина ставит своей целью укрепление здоровья организма пациента путем балансировки инь и ян. Предполагается, что восстановление утраченного равновесия начал и гармонии с природой стимулирует организм человека к самоизлечению. Между тем из-за неспецифического характера подобного врачевания методы китайской медицины срабатывают не сразу, если работают вообще.

Акупунктура – это метод лечения различных недугов иглоукалыванием. Китайцы полагают, что жизненная энергия ци циркулирует по так называемым «меридианам» – каналам, пронизывающим всё тело человека. Болезни развиваются в результате омертвения ци в заблокированных каналах или застоя крови из-за закупорки сосудов, что может быть обусловлено, например, такими факторами, как плохая погода или переутомление. Воздействуя иглами на определенную выборку из 361 акупунктурной точки – а точки эти расположены по всему телу, – врачеватель пробуждает естественную реакцию, направленную на восстановление циркуляции ци.

Не менее целостный подход демонстрируют китайцы и в отношении пищи. Для них еда не просто средство удовлетворения голода и насыщения организма питательными веществами, но еще и метод восстановления созвучия с природой. Ингредиенты для блюд китайской кухни обычно подбираются сообразно сезону из свежих продуктов, а в качестве специй в процессе приготовления используются целебные травы, помогающие организму восполнить дефицит компонентов, необходимых в то или иное время года. Именно поэтому многие китайские блюда – в то же время и многоцелевые лекарственные средства; да и в целом, как считают в Китае, кулинария и медицина не просто дополняют, но нередко и заменяют друг друга.

Кстати, в античные времена того же мнения придерживались и в европейском Средиземноморье. Древнегреческий врач Гиппократ, считающийся отцом западной медицины, говорил: «Пища должна быть лекарством, а лекарство – пищей», – что отражает, по сути, ту же идею. А вот современные западные диетологи, напротив, чрезмерно увлеклись расчленением пищевых продуктов на белки, жиры, углеводы, клетчатку, витамины и микроэлементы. Между тем целостность питания при столь скрупулезном анализе напрочь теряется из виду.

Помимо вкусовой и ароматической гаммы, китайская пища непременно должна содержать контрастирующие текстурные компоненты и гармонично сочетать в единое целое всё то полезное, что присуще исходным свежим ингредиентам. Наконец, блюда китайской кухни должны быть аппетитными не только на вкус и запах, но и на вид. Хороший китайский шеф-повар должен уметь так «оформить» свое блюдо, чтобы клиенты были поражены не только его внешним видом, но еще и тем, как оно вписывается в смысловой контекст посещения ими ресторана.

Отметим особо, что, хотя китайская кухня сейчас очень известна и распространена по всему миру, фастфуда как такового в ней мало. Сами китайцы предпочитают возможность вдоволь посидеть за столом и насладиться свежеприготовленными, а не разогретыми блюдами своей национальной кухни и достичь, таким образом, гармонии между телом и пищей. Кушать наспех – прямой путь как минимум к несварению желудка, и в Китае такой подход к питанию, естественно, не поощряется. А перекусывать на бегу бутербродами и вовсе негоже, поскольку это, во-первых, нарушает температурный баланс системы пищеварения, а во-вторых и в-главных, не отвечает взглядам предков, которые уж точно не стали бы есть холодное, запивая его ледяной газировкой, и тем более – лакомиться мороженым зимой. Такое питание просто не укладывается в природный порядок вещей – именно поэтому большинство китайцев предпочитают прохладительным напиткам горячий чай и теплую воду.

Жители США, напротив, едят свои любимые блюда в любое время года. Многие китайцы просто поражаются способности американцев пить залпом ледяную газировку и поглощать огромные порции мороженого в разгар зимы: для китайцев это совершенно противоестественно.

Еда у китайцев – не только утоление голода, но еще и ритуал, позволяющий наилучшим образом войти в гармонию с природой. В отличие от типичного западного фастфуда, ориентированного на пожирание всего подряд за счет предложения среднестатистическому посетителю широчайшего выбора горячих блюд, сыров, холодных закусок и овощных салатов, – для того чтобы в полной мере насладиться типичным блюдом китайской кухни, требуется время. Возьмем, к примеру, ма по доуфу[25]25
  Ма по доуфу (досл. «рябая тофу») – традиционное блюдо, распространившееся по всему Китаю из провинции Сычуань. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Это простое, но изысканное на вкус блюдо состоит из кубиков мягкого соевого сыра тофу, небольшого количества рубленого свиного фарша, ферментированной соевой пасты и молотого жгучего красного перца; всё это пару минут обжаривается и перемешивается на раскаленной сковороде. Готовится это блюдо быстрее гамбургера, а вкус имеет изысканный. Нежный, но пресный тофу напитывается вкусом и ароматом свежей свинины, соленой соевой пасты и острого перца. Но именно контрастирующая текстура и необычное сочетание вкуса ингредиентов делают это блюдо особенно интересным. Чтобы в полной мере его оценить, нужно подольше смаковать тофу, ощутить его шелковистость и богатство оттенков вкуса, которые он впитал, прежде чем проглатывать вместе с горсткой отварного риса.

Наконец, нужно медленно, мелкими глотками запить это блюдо горячим чаем, чтобы в полной мере проникнуться сбалансированностью его вкуса и текстуры (они же его инь и ян). А если заглатывать блюда китайской кухни, как фастфуд, то вы не полу́чите ничего, кроме калорий, и упустите все тончайшие моменты удовольствия от приема столь изысканной пищи.

Другие феномены традиционной китайской культуры мы обсудим в следующей главе.

Библиография

GLOBAL TRENDS 2030: ALTERNATIVE WORLDS, A Publication of the National Intelligence Council, P. 15, December 2013, NIC 2012-001.

The World Bank, Development Research Center of the State Council, the People’s Republic of China, China 2030, Building a Modern, Harmonious, and Creative High-Income Society, 2012.

Martin Jacques, When China Rules the World, P. 511, Penguin Books, 2012.

Bertrand Russell, The Problem of China, Questions, P. 6, Chapter 1, George Allen & Unwin Ltd, 1922.

Arthur Henderson Smith, Chinese Characteristics, copyright 1894 by Fleming H. Revell Company, Digitized by Google.

Plant Cultures, Chili Pepper – History, www.kew.org./plant-cultures

Joseph S. Nye, Soft Power, The Means to Success in World Politics, Public Affairs, a member of the Perseus Books Group, New York, preface, P. 6, 11, 2004.

Pew Research, Global Attitudes Project, Ch. 2 and 3, 2013.

Vice Premier calls for further development of Confucius Institute, Xinhuanet, Dec 7, 2013.

Dustin Roasa, China’s Soft Power, Foreign Policy, Nov 18, 2012.

Journey to the West, Wikipedia, reviewed Jan 2016.

Acupuncture, baike.baidu.com, reviewed Oct 2014.

Quotes by Hippocrates, www.goodreads.com, reviewed Feb 2015.