Текст книги "Летнее предложение"

– Кончится тем, что меня оштрафуют за то, что я вожу собак на самолете команды, – проворчал Макс. – Но лучше так, чем заставлять девочек плакать. Слава богу, что у меня нет сестер: я не выношу женских слез. Кери – ну, та женщина, с которой я встречался два года назад, – заплакала, когда я сказал, что хочу положить конец нашим отношениям. Пришлось подарить ей мой автомобиль.

Я рассмеялась, но Макс остался серьезен.

– Ты ведь пошутил, правда?

Он покачал головой.

– Вовсе нет. Но она, по крайней мере, перестала плакать.

– Ну и ну… О’кей, ладно – буду иметь это в виду, если мне вдруг что-то от тебя понадобится.

Макс с нежностью посмотрел на меня.

– Даю слово: чего бы ты от меня ни захотела, ты это получишь. И для этого тебе не обязательно плакать – достаточно будет только сказать.

От этих слов у меня внутри вдруг поднялась жаркая волна. Мне даже захотелось положить голову ему на плечо, и на этот раз я не стала себя сдерживать. Остаток пути до аэропорта мы в основном молчали, но в этом молчании не было никакой неловкости, скорее наоборот – так могут молчать люди, которые понимают друг друга без слов.

В самолете мы сидели не рядом, а друг напротив друга, и Макс показал на большой синяк у меня на лодыжке.

– А это у тебя откуда?

– Ударилась о ванну. Я как раз мыла голову, когда ко мне пришла одна идея, и я слишком торопилась ее записать. Стала вылезать и… Между прочим, такой же синяк у меня на бедре.

– Ты всегда так неосторожно выскакиваешь из ванны? – весело удивился Макс.

Я вздохнула.

– Достаточно часто. Не знаю почему, но я чаще всего вспоминаю о делах, которые не сделала на работе, именно когда лежу в ванне. Или стою под душем. Иногда я могу часами сидеть за столом, и – ничего, но стоит мне оказаться в воде, как в голову начинают одна за другой приходить блестящие идеи. А с тобой такое бывает?

– Нет. Обычно я просто включаю музыку и наслаждаюсь свободным временем.

– А вот я так не умею.

Макс улыбнулся.

– Я вижу, пока вы сидели на террасе, моя мать и невестки успели просветить тебя насчет моей испорченности.

– Ты имеешь в виду историю о том, как вы с братом сломали пополам новогоднюю елку Кэсс?

Макс опустил голову с крайне покаянным видом.

– Это получилось случайно. Кроме того, мы купили ей новую… правда, она выглядела довольно облезлой, поскольку был канун Рождества и все хорошие елки давно раскупили. Тот год вообще выдался дерьмовым… Ты знаешь историю об украденных подарках?

Я нахмурилась, припоминая.

– Кто-то украл рождественские подарки?

Он кивнул.

– С тех пор как мама стала постоянно ходить в церковь, она регулярно приглашает на праздники посторонних людей. Раньше, когда все мы собирались в ее доме в Вашингтоне, это были в основном люди, хорошо известные местной церковной общине, так что никаких проблем не возникало. Но несколько лет назад мы начали встречать Рождество у Тейта и Кэсс, потому что они пока единственные из нас, у кого есть дети. В один из годов, накануне Рождества, мама отправилась в ближайшую церковь и вернулась с какой-то женщиной, которую она там встретила. Не подумай, что я ханжа, но эта женщина выглядела как законченная наркоманка… Помню, я обратил внимание, что она постоянно чесала руки и не смотрела в глаза, когда с ней заговаривали. Но мама пригласила ее к столу, поэтому мы старались быть вежливыми. После ужина мы с братьями пошли в гараж, чтобы сложить в мешок игрушки, которые предназначались в подарок девочкам, а мама с невестками убирали со стола, мыли посуду и занимались другими домашними делами. Когда мы вернулись из гаража, я спросил, где эта странная тетка, но оказалось, что она исчезла, ни с кем не попрощавшись. И вместе с ней исчезла половина подарков, которые мы уже успели сложить под елкой.

– Ну и ну!

Макс кивнул.

– Да, мама иногда бывает слишком доверчивой. Нет, это очень хорошо, что она старается помочь тем, кому не повезло в жизни, но я бы предпочел, чтобы мама принимала взвешенные решения.

– Да, ты прав… А что, ее увлечение церковными делами началось недавно?

– Мама всегда была религиозна. Мы тоже были воспитаны в католической вере – в детстве мы даже посещали воскресную школу. Мама ходила в церковь каждое воскресенье, но лет десять назад начала посещать храм чуть не ежедневно, участвовать в благотворительных программах и всякое такое.

– Что же случилось? Я имею в виду – что заставило ее погрузиться в церковную жизнь? – спросила я и тут же спохватилась: мой вопрос мог показаться ему невежливым. В самом деле, зачем я лезу в чужую жизнь?

Макс некоторое время смотрел в окно, потом проговорил медленно:

– Да, кое-что случилось. Десять лет назад умер мой брат Остин. Ему тогда был всего двадцать один.

– Господи, извини! Я не хотела!

– У него была аневризма брюшного отдела аорты, – ответил Макс, продолжая смотреть в иллюминатор, за которым наползали друг на друга серые облака. – В то время мы оба учились в Бостонском университете, только Остин был на курс старше. Мы с ним практически погодки – у нас разница всего тринадцать месяцев.

Я не знала, что ему сказать, поэтому просто взяла Макса за руку и несильно пожала. При этом я вспоминала нечаянно подслушанный разговор между ним и его матерью. Кажется, я начинала догадываться, о чем он не хотел с ней говорить.

Остаток пути до Нью-Йорка мы оба молчали, но на этот раз тишина казалась мне несколько напряженной. В машине, пока Макс вез меня домой, мы болтали о разных пустяках, но я чувствовала: что-то изменилось, поэтому, когда «Порше» затормозил напротив моего подъезда, я подумала, что должна что-то сказать.

– Макс… – Я подождала, пока он повернется ко мне, и только после этого продолжила: – Поверь, мне очень жаль, если я нарушила какие-то границы и заговорила о вещах, о которых… которые меня не касаются. В общем, прости, я опять испортила тебе вечер.

– Нет. – Он покачал головой. – Ты ничего не испортила. Наверное, это я виноват – я заставил тебя так думать. Иногда я зацикливаюсь на одной мысли и не могу думать ни о чем другом. А смерть Остина… Это одна из вещей, о которых я думаю чаще всего.

Дальнейшему нашему разговору помешал мой завибрировавший мобильник. Отвечать на звонок я не собиралась, но все равно достала телефон из сумочки, чтобы посмотреть, кто звонит, и перевести вызов на голосовую почту. На экране высветилось имя абонента – «Габриэль». Поспешно нажав кнопку отмены, я подняла голову, но по лицу Макса поняла, что он знает, кто звонил.

– Мы с Четыркой проводим тебя до квартиры, – предложил он, печально улыбнувшись. – А то уже поздно.

В отличие от прошлого раза, Макс не взял меня за руку, пока мы шли к дверям подъезда. Он шагал рядом со мной, прижав к груди Четырку, которого достал из переноски, но я догадывалась, что это не единственная причина, по которой Макс избегал прикосновений. Наконец мы подошли к лифту, но вместо того, чтобы нажать кнопку вызова, я повернулась к Максу.

– Я прекрасно провела время, Макс. И все благодаря тебе. Спасибо.

Наклонившись, Макс поставил песика на пол и наконец взял меня за руку.

– Вот что я хотел тебе сказать, Джорджия… Ты мне нравишься, поэтому я еще раз предлагаю тебе провести это лето вместе. Через неделю закончится регулярный чемпионат, и я буду совершенно свободен: ни игр, ни поездок в другие города – ничего, что могло бы меня отвлечь. Разумеется, мне надо будет тренироваться, чтобы поддерживать себя в форме, но никаких других дел у меня не предвидится – разве что подыскивать новую квартиру, но это можно сделать и в августе. Мы с тобой могли бы прекрасно провести это время вдвоем. Никаких обязательств, никаких долгосрочных отношений – ничего. Я понимаю, что у тебя много дел на работе, но… через несколько месяцев мне придется уехать из Нью-Йорка, так что это – единственная возможность… В общем, с моей точки зрения, все предельно просто: либо ты соглашаешься, либо нет… – Он поднял обе руки. – В общем, не буду на тебя давить, мой телефон у тебя есть. Все, что от тебя требуется, это набрать несколько цифр и сказать, что ты решила.

Я почувствовала, как мое лицо непроизвольно вытягивается.

– Почему мы не можем быть просто друзьями?

Макс опустил глаза. Теперь он смотрел на мое тело, лаская взглядом каждую линию, каждую ямку и выпуклость.

– Дружба между двумя людьми противоположного пола невозможна, пока один из них сгорает от желания увидеть другого без одежды. Возможно, это глупо звучит, но так и есть. – И он сам нажал на кнопку лифта. Должно быть, кабина стояла на первом этаже, потому что дверцы тотчас разъехались с противным скрежетом. Макс поднес мою руку к губам и поцеловал.

– Надеюсь, ты позвонишь.

Я судорожно кивнула и с тяжелым чувством шагнула в кабину лифта. Мысль о том, что я, возможно, больше никогда не увижу Макса, вызвала у меня приступ неподдельного страха, поэтому, когда дверцы начали закрываться, я быстро выставила ногу, чтобы задержать их движение.

– Макс! Погоди!

Он поднял голову и посмотрел на меня, а я шагнула вперед, продолжая удерживать дверцы рукой.

– Я… я никогда не делаю ничего, не взвесив все «за» и «против», – проговорила я, запинаясь. – И иногда на это уходит очень много времени. Я… Помнишь, я рассказывала о своей склонности слишком подробно все анализировать? Сейчас я не знаю – правда не знаю, – как будет лучше для нас обоих, но в одном уверена: если мы с тобой больше никогда не увидимся, это будет ошибкой. В общем… можем мы не спешить?

Лицо Макса озарила широкая улыбка.

– Мне всегда нравилось делать это медленно! – заявил он, и я помимо собственной воли смущенно хихикнула.

– Я совершенно не о том!

Он кивнул и взял меня за руку.

– Я понимаю. Хорошо, будем двигаться с той скоростью, с какой ты захочешь.

– Тогда… – Я набрала в грудь побольше воздуха. – В общем… о’кей.

Он удивленно вскинул брови.

– О’кей?

Я кивнула.

– Да. Давай сделаем это – проведем лето вместе, я имею в виду.

Макс сильно потянул меня за руку, я потеряла равновесие и, качнувшись вперед, врезалась в него. Его тело показалось мне твердым, словно кирпичная стена.

– О-ох!.. – со смехом воскликнула я и похлопала его ладонью по груди. – Какие у тебя твердые мышцы. Прямо стальные!

– У меня найдется для тебя кое-что потверже. Не могу дождаться, когда я смогу тебе это продемонстрировать. А теперь – подставляй-ка губы. Да, я говорил, что люблю делать это медленно, но я просто сойду с ума, если не попробую кусочек прямо сейчас.

Ответить я не успела. Макс наклонился, крепко прижал меня к себе, и я почувствовала его губы на своих губах. В том, как он смотрел на меня с того самого момента, когда мы впервые встретились, всегда была странная напряженность (энергетика? электричество?), но этот поцелуй… Это было нечто совсем другое – более сильное и неодолимое. Вот он провел языком по моим губам, вот проник внутрь… Его большая, жесткая ладонь скользнула по моей шее и обхватила ее, и я почувствовала, что ноги меня больше не держат. Еще никогда ни один мужчина не целовал меня так. В его поцелуе чувствовались и страсть, и острое желание, и – совсем немного – стремление властвовать.

Я запустила пальцы ему в волосы – густые, мягкие, чуть вьющиеся. В ответ он с легкостью оторвал меня от пола и, шагнув вперед, прижал к стене рядом с лифтом. Еще несколько мгновений, и я потеряла всякую способность ориентироваться. Я не понимала, кто мы и где, и чувствовала только его твердый член, который уперся мне в живот.

Он и в самом деле был очень твердым. И устрашающе большим.

О, боже!

В этом положении мы оставались довольно долго, лихорадочно лаская друг друга, словно возбужденные подростки. Потянув меня за волосы, Макс заставил меня запрокинуть голову, и его губы заскользили вниз по моей шее – вдоль артерии, которая билась и пульсировала под его прикосновением. Прошло несколько бесконечно долгих секунд – и на несколько мгновений он прервался, чтобы глотнуть воздуха. Упираясь своим горячим лбом в мой, покрытый липкой испариной, Макс провел подушечкой большого пальца по моей нижней губе.

– Я знал! – прошептал он. – Знал, как это будет!

Я не ответила – просто не в силах была выговорить ни слова. Макс так и не опустил меня на пол, и я была рада этому, потому что мои ноги окончательно превратились в желе.

– Как?.. – выдавила я наконец.

– Волшебно, вот как! – отозвался он.

В ответ я расплылась в улыбке – такой широкой, что казалось: еще немного, и кожа на лице может лопнуть.

– Не хочешь ли… подняться? Ненадолго?

Макс завел мне обе руки за спину, без труда удерживая их там одной ладонью.

– Я бы рад… Но боюсь, потом тебе вряд ли удастся меня выгнать, к тому же утром у меня тренировка. А еще… – Он плотнее прижался ко мне, и я вновь почувствовала бедром его возбуждение. – Мой мозг говорит, что сейчас лучше не торопиться, но тело не желает слушаться, так что… Давай лучше поужинаем вместе в пятницу вечером, хорошо? Я бы хотел пригласить тебя на настоящее свидание.

Я кивнула.

– Хорошо. Мне бы тоже этого хотелось…

Макс хрипло вздохнул, опустил меня на пол и нажал кнопку лифта. Дверцы раскрылись, и он в последний раз коснулся губами моих губ.

– Я еще не ушел, а мне уже не терпится увидеть тебя снова.

Чувствуя, как отчаянно колотится сердце, я шагнула в кабину. Обернувшись к нему, я улыбнулась и покачала головой.

– Никаких привязанностей, помнишь?

Макс подмигнул.

– Помню. Но мне все равно хочется тебя привязать.

Итак, решение было принято. И оно казалось правильным. Быть может, даже слишком правильным, но… Двери кабины закрылись, лифт поехал вверх, и я почувствовала, как пощипывает мои мокрые от пота ладони. Я машинально потерла их друг о друга и на несколько секунд крепко зажмурилась.

Все будет хорошо. Просто отлично, подумала я.

В самом деле, почему что-то непременно должно пойти не так?

Глава 8

Макс

Десять лет назад

– Гм-м-м-м… Что это ты делаешь?

Не оборачиваясь, я пожал плечами.

– А ты как думаешь?

– По-моему, ты наполняешь молоком полугаллонную канистру из дозатора, который предназначен для того, чтобы добавлять молоко в кофе.

– Здесь нигде не написано, сколько молока можно брать, – парировал я, продемонстрировав пустую кофейную чашку, которую держал в руке. – А за кофе я заплатил.

Тем временем пластиковая канистра наполнилась молоком по самое горлышко. Я снял ее с крана дозатора, завинтил крышку и обернулся. Я ожидал увидеть одну из официанток студенческого кафе, но передо мной стояла весьма эффектная блондинка – совершенно мне незнакомая. На вид она была чуть старше меня. Несколько растерявшись, я огляделся по сторонам, подумав, что женщина, пытавшаяся уличить меня в краже молока из дозатора, куда-то отошла, но нет… Поблизости не было никого, кроме этой девицы. Одну ногу она поставила на перекладину стула, отчего штанина ее мягких брюк слегка задралась. Взгляд мой непроизвольно задержался на тонкой лодыжке девушки.

– Что это? – Я показал на ее ногу, к которой черной изолентой было примотано с десяток разноцветных палочек фруктового льда.

– Играла в волейбол и подвернула ногу. Голеностоп начал распухать, а охлаждающего пакета под рукой не оказалось. Пришлось импровизировать. Правда, был вариант с холодным пивом, но я решила, что фруктовый лед похолоднее. Кроме того, Андреа обещала вернуть мне деньги, если я возвращу их в целости и сохранности.

– Андреа – это кто?

Кивком головы девица показала на кассиршу за стойкой.

– Ты заплатил ей за кофе доллар, а молока стырил на пятерку.

Я усмехнулся.

– Как я погляжу, ты очень строга, когда дело касается меня, хотя сама стащила мороженое.

– Я не стащила, а купила. Если верну, Андреа отдаст мои деньги.

– Но они же разморозятся!

– Вполне возможно.

– Значит, ты все-таки украла, только не фруктовый лед, а холод. Ведь, чтобы заморозить их повторно, потребуется электричество, за которое кафе придется заплатить, когда придет счет от энергетической компании.

Девица закатила глаза.

– Ну ты и зануда!

– У меня есть предложение: верни мороженое, пока оно не разморозилось, а я дам тебе гипотермический пакет. У меня в комнате их штук десять. Это лучше, чем твоя импровизация.

– Откуда у тебя столько охлаждающих пакетов?

– Я играю в университетской хоккейной команде. Постоянно приходится что-нибудь себе охлаждать.

– А может, ты просто хочешь заманить меня в свою комнату?

Я усмехнулся.

– Тогда жди здесь. Я принесу пару штук сюда.

Она слегка наклонила голову.

– Почему?

– Потому что к ушибу необходимо приложить холод, чтобы предотвратить отек, и чем раньше, тем лучше. Кроме того… – Я пожал плечами. – …Ты симпатичная.

Она неожиданно смутилась.

– О’кей. Спасибо.

Я слегка приподнял голову.

– Как тебя зовут?

– Тиган. Тиган Келли.

– Макс Ярвуд. Ладно, Тиган Келли, жди здесь. Я сейчас вернусь.

Я поднялся в свою комнату, взял из аптечки несколько гипотермических пакетов, сунул под мышку коробку овсяных хлопьев «Чириос» и снова спустился в кафе. Тиган сидела на прежнем месте. Она уже сняла с ноги палочки льда и теперь пыталась отклеить их от изоленты. Или изоленту от них. Заметив меня, она подняла голову.

– А хлопья зачем?

– Это мой завтрак.

– Где же твое молоко?

Ухмыльнувшись, я вновь продемонстрировал ей пустую кофейную чашку, потом показал на дозатор. Свою драгоценную канистру на полгаллона я оставил в комнате в холодильнике.

Тиган рассмеялась.

– Ты на каком отделении учишься?

– На математическом.

Ее глаза удивленно округлились.

– Правда?

– Правда. А что тебя так удивляет?

– Ну, не знаю… Просто математика и хоккей… непривычное сочетание.

– А-а, понятно… – Я кивнул. – Тупой хоккеист. «Сколько будет дважды два? – А сколько надо?» Сплошные мышцы и никаких мозгов.

– Я не это имела в виду…

– Значит, ты решила, что я глупый, потому что красивый?

Тиган хихикнула.

– Извини. Не хотела вешать ярлык.

– Ничего страшного, я не обиделся. А ты на чем специализируешься? Жонглируешь пипидастром? Я хочу сказать: ты правда симпатичная. Таких обычно и набирают в чирлидеры… – Говоря все это, я взял один из охлаждающих пакетов, положил на край стола и ударил по нему кулаком. Внутренний пакет лопнул со звонким щелчком, и упаковка начала раздуваться. Точно так же я поступил и со вторым пакетом. Когда оба были готовы, я показал на ее лодыжку.

– Можно мне взглянуть?

– Чуть позже я покажусь больничному хирургу. Я учусь на медицинском факультете, на третьем курсе. Недавно у нас началась практика – мы дежурим в ближайшей больнице в отделении неотложной помощи. Нам приходится проводить на ногах по несколько часов подряд, вот я и хотела убрать отек, пока не началась моя смена.

От удивления я даже рот открыл.

– Ты учишься на третьем курсе медицинского факультета и лечишь перелом с помощью мороженого и изоленты?

– Заткнись. Это было первое, что пришло мне в голову.

– Можно я все-таки взгляну на твою ногу?

– Как хочешь. – Она вздохнула. – Почему бы нет?

В хоккей я играл уже много лет и имел богатый опыт общения с врачами, лечившими мои ушибы, растяжения и прочие травмы. Со временем я научился довольно точно определять характер полученных повреждений. Парамедиком меня бы, конечно, не взяли, но отличить синяк от перелома я мог и с закрытыми глазами.

Взявшись рукой за ее лодыжку, я слегка нажал.

– Так больно?

– Нет.

– А так?.. – Я передвинул руку выше.

– Ай!.. Да. Это самое место.

– Чувствуешь онемение, покалывание?

Она затрясла головой.

– Нет. Просто болит. Как раз там, где ты нажал.

Я кивнул.

– Поздравляю, Тиган. Скорее всего, это не перелом, иначе бы ты чувствовала, как боль отдается в костях. Сто баксов за то, что это просто легкое растяжение.

– Сто баксов?.. Откуда у тебя такие деньги? Ты покупаешь кофе за доллар, тыришь молока на пятерку, а потом бьешься об заклад на сотню? Что-то нет у меня к твоим словам никакого доверия, хоккеист Ярвуд!

– Логично. – Я протянул ей охлаждающие пакеты. – Где твой носок? Надень его и засунь пакеты под резинку. Уверяю тебя, так будет гораздо лучше, чем привязывать их изолентой.

Наклонившись, Тиган подобрала с пола свой рюкзачок, нашла в нем носок и надела, потом, гримасничая и шипя от боли, засунула внутрь термопакеты. Пока она проделывала все это, у меня в животе заурчало, и я, наполнив кофейную чашку хлопьями, залил их молоком из диспенсера. Вооружившись ложкой, которую я достал из заднего кармана, я сел за столик напротив Тиган.

Поглядев на меня, девушка рассмеялась.

– Ты принес с собой ложку, но не молоко. Так?

Я зачерпнул ложкой побольше хлопьев и отправил в рот.

– Здешние ложки слишком маленькие, – сказал я с полным ртом.

– А-а, понятно. Ты предпочитаешь пользоваться совковой лопатой.

– Дело не в этом. Просто на утренней тренировке я потратил почти три тысячи калорий и теперь умираю с голода. – Не переставая жевать, я показал на раскатившиеся по столу палочки фруктового льда. – Лучше убери, не то я могу по ошибке их слопать.

Покончив с первой чашкой хлопьев, я немедленно приготовил себе вторую.

– Ты собираешься съесть всю коробку?

– Хочешь? Могу поделиться.

– Нет, спасибо.

Я пожал плечами.

– Тогда, наверное, я ее прикончу.

Тиган засмеялась. Она думала, что я шучу, но в большинстве случаев я действительно съедал на завтрак по коробке хлопьев с молоком. Это было полезно, к тому же мне нравился вкус «Чириос».

– Ну и как твои успехи? – спросила Тиган.

– У меня много успехов. Какие из них тебя интересуют?

Она снова закатила глаза.

– Я имею в виду хоккей. Раз ты так часто травмируешься, что можешь отличить перелом от ушиба, значит, ты игрок так себе. Или я не права?

Я ухмыльнулся.

– Я вижу, ты совсем не разбираешься в хоккее.

– В школе я играла в хоккей на траве.

– Это совсем другое. В настоящем хоккее травмы – часть игры, а значит, без холодных компрессов не обойтись. В противном случае ты будешь появляться на площадке крайне редко. Кстати, я – капитан университетской команды.

– Вот как? А на каком курсе ты учишься? Наверное, ты уже выпускник?

– Нет, я на первом курсе. Только недавно поступил.

– Вот не думала, что новичок может стать капитаном команды.

– Как правило, нет. Тут все зависит от того, каков новичок.

Тиган слегка склонила голову к плечу.

– Пытаешься произвести впечатление?

– Вовсе нет. У меня много других достоинств, которые заслуживают восхищения.

– Каких же?

– Приходи ко мне на свидание, и я тебе их продемонстрирую.

Она рассмеялась.

– Язык у тебя хорошо подвешен, капитан Ярвуд.

– Это значит – да?

– Если ты на первом курсе… сколько тебе лет?

– Девятнадцать, а что?

– Мне двадцать четыре.

Я пожал плечами.

– Ну и что? Меня это не смущает, а тебя?

Она постучала кончиком пальца по своей верхней губе.

– Даже не знаю… Ты, кажется, говорил о свидании? Ну и куда мы пойдем? То есть ты действительно хочешь куда-то со мной пойти или на твоем языке «свидание» означает быстрый перепихон у тебя комнате?

– Я приглашу тебя куда ты захочешь, – хладнокровно ответил я, в третий раз наполняя чашку хлопьями. – Только должен сразу предупредить: я терпеть не могу лапшу быстрого приготовления, так что имей совесть.

– Лапшу?

– Ну да. Я имею в виду дешевую корейскую лапшу, которую нужно заливать кипятком. Я ем очень много «Чириос», но если после свидания с тобой у меня не останется денег, мне придется перейти на такую лапшу, а у нее вкус как у размоченного картона. И это помимо того, что она совсем не полезна.

Тиган улыбнулась.

– Как жаль, что в нашем кафе нет автомата по продаже «Чириос», который ты мог бы ограбить. Не так ли?

Я доел третью порцию хлопьев, допил оставшееся на дне чашки молоко и высыпал в нее все, что оставалось в картонке. Оглядевшись по сторонам (в кафе было почти пусто), я сказал:

– Да, автомата по продаже хлопьев здесь нет, зато где-то поблизости есть автомат, который бесплатно раздает таблетки с сарказмом. Потому что им ты набита под завязку.

Тиган постаралась скрыть улыбку.

– Как насчет вечеринки с твоими друзьями?

– И ты – в качестве моей девушки?

Она кивнула.

– Сейчас я редко хожу на вечеринки, но… О человеке можно многое узнать, если посмотреть, с кем он общается. К тому же это и обойдется недорого, так что тебе не придется прощаться с твоими любимыми «Чириос» и переходить на заварную лапшу. Подумай. Вечеринка с друзьями – это как раз то, что нужно, чтобы понять, пять лет разницы в возрасте – это просто цифра или непреодолимая пропасть.

Черт, подумал я. Большинство моих друзей были буйными, инфантильными идиотами. Нет, вечеринка с их участием определенно не могла выставить меня в выгодном свете.

Тиган заметила выражение моего лица и вопросительно изогнула бровь.

– Или тебе не хочется знакомить меня со своими друзьями? Интересно почему?

Казалось, она специально меня провоцирует. Но мне было девятнадцать и я играл в хоккей, а это означало, что я не боялся никаких трудностей и проблем.

– Так как насчет вечера субботы? – сказал я с улыбкой.