Текст книги "Не властны над памятью годы"

Школьные годы

После четвертого класса ездить в школу приходилось километра за четыре на центральную усадьбу. Зимой нас возили на лошади на больших санях – розвальнях. Управлял лошадью казах Кожегалий. Ехали не быстро, и ребята баловались, сталкивая друг друга с саней. Потом вставали, догоняли и снова – в сани. Если мы сильно баловались, и терпение Кожегалия кончалось, он вставал во весь рост и гортанно что-то прокричав, стегал длинным кожаным кнутом провинившихся. Все быстро утихали и мирно ехали дальше.

Уроки готовили при керосиновой лампе после того, как все поужинают, и освободится стол. Весной и ранней осенью в школу добирались или пешком, или на велосипедах. У меня и у моего друга Аскера были велосипеды, и мы на них ездили на центральную усадьбу, оставляли велосипеды у знакомых и шли в школу. А после уроков – назад домой. Велосипед в селе и для детей, и для взрослых – просто необходимость. Расстояния везде большие, успеть надо всюду, поэтому скорость передвижения имеет большое значение. Были у нас в основном велосипеды ХВЗ – Харьковского завода.

Когда я научился ездить на велосипеде – не знаю, мне кажется я ездил на нем всегда: в начале под рамкой, потом на рамке, и только потом на сидении, потому что велосипеды были только взрослые.

В 1953—1955 годах произошло много событий. Мама вышла замуж и стала Сорокиной. У меня появился отчим Сорокин Василий Викулович. Был он высокий, худощавый с симпатичным лицом и огромными руками. Он потерял жену в ДТП. Ехали на грузовике в кузове, автомобиль перевернулся, Василий отделался лёгкими ушибами, а жена его погибла. Остались двое детей – старшая Нина и Алик. Алик жил с дедом и бабушкой – родителями Василия Викуловича в Марьевке, а Нина жила с нами. После рождения брата Гены она через некоторое время стала жить у сестры Василия.

Любил Василий Викулович очень рыбалку и лес, часто ходил за грибами. Потом с удовольствием чистил грибы, расхваливая при этом грузди и подосиновики. Солил грибы и рыбу. Разбирался в строительстве, столярничал, мог изготовить и навесить двери. У него я кое-чему научился в столярном деле. Кроме этого занимался с пчёлами, держал на огороде несколько ульев.

Но у него был один большой недостаток – он периодически уходил в запой. Это могло длиться неделями и тогда он был зол и страшен, скрежетал зубами, ужасно ругался и бросался драться. В такое время обстановка в семье была невыносимая. Так мы и жили от запоя до запоя.

Мы построили дом на центральной усадьбе, сложенный из самана из двух комнат с крышей крытой железом и переехали в него. Первого сентября 1955 года родился мой брат Гена. И хотя он появился на свет на Куртае в старом доме, ну тут же вскоре мы и переехали на центральную усадьбу. Так что старый дом и Куртай он не помнит. А я помню, как мы ехали на велосипедах в школу, и я сообщил ребятам, что у нас в семье пополнение: у меня родился брат.

Мы и здесь жили на отшибе под лесом. Поэтому что творилось в центре посёлка до нас с бабушкой доходило отголосками. А приехали ребята и девчата поднимать целину. В посёлке стало шумно и даже по ночам. Бабушка ворчала: «Понаехали тут, никакого от них покоя». Многие уехали через несколько месяцев, не выдержав трудностей и неустроенности быта. А тот кто остался – нашли свои половинки и закрепились в совхозе.

Рядом с нами построил дом и с семьёй поселился один из первоцелинников Борис Мороз. Это был быстрый, ловкий, весёлый и добрый человек. Он всегда был готов прийти на помощь. Это Борис обучал меня водить автомобиль. Всю свою трудовую жизнь он проработал водителем. Когда меня провожали на службу, он подарил мне наручные часы. Самые добрые о нём воспоминания остались у меня. Вот его рассказ школьникам о себе и целине, который мне прислала односельчанка Елена Кучерявая.

«Я родился в 1933 г. в Черниговской области г. Остер. Отец работал кровельщиком на пивоваренном заводе. Мать – домохозяйка. В семье было 8 детей. В мае 1950 года, мать отправила меня учиться в ФЗО, меня там «приютили» на каменщика. После войны большинство шахт на Украине были разрушены. Поэтому ученики ФЗО восстанавливали эти шахты. Всего 6 месяцев проучились в ФЗО.

После окончания всю группу направили в Волубовку – шахтерский поселок. Они занимались строительством. Восстанавливали в основном шахты. Оттуда переправили в Луганск. Там я и работал строителем до 1954 г. По радио была агитация на целину. Говорили, что молодежь там очень нужна. И хотя рабочие руки нужны были везде, все же обеспечение жильем, необходимыми вещами и продуктами в основном было у целинников.

Я поговорил с одним парнем и мы в Ворошиловграде (Луганске) пошли к первому секретарю райкома комсомола. А он нам отвечает: «Сейчас строителей не надо, нужны трактористы, приходите позже». И через пол месяца, выдали мне путевку.

Тогда трудно было уволиться с работы, людей было мало, столько в войну погибли, но на целину, если путевка была, отпускали без отказа.

Помню, когда пришел увольняться, мне начальник строительного управления Григоренко сказал– «Эх, дураки вы смолёных волков вы еще не видели, холода, да снега по пояс…». Он мог бы не отпустить, уговаривал меня остаться, но я уже настроился ехать. Я ведь даже родителям ничего не сказал. Во-первых они от меня далеко, в Черниговской области, пока письмо к ним дойдет, пока ответ напишут. Решил не сообщать.

Выдали в райкоме комсомола мне деньги, на которые я купил себе чемодан, сапоги, фуфайку, валенки, а главное – шапку. Такой хорошей шапки у меня еще не было. Вообще таких вещей было не найти, но для тех, кто ехал на целину, работал специальный магазин. Его так и называли – магазин для целинников. И только там можно было все купить. Вот я и отоварился.

А когда уезжали, такой солнечный день был – тепло, трава уже зеленая. У меня уже девушка была, она меня провожала. И весь полный эшелон шел на целину. Отправили торжественно, оркестр играл, выступали руководители. И встречали нас в городах очень хорошо с цветами на вокзалах. Женщины нам в окна еду подавали – картошку, яйца, что-то еще. Вот хорошо помню, как через Уфу и Казань проезжали. Там нас даже с оркестром встречали и цветы девушки дарили.

В Петропавловск приехали ночью, а там холод, ветер и сильный мороз. Вокзал старый, где сейчас багажное отделение. Ни окон, ни дверей. Мы замерзли, но вскоре подогнали автобусы и нас отвезли в с/х трест, где мы пробыли до утра, там хоть тепло было.

А утром погрузили нас всех и отправили в село «Надежка». Там мы жили и работали до мая месяца. А в первых числах мая, со Степного приехал Рябов Дмитрий. Пятнадцать человек согласились ехать с ним. Директором села Степное тогда был Григорьев.

Расселили нас всех по квартирам. Потом, как теплее стало, мы жили в палатках. Сразу отправили нас в Суваткуль валить лес на пилораму. Быками бревна вытаскивали. Работа – с утра до темна. С нами повариха была, фамилию даже помню – Замула. Так она однажды обед нам варила на костре и пожар устроила. Мы только с работы пришли, в палатке легли немного отдохнуть, пока еда будет готова и палатка вспыхнула. Я закричал, чтобы на себя одеяла накидывали и так выбегали, сам также сделал. Но некоторые ожоги получили. И я руки припалил. Но вещи-то, вся одежда наша, сгорели. А здесь тоже взять негде. Вот и написали мы письмо в Москву, что без ничего остались, помогите. Пришел нам ответ, долго я его хранил. Такая длинная «петиция». Пишут, что мы – молодцы, что гордятся нами, но такие вопросы – «решайте на месте». В общем, ничем не помогли.

Ходили, просили у людей, кто, чем поможет. После этого стал я жить в землянке у Батенкова Андрея Ивановича. Он тогда работал председателем «рабкопа». Контору построили из пластов – из дерна. Одна половина для бухгалтера, одна для конторы. И в 1956 году приехала девушка Таня, из Рязанского кооперативного техникума по распределению. Тогда заставляли – медиков, учителей, кооператоров ехать на целину и три года отработать. А здесь не могли уволить, если три года еще не отработал. Так я познакомился со своей будущей женой. Вернее, нас Вера Карповна свела. В 1957 году мы поженились. Там, на бухгалтерской половине мы и жили.

Тогда с Татьяной по направлению приехала медсестра Маша. Здесь за Трущинского вышла замуж, а потом как его не стало, за Михаила Сухова замуж вышла. Так Маша как приехала, у Поздеевой жила.

Окончил я здесь курсы водителей, а на К-700, выучился уже при Лободе В. С. Тогда три или четыре техники шли на Мамлютку, а оттуда назад везли стройматериалы. Но машин было мало и часто, в первые годы целины зерно в степи в буртах оставалось и под дождем, и под снегом, потом гнило. Очень много зерна в первые годы, пропало из-за нехватки техники. Хотя технику сюда гнали и гнали.

А потом уже стали мы зерно на станцию Сулы возить. Но и оттуда не всегда успевали вывозить. Видел, как и на токах зерно гнило. Потом, конечно наладилась работа, да и техника пошла хорошая.

Одновременно шло строительство. Дома строили так: давали быков глину месить. Собирались дружно, делали кубики (саманы) и они сохли недели две. Потом их переворачивали. И так месяц их собирали. Потом собираемся снова и складываем стены. Я сам себе клал. А приехал Гаврилюк Гриша, так он клал бабке Крашаниной, Вершинину и Хлябичевым.

А в шестидесятые годы стали камыш на озере «Половинка» косить. Директор нас собирал, выезжали, щиты зимой заготавливали, рейки пилили. А весной уже начинали дома себе строить из этого. Бабич и Доценко домики себе сделали, где сейчас расположен в селе гараж. Сделали кролятник, там кроликов было больше двух тысяч. Гулынина занималась кроликами, потом Ткачева Мария Венедиктовна. Там, где старый Елисеенко Андрей Иванович жил, (где пчельник потом сделали), там держали лошадей. Вдовченко Володя кучером у директора был. А до этого конюшня была возле леса, где стройдвор. Построена была также из дерна.

На танцы ходили. Зимой танцевали в старом МТМ. Летом – на площадке, под гармошку. С Куртая и Лебедевки приходили танцевать. Кино смотрели. Митусов Алексей Павлович был наш первый киномеханик. Тиль Катя в буфете работала, так вино в бочках привозили. Я не помню, чтобы сильно напивались. Но вино было хорошее. Еще помню зав. столовой Буечкину. Врача нашего звали Анна Яковлевна, фамилию забыл.

Самая первая моя награда – значок «За освоение Целины», медаль уже потом, позже дали. Но больше всего мне тот значок нравился. Он такой красивый был. Я его всегда на пиджаке носил. Такой, местным – только Павлу Куцеволову дали, не знаю сохранился у него или нет. А мне мой так жалко было – поехал я на Джаман-сопку за камнем. Там заключенные работали. На пять минут из машины вышел – путевку отметить, вернулся– ни пиджака, ни значка. Так мне до сих пор не пиджак, а значок тот жалко, что зеки украли. Все хотел у Куцеволова спросить, сохранился у него такой, или нет, да не пришлось.»

Первый трудовой опыт, обучение в школе-интернате и спортивные достижения

В нашем новом доме на центральной усадьбе совхоза уже был пол из толстых досок и электрическая лампочка под потолком. Здесь я спал на кровати, и в свободное время особенно летом много читал.

По хозяйству у меня появились обязанности – зимой уход за коровой и теленком, которые находились в сарае. Сарай стоял отдельно от дома, за ним была скирда сена, и из нее надо было смыкать сено и давать скотине, поить ее у колодца, а позже у водопроводной колонки. В наш совхоз заглянула цивилизация – провели водопровод из реки Ишим. Установили по улицам колонки. За лесом, который рос за нашим огородом, построили для работников водовода поселок из стандартных щитовых домиков, которые мне очень нравились. В этих домах было несколько комнат, а также большие окна и высокие потолки, не то что в наших хатках. Однажды работники украли у нас флягу с домашним пивом. Пустую флягу мы потом нашли в лесу.

В мои обязанности также входило убирать навоз и вывозить его на огород, а летом встречать и пригонять домой нашу живность, еще надо было учиться. Так я закончил семь классов. В селе была только школа-семилетка. Для дальнейшей учёбы меня записали в школу-интернат в зерносовхозе имени Хрущева. Это за 40 километров от Степного. Я никогда и никуда не уезжал на длительный срок. И когда меня привезли и сдали в интернат, моя психика не выдержала. Я пробыл в интернате не более месяца, до первого приезда домой. И категорически отказался ехать дальше учиться в интернате.

Меня отдали в совхозную столярку учеником к столяру Павлу Кротенко. Это был мужчина лет сорока пяти, на одной ноге у него был протез до колена. Он был опытным столяром, и когда я пришел к нему работать, он дал мне кусок дерева и топор, и попросил изготовить топорище (ручку для топора). Не знаю что там у меня получилось, и сколько я пыхтел над этим заданием, но в конце он забрал мое изделие, спрятал в шкаф и сказал: «Через год посмотрим вместе и оценим». Так начался мой трудовой путь.

Павел был добр и снисходителен ко мне, да и я старался во всем его слушать и везде помогать. По сути я был подсобным работником, и в процессе работы чему-то учился. Работа была тяжелая – пилить, строгать, катать бревна на пилораме, разгружать машины – и все это вручную. Самостоятельно столяром здесь же работал Толик Кучерявый. Я помогал ему делать верстаки для школы, где потом Толик работал учителем. Помню, как он меня костерил за небрежно забитые гвозди. С младшим его братом Андреем я позже учился в школе-интернате.

Но зато когда приходил после работы домой, все ко мне относились как к взрослому – с уважением. Прочувствовав настоящую рабочую жизнь, повзрослев и окрепнув, я в сентябре следующего года сам поехал в интернат и начал учиться в восьмом классе. Я быстро вписался в жизнь интерната, потому что был крепким, спортивным, спокойным и рассудительным.

Занятие спортом за время учёбы в интернате было поголовным увлечением. В школе был хороший спортивный зал. В баскетбол и волейбол играли постоянно.

Зимой катались на лыжах и коньках, играли в хоккей, летом – в футбол. Была художественная самодеятельность, и пели в хоре. Однажды во время построения хора я поднял голову и над нами на стене увидел портрет Ильича, вспомнил Маяковского и протянув руку над построившимся рядами хора перефразировал его известные строки:

 
Я под Лениным себя чищу,
Чтобы плыть в революцию чистым.
 

Весь хор дружно зааплодировал. Ездили помогать совхозу в уборке картофеля и других овощей. Стало приятной неожиданностью то, что в школе английский язык преподавал Виктор Иванович Чечета, который к этому времени приехал из Афанасьевки. Ему дали в совхозе небольшую квартиру, в которой они с тетей Соней жили. Я иногда бывал у них. Дети тети Сони Иван и Галя жили уже самостоятельно. Иван Зубко закончил техникум, женился и работал в городе Петропавловске на заводе. У них с Тамарой родилась дочь Лена. Теперь она живет в городе Иваново – Елена Бержатая. Галя Зубко закончила институт и работала все время преподавателем в школе села Афанасьевка. Там она вышла замуж за Луценко Николая. У них родились дети Алексей и Андрей Луценко, которые живут теперь на севере в городе Лянтор. Алексей и Андрей тоже учителя. Алексей – директор школы в Лянторе. С Алексеем и Леной мы переписываемся в «Одноклассниках». Иван, Галя и ее муж умерли, а Тамара живет с Леной в Иваново. Так что у нас есть родственники Луценко и Бержатая. Чечета преподавал у нас в школе два года. Потом его перевели в город Петропавловск журналистом в газету «Фройндшафт», которая издавалась на немецком языке. В Петропавловск он уехал уже один, а тетя Соня переехала к дочери Гале в Афанасьевку, где и похоронена.

Преподавателя по английскому языку у нас до окончания школы больше не было. Помню, что уезжая Чечета сказал мне: «Изучай иностранный язык, хоть мир узнаешь». Но у меня не было системного обучения иностранному языку, да и особых способностей у меня не обнаружилось, хотя я очень стремился. Своим детям я старался привить желание изучать иностранные языки.

Как я уже отмечал в школе интернате были все спортсменами. Я увлекался игровыми видами – футболом, волейболом, баскетболом, а зимой – хоккей на небольшом школьном катке. В школе был неплохой для того времени спортивный зал, в котором и зимой играли в волейбол, баскетбол. Со школьным товарищем Валерой Белиловцем после занятий в спортивном школьном зале нас сфотографировал корреспондент для районной газеты. Так и осталось на память это фото.

На фото футбольная команда совхоза Степной. Играли кубковую встречу на первенство Тимирязевского района. Я третий слева, это было в 1963 году.

В 10 – 11 классах я уже играл за совхозную сборную по футболу. Когда мы сдавали выпускные экзамены в 11 классе, учительница физики объявила, что первым буду отвечать я, потому что меня ждет команда играть на первенстве района в футбол с приехавшей из соседнего совхоза командой. Я физику знал прекрасно, и быстро ответив на «отлично», побежал играть в футбол.

На районных спартакиадах я метал диск и толкал ядро. По фотографиям в спортивном журнале изучил в летние каникулы технику этих видов, и занимал призовые места. Мы с Володей Ганжа в лесу за нашим огородом, на лужайке оборудовали сектор для метания. Толкали ядро и метали диск. Володя был младше меня года на два и, тренируясь со мной, потом участвовал в районных соревнованиях по этим видам и играл длительное время в футбольной команде совхоза Степной. Мы с ним до сих пор дружим.

Когда мы сдали экзамены, был выпускной, приехали наши родители. Моя мама Галина Васильевна тоже приехала. Это был её первый приезд в школу за весь период моего обучения. Во всех делах я справлялся сам и родителей ни разу не вызывали. Получил аттестат, в нём оценки 4 и 5 и лишь в графе иностранный язык стоял прочерк и прилагалась справка: «В связи с отсутствием преподавателя прошёл обучение не в полном объёме».

С братом Геной мы встречались редко, в короткие мои приезды домой. Поэтому особого влияния на него я не производил. Он, как и я, рос под присмотром и воспитанием бабушки Ефросиньи Владимировны. Они вместе вели домашнее хозяйство, выращивали кур, гусей, на огороде у них росли – редис, огурцы, зелёный лук и другая зелень. Гена был «неслухъянный» (выражение бабушки) и зачастую получал лозиной по одному месту. Ко мне он относился настороженно, я думаю потому что ему постоянно говорили: «Вот Витя хорошо учился в школе и дальше пошел учиться, а ты то… – то… и то… -то. Но зато бабушка приобщила Гену к коммерции. Посылая его продавать пучки зелени, редис или огурцы, говорила цену, на которую Гена самостоятельно накидывал несколько, и в итоге получал прибыль. Эта коммерческая жилка осталась у него на всю жизнь. И живя в Молдавии, он легко вписался в переходный период 90-х годов. Ездил в Польшу и Румынию торговать. А затем организовал свой бизнес. Но никогда не забывал Степной и всегда возился с цыплятами, утятами, выращивал то кур, то индоуток и торговал ими.

На фото я с младшим братишкой Геной во дворе нашего дома в с. Степной.

Гена вырос большой – около двух метров ростом. Когда он пришёл из армии, то заехал к нам в Целиноград. Когда мы с ним решили съездить в центр в магазины, оказалось, что у Гены весь рукав шинели в извести. Мы, отчищая рукав, не могли понять откуда известь, ведь стены оклеены обоями и вдруг сообразили, Гена одевая шинель шоркает рукавом по потолку, а он побелен известью. Что для него два с половиной метра высоты! Он очень похож на отца, как фигурой, так и характером. Сейчас Гена живёт в станице в Краснодарском крае и продолжает заниматься бизнесом.

Студенческие годы

После окончания школы я приехал домой в совхоз Степной, но всегда думал: куда дальше пойти учиться. Мама все время говорила: «Поступай в институт». И вот в совхозной конторе я увидел красочное объявление о приёме в сельхоз институт на специальность инженер-механик. Так я и поехал в тогдашний Акмолинск, переименованный позднее в Целиноград. Экзамены сдал хорошо, познакомился с ребятами, которые пришли из армии, помогал им на сдаче экзаменов, а потом мы вместе снимали квартиру. Так я стал студентом.

В общежитии нам первокурсникам мест не дали, и мы втроем: я, Иван Ваенгардт и Миша Гениятов сняли комнату на улице Монтажной в частном доме у хозяев-ингушей. В институте нам дали матрацы и постельные принадлежности, и мы вечером отправились на снятую квартиру. Пришли и, открыв дверь, начали искать выключатель. Под ногами слышался какой-то хруст. Включив свет, мы с ужасом увидели, что весь пол покрыт черными тараканами, по которым мы ходили. При свете тараканы бросились по щелям и исчезли. Подмели пол и не выключая свет кое-как переночевали. А на следующий день нашли комнату в частном секторе на улице Зелёный переезд. Это была окраина города. Попасть на эту улицу можно было только по трубе диаметром около 800 мм, проложенной от улицы Монтажной до улицы Зелёный переезд. И вот картина – по трубе гуськом идут люди. Одни с чемоданом и сумками, другие несут телевизор, подвешенный на длинной палке, лежащей на плече впереди идущего и сзади идущего, а между ними болтается завернутый в покрывало телевизор. Вокруг трубы – непролазная грязь.

Акмолинск славился своей липкой, клейкой, солончаковой грязью. Но тем не менее степи здесь необозримые, ровные как стол, красивы зеленью и подснежниками весной и в период цветения ковыля, когда он серебристыми волнами колеблется под дуновением ветра своей бескрайностью, напоминая море. В этот период я написал стихи, в которых были такие строки:

 
Акмола – степей раздолье
Ни куста, ни деревца
И ищи хоть ветра в поле
Так загонишь ведь гонца.
 

Но не смотря на отсутствие благоустройства город был весёлый, заполненный молодёжью и студентами. Холодно, немного голодно, но весело.

 
Но юношеского задора
И новизны бытия
Ему хватило бы на сорок
А может больше град – друзья.
 

Так мы и жили: утром гуськом по трубе бежали на занятия, вечером тем же путём возвращались, чтобы переночевать. Я занимался в читальном зале института, там же обедал в институтской столовой. Когда сдавали зимнюю сессию, я сдал всё на отлично, то ребята удивлялись, им казалось, что я ничего не учил, а просто где-то болтался. Убеждаю, что сидел в читальном зале и учил – не верят.

Все экзамены сданы. И я с лёгким сердцем поехал домой поездом на третьей полке общего вагона 12 часов до города Петропавловска, а затем на автобусе ещё 180 километров до Степного совхоза. От основной трассы Сергеевка – Суллы идти ещё с километр. Идя между сугробами по снежной дороге и видя вдали маленькие домики, я думал, что же влечёт меня за столько километров в этот маленький из двух комнат саманный домик, в котором прошло моё недалёкое, но уже безвозвратно ушедшее детство. И припомнились стихи А.Т. Твардовского о Родине, где он пишет:

 
Ничем сторона не богата,
А мне уже тем хороша,
Что там наудачу когда-то
Моя народилась душа.
 

И мягкое щемящее чувство моей малой Родины окутывало меня, и представлялись картины встречи с моими родными, которые, наверное, и не ожидают моего приезда.

На фото мы с мамой в мой первый приезд на каникулы из института.

Побыв на каникулах дома, я отправился в обратный путь на учёбу. Так прошёл учебный год, и нас молодёжь после первого курса забрали в армию. У меня уже была специальность столяра, поэтому определили служить в ПАРМ (передвижные авторемонтные мастерские). Служил под Одессой, в городке Первомайском при сержантской школе. Ходил в наряды, на стрельбища, периодически я выполнял какие-то столярные работы. Когда возвращался из армии, то сделал остановку в городе Кургане, зашёл в машиностроительный институт, узнать о возможности перевода в него из сельхозинститута. В деканате сказали – возможно. Я, окрылённый, приехав домой в совхоз Степной к родителям, незамедлительно помчался в Целиноград, а к этому времени Акмолинск переименовали в Целиноград, за необходимыми для перевода документами. Получил документы, распрощался с сельхозинститутом и отвез все в Курганский машиностроительный институт, сдал и стал ждать зачисления. Вдруг в третьей декаде августа приходит из Кургана письмо, в котором сообщается, что зачислить меня не могут из-за нехватки академических часов по пройденным предметам. Ошарашенный, я помчался в Курган, где мне вернули документы, в которых как оказалось была допущена ошибка при выписке.

Приехав в Целиноград, я выписал новую академсправку, но так как не успевал в Курган к 1 сентября, то пошел и сдал документы в Целиноградский инженерно-строительный институт (ЦИСИ) на факультете АТ (Автомобильный транспорт). Так мне и не удалось перевестись на учебу в Россию.

ЦИСИ открылся всего год назад, и я со всеми студентами пошел учиться на второй курс, так как первый закончил в сельхозинституте. Все студенты были между собой уже знакомы, я же был новичок. К тому же мне надо было усиленно заниматься, так сказать начинать с нуля. Ибо даже что я знал раньше, то уже забыл. Всегда с книжкой или конспектами я усиленно занимался, не обращая внимание на происходящее вокруг.

Жили мы в комнате с Феликсом Вотчалом, прибалтом, который учился на ПГС (промышленное и гражданское строительство). К нему часто забегали девчонки – его одногруппницы. Чаще других приходили неразлучные подружки Катя и Света, Катя приехала с Украины и говорила со своеобразным акцентом приглушенным грудным голосом, была черноволосая, с небольшой косой, широкими бровями и зелёными смеющимися глазами. Света небольшого роста плотная девчонка с курносым носиком на округлом румяном лице с короткой причёской из русых волос и пронзительными блестящими глазами вечно чему-то смеялась. Покажи палец будет хохотать – подумал я при первой встрече. Я, конечно, не мог и подумать, что одна из них через три года станет моей женой. Но мне было не до девушек. Думаю, что и девушкам не больно приглянулся сумрачный, вечно что-то читающий парень. Подошло время зимней сессии и я усиленно занимался, просиживая долгие зимние вечера в читальном зале. Экзамены сдавал трудно, но успешно все сдал. Следующий семестр учёба пошла легче. Уже можно было оглянуться вокруг. Общежитие института было в пятиэтажном доме в Микрорайоне «А» г. Целинограда.

Вот мы трое: Катя, Света и Витя посредине в период первого нашего знакомства на втором курсе института.