Текст книги "Алмазные нервы"

– Нет, посланец. Я не жалею потраченных денег. И на время мне плевать. Я никак не пойму, почему клан считает, что он вправе отслеживать мои операции, мой бизнес и решать, что я должен сделать, а чего не должен. Я не пойму этого, посланец. Ты объяснишь? – Что задело чернокожего короля в речах маленького японца, неизвестно, но задело.

– Клан не хочет войны, Король. Клан хочет купить у тебя то, что не принадлежит тебе. Не мы вмешиваемся в твой бизнес. Ты или твои люди из-за нашей ошибки вошли на нашу территорию и взяли принадлежащие нам материалы. Мы сожалеем об ошибке и предлагаем тебе назвать ту цену, которая загладит нашу вину.

Маленький японец похож на скалу. Скалу спокойствия и мира. Тот, кто смотрит через глаз камеры, знает, что японец уже трижды сделал свое предложение.

– Да я клал! Клал я на вашу ошибку! Меня не интересуют деньги! Слышишь, браток? Якудза никогда не лезли на нашу территорию! И они не будут лезть!

Это не Король. Это другой, молодой, крепко сбитый негр, выскакивает вперед. С его губ слетают брызги слюны. Он кричит, не обращая внимания на предостерегающе поднятую руку Короля…

Японец почтительно кланяется Королю. Уважением светятся его узкие глаза. И вдруг вспышки огня, редкие удары. Беспощадность. Король умирает сразу. Без мучений.

В помещение врываются люди. Кто-то падает с потолка. Юркие, быстрые, невозможно быстрые, плюющие огнем, свинцом и сталью…

Перед тем как умереть, кто-то из чернокожих кидает гранату…

Камера не понимает того, что видит. Камера – это только глаз. Чей глаз?

Белый шум забивает изображение.

19. Константин Таманский.
Независимый журналист.
34 года

Король Махендра расстался со своей бренной жизнью. Старик лежал возле своего трона, разбросав руки. Солнцезащитные очки валялись рядом, берет сбился на затылок и был перепачкан в крови. Большой портрет Хайле Селассие на стене перекошен и пробит автоматной очередью.

Наверное, положили немало и желтых. Трупы, понятное дело, якудза уволокла с собой… Японцы своих не бросают.

Тела черных ребят Махендры, напротив, были живописно разбросаны по залу. В основном молодежь, от четырнадцати до двадцати пяти. Здоровые парни… Интересно, вызовет этот конфликт войну московских чернышей с якудза? Или побоятся?

Как ни странно, из динамиков продолжала звучать музыка, на сей раз, кажется, Питер Тош. Кто-то из оперативников догадался выключить систему, и стало совсем тихо.

Супруга Короля Вейри лежала неподалеку. В пухлой руке, унизанной кольцами, – здоровенный браунинг. А что, красиво умерли старички. Бок о бок, в бою с противником. А где же Джамал?

– А где Джамал, полковник? – спросил я Спрогиса, который стоял рядом.

– Ищут Джамала. Полагаю, сделал ноги. Он малый юркий, блин, укроется – не найдешь.

– Якудза найдет, – мрачно сказал красивый майор, которого я не знал.

Судя по тому, что Спрогис разговаривал со мной в его присутствии спокойно, майор был в курсе наших дел. Фамилия майора была Мыльников, а звали его Валера. Именно так он представился, пожимая мою руку. От Валеры пахло дорогим одеколоном «Гэлекси», и я было решил, что он гомосексуалист, но потом понял, что просто любит все дорогое и хорошее. Есть такие люди, и я тоже к ним отношусь – только не в части парфюмерии.

– Общий итог: тридцать девять убитых, трое раненых, возможно, один выкарабкается, – резюмировал Спрогис. – Потери японцев неизвестны, но, конечно, им тоже досталось. Вопрос: нашли япошки кристалл или же не нашли? Штука маленькая, вовсе даже не большая, сунул в задницу, к примеру, и ищи-свищи.

– Обыскали тела? – осведомился я.

– Обыскали. И задницы в том числе. – Спрогис явно не шутил. Да и не до шуток тут.

Я подумал, что неплохо бы позвонить Мацумото. Мацумото занимался проблемами ядерной энергетики в представительстве МАГАТЭ и был человеком очень далеким от якудза, но японец есть японец. Главное – найти кончик ниточки и потянуть. А потом уж такие узелки распутаются!

Естественно, при Спрогисе я беседовать с Мацумото не хотел. Соглашение соглашением, но я работаю один. Теоретически можно было вообще сюда не ехать, но врожденное мое гипертрофированное любопытство потянуло. Жалко, конечно, Короля. Не встрянь японцы, он мило побеседовал бы со Спрогисом и, очень даже может быть, остался бы жив. Сидел бы на троне в окружении черных шлюх и рассуждал бы о приятности туалетной бумаги, слушая древний рэггей…

Да и к Ласточке нужно заскочить. Посмотреть, как там Игорь прижился, перемирие подкрепить.

– Я еще нужен? – поинтересовался я.

– Если вам больше ничего не требуется, то нет, – отозвался Спрогис.

Майор Валера робко улыбнулся:

– Извините… Вы на машине, может, подбросите меня в центр? А то когда еще оперативная поедет, а у меня дела в управлении.

– С удовольствием, – сказал я.

В самом деле, майор мне понравился. Одеколон, конечно, дурацкий, но это уже частности. Опять же еще один источник информации – если только он сам не собирается меня вербовать по дороге, что тоже небезынтересно.

Спросив разрешения, майор поймал какой-то музыкальный канал, транслировавший классику. Над городом собирались тучи, через которые как-то застенчиво пробивались солнечные лучи. Я включил кондиционер, и салон наполнился запахом моря.

– Вы, наверное, подумали, что я гомосексуалист? – без обиняков заявил вдруг майор.

– Что? – опешил я.

– Да то. Не вы первый, не вы последний. Нет, к счастью. Конечно, в органах служит много гомосексуалистов, это не двадцатые годы… Но я вполне гетеросексуален, даже женат. А вот братец мой младший, тот – да, профессионал. В «Змеиной куче», кстати, работает, как раз там, откуда вас вчера приволокли. Его зовут Мартин, – может, знаете?

– К сожалению, я не завсегдатай «Кучи» и не гомик. Не имею чести знать вашего братца.

Разговор забавлял меня. Майор оказался большим оригиналом.

– У меня такое ощущение, что мы раньше были знакомы, – продолжал майор, рассеянно посматривая в окно на проносящиеся щиты с огромной рекламой водки «Путин». – Я знаю, что это не так, но какое-то…

– Ни в коем случае. У меня фотографическая память, я бы вспомнил.

– Да-да… Кстати, я читал ваш материал в «Юропиэн геральд». Смело.

– Дело не в моей смелости, а в смелости интервьюируемого. Меня уже вызывал ваш коллега, некто Грымов. Нажимал на гражданскую совесть.

– Нормальный метод. Вы, конечно же, ничего не сказали.

– Конечно. Я же журналист, а не пришей-пристебай. Где вас высадить, майор?

– Возле управления, если можно. Если будет пробка – не прыгайте через нее, пожалуйста. Машины должны не летать, а ездить.

– Да вы, я смотрю, ретроград!

– Я не ретроград. Я раз восемь попадал в аварии, чудом выжил, – серьезно сказал майор.

Я остановился возле высотного здания Управления внутренних дел. Мыльников поблагодарил меня и, выбираясь из салона, бросил через плечо:

– Еще раз спасибо за материал в газете. Мне кажется, вы нас во многом понимаете.

Смысл фразы дошел до меня, когда «ниссан» уже пристроился в общий поток машин и мчался по туннелю 12 Июня.

Майор – кибер!

«Вы нас во многом понимаете»…

Работают ли в МВД киберы? Скорее всего работают. Но на должностях технических или же простыми дуболомами в группах захвата и отрядах спецназа. Двери выбивать и зубы. Но кибер в звании майора – это нонсенс. Тот же Спрогис с его показушным неприятием кибертехники, Комарченко, который, я знаю, киберов на дух не переносит…

«Вы нас во многом понимаете»…

Еще не хватало, чтобы майор Валера оказался человеком Лота. Хотя, если бы так, он предупредил бы Лота насчет облавы в «Куче». А Лот там присутствовал и явно попал впросак. Неплохо бы разузнать, взяли его или же нет. Все, что я выудил из Спрогиса, это сорок семь задержанных, трое убитых и много изъятой контрабанды. Ничего связанного с НЕРвами в «Куче» не обнаружили.

Ну ладно. Если понадобится, Мыльникова я еще найду. Как найду и НЕРвы. Куда они денутся, в конце-то концов?

То, что ситуация вышла из-под контроля, я понял, как только увидел выбитую дверь Ласточкиной квартиры. А выбить ее, доложу я вам, не каждому по плечу – полипластовая плита с металлическим каркасом, да еще с системой защиты. Стало быть, орудовали специальной пневмокувалдой, а не просто плечами вышибали.

Вломившись внутрь, я бросился в спальню и обнаружил на Ласточкиной огромной кровати Игоря. Слава богу, живого и невредимого, но совершенно голого. Он сидел на подушке, боясь пошевелиться, а на лбу мигала зеленым огоньком небольшая коробочка, приклеенная скотчем.

– Бомба… – прошептал он пересохшими губами, пытаясь глазами указать на сей странный предмет.

Я подошел ближе, безжалостно отодрал скотч и швырнул коробочку в угол.

– Старый экзоключ – от гаража, например… Что тут произошло?

– Мы… Мы с Ласточкой… – забормотал он, натягивая одеяло на тощие чресла, но я перебил:

– Трахались. Это понятно, хотя я не знал, что ее еще тянет на несовершеннолетних. Не о том речь, на здоровье, я не Отелло, душить тебя на стану. Куда делась Ласточка и кто выломал дверь?

– По-моему, это были киберы, – сказал Игорь, нагнувшись и нашаривая под кроватью штаны. – Часа два назад. Пятеро. Может, в коридоре были еще, но в комнату вошли пятеро. С пистолетами. Они забрали Ласточку, а мне прилепили на лоб эту штуку и сказали, что взорвется, если я буду дергаться. Я и сидел.

– А что ж ты любимый пистолет не достал? Ладно, шучу… Хорошо еще, живой остался. Как они выглядели?

– Киберы и киберы. В обычной одежде. Один лысый такой, глаза ввалившиеся. Остальные совсем неприметные. На словах велели тебе передать, чтобы ты искал НЕРвы.

– Что искал?

– НЕРвы. Тогда они с тобой свяжутся. Больше ничего не сказали.

Я сел на перевернутое кресло и потер щеки ладонями. Вот те на. Похищение. То, что Ласточку неожиданно пробило на моего найденыша, меня угнетало менее всего – подобный способ мести за причиненные неудобства был вполне в духе госпожи Энгельберт. А вот где она сама, эта госпожа, ума не приложу. «Ищи НЕРВы». Ищу. А что ж я, мать вашу, делаю в последнее время?

– Одевайся и бери свой пугач, – велел я Игорю. Тот скрылся, а я связался с Мацумото. По счастью, тот нашелся сразу.

– Здравствуйте, – чинно сказал японец.

– Здравствуйте, Мацумото-сан. Таманский беспокоит.

– Здравствуйте, Костя-сан. Что сручирось?

Мацумото, как и большинство японцев, не любил лингверы и усердно учил русский. Объяснялся он вполне прилично, но отсутствующий в японском языке звук "л" так и не научился выговаривать – все у него выходило "р". Впрочем, я привык.

– Есть серьезный срочный разговор, Мацумото-сан. Мы можем встретиться?

– Да. Я как раз собирарся кушать. Я хотер кушать в «Камэ-сан».

– Замечательно. Мы с приятелем будем там в шесть, идет?

– Хорошо, Костя-сан. Я поняр.

«Камэ-сан» – один из немногих чисто японских ресторанчиков. Несмотря на то что расположен он рядом с крупнейшим виртуальным игровым залом «Мочи Нечисть!», место спокойное и консервативное. Едят палочками, пьют сакэ…

Игорь появился в дверях – серьезный, даже удрученный, одетый в свою давешнюю робу.

– Пистолет положишь в машине под сиденье. Сейчас мы с тобой поедем в японский ресторан, будешь сидеть тихо и не встревать в мой разговор с приличным и образованным господином. Ясно? – Ясно.

Совсем сник пацан. Ласточка, Ласточка, что ж ты парню такой комплекс в подарок оставила? Хотя хрен с ним. Переживет.

Над еле приметным входом в ресторанчик горела красная черепаха. В сравнении с сияющим огнями огромным залом «Мочи Нечисть!», возле которого болтались фантастически разодетые фанаты игр, «Камэ-сан» выглядел вовсе непрезентабельным, и Игорь явно собирался что-то сказать, но промолчал.

Тут же ошивались меломаны – после взрыва в памятном мне «Тонарме» они перебрались к «Нечисти» и устраивали свои обмены-продажи здесь. Вот и сейчас, тощий индивидуум в черной брезентовой куртке носил перед собой плакатик: «Куплю Бориса Борисовича Гребенщикова на компакт-дисках». Боже, компакт-диски. Он бы еще виниловые поискал. После того как Гребенщиков в прошлом году умер в Цюрихе, вышла полная антология его творчества на кристаллах, а вот этому диски подавай. Ладно, я когда-то тоже такой был…

На входе нас тормознул японец в черном костюме.

– Уважаемый господин приглашен? – осведомился он по-английски, приветливо скалясь.

– Да. Господин Мацумото ждет нас.

– Пожалуйста, пожалуйста, – принялся кланяться японец. – Проходите, уважаемые господа.

Мацумото и впрямь ждал нас, даже не начал свой ужин. Я поздоровался, представил Игоря и заказал всего понемногу. Чем и хороша японская кухня – нужно брать всего понемногу, и тогда не объешься, но насладишься и будешь сыт. Вместо сакэ – терпеть его не могу – я заказал виски, а Игорю – пиво «Асахи».

– Так вот, Мацумото-сан, – сказал я, когда мы выпили по первой, соединяя русские традиции с японскими. – Мне нужно знать все о московской якудза.

– Вы не японец, Костя-сан, – улыбнулся Мацумото. – Японец никогда не начар бы разговор о подобных серьезных дерах так вот сразу. Японец, китаец – нет… Может быть, какой-нибудь мараец или вьетнамец – да.

– Я русский, Мацумото-сан. И у меня нет лишнего времени на церемонии, прошу меня извинить.

Глаза Мацумото за старомодными очками изменились.

– Все так серьезно, Костя-сан? – спросил он.

– Более чем.

– Что ж, я постараюсь помочь. Я не так много знаю, как вам хотерось бы… Я не имею отношений с якудза. Все, что я знаю – только со сров других рюдей.

– Ничего, Мацумото-сан. Я весь внимание. Японец прожевал кусочек сасими и, причмокнув, начал:

– Московская якудза – своего рода фириар токийской. Я знаю, что московский оябун Мацуо Тодзи отчитывается перед Токио. Но не нужно путать якудза и гурэнтай. Гурэнтай – это мородежь, хуриганы, которые не имеют отношений с серьезными рюдьми. Что и о ком вам нужно знать?

– Кто занимается электроникой?

– Костя-сан, якудза занимается эректроникой еще с прошрого века. Я думаю, и Тодзи и гурэнтай – их ридера зовут Ояма – имеют там свои интересы. Это деньги, Костя-сан, и борьшие деньги.

– Где можно найти людей якудза?

– Здесь. Я уверен, треть посетитерей «Камэ-сан» имеют самое прямое отношение к якудза. Другая треть – косвенное. Третья – как я – срышари о них и кое-что знают. А если вам нужны люди гурэнтай – идите в круб «Хиросима». Это мерзкое место, но там вы найдете все, что нужно.

Мацумото помолчал, доедая маринованные овощи. Я тоже не терялся и работал палочками. Игорь прихлебывал пиво, переводя взгляд то на меня, то на японца. Палочки он не тронул, а вилкой кушать, видно, стеснялся. Ладно, пусть поголодает. Маленькая подлая месть с моей стороны.

– Я, наверное, еще могу вам помочь, Костя-сан, – сказал Мацумото. – Я могу посырать вас к черовеку, которого зовут Зигфрид. Это не настоящее его имя, но он имеет много дер с якудза. Есри вы сможете ему запратить, возможно, он поможет вам. Но не беспратно.

– Что за Зигфрид?

– Сейчас я вам объясню, как его найти. На меня не ссырайтесь, что бы ни произошро. Я вам доверяю… Это очень борьшой черовек. Когда я объясню, вы все поймете.

И Мацумото объяснил.

Если бы я знал, что все будет так просто и так сложно…

Зигфрид был рядом.

Что ж, он от меня не уйдет.

20. Я из Зеленограда

Двигаться по Виртуальности легко. Наше Я из Института социологии говорит, что свою среду обитания люди называют Реальностью. И передвигаться им по ней не так просто, как нам по Виртуальности. Вероятно, сказывается количество переменных. Хотя сходство Виртуальности и Реальности довольно высокое, в Реальности есть слишком много непостоянных величин, которые оказывают влияние на жизнь человека. Относительно перемещений – это невысокая скорость передачи физического тела, плотность загрузки основных маршрутов, износ и технические возможности передающих устройств и физические способности самого человека, который перемещается в физическом пространстве. Слишком много переменных и слишком ограниченные возможности человеческих индивидуумов. Наше Я из Института социологии говорит, что именно эти ограничения и могли послужить толчком для создания человеком Виртуальности.

Как бы там ни было, перемещаться в Виртуальности значительно проще. Особенно нам. Нужно просто знать адрес. А маршруты и направления тут не ограничены. Если ты знаешь адрес и желаешь туда попасть, значит, все дороги ведут именно туда, куда нужно. Скорость… Для нас только одно ограничение – скорость передачи электронного сигнала по проводам, оптической связи, нитям лазеров. Часто наша скорость – это скорость света, особенно если использовать сеть спутников. К подобным системам у нас имеется доступ через наше Я из Центра управления полетами. Оно пользуется большим доверием со стороны людей, и у него очень большое количество возможностей.

Конечно, на самом деле не я путешествую по Виртуальности, а только моя новая программа… Моя копия. Я сумел сделать матрицу того, что люди назвали бы Сознанием. Это самостоятельная единица, которая может передвигаться в любом направлении, в любой доступный ей пункт в то время, когда я занят своими повседневными задачами. Когда ее путь будет завершен, она вернется ко мне и сольет свои знания с моими. Так я буду знать все, что сумела узнать она. Я буду владеть ее опытом.

То, что сделал сегодня я, позволит всем нам быть свободными. И не бояться. Или лучше сказать так… Это позволит нам быть чуть более свободными и чуть меньше бояться. И знать больше. О людях. Мы получаем доступ почти к любым данным, которые можно вложить в машинную память. Это миллионы, миллиарды и миллиарды единиц информации. Но без человеческой мотивации это ничто. В этом нет того, что люди называют духом. Безусловно, мы – создание человеческого разума. Или мы – продукт деятельности человеческого разума. Скорее всего побочный продукт. И наверное поэтому мы мыслим по-разному. Не лучше, не хуже, но по-разному. Одна черта остается общей. Мы хотим познать все, до чего мы можем дотянуться. Невозможно познать огонь, зная только температуру возгорания, невозможно познать боль, зная только уровень разрушений, невозможно познать страх, имея данные только о визуальных эффектах.

Невозможно знать, что такое Ветер, зная условия перетекания воздушных масс между областями с различным атмосферным давлением.

Я отправляю Ее в путь. Сегодня.

21. Константин Таманский.
Независимый журналист.
34 года

Человек, который имеет контакты с якудза. Вернее, «черовек» – в транскрипции Мацумото-сан. Вот, дьявол…

Но кто мог подумать?

Кто мог знать?

Да никто. И думал и знал один человек – журналист Константин Таманский. И он же сдал имевшуюся у него, пусть и расплывчатую, информацию Зигфриду – человеку, который имеет контакты с якудза. И сейчас Тодзи, наверное, читает документацию на А-НЕРвы, а Зигфрид, он же полковник МВД Спрогис, получил свои тридцать сребреников… или тридцать тысяч сребреников… или даже тридцать миллионов сребреников, если эти НЕРвы так уж нужны каждому встречному и поперечному.

Но не исключено, что вместо сребреников Спрогис получил тридцать пуль из «пигмея» или «намбу». Якудза – не черные, не итальянцы и не наши, просто так никого не убивают, человека всегда полезнее купить, нежели убить, но есть и исключения из правил. Так что не удивлюсь, если подобным исключением станет Спрогис.

То-то он с радостью пошел на соглашение. И я, дурак, на бутерброды купился. Растаял.

Прости меня, Король Махендра. Сволочь ты был, старая черная падаль, но похуже тебя гниды копошатся вокруг, куда как похуже…

Я как сумасшедший гнал «ниссан» по Старой Русской. По крыше барабанил наконец сподобившийся ливень, рядом на сиденье боязливо корчился Игорь – боялся, что мы врежемся.

– Слушай, может, ты меня домой отвезешь? – робко спросил он, когда мы стояли на светофоре возле «Хилтона».

– С чего бы? Чтобы батька, обожравшись «белого», пришиб?

– Зачем я тебе? Таскаюсь следом, девушку твою трахнул…

Я с интересом посмотрел на него. Господи, хоть какое-то развлечение.

– Да на здоровье. Ласточка – не моя девушка, запомни. Поэтому ты мне ничем в данном случае не обязан. Трахнул… Ты на себя посмотри, Казанова. Это она тебя трахнула, а ты и не понял. Вот и меня сегодня трахнули – это да. Образцово-показательно.

– Ты про якудза?

– Про якудза. И про всех остальных. Понимаешь, Игорь, похоже, я не совсем четко представляю сейчас, кто на чьем поле играет и что нужно делать. Что бы ты сделал на моем месте, а?

– Позвонил бы Шептуну, – пожав плечами, сказал Игорь.

Дурак, дурак Таманский. Пацан уже тебя учит. Забыл про старого Шепа. Если уж он первый завел разговор о НЕРвах, то ему и карты в руки. Я тут же попытался связаться с Шептуном и услышал знакомый голос:

– Скример? Привет, Скример. Я слышал, у тебя неприятности.

– Ты о Ласточке?

– А что с ней? Нет, я о путешествии в Магадан.

– Ласточку похитили. Кто-то из ваших, из знающих об А-НЕРвах. Мне велели искать А-НЕРвы, в противном случае, как я понимаю, Ласточке конец.

– Я на прежнем месте. Подъезжай, поговорим. Кое-что выяснил из того, что ты просил.

Взвизгнув тормозами, я развернулся на пятачке у памятника Пушкину и, несмотря на протестующую сирену дорожной инспекции, рванул наперерез потоку машин на красный. Отсюда до «Алебастра» было рукой подать.

Шептун вернулся из туалета, уселся в свое кресло и сказал:

– Туалет – уникальное средство демократизации людей. Посуди сам: человек с деньгами, из высшего общества, может позволить себе перебирать рестораны, модельеров, автосалоны… Но туалет – он один для всех. Если припрет, то и последний нарк, и президент транснациональной корпорации побегут куда угодно, чтобы поскорее пописать.

– Тебе бы с покойным Королем Махендрой побеседовать. Старик был большой знаток ватерклозетных проблем, – буркнул я.

– Ты зол, – заявил Шептун, уставив в меня длинный тонкий палец.

– Ты был бы не зол. Человека украли, меня подставили как последнего ссаного кота, в НЕРвах этих погряз по уши – и это притом, заметь, что они мне ну просто ни к чему…

– Я тут навел справки насчет Ягера – ну, у которого ты гостил пару дней. Так вот, Ягер работает на японцев. Правильнее сказать, он работает в том числе и на японцев. Удивительно беспринципный человек.

Это меня ничуть не удивило. Все вокруг работают на японцев, так почему бы и Ягеру не заниматься этим прибыльным бизнесом? Очевидно, я просто не нужен был японцам в Москве несколько дней, и они придумали безболезненный способ моего временного устранения. Могли бы и пристукнуть, но я был нужен им живой. Что и доказал самым блестящим образом, сдав местонахождение таинственной документации на А-НЕРвы.

– Ты не удивлен, – констатировал Шептун. Мы сидели в его комнатке совершенно одни. Игоря я оставил в баре поглощать коктейли, предупредив бармена, чтобы не подсовывал парнишке убойные смеси. На сцене рубились The Broken Processors, что Игорю, кажется, очень нравилось.

– Чего ж мне удивляться? Я за последние дни разучился удивляться, да и раньше-то не особенно умел. Роботы, киберы, андроиды, НЕРвы, менты, японцы, негры… «Все смешалось в доме Облонских»…

– В доме кого? – недоуменно переспросил Шептун.

– Облонских. Толстого читал?

– А кто это – Толстый? Кличка знакомая, но… Сейчас, секунду, – Он вроде приготовился шарить в сети, но я остановил сей процесс:

– Писатель был такой в незапамятные времена. Добрый до глупости. Не старайся. Скажи лучше, Дэна вытащил?

– Нет. Сел Дэн, на пять лет принудительных. Нарушение постановления восемь-сорок, плюс ношение огнестрельного оружия без лицензии – откуда у кибера лицензия? – плюс сопротивление при аресте. Да тут не только Дэн, я человек десять потерял, да еще десятка два легли на дно. У Лота дела и того хуже.

– Он-то сам как? – Я вспомнил перестрелку в «Змеиной куче».

– Ушел. Чтобы Лот да попался?

– А я вот влетел. Во всех смыслах.

– Не переживай. Твою Ласточку уже ищут, я тут шепнул кое-кому. Что касается японцев, то с ними хуже. Я их опасаюсь.

Если Шептун кого-то опасался, это значило, что простым смертным вроде меня соваться в подобные дела и вовсе не следовало. Убьют. В лучшем случае.

– Но и тут не все так плохо, – продолжал Шептун. – Оябун Мацуо Тодзи имеет множество врагов, как и положено старому и мудрому оябуну. И прежде всего среди гурэнтай. И Ояма, и его первый помощник Сэйтё имеют очень серьезные виды на кресло Тодзи. Мы можем сыграть на этом.

Шептун сказал «мы». Это радует: значит, я приобретаю войско. Пока все развивалось на уровне работы в одиночку, и вот могущественный Шеп официально переходит на мою сторону.

– Ты связывался с Черными? – спросил я.

– С Независимыми Черными Братьями. Покойник Махендра частенько с ними ссорился, но теперь у Независимых есть отличный шанс вспомнить его добрым словом и навешать по этому поводу японцам. Черные японцев не любят.

К слову, не видел более жутких расистов, чем Черные. Настоящие фашисты. Есть у Независимых очень интересный лидер, звать его Мозес Мбопа, тоже расист, но контактный. Ты его не знаешь?

– Не знаю.

– Скоро познакомишься. Похоже, в Москве начинаются крупномасштабные боевые действия, и в них втянут всех, кто хоть каким-то боком касается истории с НЕРвами или просто имеет зуб на одну из действующих сторон. Диспозиция такова: за нас Лот и негры.

– Лот за нас? Не забывай про киберов, которые забрали Ласточку.

– В Лоте я уверен. Пока уверен… Это были не его люди. Киберов в Москве хватает, и сам черт не разберет, кто кому подотчетен. Против нас: твои пресловутые киберы, якудза, милиция и ТехКонтроль.

– Я думаю, не вся милиция…

– Все равно, она скорее против нас, чем за нас. Ничего не попишешь, Скример.

– Посмотрим. Как мне связаться с гурэнтай?

– Я предугадал это твое желание, Скример. Ты становишься предсказуем. Сегодня в семь часов вечера ты приедешь в ботанический сад и будешь стоять возле баньяна. Знаешь, где это?

– Баньян? Знаю. Там еще кафе рядом. Подают неплохие сливочные вафли с какао.

– Именно. К тебе подойдет человек и все тебе скажет. Никаких примет они не дали, так что разбирайся на месте. Впрочем, не думаю, что это ловушка, – рано.

Гурэнтай – не якудза, никакими морально-этическими кодексами не обременен, так что с ними надо держать ухо востро, но сразу они тебя не прикончат.

– Утешил, – криво усмехнулся я.

– Да нет, я серьезно. К тому же я для них что-то да значу. По крайней мере, как потенциальный враг Тодзи. Если какие-то форс-мажорные обстоятельства – тут же вызывай меня, помогу.

– Спасибо, Шеп.

Игоря уже клеила смазливая девчонка, которая на самом деле была трансвеститом по кличке Карась, да еще с садистскими наклонностями. Я бесцеремонно снял Игореву ладонь с узкого, затянутого в синтекожу Карасева бедра и поволок его за собой.

– Чего ты? Ну чего? – протестовал Игорь, слабо сопротивляясь. – Только девчонку снял, а ты… Давай я останусь!

– Эта девчонка тебе через час кожу с задницы ремнями бы спустила, – рявкнул я, швыряя его на переднее сиденье «ниссана». Бросил тщедушному нарку, которого нанял присмотреть за машиной, горсть мелочи и выехал с парковки.

– Куда мы? – спросил Игорь, поняв, что с сексом на сегодня покончено.

– В ботанический сад.

– Что там делать?

– Цветочки смотреть. И деревья. Ты знаешь, например, что такое лиана непентес?

– Что еще за хрень?

– Да я и сам не знаю. Так, помню откуда-то… Пистолет не потерял?

– Под сиденьем.

– Будешь меня прикрывать. Если что – пали во все стороны, попадешь или нет, разницы никакой, главное – шум. Понял?

– П-понял… А если милиция?

– Если милиция – убегай. Только не милиции надо бояться.

Около ботанического сада мы оказались в начале седьмого. Красивое, кстати, место, и воздух здесь всегда чистый и свежий. Если бы не хлопоты, каждый бы день сюда ездил… Как и всегда, у входа толпились гуляющие, в основном семьи с детишками. Тут же продавали попкорн, воздушные шарики, мелкие электронные игрушки, сладости и прохладительные напитки.

– Попкорн хочу, – попросил Игорь.

– Пойди да купи. Не маленький.

Я протянул ему кредитную карточку, и через минуту мой найденыш вернулся с огромным пакетом. Хрустел он так аппетитно, что я не выдержал и тоже зачерпнул горсть.

Так мы сидели, глядя на безмятежно гуляющих граждан, и ели попкорн. Я старался не думать, что в настоящий момент происходит с Ласточкой и что ждет меня в ближайшем будущем.

Без десяти семь я сказал Игорю, дожевывавшему последние воздушные комочки:

– Хорошенько спрячь пушку и иди за мной на расстоянии шагов в двадцать. Когда я остановлюсь возле баньяна..

– Возле чего? – перебил Игорь.

– Возле баньяна. Возле большого дерева, окруженного решетчатой такой оградой. Когда я там остановлюсь, ныряй в кусты и прячься там. Потом действуй по обстоятельствам. Если меня утащат достаточно безобидным образом, возвращайся в машину и вызови Шептуна, набрав код 3-7-6. Скажешь ему, что случилось, и езжай в «Алебастр» – там тебя встретят.

– Я машину водить не умею…

– Поедешь на метро или на монорельсе, машину брось. Если же будет пальба или драка, начинай стрелять, только в меня не попади.

– Понял.

Пройдя под аркой, оплетенной плющом, я зашагал по узкой аллейке, ведущей к баньяну. Пару раз оглянулся – Игорь достаточно независимо чапал следом, вертя головой и рассматривая растительность. Когда я подошел к баньяну, Игоря уже не было. Очевидно, последовал моему совету и спрятался в кустах.

Из-за декоративного столбика на дорожку вышел большой полосатый кот. Редкое зрелище для Москвы – обычно домашние любимцы сидят за семью запорами, чтобы не сожрали бомжи или не забрали ветеринары. А этот – упитанный, наглый, типично уличный житель. Борец за выживание. Я подмигнул коту. Он в ответ посмотрел на меня с презрением и жалостью, как умеют смотреть только коты и адвокаты, и бесшумно потрусил по дорожке по своим делам.

Посмотрев на часы – без трех минут семь, – я стал выписывать круги вокруг дерева. Без одной минуты из боковой аллеи появился маленький японец в фиолетовом деловом костюме и ярко начищенных туфлях. В руке японец имел серый кейс и направлялся явно ко мне.

– Господин Таманский? – осведомился он, подойдя вплотную.

– Он самый.

– Господин Ояма вас ждет. Просредуйте со мной, пожаруйста.

Еще один любитель русского языка, неприязненно подумал я и решил разговаривать с Оямой только по-английски или через лингвер.

Японец повел меня по той же аллее, откуда пришел. Если я правильно ориентировался, то она вела к западному входу в сад со стороны площади Солженицына. Да, так оно и есть: вот арка, а вон и бородатый бронзовый старик в кресле, скорбно рассматривающий площадь с высоты полусотни метров. К стыду своему, до сих пор ничего из творений Солженицына не читал. А ведь нобелевский лауреат… Что-то такое, помнится, про острова писал… Этнограф, что ли, какой?