Текст книги "Пророчество Гийома Завоевателя. Часть 1"

В это время к будущему королю Англии подошли знатные саксы, поддержавшие его с первого дня высадки в Англии, во главе которых стоял Седрик – эрл части земель Корнуолла. Седрик шел, высоко подняв голову, в его движениях вдруг стала сквозить некоторая развязность.

«Смотрите-ка, наш Седрик высоко взлетел, он «расправил свои крылышки», которые мой папаша так неосмотрительно ему не подрезал. – Незаметно, но едко в душе, усмехнулся Гильом Рыжий. – Он, что, думает – ему теперь все можно? В том числе и подходить в таком наглом виде ко мне? Ладно, пес саксонский, я научу тебя манерам!»

Седрик подошел к Гильому, вместо почтительного поклона лишь коротко и несколько небрежно склонил голову.

«Пес! А почему колено не согнул? Ладно! Я потерплю немного! Зато потом, я согну всех вас в «бараний рог»!» – Заметил про себя Гильом Рыжий, но, вслух, произнес:

– Здравствуй, благородный Седрик. Как наши дела?

Седрик, изобразив на лице сердитое выражение, ответил:

– Мессир Гильом! Нас – саксов сильно возмутило ваше действие, позволившее ускользнуть грязным нормандским псам из лап священной мести!

«Ах! Вот, значит, как ты заговорил при мне, животное! «Грязные нормандские псы», а меня – сына Завоевателя, от упоминания которого у вас делался кровавый понос, ты осмелился назвать «мессиром»! Великолепно! Мерзкое саксонское чудище! Подожди, порадуйся еще немного! Скоро, очень скоро, я загоню вас всех в гнилые и глинистые болота Старой Англии, сделав из вас бесправных и бессловесных рабов!»

– Ой! Что мне послышалось, эрл Седрик! Вы, видимо, оговорились, назвав меня «мессир»? – Гильом старательно сделал вид, что не расслышал других, не менее оскорбительных для его нормандского уха и сердца, слов. – Кстати! А где положенное коленопреклонение, эрл Седрик? Или, может быть, кто-то уже отменил кутюмы моего отца?

Седрик замялся, потом преклонил колено перед Гильомом.

«То-то же, скотина…» – Отметил свою небольшую «победу» Гильом, сказав:

– Эти сеньоры, которых я изволил отпустить, верные, честные и благородные рыцари, служившие еще моему отцу! Не в моей воле! Тем более – не в твоей, воле удерживать их! А то, что я их остановил. Мне просто стало жаль своих верных ополченцев из «фирда»! Я не уверен, что славные нормандские рыцари, перед тем как умереть героями, не прикончили еще с сотню крестьян. Хотя, мне кажется, они бы уложили больше сотни! Две сотни!

Седрик молчал, его лицо сделалось пунцовым от гнева. Гильом смотрел на него с еле заметной улыбкой превосходства на своем лице:

– Теперь же – о главном! Вам надлежит убыть с частью ополчения на север Англии. В Нортумберленд! Ближе к границам с Шотландией. Поговаривают, что местные жители пытаются войти в тайные сговоры с королем Шотландии. Кстати, присмотритесь там, милорд Седрик, мне кажется, что должность и титулы графа и наместника вам не помешают, в случае хорошего исхода дел.

Гильом, естественно, соврал. Он и не думал о том, чтобы наградить Седрика за усердие.

«Пусть проваливает с глаз моих. Пока, к несчастью, я еще не король, у меня слишком мало сил…» – Подумал Гильом.

«Испугался! Да. Он испугался меня и моих верных саксов. Вот, сейчас он меня одаривает, думает – сможет купить! Хорошо. Пусть дает мне земли и титулы! Неужели, о Господи, у меня появится призрачный шанс вернуть корону Англии в саксонские руки? Неужели, есть возможность возврата Кердикской династии?» – в свою очередь, думал Седрик, глядя на Гильома.

Он встал, учтиво поклонился и спросил:

– Когда мне ехать, сир?

Гильом наклонил голову к плечу, почесал ляжку и ответил:

– Немедля, эрл Седрик! Немедля ни минуты! Я понимаю вас, мы известим вас о времени коронацию Нам желательно, чтобы меч Англии нес кто-нибудь из саксов, лучше – если это будет верный нам человек из Кердикской династии. – Гильом, словно предугадывал часть мыслей Седрика, заставив его вздрогнуть. – Нортумбрия вас ожидает, милорд Седрик Корнуоллский!

Гильом стоял и с тайным злорадством наблюдал, как уходит, спеша к своим частям, самонадеянный и тщеславный эрл Седрик. Когда он уехал, Гильом Рыжий подозвал к себе мессира Гоше де Обиньи и тихо произнес ему:

– Гоше! Будь готов, сразу же после моей скорой коронации, выехать на север и принять командование войсками Седрика. Повод, думаю, он нам сам предоставит. С тобой будут проверенные рыцари и, скорее всего, брабантские или фламандские наемники. Если что – можешь и… – Гильом сделал жест, проведя рукой по шее.

Гоше де Обиньи молча кивнул. Он был немногословным нормандским сеньором, младшим сыном графа Жана де Обиньи. Ему мало, что светило в жизни, кроме скитаний. Вот, он и решил верой послужить молодому сыну Завоевателя в надежде на обогащение. Гильом прекрасно понимал его цели, ничего не имея против верной и преданной службы…

– Так. Мне кажется, что пора выехать в Кентербери. Там, наверное, уже заждался меня монсеньор Ланфранк! Его руки порядком вспотели, держа корону Эдуарда Исповедника. Пора мне облегчить его ношу. – Гильом рассмеялся, так пронзительно и задорно, что Гоше, как и многие другие нормандские сеньоры, не выдержали и стали смеяться вместе с будущим королем Англии.

Гильом собрался уже идти к коням, но, внезапно вспомнил что-то важное, вылетевшее у него из головы. Он повернулся к нормандским сеньорам и спросил:

– Кстати, уже вернулись рыцари, которых я послал в Ковентри за своим младшим братом Анри?

Рыцари замялись, не решаясь ответить. Гильом подошел к ним вплотную и стал смотреть каждому в глаза. Рыцари отводили глаза, смущаясь пристального взгляда Гильома Рыжего.

– Так. Я так и знал. Ну, и зачем, спрашивается, надо было трусить и молчать! Так бы и сказали – сир, ваш брат Анри бежал, не дождавшись нашего приезда! Всё! Нет никаких проблем! А вы? Стоите и молчите!

Из толпы рыцарей вышел Рауль де Вовиль – молодой рыцарь двадцати лет от роду. Он преклонил колено перед Гильомом и произнес:

– Сир! Мы вернулись из Ковентри недавно. Как раз, когда начался приступ Рочестера. Вы были слишком увлечены боем, находясь в обществе саксов на переднем крае атаки. Вот мы и решили подождать с докладом!

Гильом скривился в ответ:

– Можете теперь не спешить вовсе! Результат вашей поездки мне ясен! Мой младший брат Анри сбежал. Верно?

– Верно, сир! Но…

Гильом перебил его, нетерпеливо сказав:

– Ну и что ты забыл мне сказать такого интересного, чего я не знаю?

Рауль поправил свою кожаную броню, видимо, он собирался с мыслями, и ответил:

– Сир! Есть уверенные доказательства того, что ваш младший брат Анри примкнул к заговорщикам, поддерживающим герцога Робера.

– Не спорю, продолжай…

– Так вот, недавно – с неделю назад, мессира Анри видели в Рочестере, среди знатных сеньоров. Как раз, за пару дней до вашего внезапного броска на город и начала его блокады.

Гильом задумался, подперев рукой подбородок. Он думал несколько минут, кивая головой. Он, скорее всего, взвешивал слова рыцаря:

«Да. Именно! Ты абсолютно прав, дорогой мой Рауль! Эх, какой же я!.. Взял, да и отпустил рыцарей из замка, толком не проверив их по именам и титулам! Бросаться в погоню? Глупо и бесполезно! Анри уже, наверняка, отбился от отряда и затерялся в лесах. Да и английский язык он знает в совершенстве! Его даже трудно отличить будет от местного жителя…»

Гильом поднял голову и улыбнулся своим воинам, не показывая вида, что он сильно расстроен бегством брата:

– Мессиры! Прошу прощения за излишне резкие слова, которые я себе сегодня позволил высказать в ваш адрес! Приглашаю всех вас на ужин! После вечерней молитвы прошу всех ко мне в палатку!

Он повернулся и пошел в королевский шатер. Рыцари поклонились ему…

Колонна нормандцев отъехала от Рочестера уже на несколько лье. Неизвестный никому рыцарь, одетый только в кольчугу, приподнял свой шлем с личиной и сказал мессиру Гуго де Рочестеру:

– Спасибо, мессир Гуго! Я никогда не забуду вашу услугу. – Эти слова произнес принц Генрих, третий сын покойного Гильома Завоевателя. Он повернулся к рыцарям из группы, которая пробивалась к воротам, и сказал: – Спасибо и вам, благородные сеньоры! Ваш пример так воодушевил меня, что и я спокойно бы пошел на смерть, лишь бы мой брат Гильом не схватил меня!

Рыцари поклонились ему в ответ. Гуго де Рочестер спросил у Генриха:

– Принц! Куда вы сейчас?

Генрих улыбнулся и ответил:

– Пока до этого лесочка! Дальше – видно будет, но ждите меня в Нормандии, у моего старшего брата Робера! Прощайте сеньоры!

Принц поддал шенкелей коню и поскакал к ближайшей опушке леса, видневшейся в ста шагах от дороги. Рыцари молча смотрели ему вслед. Гуго де Рочестер незаметно от всех перекрестил принца Генриха, желая ему удачи…

Вторая часть. «Стрела»

I глава. Ожидание битвы

Устье реки Дива. Нормандия. 12 мая 1091 года.

Король Англии Гильом Второй заканчивал высадку своих отрядов на побережье Нормандии. Его конь был копытом неподалеку от короля, щипля молодую и сочную травку на вершине холма. Король, широко расставив ноги, смотрел за кораблями, причаливающими к устью Дивы. Часть его армии, прежде всего арбалетчики-наемкники, уже высадилась и охраняла место сбора. Суровые и немногословные брабантцы и фламандцы, эти опытные «солдаты удачи» Средних веков, расположились на холмах, господствующих над низиной устья реки.

«Боже! Как хорошо! – Гильом потянулся, расправляя плечи. – Поразительно! Мы высаживаемся на берег Нормандии как раз в том самом месте, откуда мой покойный отец отплывал для захвата Англии! Неисповедимы пути твои, Господи!»

Король Англии перекрестился и стал спускаться с холма. Рыцари уже заканчивали высадку, разбиваясь по корпусам. Каждый корпус – баталия, состоял, как правило, из рыцарей одного графства Англии. Гильом прошел пешком мимо вьюков с поклажей, которую вытаскивали на берег оруженосцы и прислуга рыцарей, придирчиво осматривая коней и сбрую. Он беспокоился – не повредила ли морская вода конские принадлежности. Успокоившись, король пошел к импровизированной ставке – походному шатру, который уже заканчивали устанавливать его слуги.

Несмотря на то, что Гильом терпеть не мог морские переезды и вообще – его выворачивало от вида моря, короля еще до посадки на корабли в Дувре приказал облачить себя в полные воинские доспехи. Так и проходил он сутки в кольчуге, поддоспешном камзоле-гамбезоне. Поверх кольчуги он накинул сюркот ярко-красного цвета с леопардами Англии и длинный плащ, волочившийся за ним по земле. Слуги и придворные, облачавшие короля, сетовали, что он может, не дай Господи, утонуть в таком тяжелом наряде, если судно будет тонуть. Гильом криво усмехнулся:

– Кому тонуть на роду написано – тот не повесится!

Голову государя украшал легкий, но достаточно крепкий конический шлем с золотой походной короной. Вообще-то, Гильом Рыжий любил красиво и богато одеваться, расходуя очень большие суммы из казны. Другой страстью короля, что не удивительно, были воинские доспехи. Прежде всего, король ценил в них удобство, практичность и красоту, не раз говоря:

– Красивый меч и рубит лучше…

Гильом подошел к палатке, где его уже ожидали сеньоры, чтобы доложить об окончании высадки. Они поклонились королю и приветствовали его. Гильом махнул рукой, приглашая их всех к большому покрывалу, расстеленному на траве и заставленному вином, мясом и прочей снедью.

– Присаживайтесь, сеньоры! Откушаем на земле наших предков как делали ранее наши деды-норманны!

Король сел, слуги положили рядом с ним его щит, перевернув его обратной стороной. Гильом засмеялся, говоря рыцарям:

– Вот, сеньоры! И стол готов. Так раньше кушали мой отец и ваши отцы, переворачивая щиты и укладывая на них куски мяса! – Он кинжалом поддел большой и дымящийся кусок оленины, бросив его на щит.

Сеньоры знатные нормандцы весело усаживались на землю, переворачивая свои щиты. Они смеялись, настроение было отличное, чему помогало яркое весеннее солнышко, еще не сильно припекавшее их в бронях и кольчугах, но уже теплое и прогревшее землю, остывшую за зиму. Гильом кушал, слушая доклады графов и командиров отрядов, задавал уточняющие вопросы, сыпал острыми шуточками, подтрунивая некоторых из своих вассалов.

– А больше всего, сеньоры, меня насмешил во время плавания мессир наместник Корнуолла! – Гильом кивнул в сторону молодого рыцаря, сидевшего с бледным, после морской болезни, лицом.

Рыцари громко рассмеялись. Гильом продолжил, кивая на Рауля де Вовиля. Да. После удивительной и загадочной смерти во время похода против Шотландии эрла Седрика, король принял земли Корнуолла под «свою руку» и назначил графом-наместником молодого рыцаря Рауля де Вовиль. Видимо, Гильому понравилось, как быстро и резко его рыцарь разобрался с «проблемой» в лице Седрика. Сейчас же, графу-наместнику было не до смеха. Морская болезнь так измучила его за немногие часы плавания, что он не то чтобы есть – дышать не хотел. Но, Рауль улыбался, грустно кивая своим товарищам:

– Еще бы, сеньоры! Мой слуга напоил меня, сдуру, английским элем, который бродил в животе, словно вулкан!

Рыцари засмеялись. Король перевел тему разговора:

– Мессиры! Вот, мы и в Нормандии! Это наша Родина. Понимаю, как тяжело и трудно будет вам топтать ее копытами ваших коней, нестись по ее полям с мечами наголо и копьями наперевес! Но…

Он специально выждал паузу, наблюдая за реакцией его рыцарей. По их несколько кислым физиономиям король догадался, что он, в принципе, прав! Знать не сильно желает обнажать свои мечи против нормандских сеньоров, поддерживающих герцога Робера. Гильом кивнул головой, подумав:

«Все верно. Зря, я не послушал Фламбара! Надо было больше наемников брать, чем моих «благородных»!»

В это время, мысли короля прервал Гуго де Биго, граф Норфолк и великий коннетабль Англии:

– Сир! Вы изволите напрасно сомневаться в нашей верности и храбрости! Просто, сир, и на нашей и на стороне герцога Робера сражаются родичи. Мало кому будет приятно подумать, что в сражении он может ранить или, не дай Бог, убить родственника! Сами понимаете, сир…

Гильом посмотрел на Гуго, подумав:

«Хитрый лис! Как был двуличным, так и остался! Интересно, а сейчас, какую выгоду он преследует? Обижается, что я ему вообще ничего не дал после коронации? Это мое право. Я вообще-то, подумываю сейчас о том, чтобы попробовать возвратить часть имений нормандским сеньорам, уехавшим на материк. Пусть вернутся, принесут оммаж, станут мне верными вассалами. Заодно, и у Робера «землю из-под ног» выбью!»

Вслух же король сказал:

– Верно. Но и у моего отца, во время высадки в Англию сражались рыцари, имевшие родичей в армии Гарольда Английского. И ничего – бились, как львы! С врагами церемониться не стоит! Наша армия более чем приличная! Рыцарей, не считая прислуги, сколько? – Гильом кивнул в сторону графа Жана Шрусбери.

Граф Жан Шрусбери, он же – мессир Жан де Беллем, коротко ответил:

– Пятьсот рыцарей, сир.

Гильом кивнул в ответ:

– Вот. Пятьсот рыцарей. Это маловато, но неплохо для начала! Я уверен, что скоро на нашу сторону будут переходить местные сеньоры. А сколько у нас наемников, граф Шрусбери?

Жан поднял глаза к небу, неслышно пошевелил губами, видимо считал, и ответил:

– Три тысячи, сир! Из них – восемьсот конников, остальные копейщики и арбалетчики, сир! Арбалетчиков у нас…

– Спасибо, мой верный Жан де Беллем! Достаточно!

Король обратился к сеньорам:

– Слышали? И вы сомневаетесь в наших силах?

Сеньоры мялись, боясь ответить королю. Гильом сурово посмотрел на них:

– Ладно! Поживем – увидим! Сутки на отдых и завтра же выступаем на Кан! А пока, сеньоры, давайте покушаем…

Рыцари стали есть, изрядно заливая жареное мясо вином. Гильом поглядывал украдкой на них, пытаясь угадать их мысли…

«Так. Жан де Беллем, графы-наместники Корнуолла, Кента и Глостера пойдут за мной, хоть в огонь. Это маловато. Остальные, как бараны, прислушиваются к Гуго де Биго. Почему, вдруг он начал так «вилять хвостом»? Неужели готовит какую-нибудь пакость? Заговор? Вряд ли… Ладно, завтра посмотрим».

Кушать совсем не хотелось – последствия морской болезни. Гильом встал и произнес:

– Продолжайте без меня, сеньоры! Что-то голова разболелась, пойду, прилягу и сосну несколько часиков.

Гильом встал и пошел к себе в палатку. Рыцари вскочили, но король повернулся и повторил:

– Кушайте, пейте, веселитесь! Не стесняйтесь и не обращайте на меня, прошу вас сеньоры! Я просто немного притомился…

Гильом зашел в палатку и лег, не раздеваясь на шкуры, устилавшие импровизированную походную постель.

«Да. Завтра все поставит на свои места…» – Гильом заснул и проспал до утра…

Проснулся король с неохотой, кто-то долго будил его, еле касаясь плеча:

– Сир, вставайте. Армия и священники уже на молитве, ждут только вас…

Гильом открыл глаза и увидел своего оруженосца, юного Анри де Бомон – старшего сына Жана де Бомона, графа Лестера. Король зевнул, потянулся и, с явной неохотой в голосе, спросил:

– Долго ждут?

– Уже порядочно, сир. Архиепископ Ансельм весь прямо извелся! – Засмеялся оруженосец, подавая королю мокрые полотенца для умывания.

– Ничего страшного, еще немного повременят… – буркнул Гильом, погружая лицо в мокрое полотенце.

Приятная влага освежила его. Он встал и сказал:

Давай-ка, полей мне на голову. Что-то я еще сонный хожу!

Анри де Бомон быстро и проворно сбегал за серебряным ведерком, полным ключевой воды, и аккуратно, чтобы не замочить кольчугу и одежды короля, стал поливать ему на голову. Гильом фыркал, тряся волосами и брызгаясь в разные стороны. Он, не поднимая головы, протянул руку за полотенцем, которое Анри быстро подол ему. Король вытер лицо и слегка промокнул свои рыжие волосы, остриженные коротко, потом вышел из палатки и направился к походной часовне.

Архиепископ Ансельм Кентерберийский, унаследовал высшую религиозную должность примаса Англии после смерти старого Ланфранка. Это был интересный и несколько своевольный человек, который практически сразу же после своего рукоположения стал высказывать довольно резкие и независимые от мнения короля Гильома суждения.

Вот и теперешнюю военную операцию Ансельм не жаловал, он неоднократно пытался уговорить короля Гильома пойти на мирные переговоры со своим братом Робером Куртгёзом.

«Правила мира Божьего одинаковы к исполнению для всех, сир! Даже короли обязаны подчиняться ему…» – эти назойливые, словно летние мухи, слова архиепископа сильно раздражали короля, не привыкшего к спорам с его мнениями и решениями.

Мало того, этими миролюбивыми проповедями Ансельм сеял зерна неуверенности и сомнения в сердцах и умах его нормандских сеньоров, живших в Англии, но имевших кучу родни в Нормандии.

Вот и сегодня, Ансельм дождался прибытия короля Гильома и начал свою заунывную проповедь, упирая на миролюбие, добродетель и прочую чушь, сильно раздражавшую короля Англии. Гильом стойко вынес все эти «бредни» архиепископа Кентербери, не проронив ни слова.

«Вот скотина! Опять завел свою «тягомотину»! Это же надо, опять «дует в уши» моих дураков! А они-то, хороши, развесили уши, открыли рты и слушают его, словно детишки сказочника…» – негодовал в душе Гильом Рыжий.

Король дождался окончания службы, причастился Святыми Дарами и произнес:

– Мессиры благородные рыцари и сеньоры! Мы отдали «Богу Богово» – теперь пора отдать «Кесарю Кесарево»! Немедля выступаем! Лагерь свернуть! Мессир Жан де Беллем, примите триста копейщиков и сворачивайте лагерь!

Жан де Беллем, граф Шрусбери, поклонился и покинул короля заниматься свертыванием лагеря.

Гильом поискал глазами великого коннетабля Англии Гуго де Биго, графа Норфолка, и произнес:

– Мессир коннетабль! Принимайте всех рыцарей, наемную конницу и скорым маршем двигайтесь на город Кан. Ваша задача сходу взять город, на худой конец, организуйте осаду! Но, прошу вас, сильно не беспредельничайте! Это, все-таки, Нормандия – наша Родина!

Гуго поклонился и пошел принимать командование рыцарями и наемной фламандской конницей. Гильом смотрел ему вслед, размышляя:

«Нет. Гуго не возьмет Кан. Он, наверняка, поставит лагерь, дав возможность сторонникам моего брата Робера укрепиться и послать за поддержкой…»

Гильом приял на себя командование пехотой, оставив только при себе свою конную охрану, состоящую из ста рыцарей, и отряд английских лучников его личной гвардии, под командой констебля Жиля де Романкура, виконта и шерифа графства Нортумбрии.

Лагерь свернулся быстро и Гильом отдал команду на начало марша. Король ехал в центре своего арьергарда, наслаждаясь прекрасной весенней погодой и красотами Нормандии. Чистое, голубое и бескрайнее небо раскинуло над королем свои крылья, обволакивая его свежестью цветущих садов и пением птиц. Природа, казалось, приветствовала сына Завоевателя, решившего вернуться к своим истокам, не подозревая о грядущей войне. Земле и природе, в сущности, были глубоко безразличны эти люди, снующие и копошащиеся на ее поверхности, топчущие своими боевыми конями ее луга. Природа жила сама по себе, какой-то необъяснимой и непонятной для смертных жизнью. Ежегодно, из века в век, она сменяла сезоны, укрывая леса и поля снегами, заливая их талыми водами, распуская почки на растениях и деревьях лесов и садов.

Король вдыхал эти упоительные ароматы жизни, но мысли его были совсем в другом месте. Гильом размышлял о разительных переменах в своей жизни и настроениях его рыцарей, как-то сразу погрустневших, едва они ступили на берега Нормандии.

«Нет. Они не трусы… – размышлял, сидя в высоком боевом седле, Гильом Рыжий. – Тут, что-то другое. Скорее всего, это архиепископ с его вечными «сюсюканьями» о мире и гневе Божьем их сбил с толку! Или, правда, что они просто переживают, их тревожит возможность скрестить мечи со своими братьями, отцами, дядьями и другими родичами? Да. Дело будет интересным! Я, наверное, впервые в жизни, увижу «вялую» битву, когда обе стороны будут с неохотой и словно во сне изображать атаку и оборону…»

Король сделал несколько привалов, во время которых шутил и балагурил со своими воинами, не забывал общаться с командирами наемников, расспрашивая об их житье-бытье на родине. Король, казалось, вовсе и не думал о предстоящей схватке с родным братом. Рыцари удивлялись каменному спокойствию своего короля, не задумываясь о том, что и он может переживать, мучиться и страдать от таких же мыслей.

«Брат. Да, спасибо тебе, батюшка! Даже на смертном одре ты исхитрился переполошить всех! Прости меня, Господи. Определил бы точнее свою волю – глядишь, все было бы совсем по-другому…

Я верой и правдой служил Роберу, был бы знатным принцем крови, братом короля, получил много владений, замков и титулов. Ни о чем не думал, кутил и гулял себе! Так, ведь нет! Теперь, из-за всей этой чехарды, усиленной природной и наследственной алчностью, мы идем с мечами друг на друга! Мало того! Мы еще и тащим, словно баранов на заклание, своих подданных! Бред какой-то!»

Стараясь заглушать такие мысли, проскакивающие в его голове и смущающие его разум, Гильом Рыжий практически всю дорогу до Кана пил вино. Он напивался до такой степени, что еле держался в седле. Чтобы не потерять рассудок и не сболтнуть в беспамятстве из-за выпитого вина, король пел песни и болтал со своими рыцарями, которые с нескрываемым удивлением смотрели на своего монарха…

К концу второго дня арьергард, наконец, прибыл к городу Кан.

Гильом был прав в своих догадках – Гуго де Биго не взял сходу Кан. Он расположился шатрами на равнине, раскинувшейся возле восточных стен города, и занимался «ерундой», обмениваясь герольдами с графом города Кан мессиром Ангерраном де Тилли и епископом города – монсеньором Може де Брион.

Гильом выслушал доклад Гуго, но ничего не сказал. Король поднял свою голову и пристально посмотрел в глаза великого коннетабля Англии. К его удивлению, мессир Гуго де Биго не отвел глаз, его глаза не бегали, спокойно выдержав взор монарха.

«Великолепно. Какая выдержка! Ладно, посмотрим, что день завтрашний мне уготовит…» – Гильом приказал армии отдыхать.

Монахи и священники засуетились, призывая армию к вечерней молитве. Король вздохнул, и пошел в первых рядах слушать проповедь архиепископа. К его удивлению, монсеньор Ансельм воздержался от миролюбивых тем, посвятив свою проповедь осмыслению Десяти Христовых Заповедей. Гильом молча слушал архиепископа, но мысли его кружили совершенно в другом месте. Он вдруг вспомнил себя молоденьким мальчиком, когда они вместе со старшим братом Робером жались от испуга десятилетними отроками за спины рыцарей охраны во время битвы при Гастингсе.

Гильом улыбнулся, вспомнив об этом. Да, его брат Робер был зачат еще до брака его отца с Матильдой Фландрской. Гильом Незаконнорожденный силой взял девушку из соседнего графства. Ее отцу, скрепя сердцем, пришлось дать согласие на свадьбу – живот у невесты принял уже угрожающие размеры.

«А, ведь мы с братом Робером родились в один и тот же год. Он – в середине января, а я в начале декабря 1056 года! Да! Не снасильничал бы мой отец тогда – неизвестно, как было сейчас…»

После молитвы король ушел спать. Гильом даже и не заметил, как резко и глубоко «нырнул» в сон…

Ему снова снился один и тот же сон. Он, снова и снова, видел себя десятилетним мальчиком, которого крепко держал за руку его братишка Робер во время жуткой битвы при Гастингсе. Кто-то крикнул, что их отец убит! Они испуганно прижались друг к другу, словно маленькие волчата, и озирались по сторонам, не веря услышанному и ища глазами своего отца. Весь мир, казалось, в эту секунду рушился перед ними. Они тихо плакали, но старались (как учил их отец) не показывать окружающим свою минутную слабость.

«Как только враг увидит вашу слабость или неуверенность, он вас тут же «проглотит»!» – не раз поучал их Гильом Завоеватель, трепля их рыжие и непослушные гребешкам вихры…

Гильом Рыжий внезапно проснулся, вынырнув из навязчивого и повторяющегося из ночи в ночь сна. Он тихо встал с походной постели и, завернувшись в меха, тихо вышел из палатки, увидев новую зарю, занимавшуюся на востоке. Небо было просто прекрасным. Кровавая и, несколько розоватая, заря окрасила восток неба. Запад был еще погружен в иссиня-черное звездное покрывало, а, между ними, словно это было местом покоя – простиралось плавно-переходящее в более нежные тона небо нового дня.

«Вот, я и увидел мгновение, отделяющее миг прошлого от мига, когда наступит сегодня. – Улыбнулся Гильом. – Я увидел, как бывшее и будущее только определяются между собой…»

В этот момент он услышал разговор нескольких рыцарей, которые не спали и разговаривали, сидя у костра:

– Да. Страшное будет утро. – Сказал один воин, старый и седой рыцарь. Его худое, украшенное волевыми морщинами, лицо косо освещалось бликами костра, делая его похожим на призрак.

– Верно, мессир Ги. – Согласил второй воин, значительно моложе. – Как же не хочется, Боже мой, поднимать меч на братьев и родичей. Неужели, наш король и герцог не могут просто поговорить? Они же, черт возьми, братья!

– Тише, – сказал третий рыцарь. – Еще, чего доброго, нас услышат слуги короля. Не сносить нам всем головы после этих слов и мыслей.

Гильом тихо вошел в палатку.

«А ведь верно! Неужели нельзя договориться? – Вдруг, эта простая и прямая, словно стрела, мысль пронзила короля. Гильом потряс головой, прогоняя это невесть откуда взявшееся наваждение. – Нет! Тогда, спрашивается, для чего я затеял всё это?»

Король стукнул кулаком по опоре палатки, чуть не переломив ее…

Герцог Робер, как ни странно, тоже очень плохо спал этой ночью. Эго мучили кошмары. В них, этих жутких и леденящих душу снах, Робер видел себя каким-то жутким и изможденным стариком, хотя прекрасно понимал, что он – не старик. Он сидел в какой-то жуткой темнице, что-то вроде комнаты в башне, его длинные, рано поседевшие, волосы спутанными прядями опускались на плечи. Мышь, тихонько повизгивая, деловито и абсолютно безбоязненно, сновала по углам его крохотной камеры…

Робер проснулся весь в поту. Он с шумом выдохнул, вытер пот, стекавший с его лба.

– Кошмар какой-то! – Вздохнул герцог Робер. – Надо же такому привидеться!..

Герцог крикнул оруженосцев и слуг, приказав им подать воды для умывания и начать облачать его в доспехи. Слуги проворно исполнили приказания Робера и, через час, герцог любовался своим грозным видом в услужливо поданное и отполированное большое блюдо, на котором обычно подавали практически целиком жареного кабана.

– Да! Не врал мэтр Леонардо, предлагая мне приобрести у него эту кольчугу! – Вслух произнес Робер, осматривая свое отображение. – Ладно сидит на мне, словно влитая!

Он пошевелил плечами и помахал руками, проверяя, не стесняет ли кольчуга его движений.

– Великолепно! Просто великолепно! – Восхищался работой итальянских оружейников герцог Робер. – Надо же, как развивается оружейное дело в Итальянских городах! Уму непостижимо…

Слуги и оруженосцы услужливо и подобострастно поддакивали герцогу, льстя его самолюбию. Робер слушал краем уха их болтовню между собой. Из вооружения герцог решил взять с собой большой нормандский, его еще иногда называли византийский, щит. Он принадлежал его покойному отцу, и герцог после смерти забрал его себе, также как и меч, шлем и полные доспехи покойного Гильома Завоевателя. К несчастью для Робера, старая добрая кожаная броня его отца была слишком широка для него. Отец в последние годы своей жизни сильно располнел. Герцог Робер вывесил броню отца в парадном зале своего дворца в Руане. Там же он оставил и парадный шлем Завоевателя, украшенный двойной короной Англии и Нормандии, ограничившись боевым шлемом конической формы с короной герцогства, большим золоченым наносником и добротной кольчужной бармицей, прикрывавшей затылок и плечи.

Армия герцога расположилась в одном лье южнее города Кан, соорудив ночной лагерь. Все высшее духовенство и рыцарство Нормандии отозвалось на призыв своего сюзерена выступить в поход. Дядя Робера, старый монсеньор Може – архиепископ Руана, брат его отца Завоевателя, был вместе с ним. Кузены его покойного отца – епископы Лизьё и Авранша, убеленные сединами, но еще крепкие телом и духом прелаты, прибыли во главе своих многочисленных воинов. Сводный брат Завоевателя и дядя Робера – монсеньор епископ Байе Эд привел пятьсот тяжеловооруженных рыцарей. Епископ Эд был странной и удивительной натурой. Импульсивный и увлекающийся епископ был, пожалуй, как никто другой ближе по духу своему великому брату – Гильому Завоевателю. Епископ был мегаломан, мечтавший силой оружия своего сводного старшего брата создать мощную нормандскую империю, в которой он, ни много – ни мало, желал быть папой Римским. Об этом красноречиво говорил тот удивительный факт, относившийся к 1082 году. Папская курия была в ужасе, поверив слухам о том, что епископ Эд желает захватить престол Святого Петра в Риме, используя военную мощь неаполитанских норманнов, прочно завладевших Югом Италии. Эти слухи упорно «подогревал» страшный и хитрый король Неаполя норманн Робер Гюискар, или Робер «Хитрый», одно прозвище которого говорило само за себя.