Текст книги "Городские комитеты обороны. Чрезвычайные органы власти в годы Великой Отечественной войны. 1941—1945"

Большинство решений городских комитетов обороны являлись, как считают юристы, актами административного характера, представляя собой предписание органа государственного управления, обращенное к нижестоящим структурам на подчиненной комитетам обороны территории с целью решения какого-либо конкретного вопроса. В то же время часть постановлений устанавливала правила общего назначения, которым должны были следовать все граждане, должностные лица, государственные и общественные организации. Эти постановления создавали правовую основу для последующей деятельности других госорганов (исполкомов, главков, учреждений, комендатур, штабов МПВО). К таким нормативным постановлениям относились: введение угрожаемого положения с воздуха, осадного положения, комендантского часа, трудовой повинности, правил паспортного режима, светомаскировки и целый ряд других¹⁷⁴. Именно такого рода решения ГорКО в основном и предавались широкой огласке через печать, радио, листовки. В наибольшей степени местную печать использовали для информации населения в Воронеже (13 сообщений), Горьком (8 сообщений), в Орджоникидзе и Грозном (по 6 сообщений)¹⁷⁵. Это, безусловно, составляло ничтожную долю от числа вынесенных ими решений. Но население некоторых регионов тем самым было гораздо более информировано о деятельности местного чрезвычайного органа власти, нежели общегосударственного – ГКО, который в 1941–1943 гг. предал гласности только пять постановлений. Относительно сообщений по радиотрансляционной сети о решениях ГорКО мы не располагаем подробными сведениями. В какой-то мере их характер можно проиллюстрировать на примере Загорского ГорКО. В архивном деле на тексте семи из 16 постановлений, принятых им в октябре – декабре 1941 г., стояла пометка: «Передано по радио». Конкретно это постановления: «О введении комендантской службы» от 25 октября, «О создании штаба обороны города» от 25 октября, «Об использовании жилого фонда» от 11 ноября, «Об укрытии населения в случае воздушного нападения» от 12 ноября, «Об использовании автотракторного хозяйства» от 15 ноября, «О ходе всеобщего военного обучения» от 17 ноября, «Об усилении паспортного режима» от 1 декабря¹⁷⁶.

Для документов городских комитетов обороны повышенная секретность если не всегда, то в подавляющей части была оправдана условиями времени и характером сообщаемых сведений. С протоколами ГорКО могли знакомиться только секретари и завотделами высшего в городе парткома и заместители председателя такого же ранга исполкома. На бланке Грозненского ГорКО был отпечатан по данному поводу следующий текст: «Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки Грозненского Городского Комитета Обороны. Копирование указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается. Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью. Протоколы ГГКО надлежит хранить отдельно в особых папках секретных личных дел»¹⁷⁷.

Реализация решений городских комитетов обороны прослеживалась соответствующим механизмом контроля и проверки исполнения, которые осуществлялись, во-первых, путем систематического рассмотрения на заседаниях комитета хода выполнения намеченных работ и мероприятий; во-вторых, посредством постоянного получения от исполнителей информации (как правило, устной) о ходе выполнения решений; в-третьих, путем проверки хода выполнения силами партийно-советского аппарата и так называемого партхозактива. Применение каждой из этих форм можно видеть в деятельности всех ГорКО.

Так, утвердив 16 ноября 1941 г. план обороны города Рязани, местный ГорКО в порядке проверки выполнения и дальнейшей конкретизации и углубления плана обсудил 30 ноября вопрос об организации противотанковой обороны и узлов сопротивления, о создании второго рубежа обороны города, 5 декабря – о строительстве оборонительных сооружений внутри города, 5 декабря – о содержании 1-го Рязанского добровольческого полка на казарменном положении¹⁷⁸.

В постановлении от 8 ноября 1941 г. Сталинградского ГорКО о мерах по разгрузке железнодорожного узла указывалось: «Руководителю комиссии ежедневно отчитываться перед городским комитетом обороны». Кроме того, этот важный вопрос был предметом обсуждения ГорКО 25 октября, 8, 15, 24, 28 ноября и 3 декабря 1941 г.¹⁷⁹ Требования систематического доклада о ходе работ становились характерными для деятельности всех комитетов обороны. Ногинский ГорКО требовал 27 октября 1941 г.: «Обязать лично секретарей ГК и РК ВКП(б) провести отбор в состав добровольческих отрядов и групп истребителей танков и лиц командно-политического состава, с обеспечением ежедневного контроля за ходом обучения. Обеспечить информацию городского комитета обороны о ходе обучения по следующим срокам – 29 октября 1941 г., 3 ноября 1941 г., 6 ноября 1941 г., 9 ноября 1941 г. и т. д.»¹⁸⁰. «Обязать начальника Ярославской железной дороги обеспечить подачу вагонов согласно графику и ежедневно на О часов докладывать городскому комитету обороны о выполнении постановления», – говорилось в постановлении Ярославского ГорКО от 15 ноября 1941 г. «О эвакомероприятиях»¹⁸¹. В постановлении Клинского ГорКО от 8 декабря 1942 г. «Об оборонительном строительстве» указывалось: «Начальнику ВПС Хакимову ежедневно представлять донесения в городской комитет обороны о ходе строительства»¹⁸². Продолжала действовать и хорошо отработанная в довоенный период практика рейдов, смотров и контрольных комиссий.

Как видим, ничего принципиально нового по сравнению с довоенным временем для контроля реализации директив городские комитеты обороны не внесли, но, сообразуясь с военной обстановкой, они использовали уже известные формы с максимальной жесткостью, гибкостью и оперативностью. В более широких масштабах, чем раньше, и на самых различных участках были задействованы карательные органы. Так, в Саратовский ГорКО поступили в ноябре – декабре 1941 г. от УНКВД спецсообщения о выполнении таких его решений, как: строительство заводов литер «С» и эбонитового, о количестве мобилизованных на возведение оборонительных рубежей, о производстве ПТР на заводе № 614, о производстве керамических авиасвечей на заводе № 306, об излишнем и неиспользуемом оборудовании на предприятиях Саратова¹⁸³. Систематическая проверка исполнения решений, конечно, помогала вовремя выявлять трудности и оперативно принимать меры, вела если не к ликвидации, то к смягчению их, но одновременно она была наиболее надежной гарантией эффективных действий и демонстрацией местным руководством воли и решимости выполнять свои обязанности.

Характер и содержание деятельности городских комитетов обороны определили стиль и методы их работы. Фактически все, за редким исключением, решения ГорКО формулировались в приказном стиле, требовавшем немедленного и четкого исполнения и доклада об этом. «Обязать директора Коломенского завода имени В.В. Куйбышева тов. Рубинчик поставить имеющиеся в изготовлении башни (танков) все имеющееся количество для укрепления обороны. Срок исполнения 27 октября 1941 г.», – гласило постановление Коломенского ГорКО от 26 октября 1941 г.¹⁸⁴ По такому же принципу были построены все решения этого и других комитетов обороны. Принимая 30 октября 1941 г. постановление о ходе строительства оборонительного рубежа, Горьковский ГорКО обязал начальника управления оборонительных работ закончить рекогносцировочные работы первой оборонительной линии до 1 ноября, дав на исполнение решения один день. Три дня было отведено первым секретарям горкомов и райкомов, председателям исполкомов на проведение мобилизации 118 тысяч человек, 6 тыс. лошадей и 600 тракторов на строительство Окской оборонительной линии¹⁸⁵. По мере усложнения обстановки и усиления военной опасности решения комитетов обороны все более приближались по форме и содержанию к приказу армейского командования на поле боя. Отличием была гражданская терминология и наименование должностных лиц. В условиях непосредственной обороны стиль боевого приказа был основным в документах Севастопольского, Тульского, Сталинградского, Воронежского, Новороссийского, Ростовского и других ГорКО.

Метод приказа был органически связан с методом принуждения, что проявлялось в многочисленных мобилизациях на оборонительные работы, привлечении населения в порядке трудгужповинности на ремонт дорог, строительство аэродромов, восстановительные мероприятия. В отдельных случаях, как и в годы Гражданской войны, проводились реквизиции и конфискации имущества граждан: охотничьи ружья (Рязань, Тамбов), частновладельческая тягловая сила (Шахты), кожсырье (Новочеркасск), телефонные справочники (Махачкала), мелкие гребные суда и велосипеды (Темрюк)¹⁸⁶.

Обязательным атрибутом решений комитетов обороны по оборонным и режимным вопросам являлось требование применения репрессивно-карательных мер по отношению к нарушителям нормативных установлений военного времени (светомаскировка, паспортный режим, торговля, уклонение от мобилизаций и участия в группах самозащиты МПВО и т. д.): штрафов, арестов, судебных приговоров. Чаще всего это делалось в форме общих формулировок типа: «Лиц, уклоняющихся от выполнения настоящего постановления, привлекать к ответственности по законам военного времени» или «Обязать органы прокуратуры и суда рассматривать дела о нарушителях общественного порядка не позднее, как через 24 часа». В единичных случаях могли быть указания на конкретных лиц. Примером тому служит хотя бы сообщение в грозненской газете от 10 июня 1942 г.: «Грозненский городской комитет обороны постановил предать в суточный срок суду по закону военного времени гражданина Хасана Баширова, проживающего по Ленинской улице в доме № 58, за нарушение правил светомаскировки»¹⁸⁷. В любом варианте непосредственное исполнение таких норм и конкретных предписаний возлагалось на правоохранительную и судебную системы.

Комитеты обороны прибегали к административным, а иногда и к уголовным санкциям, с передачей дел в судебные органы, по отношению к руководителям, которые не смогли выполнить значимых решений ГорКО. Делалось это по уже приведенной схеме. Так, в постановлении № 1 Саратовского ГорКО от 29 октября 1941 г. «Об укреплении обороны города» мы читаем: «Коменданту города немедленно докладывать Комитету Обороны о руководителях, не обеспечивающих или срывающих выполнение столь важного государственного задания, для привлечения к ответственности». В постановлении № 6 «О выпуске ПТР Симонова» от 4 ноября 1941 г. того же ГорКО говорилось: «Директорам в двухдневный срок составить графики выпуска деталей, привлекать к ответственности за срыв и ежедневно докладывать о выпуске деталей ПТР в городской комитет обороны»¹⁸⁸. 21 августа 1942 г. бюро Северо-Осетинского обкома ВКП(б) «за игнорирование и срыв решения Комитета Обороны от 3 августа по мобилизации студентов и профессорско-преподавательского состава на сооружение оборонительного рубежа» вынесло решение о снятии с работы секретаря парторганизации пединститута Т.М. Лысенко, исключении его из партии и отдаче под суд. Директору института В.Ф. Кучиеву был объявлен строгий выговор¹⁸⁹. В тот же день в соседнем Дагестане республиканская газета сообщала: «По указанию Комитета Обороны за невыполнение постановления о мобилизации автотранспорта и рабочего инструмента (лопат, кирок и прочих) арестованы и преданы суду военного трибунала Какулин И.П. – управляющий Дагестанского сельхозснаба и Симушкин К.Д. – и. о. директора конторы автогужтранспорта Дагрыбтреста»¹⁹⁰. Однако к инициированию уголовной ответственности комитеты обороны прибегали крайне редко. В условиях недостатка кадрового резерва в тылу государство было заинтересовано в реализации потенциала, знаний и опыта каждого человека, особенно руководящего звена. Именно по этой причине многие партийные, государственные и хозяйственные организаторы оставались на своих должностях до конца Великой Отечественной войны. Только после ее окончания началась ротация кадрового состава всех уровней власти.

Вместе с тем нужно сказать, что практически все решения городских комитетов обороны, которые доводились до широкого круга местных руководителей или всего населения региона, наряду с положениями требовательно-предупреждающего характера, содержали призывы к патриотическому сознанию, гражданскому долгу людей в деле выполнения военно-хозяйственных и оборонных мероприятий. Но серьезное нарушение монополии принудительно-приказных методов работы ГорКО происходило, пожалуй, только в наиболее угрожаемые периоды. В районах, которые попадали в зону непосредственных военных действий, местное руководство острее чувствовало необходимость применения методов действительно разъяснения и убеждения, могущих дать не меньший мобилизационный эффект, чем четкие директивно-распорядительные действия. Отсюда в этих условиях широкое распространение получали воззвания, обращения и письма комитетов обороны, групповая разъяснительная работа. 28 октября 1941 г., когда противник ворвался в Крым, состоялось первое заседание Севастопольского ГорКО, начавшего свою деятельность с объявления города на осадном положении и принятия обращения к населению и защитникам города под заголовком «Выше бдительность, организованность, дисциплину!». С обращением «Ко всем трудящимся города Керчи!» в самом начале января 1942 г. выступил местный ГорКО, призвавший горожан по примеру Москвы, Ленинграда и Севастополя помогать Красной армии и защищать город¹⁹¹.

В самый критический момент обороны Сталинграда его ГорКО дважды принимал обращения – 26 августа («Дорогие товарищи! Родные Сталинградцы!») и 20 сентября 1942 г. («Населению города!»). Обращения к строителям оборонительных рубежей принимали Загорский, Горьковский, Астраханский комитеты обороны¹⁹². Эмоциональная заостренность, обращение к местным патриотическим традициям, определение главных задач по защите города делали воззвания комитетов обороны документами большой мобилизующей силы. Знакомясь с ними, рядовые труженики и защитники города ощущали доверие к себе власти, за которым следовало и доверие народа к власти.

Можно отметить также и тот факт, что по мере усложнения положения с защитой города менялись и формы разъяснительной работы. Если вначале тот же Севастопольский ГорКО для разъяснения своих наиболее важных и рубежных решений проводил ступенчатые собрания (совещания руководителей, актива по районам, собрания и митинги по предприятиям и жилым массивам), то в последний месяц обороны, в июне 1942 г. им стали применяться для этого оперативные методы: зачтение населению писем комитета обороны, где формулировались главные задачи момента¹⁹³.

Отдельные городские комитеты обороны использовали в своей работе метод морального поощрения участников борьбы за укрепление обороны города и районов и за другие жизненно значимые в условиях войны дела. Саратовским, Астраханским, Вологодским, Грозненским, Горьковским ГорКО были учреждены грамоты, которыми награждались отличившиеся строители оборонительных рубежей, шефы госпиталей, бойцы МПВО, железнодорожники и т. д.¹⁹⁴ Ивановский ГорКО выносил решения об объявлении благодарности руководящим работникам, инженерным кадрам и рабочим за разработку и освоение новых видов вооружения и боеприпасов¹⁹⁵. По известной советской традиции ГорКО учреждали переходящие Красные знамена: Воронежский – для подразделений народного ополчения, Севастопольский – лучшему военному предприятию, Астраханский – для участков оборонительного строительства, Сталинградский – для организаций, работавших на восстановлении города¹⁹⁶. В редких случаях, имевших скорее символическое значение, использовалось материальное поощрение в виде денежных премий строителям оборонительных рубежей (Ростов, Новочеркасск, Кизляр, Горький)¹⁹⁷. И все же методы разъяснения, убеждения и поощрения играли вспомогательную роль по отношению к принудительным и приказным методам.

В связи с тем что на регионы страны вооруженная борьба на советско-германском фронте оказала неодинаковое влияние, выявилась специфика организации деятельности ГорКО, применения разных форм и методов работы. Кировская, Куйбышевская области и Татария находились в стратегическом тылу, не подвергались непосредственному воздействию фронта, поэтому характер работы здесь ГорКО на всем протяжении их существования практически не менялся. Значительная часть регионов (Архангельская, Вологодская, Горьковская, Ярославская, Ивановская, Тамбовская, Пензенская, Саратовская области, Дагестан) входили в зону оперативного тыла фронтов, на их населенные пункты и коммуникации совершались бомбардировочные налеты авиации противника. Периоды приближения линии фронта и бомбардировок выдвигали перед комитетами обороны новые задачи и вели к повышению их властно-распорядительной роли. Наконец, районы Подмосковья, Калининская, Рязанская, Тульская, Воронежская, Курская, Ростовская, Сталинградская и Мурманская области, Крым и Северный Кавказ длительное время являлись театрами военных действий. Многим ГорКО пришлось здесь действовать в условиях осадного положения, а затем эвакуироваться. Особое значение здесь имела оперативность в работе.

Сталинградский ГорКО, ввиду массированных вражеских бомбардировок и постоянного артобстрела города, а затем боев в жилых кварталах, трижды менял расположение своего КП. Вначале он располагался в Комсомольском садике, в центре города; с 9 по 14 сентября осуществлял через оперативные группы руководство, находясь на запасном КП, на правом берегу Волги, у Соляной пристани; с 14 сентября 1942 г. переместился в блиндаж заволжского леса (район совхоза «Сахарный»), где находился и Военный совет Сталинградского фронта¹⁹⁸. Экстремальной была и сама процедура принятия решений в тот период. Многие вопросы решались на месте, тут же подписывались постановления, подлинники которых находились в различных организациях и учреждениях. В архивном фонде Сталинградского ГорКО хранится относящаяся к постановлениям № 401а-429а, которые были приняты в конце августа – начале декабря 1942 г., записка следующего содержания: «Эти постановления написаны в 1943 году после Сталинградского сражения по памяти и документам организаций. Мякинин»¹⁹⁹. По воспоминаниям очевидцев, в период осады заседания Тульского ГорКО проводились ночью, а днем его члены занимались оперативной работой на соответствующих участках обороны и заводах, на КП ГорКО оставался только специальный дежурный²⁰⁰. В июле 1942 г., когда немецкие войска захватили правобережную часть города, Воронежский ГорКО был эвакуирован в с. Анну, но в левобережной части города была оставлена его оперативная группа во главе с зампредседателя комитета Сохиным, осуществлявшая руководство боевым использованием народного ополчения, работами по возведению переправ, оборонительных укреплений, организацией пропускного режима и противопожарных мероприятий²⁰¹.

По документам удалось установить, что подавляющее большинство комитетов обороны действовало до середины-конца 1943 г. Так, Горьковский ГорКО прекратил издавать постановления в ноябре 1943 г., Саратовский ГорКО – в августе, Астраханский – в декабре 1943 г. Определенная часть ГорКО работала в 1944 г. (Воронеж, Архангельск, Орджоникидзе) и лишь единицы – Сталинградский и Мурманский – до самого конца войны²⁰². Как правило, комитеты обороны прекращали функционировать без специальных на то постановлений. Но были и документально зафиксированные упразднения их. Например, Сталинградский и Камышинский ГорКО прекратили свое существование на основании совместного постановления бюро обкома ВКП(б) и исполкома облсовета от 7 сентября 1945 г. «Об упразднении Сталинградского и Камышинского городских комитетов обороны», то есть через три дня после ликвидации ГКО. В этом постановлении сказано: «Считая, что дальнейшее существование Сталинградского и Камышинского городских комитетов обороны не вызывается необходимостью, бюро обкома ВКП(б) и исполком Облсовета постановляют: 1. Сталинградский и Камышинский городские комитеты упразднить. 2. Дела Сталинградского и Камышинского городских комитетов обороны передать обкому ВКП(б)»²⁰³.

Исходя из своих полномочий, используя в первую очередь оперативные формы деятельности и директивноприказной стиль с определенными элементами разъяснительных методов работы, городские комитеты обороны направили свои действия на решение самых неотложных оборонных, военно-организационных и военно-хозяйственных проблем.