Текст книги "Двор Тьмы"

7
Новенькая

– ЧТО, НОВЕНЬКАЯ, ДРЫХНЕШЬ? Разве в деревне не встают с петухами?

Ледяная волна обрушилась на лицо. Я соскочила с кровати. Подушка намокла, с волос стекала вода, а перед глазами все еще стояли ночные кошмары с отрубленными головами.

Однако голова, склонившаяся надо мной, жива и здорова. И принадлежала потрясающей красоты девушке с жестокой улыбкой.

– Вот ты и умылась, серая мышь! – расхохоталась красавица. Она поставила пустой стакан на прикроватную тумбочку. – Боюсь, чтобы отмыть тебя от грязи, потребуется целый чан!

Звонкий смех заставил танцевать ее завитые щипцами каштановые локоны, шелковистыми змейками падающие на лицо. Девушка словно сошла с портретов итальянских мастеров эпохи Ренессанса.

Возможно, она подумала, что нашла новую жертву в моем лице. Но я, привыкшая всю жизнь давать отпор деревенским хулиганам, не собиралась тушеваться перед шлюхой с лицом мадонны, которая хотела задешево развлечь галерку.

– Это не грязь, – ответила я, цепляясь за ножку кровати, чтобы высвободиться.

– Неужели? – поинтересовалась другая девушка, повернувшись к остальным свидетельницам моего внезапного пробуждения. – И что же тогда? Лошадиный навоз?

– Засохшая кровь.

Смех застрял на устах красавицы. Она распахнула веки, вытаращив карие глаза с живым, золотистым отливом.

– К…кровь? – Девушка запнулась, нахмурив идеально очерченные брови.

– Хотите потрогать, чтобы убедиться?

В мокром, грязном пеньюаре я прямо и смело шагнула к нахалке в дорогом шелковом платье из солнечно-желтого узорчатого дамаста[9]9
  Дамаст – легкая ткань из атласных нитей на матовом фоне полотна.


[Закрыть]. Она, испугавшись, попятилась, и… оступившись на высоких каблуках, повалилась навзничь, выставив на всеобщее обозрение ивовый кринолин под юбками.

Остальные девушки с воплями и смехом бросились ей на помощь:

– Ты в порядке, Эле?

Одна воспитанница, воспользовавшись суматохой, осторожно взяла меня за руку.

– Пойдемте, я покажу умывальню, – с едва заметным акцентом мягко прошептала она.

Ее наряд был куда проще, чем у задиры: элегантно перекрещенная на груди бледно-лиловая шелковая туника с широким поясом и экзотическими белыми цветами, вышитыми на подоле. Необычайно густые прямые черные волосы были собраны на затылке в объемный шиньон, подхваченный деревянной шпилькой из красного лакированного дерева. Под челкой, подстриженной вровень с бровями, выступало лицо с высокими скулами и уставшими глазами, обведенными темными кругами. Как-то мне попалась книга о путешествиях на Дальний Восток с гравюрами. Изображения изящных жительниц на них напоминали эту девушку.

Я позволила вывести себя из дортуара. Мы пересекли коридор с блестящей плиткой на полу. Несмотря на тяжелые облака, свет беспрепятственно проникал через высокие окна. Здешние чистые стены с изящной лепниной были почти в три раза выше, чем те, что в моем родном доме на Крысином Холме.

Внезапно я застыла перед одним из окон: там, в двухстах метрах от меня, находилась огромная площадь, ведущая к грандиозным по мощности крепостным стенам.

Если стены, окружавшие пригороды, были обычно унылыми и мрачными, испещренными пометом стервятников, то эта была сооружена из умело ограненного камня с гигантскими, изысканно вырезанными узорами.

Но при ближайшем рассмотрении мое восхищение сменилось ужасом. Горельефы – не образы нимф и богов, как в саду старого барона де Гастефриша. Это гигантские вампиры, представленные во всей своей животной ярости. Средь бела дня они обнажили острые зубы, вонзив клыки в беззащитные шеи покорных смертных. В центре застывшего в камне пандемониума[10]10
  Пандемониум – сборище злых духов и демонов.


[Закрыть], восславляющего господство вельмож, высились фантастические барочные колонны. Вокруг них вихрем кружились стаи волков, ворон и летучих мышей.

– То, что ты видишь в конце Оружейной площади, – это стена «Облава», – тихо произнесла мне на ухо новая знакомая. Спокойствие ее голоса контрастировало с ужасом от увиденного.

– Так называются крепостные стены Версальского замка, воздвигнутые в первом веке Магны Вампирии, – продолжала она. – Это защита, которая окружает дворец и его обитателей в течение дня. Она полностью герметична. То есть совершенно непроницаема. Ночью стена открывается с помощью гидравлической системы, соединенной с теми же акведуками, которые питают фонтаны Версаля. Стена – работа Жюля Ардуэн-Мансара, архитектора, приглашенного Королем. А скульптуры – творение Франсуа Жирардона, любимого скульптора суверена. Оба, чтобы продолжить свое творчество, были трансмутированы.

– Не так повезло десяткам тысяч смертных строителей, погибших на стройке.

Когда впервые видишь стену «Облава», испытываешь сильнейший шок.

Видя, как я дрожу, девушка дотронулась до моей руки. Но причина моего волнения была не в этих скульптурах. Я с ужасом поняла, что эта стена воздвигнута между стенами школы Больших Конюшен и апартаментами Александра… Между мной и объектом мести.

– В конце концов, вы привыкнете к этому виду, – постаралась успокоить воспитанница.

Она оттащила меня от окна:

– Кстати, меня зовут Наоко Такагари. Я – дочь японского посла. Я имею в виду, дневного посла, потому что ночной посол, конечно же, вампир.

Мое предположение оказалось верным: Наоко родом из тех далеких земель восходящего солнца, о которых я грезила в своей комнатке на Крысином Холме.

Хотя Япония не являлась частью Магны Вампирии, император, правящий там, был трансмутирован и представлен при Дворе Короля Тьмы.

– Вчера мадам Тереза поинтересовалась, кто из нас желает помочь новенькой. Я вызвалась добровольцем, потому что знаю: в школе нелегко найти сразу общий язык со всеми. Два года назад, приехав сюда в класс бенжамин, я тоже стала жертвой злых выходок Эленаис.

– Эленаис?

– Эленаис де Плюминьи, – объяснила Наоко, – младшей дочери Анакреона де Плюминьи, мелкого вельможи в городке Бос и главного королевского поставщика цесарок, каплунов и цыплят.

Я вспомнила, как накануне Александр сравнил жителей пригорода с домашней птицей, набившей до отказа курятники Плюминьи.

– В роду де Плюминьи принято давать своим детям величественные имена античных богов, чтобы таким образом компенсировать приобретенный ими совсем недавно нобилитет. Ведь они получили дворянство менее века назад, за заслуги перед Короной.

– Понятно…

Я старательно избегала взгляда девушки. Как бы она не догадалась, что я тоже всего три дня назад стала аристократкой, незаконно присвоив имя баронессы. Несмотря на заботу о «новенькой», эта молодая японка – такая же привилегированная, живущая в особом мире, как и остальные пансионерки. Богачка, освобожденная от десятины, от Кодекса смертных, угнетающего четвертое сословие – простой люд. Союзница вампиров, которая, несомненно, вступит в их ряды, как только представится такая возможность.

Я не повторю ошибку дважды. Хватит и Александра – мнимого друга. Но никто не должен заподозрить меня в подмене.

– Мое имя Диана де Гастефриш, – поспешила представиться я. – В семье произошла трагедия, там, в Оверни. Поэтому я здесь.

При слове «семья» перед глазами встали образы родителей и братьев. Голос мой сорвался.

Наоко грустно улыбнулась:

– Да, знаю. Вашего несчастного отца убили фрондеры. Нас предупредили об этом. Но теперь вы в безопасности.

В этот момент, завернув за угол, мы оказались лицом к лицу с вооруженным человеком на посту перед окном. Его форма не имела ничего общего с черной одеждой драгун Клермона. Солдат был одет в роскошную ливрею оттенка красной марены[11]11
  Марена – растение, которое используется для получения красного красителя.


[Закрыть], с золотыми галунами на плечах.

– Швейцарский гвардеец, – объяснила Наоко, не удостоив его взглядом, словно тот был статуей, частью интерьера. – Они – самые преданные воины Короны, готовые отдать за нее жизнь в любой момент.

Я бросила осторожный взгляд на солдата. Как и внутренний двор с огромными сторожевыми псами, Версаль, определенно, находился под пристальным и постоянным наблюдением. Мне потребуется хитрость и изобретательность, чтобы осуществить задуманное. Иллюзий не было. Если удастся убить Александра, моя судьба будет решена немедленно: я тут же последую за ним в могилу. Но, по крайней мере, получу высшее удовлетворение от того, что этот монстр, навсегда мертвый, никогда не покинет гроба!

– Здесь вы в безопасности, – спокойный голос Наоко прозвучал в абсолютном диссонансе с моими мыслями. – Король выделил целый полк швейцарских гвардейцев для охраны «Гранд Экюри». Фрондерам не удастся проникнуть внутрь.

При последних словах девушки я встрепенулась:

– То есть Король боится мятежников?

Молодая японка бросила проницательный взгляд из-под густой челки:

– Трудно поверить, не так ли? Самый могущественный из правителей Европы даже в собственном дворце не может забыть об угрозе восстания?

– Действительно, – кивнула я, пытаясь унять учащенное сердцебиение.

Еще на прошлой неделе, считая разговоры о «Фронде» слухами, я не верила, что моя семья была ее частью. Теперь очевидно: движение существует. Его тайные ветви простерлись до Версаля…

– Поговаривают, что попытки покушения совершаются регулярно, – продолжала Наоко. – Секретные службы Его Величества каждый раз пресекают их.

Мы остановились перед дверью с изображением русалки в окружении ракушек.

– Это умывальня, – объявила новая знакомая, приглашая меня в комнату, выложенную белой плиткой. Подобную красоту я никогда не видела. – Ванна там, – девушка указала на глубокий блестящий медный бак, украшенный бронзовой головой лебедя.

– Ванна?

Девушка с удивлением посмотрела на меня:

– Ну да. Чтобы мыться! Горячая вода с этой стороны крана…

Она повернула ручку слева. Клюв лебедя тут же выплюнул струю воды, от которой пошел пар. Затем повернула ручку справа.

– …и здесь холодная. А разве у вас в замке нет ванны?

– Ну, да… конечно. Но она не похожа на эту, – постаралась я спасти положение.

Нельзя забывать: отныне я – баронесса, а не простолюдинка. Нет больше Жанны, дикарки из леса, умывавшейся влажным полотенцем, смоченным в тазу с холодной колодезной водой. Я – Диана, нежная демуазель, родившаяся с серебряной ложкой во рту. Мне положено вести себя так, будто с детства привычна к этой роскоши и блеску.

– Я оставлю вас, – сказала Наоко. – Вот ароматические соли для ванны. Полотенца и новая одежда, которую мадам Тереза передала, лежат на комоде. Платье должно подойти по размеру, но, если необходимо, швеи всегда смогут подогнать его под вас.

Она показала на аккуратно сложенный сверток, рядом с которым стоял поднос с едой.

– Взяла на себя смелость добавить несколько галет на завтрак и чашку кофе с молоком. Как только освежитесь, позовите меня, потянув за этот бархатный шнур. Нужно поторопиться: сегодня утром «Искусство светской беседы» с мадам де Шантильи.

Девушка направилась к двери, но в последний момент остановилась на пороге.

– Кстати, Эленаис назвала вас серой мышью. Но мне нравится окрашивание ваших волос.

– О, благодарю…

Не хотелось разубеждать новую знакомую в том, что таков мой натуральный цвет.

– Рада, что меня выбрали вашей помощницей. Вы кажетесь доброй и милой. Возможно, мы могли бы даже… подружиться?

– Ну… конечно, Наоко.

Девушка приветливо улыбнулась. Ее усталые глаза просияли, на щеках появился легкий румянец.

От прогорклого пота и засохшей крови пеньюар затвердел, словно панцирь. Я с наслаждением сорвала его с себя. Раздевшись, шагнула в ванну, наполненную подогретой колдовским, неизвестным мне способом, водой.

Теплая влага размягчила напряженные мышцы. Звук струи, бежавшей из крана, растворил все мысли. Тело и разум одновременно успокоились.

Свернувшись калачиком в окружении небывалой роскоши, я позволила себе расслабиться впервые с тех пор, как покинула Крысиный Холм, и вдали от чужих взглядов – вампиров и людей, больше не сдерживаясь, горько заплакала.

* * *

Высокие каблуки новеньких туфель, каких у меня в жизни не было, звонко цокали по мраморной лестнице. Бежевая юбка из плотной парчи сковывала ноги. Корсет под блузой с рукавами три четверти затруднял дыхание.

Ранее тремя ловкими движениями Наоми успела уложить мою густую шевелюру в аккуратный пучок. Я бы ни за что не справилась сама.

– Скорее, – подгоняла она меня. – Мы опаздываем на занятия.

Я крепко держалась за натертые воском перила, чтобы не растянуться на полу, и нервно поглядывала на швейцарских гвардейцев, дежуривших в здании.

Поднявшись на второй этаж, мы приблизились к двери с изображением музы, играющей на лире.

Наоко три раза осторожно постучала, прежде чем повернуть ручку.

Все пятнадцать учениц, занимавших отдельные парты, дружно повернулись в нашу сторону. В первом ряду величественно восседала Эленаис.

– А, Наоко! Мы ждали вас!

В кресле напротив парт улыбалась светловолосая женщина в кремовом платье из органди[12]12
  Органди – тонкая хлопчатобумажная полупрозрачная ткань.


[Закрыть]. Накладные волосы придавали объем прическе, вершину которой украшал кружевной платок. Очки на носу такие же, как у Валера. Только в золотой оправе, а не железной.

– А вы, должно быть, Диана де Гастефриш? – поинтересовалась она. – К вашим услугам, мадам де Шантильи.

Я попыталась повторить изящный реверанс Наоки, но запуталась в нижних юбках, чем вызвала приглушенный смех класса.

– Имейте снисхождение, девушки! – призвала к порядку учительница. – Диана сможет отработать язык жестов, принятых при Дворе, с генералом Барвок. А у нас, напоминаю, урок искусства светской беседы, а не манер.

Кивком головы она пригласила нас войти и сесть за два свободных столика на последнем ряду.

– Если новенькая не способна изобразить приличный реверанс, не представляю, как она сможет связать два слова! – съязвила Эленаис.

– Мадемуазель де Плюминьи! – резко остановила ее преподавательница.

Я почувствовала пульсацию гнева в висках. Любым способом необходимо внушить этой выскочке, что я ей ровня: такая же самодовольная, высокомерная и жестокая. Мое фальшивое имя – единственный пропуск ко Двору и шанс отомстить за родных.

– Простите, мадам, но разве новенькая в списках нашего класса? – продолжала фурия, повернув в мою сторону изящный подбородок. – Кажется, она никогда не выезжала дальше своей убогой деревни. О чем она может говорить, кроме коров и свиней?

– Об овцах, например, – парировала я.

– Прошу прощения?

– В моей убогой, как вы выразились, деревне, земля недостаточно богата, чтобы выращивать коров и свиней. Поэтому нам приходится довольствоваться овцами. Кстати, ваши прекрасные кудряшки напоминают мне Маргаритку – самую красивую овечку в стаде поместья.

– Но… моя прическа а-ля «Юрлю-берлю»[13]13
  Юрлю-берлю – старинная женская прическа, состоящая из симметрично уложенных локонов.


[Закрыть] – крик моды при Дворе! – задохнулась от неожиданности девушка, явно непривыкшая к нападкам на ее идеальную внешность.

– Неужели? В любом случае Маргаритка получила первое место на сельскохозяйственном конкурсе в 294 году. Вы должны поучаствовать в этом сезоне. Может, повезет одержать победу?

Ошарашенно икнув, красотка повернулась к мадам де Шантильи:

– Надеюсь, вы накажете ее за наглость!

– Почему же, Эленаис? – сухо поинтересовалась учительница. – Мне кажется, что мы в самом разгаре наглядной демонстрации искусства светской беседы. Точнее, поединка остроумия. А это незаменимый навык. Чтобы блистать при Дворе, ваших прелестей, достойных Елены Прекрасной, недостаточно. Прошу показать нам все, на что вы способны.

Послышались подбадривающие возгласы со стороны подружек:

– Давай, Эле! Покажи ей!

Соперница, притягивая все взоры, повернула ко мне свое нежное, раскрасневшееся личико. Очевидно, привыкнув к тому, что сила ее красоты лишает любого речи, а хлопанье ресниц, при желании, способно развязать Троянскую войну, она с трудом подыскивала слова.

– Я… я не позволю вам, – наконец пробубнила она. – Это… вы сами – овца! Или еще хуже: серая мышь, как я сказала сегодня утром. – Довольная своей находчивостью, она вновь растянула губы в улыбке. – Да, верно: глупая ничтожная мышь!

– Если думаете, что мышь глупа, то спешу заверить, как сильно вы заблуждаетесь. Потому что те, что жили в моем замке, поломали все капканы. Однако нужно иметь безграничное терпение, чтобы вести беседу с курицей, даже если она дочь знатного птичника. Наш обмен репликами, думаю, только что подтвердил это.

Де Плюминьи потеряла дар речи. Присутствующие затаили дыхание, не зная, что делать теперь, когда их королеву публично сбросили с трона. Даже Наоко опустила глаза. Наверное, у нее сохранились болезненные воспоминания об издевательствах Эленаис.

Повисшую тишину нарушил шум рядом со мной: соседка, что-то жуя, хлопала в ладоши.

На ней было темно-синее приталенное платье из грубой, эластичной ткани, которое контрастировало с переливающимися шелками остальных воспитанниц. Кружево нижнего белья нахально выглядывало (наверняка умышленно) из глубокого декольте.

Каштановые волосы были убраны назад в высокий пучок на макушке и завязаны бантом из той же стертой ткани. Темный макияж звучал как вызов: черная подводка на глазах, полночная синева на губах.

Цвет ее лица был настолько бледным, что на мгновение мне показалось: рядом вампир… Но я вспомнила: это невозможно, ведь сейчас день.

Она перестала жевать и произнесла низким голосом:

– Шах и мат, darling[14]14
  Darling – дорогая (англ.).


[Закрыть]! Овцу или индейку сначала стригут, а затем ощипывают. – В ее речи чувствовался английский акцент.

Эленаис бросила испепеляющий взгляд на девушку, но не посмела ответить. И так было всем ясно: словесный поединок – не ее конек.

Мадам де Шантильи кашлянула:

– Успокойтесь, Прозерпина. Низко добивать проигравших. И прекратите жевать! Предупреждаю еще раз: чтобы этой отвратительной американской привычки на моих уроках не было!

Американская привычка? Неужели эта ученица родилась еще дальше, чем Наоко?

А ее имя? Прозерпина? Так звали королеву мертвых в древнеримской мифологии, жену Плутона – бога подземного царства. Оно как нельзя лучше подходило этой мертвенно-бледной девушке.

Соседка развернула платок и выплюнула в него жевательную резинку, при этом заговорщически подмигнула мне черным веком.

– Спасибо, Прозерпина… – прошептала я.

– Поппи, – поправила она.

Мадам де Шантильи положила конец нашему краткому обмену любезностями:

– Итак, дамы! После этой забавной интермедии давайте продолжим с того места, на котором остановились. Мы говорили о любовных похождениях богов-олимпийцев. Полезная тема для обсуждения в обществе, поскольку позволяет обходить сердечные вопросы с тактом и деликатностью. Позавчера вспомнили Адониса и Венеру, Купидона и Психею, Орфея и Эвридику. На сегодня я просила вас ознакомиться с «Метаморфозами» Овидия… Мы только что поприветствовали новенькую, названную в честь римской богини. Кто сможет перечислить возлюбленных Дианы?

Девушки обменялись растерянными взглядами. Одна из них, невысокая брюнетка в анисово-зеленом платье и в очках, похожих на те, что были у учительницы, подняла руку.

– Да, мадемуазель дез Эскай?

– Ваш вопрос – ловушка, мадам. Диана не ведала любви. Она – охотница, давшая обет целомудрия.

– Очень хорошо, Франсуаза. А кто может назвать воздыхателей, ставших жертвами ее холодности?

Решив до конца играть свою роль, я подняла руку. Мне были знакомы труды Овидия. Они занимали видное место в библиотеке родителей.

– Диана отравила гиганта Ориона скорпионом, – произнесла я. – Своими стрелами убила титанов Отоса и Эфиальтеса. А охотника Актеона превратила в оленя. Он был съеден собственными собаками.

Мадам де Шантильи одобрительно посмотрела на меня поверх своих очков:

– Впечатляюще, мадемуазель де Гастефриш! Эрудиция плюс остроумие – два основных качества для ведения блестящей светской беседы. Признаюсь: новость о новенькой из уст мадам Терезы застала меня врасплох. Как гром среди ясного неба! Возникли сомнения. Я подумала, что, приютив бедную сиротку, мы будем заниматься благотворительностью. Но теперь, увидев и услышав вас, я изменила мнение и смею предположить, что вы могли бы принять участие в борьбе за «Глоток Короля» в октябре следующего года.

В классе раздался шепот. Впервые с момента моего пробуждения он выражал не презрение или угрозу, а восхищение.

8
Конкуренция

– ЧТО ТАКОЕ «ГЛОТОК КОРОЛЯ»? – поинтересовалась я у Наоко за обедом в маленьком рефектуаре[15]15
  Рефектуар – столовая.


[Закрыть] женского крыла.

Над камином величественно возвышался большой портрет Короля. Это было зловещее, мрачное полотно, изображавшее ночную прогулку монарха. В бордовом охотничьем костюме и большой треуголке, декорированной фазаньими перьями, суверен восседал на темном жеребце, чья попона едва различалась на фоне черного леса. Единственным светлым пятном служила золотая маска, пронзенная двумя черными дырами.

Грозный взгляд Короля Тьмы наблюдал, как зал наполнялся беготней служанок и разговорами молодых воспитанниц, пришедших на обед. Здесь собралось около пятидесяти девушек, представительниц самых благородных семейств: семнадцатилетние старшеклассницы, шестнадцатилетние кадеты и пятнадцатилетние бенжамины.

Наоко подняла глаза от рыбы, к которой не притронулась, довольствуясь поклевыванием овощного гарнира.

– Ритуал «Глоток Короля» – это церемония, во время которой Король выбирает двух новобранцев для своей гвардии смертных, – объяснила она. – Традиционно – юношу и девушку.

– Для гвардии смертных? – повторила я, вспоминая слова Александра. Вампир действительно рассказывал, что каждый год 31 октября Король Тьмы выбирал двух лучших учеников школы. Но не упомянул о военной роли отличников. – Я думала, это простое назначение оруженосцев. – Именно. Избранные входят в закрытый привилегированный круг смертных, которым Король полностью доверяет. Трое юношей и три девушки выступают телохранителями монарха. Шесть оруженосцев не только сопровождают суверена во время ночных прогулок, но и отвечают за личную охрану и караул у монаршего гроба днем.

Я украдкой бросила взгляд через окно, выходящее во двор «Гранд Экюри», на высокие ворота и дальше, на стену Облавы. За сияющей белизной этой грандиозной крепостной стены скрывался тайный дворец, на дне которого покоились черные гробы бессмертных Двора…

– Разве у короля нет швейцарских гвардейцев, чтобы защитить свой гроб? – прошептала я.

– Этого недостаточно. Швейцарские гвардейцы всю жизнь будут оставаться солдатами, верными дворцу. В то время как королевские оруженосцы, прослужив несколько лет в его свите, могут достичь более высокого положения при Дворе: заключать престижные браки, путешествовать по провинциям и даже за границу. Они становятся глазами и ушами Его Величества, сильнейшей опорой королевства во всей Магне Вампирии и за ее пределами.

Несколько мгновений я размышляла над этими словами, рассматривая календарь на стене, открытый на сегодняшней дате: 3 сентября. Вечность до того дня, когда старшие классы официально предстанут перед Двором: в конце июня следующего лета.

А если мне выпадет шанс быть избранной Королем, как объявила утром мадам де Шантильи? Не для того, чтобы служить ему, этому не бывать! Но идея оказаться во дворце 31 октября, через каких-то два месяца, выгодно меняла перспективу мести Александру. Делала ее ощутимой и реальной.

– Понятно… – ответила я. – Но почему церемония называется «Глоток Короля»?

Наоко наклонилась ко мне совсем близко:

– Потому что именно так Король скрепляет уникальную связь между собой и оруженосцами. Он дает им выпить глоток собственной крови.

Я аккуратно положила вилку на край своей тарелки, не в силах проглотить хотя бы еще кусочек. Мои знания о вампирах более чем ограничены, но я знаю: трансмутация происходит через кровь.

– Король превращает слуг в вампиров? – Я инстинктивно понизила голос, как будто величественная картина над камином могла меня услышать.

Увидев удивленное выражение лица Наоко, тут же добавила:

– Простите мое невежество, но в глухой провинции, откуда я родом, повелители ночи не бегают по улицам.

– Трансмутация – это сложный, опасный и строго регламентированный ритуал, который может быть законно проведен только с одобрения гематического Факультета, – терпеливо сообщила девушка. – Численность вампиров, циркулирующих в Магне Вампирии, строго ограничена numerus clausus – процентной нормой. Чтобы быть уверенным, что бессмертные составляют ничтожное меньшинство по сравнению со стадом смертных, которое их кормит.

Я кивнула. Понятно, почему в нашей безлюдной дыре никогда не видели повелителей ночи.

– При церемонии трансмутации могущественный вампир позволяет отпить большую часть собственной крови смертному, который предварительно лишается своей крови, – продолжила Наоко. – Тогда как в ритуале «Глоток Короля», как следует из названия, предполагается испить всего несколько капель королевской крови. Этого достаточно, чтобы, не трансформируя полностью, наделить будущих оруженосцев сверхчеловеческими способностями. Таким образом, каждый год Король предлагает «Глоток» всем членам своей свиты, чтобы поддерживать их мощь и силу.

К нам подошла молодая рыжеволосая служанка, чтобы убрать со стола. Вид фиолетовых шрамов от кровопускания в складках ее локтей окончательно отбил аппетит. Под рукавами моего платья скрывались такие же. Сотни игл с самого детства каждый месяц уродовали мою кожу на обеих руках, оставляя позорные отметины…

– Туанетта, подождите, пожалуйста, – обратилась Наоко к прислуге, которая уже собиралась унести мою тарелку. – Вы не хотите доесть овощи, Диана?

Я покачала головой. Тогда японка переложила остатки моей еды в свою тарелку.

– Я вегетарианка, – объяснила она.

– Веге… Кто?

– Не ем ни рыбу, ни мясо.

В ответ на мой недоуменный взгляд она тут же добавила:

– От поедания плоти животных… э… у меня бессонница. Я плохо сплю. Тяжелая пища мешает заснуть. Похоже, сегодня на кухне об этом забыли, но ничего страшного, я доем вашу порцию.

Я кивнула, заинтригованная. В наших краях мы не видели мяса в изобилии, а рыбы – тем более. Мои редкие охотничьи удачи лишь ненамного улучшали ситуацию. Что касается проблем со сном, о которых упомянула Наоко, то темные круги под ее глазами свидетельствовали о том, что диета девушки их не решала…

– А сверхспособности, которые дарит «Глоток Короля»? Что они значат? – вновь полюбопытствовала я.

– Ходят слухи, что они различаются, поскольку каждый по-разному реагирует на Тьму. Я слышала о ночном зрении, об обостренных чувствах и даже телепатии. Единственная достоверная информация в том, что свита Короля не стареет, пока пробует его кровь. Через несколько лет большинство из них окончательно трансмутируется. В награду за хорошую и верную службу Факультет предоставит им место в numerus clausus. Они вступят в ряды вампирического высшего общества и вечного бессмертия. Можно только представить дороговизну тех мест…

– …да, я слышала, что каждую осень процесс отбора превращается в драку.

Наоко согласно кивнула, изящно накалывая горох на кончик вилки.

– Этой осенью дуэль состоится в женском крыле, – поведала она. – Вы встретились с двумя соперницами прошлого года, уже делившими первые места во всех видах искусства. Эленаис де Плюминьи не знает себе равных в фехтовании и придворных манерах, а Прозерпина Каслклифф превосходит всех остальных в колком остроумии и умении ездить верхом.

Я проследила за взглядом Наоко. Действительно, старшеклассницы почти равномерно распределились между двумя столами: один с кудрявой шатенкой во главе, а другой с мертвенно-бледной брюнеткой.

Вот почему последняя была так счастлива, когда я публично поставила Эленаис на место. Не из сочувствия, как я наивно полагала, а из духа соперничества.

– Семья Прозерпины восходит к древнейшему английскому роду. Ее предки – легендарные лорды Каслклифф, – доверительно сообщила Наоко. – Их благородный род берет начало со времен короля Вильгельма Завоевателя. Но теперь они бедствуют.

– Говорят, между Францией и вице-королевством Англии существует напряженность, – вспомнила я слова мадам Терезы.

– Именно поэтому Прозерпину приняли в школу на безвозмездной основе: чтобы укрепить дипломатические связи между двумя странами в эти неспокойные времена. Если она станет оруженосцем Короля, это будет сильным знаком. Каслклифф прекрасно изъясняется на французском, как вы могли заметить…

– И вы тоже, – поспешила я заверить Наоко.

Девушка покачала головой, демонстрируя неуверенность, которую я уже успела в ней заметить:

– Может, мой французский и неплох, но способностей к остроумным ответам, как у вас, нет. А куртуазные манеры далеки от идеала, не то что у Эленаис, чья красота освещает любое место, где бы она ни появилась. К тому же у меня нет уверенности Прозерпины, которой удается навязать свой стиль вопреки этикету. – Она кивнула в сторону независимой брюнетки. – Ну кто еще, кроме нее, осмелится надеть деним в школу?

– Деним?

– Да, ткань из Нима. Новая, недорогая, эластичная ткань, которую молодые и модные простолюдины носят прямо на тело. Надо сказать, что на леди Прозерпине деним выглядит просто сногсшибательно. Даже Серафине де ла Паттбиз со всеми ее накидками с бахромой и платьями с оборками далеко до Поппи!

Я молча кивнула, понимая, насколько невежественна в последних веяниях моды, которые никогда не достигали далекой Оверни.

Служанка принесла десерт – «мусс из гуавы и ананаса». Из фруктов, столь же незнакомых мне, как экзотические ткани Версаля. Я попробовала его с опаской… Он оказался восхитительным.

– Поппи и Эле – это битва старинной шпаги древнего рода аристократии и роскошного платья нуворишей, – задумчиво заключила Наоко, пробуя мусс. – У обеих отличная учеба, бесконечные воздыхатели из мужского крыла. Эти особы диктуют правила игры. По крайней мере, пока не нейтрализуют друг друга.

– Что вы имеете в виду?

– В конце прошлого года напряжение между ними было настолько велико, что месье де Монфокон вызвал их в свой кабинет и пригрозил исключением.

При упоминании имени директора, с которым я еще не встречалась, по телу молодой японки под шелковой туникой пробежала дрожь.

– Неужели Главный Конюший так страшен? – поинтересовалась я.

– Он из старой династии жестоких душегубов, которым Король даровал дворянство. Палачи виселицы Монфокон – самой большой в Париже, в королевстве Франция и даже во всей Магне Вампирии. Говорят, там одновременно могут быть повешены до тысячи несчастных…

Я хотела задать новые вопросы, но в этот момент раздался звон колокольчика: мадам Тереза возвестила о возвращении в класс.

* * *

Если утро было посвящено салонной жизни – светской беседе и куртуазному искусству, то вторая половина дня отдавалась спортивным занятиям – верховой езде и боевым искусствам. Сегодня старшеклассницы отправились в Оружейный зал, расположенный в подвале «Гранд Экюри».

На стенах просторного сводчатого помещения, освещенного огромными коваными люстрами, висели всевозможные виды оружия: шпаги, сабли, копья. Заостренные, тупые и таких причудливых форм, которых я никогда раньше не видела. Даже в книгах.