Текст книги "Театр Жизни"

Глава 6

Взрослые игры – это азартные забавы,

Взрослые игры – это ностальгия по детству,

Ностальгия, вздобренная взрослыми пороками,

Пороками корысти и страсти.

Сегодня Степан проснулся без будильника в 7 часов утра. Так всегда происходило перед сложным спектаклем, когда нервы собирались вместе с волей в единый узел, и он ясно понимал, что сегодня, именно сегодня наступил тот самый главный день в его театральной и реальной жизни, когда решается будущее: «Оно обязательно будет лучше моего грустного настоящего, если идти вперед. Ведь побеждает не тот, кто сильней, а тот, кто идет до конца».

Наш герой сосредоточенно и медленно сделал дыхательную гимнастику Стрельниковой, провел кардиотренировку на тренажерном велосипеде, принял душ и заварил себе ароматный кофе. Напиток напомнил запах утра в родном доме, где было так спокойно и счастливо жить…ведь кофе в юности не впитывал горечь жизненных неудач, а был предвестником зарождающейся радости и неповторимого дня. Отец вел здоровый образ жизни и часто цитировал ему в детстве Гиппократа: «Как суконщик чистит сукно, выбивая его от пыли, так гимнастика очищает организм», и аккурат каждое утро делал двадцатиминутную физическую разминку перед работой. Сейчас совет отца пришелся Степану очень кстати. Последнее время он стал замечать, что из-за неправильного питания и частого потребления алкоголя стал с трудом вписываться в размеры своих театральных костюмов. Это был серьезный звонок остановиться и соответствовать профессии, ибо никто не будет дошивать театральные костюмы специально под жиреющего от попоек актера. Килограммы стали в последние недели медленно уходить, когда Степан ограничил себя в пьяных застольях и начал нагружать организм здоровой активностью. Завтракал наш герой крайне аскетично либо вареными на пару кашами, либо йогуртом, либо вареными всмятку яйцами: строго по схеме, рекомендованной диетологом, который утверждал, что удачный день начинается с полезного завтрака.

Степан тщательно выгладил под стрелочку брюки, достал из комода свою любимую водолазку, приносящую, по его убеждению, неизменную удачу, и, встав перед большим зеркалом стал медленно одеваться. Он никогда не спешил перед важным спектаклем и тщательно через одежду входил в свой образ, пытаясь представить себя как бы со стороны, оценивая впечатление от энергии своего имиджа. Последняя пьеса «Лилия», как он назвал для себя прощальный проект, предстояла быть самой сложной в его жизни, и он, раскрыв свое лицо миру, хотел выглядеть очень достойно, чтобы органично влиться в славную семью Героев Советского Союза. Удостоверившись, что выглядит безупречно, и посмотрев на часы, сигнализирующие девять утра, Степан вздохнул и, собравшись с мыслями, решительно набрал на мобильном приемную олигарха Абрикосова. Неожиданно приятный, бархатный, слегка кокетливый, наполненный жизнерадостным утренним настроением девичий голос пропел ему в трубку:

– Доброе утро! Приемная президента холдинга Абрикосова Ивана Андреевича. Вас слушают.

Уши человечества голодны по таким голосам. Они как дурманящий разум вдох свежего лесного воздуха или глоток родниковой воды возвращают нас к истокам и чистоте бытия, создавая особый мир благодати и гармонии. От приятного тембра голоса Степан слегка возбудился, он ощутил дыхание счастливой фортуны.

– Простите, очаровательная незнакомка, как вас зовут? В вашем голосе столько поэзии… – зачем-то манерно, поставленным театральным бархатистым баритоном произнес слащаво Степан. Он сам ощутил неприятный перебор кокетливого сахара в своей голосовой интонации и стал вводить коррекцию тембра голоса по ходу «пьесы» в направлении этикета и делового общения.

– Это звонит Степан Черепанов, – произнес он вежливо.

– А меня зовут Элеонора. За поэзию отдельное спасибо! – приветливо-певуче сообщил завораживающий голос.

– Элеонора, по большому секрету должен вам сообщить… – Степан специально по-театральному сделал большую паузу, сбил голос до трепетного заикания и как бы выдавливая из себя сокровенное признание тихо произнес: – Получается так в жизни, Элеонора… что я… внучатый племянник… Ивана Андреевича. Правда, он обо мне и не догадывается… Я правнук Героев Советского Союза капитана Абрикосова и Лилии Литвиненко.

– Не разбогатев, не узнаешь, сколько у тебя родственников, – пошутила со смыслами девушка. – Простите, Степан, Ивана Андреевича пока нет в офисе. Я непременно сообщу ему о вашем звонке. – Голос девушки стал строже, и Степан понял, что она не поверила его эмоциональному признанию. Это было неприятно, но еще не провал. Неудачи дают стимул к более умным поступкам.

– Я понимаю, о чем вы думаете. Я с большим трудом набрал этот номер. Мне не хочется быть сыном лейтенанта Шмидта, милая Элеонора. Я самодостаточен. Я успешный актер ведущего московского театра. И не нуждаюсь в деньгах.

– Неужели театральные актеры в Москве стали богачами? – произнесла иронично девушка.

– Сегодня страшное время, когда люди не верят правде. Моя бабушка на прошлой неделе поведала мне о своей судьбе и попросила найти родственников. У каждого человека приходит время для исповеди, и у бабушки, видимо, оно пришло. Может быть, уже не могла молчать… Мой номер 8 (916) 655-05-55. Если Иван Андреевич захочет связаться, то буду рад. Если не сочтет нужным, я не в обиде. Главное, я выполнил просьбу бабушки и передал родственную весточку. Я ведь понимаю все… У Ивана Андреевича своя жизнь, у меня своя. Кстати, мне в голову пришла потрясающая идея! Сегодня вечером я играю в театре. Приходите. Два билета на ваше имя будут у администратора. Цветов покупать не нужно. Если понравится моя игра, то я готов угостить после спектакля вас чашечкой ароматного кофе, если же не понравится, то зачем вам пить кофе с бездарным артистом. Приходите!

– Хорошо. Я подумаю. Только мне достаточно одного билета, – после небольшой паузы без всякого кокетства, наполненный дистанцией и строгостью, произнес девичий голос.

* * *

Степан ожидал, что Иван Андреевич Абрикосов перезвонит сразу по приезде в офис, как только Элеонора доложит ему о таком важном разговоре. Должно было сработать естественное человеческое любопытство. Так бывало часто в его авантюрной практике. Весь вопрос в тонкости эмоциональной субстанции души Абрикосова, которая называется доверие. Бизнесмены, как правило, обладают тонкой организацией своего эмоционального интеллекта и развитым самосохранением. Для них непререкаемая истина, что каждому человеку, которого ты вознаграждаешь доверием, ты даришь кинжал, которым в любую минуту он может тебя убить. Многие бизнесмены в этой связи живут замкнуто, не пуская в свой мир никого. Возникнет ли у Ивана Андреевича это чувство доверия к такой новости – вопрос его жизненного опыта. Если он легковерный, то все окажется просто – пробьет через свою службу безопасности, что Черепанов Степан реальный актер московского театра и бабушка его Зинаида Тихоновна Петрова тоже реальная личность, которая родилась в войну в 44 году и была сиротой, воспитываясь в детдоме.

Целый день Степан был как на шарнирах, вздрагивая от каждого звонка на мобильный, но это были другие звонки… Иван Андреевич молчал. План первой эмоции провалился. Надежда осталась на вхождение в доверие к Элеоноре и через неё – медленный заход на Абрикосова… После спектакля Степан прямо из своей гримерной первым делом позвонил администратору. Приглашения никто не забирал. Это был неприятный звоночек, который прозвенел в сознании Степана напряженной мелодией недоверия.

«Что же произошло? Без сомнения, девушка передала шефу об идиотском звонке бедного артиста. Как можно не нуждаться в деньгах, будучи актеришкой? Где мои мозги? Идиот я, идиот! Дорога к повторному звонку закрыта. Тупой честолюбец. Кретин. А может, она ничего и не передала Абрикосову? Закрутилась, забыла или не захотела нагружать шефа всякой чушью. А на спектакль не пришла, потому что банально заболела. Может, Абрикосов умчался в этот день в командировку, и она не успела ему доложить? Много неизвестностей, а неизвестность рождает фантазии и заблуждения».

Так рассуждал наш герой, самостоятельно снимая остатки грима за гримера, как всегда, не дождавшегося окончания спектакля и убежавшего домой к своим малолетним детям.

Размышление прервал резкий зуммер мобильника. Степан вздрогнул и поспешил ответить, сняв последний остаток грима с лица. Звонил администратор.

– Здесь человек из органов, Михаил Сорокин, с вами хочет поговорить.

Степана пробила дрожь. Бежать, бежать. Прыгнуть в окно. Нет. Четвертый этаж. Буду сдаваться. Нет, без борьбы нельзя.

В гримерную с символическим стуком вошел человек в штатском и без промедления показал свое удостоверение капитана полиции Сорокина Михаила Александровича. Это был еще молодой человек около тридцати лет от роду. Его смуглое лицо и узковатые азиатские глаза выдавали смешанный брак родителей. От таких браков, как правило, рождаются симпатичные дети, и капитан не был исключением. Он обладал высоким ростом, атлетическим телосложением и вполне аристократичным лицом с правильными чертами.

– Разрешите представиться, капитан Сорокин, – представился незваный гость. – Я расследую уголовное дело о мошенничестве в особо крупном размере.

– Чем я могу помочь вам, капитан? Я не знаю ваших интересантов, – вежливо произнес Степан, надевая пиджак и всем своим видом изображая, что спешит. Он делал это специально, чтобы вывести из себя своим пренебрежительным отношением полицейского.

– Не торопитесь. Сначала разъясните мне природу ваших доходов. Официальные доходы слишком разнятся с вашим образом жизни, и это мне представляется странным, – раздраженно произнес Сорокин и протянул Степану аналитическую записку.

Наш герой был готов к такому выпаду. Он много раз по ночам репетировал эту сцену допроса.

– Товарищ капитан, если бы вы были осведомлены о том, что артисты живут не на зарплату, а в основном за счет творческой подработки, вам не пришлось бы тратить свое драгоценное время на разговор со мной. Еженедельно я веду через агентства свадьбы и мероприятия в ночных клубах. Если налоговая не следит за прозрачностью уплаты налогов продюсерскими агентствами, займитесь налоговой службой, пожалуйста, а мне пора. У меня жесткий жизненный график.

Степан небрежно кивнул пораженному такой наглостью офицеру и вышел из гримерки. Хотелось бежать, но наш герой научился управлять своими чувствами. Он специально задержался на вахте, просматривая список приглашенных на спектакли со своим участием, чтобы демонстративно показать свое спокойствие перед молча прошедшим мимо него капитаном Сорокиным.

* * *

Сев в машину, Степан услышал звонок мобильника. Номер его не определялся, и сердце снова сжалось от страха. К удивлению, это была Лена. Она ему редко звонила. Их прежние дружеские и даже романтические отношения в последнее время стали напряженными.

Странная штука жизнь. Еще полгода назад Степану казалось, что их первая симпатия может перейти в настоящее большое чувство. Первые три месяца пребывания в Москве они встречались порой втайне от Евдокима не реже трех дней в неделю. Ходили в рестораны, театры. Химия любви при этом между ними была почему-то очень слабой, какой-то сдавленной и порой театрально-лживой. Степан постоянно чувствовал в Лене некое напряжение. Энергия зажатости ощущалась в девушке всегда. Она раздражающе и театрально смеялась, реагируя на его шуточные репризы, и самое прискорбное, когда даже целовалась, делала это совсем без страсти. От нее веяло чем-то неестественным во всем. Степан сначала списывал все эти проявления бесстрастной любви на профессию актрисы, но потом ему стало не хватать в общении с ней человеческой искренности, и он естественным образом стал органично удаляться от Лены, «как уходят от прекрасных островов корабли, если не находят там живой воды для утоления жажды». Лена только в редких случаях, выпив много вина, сбрасывала маску и становилась милой девушкой, но в ее поцелуях все так же отсутствовала та энергия любви, которая кружит голову мужчинам и заставляет забыть все на свете и пуститься во все запретные проявления страсти с головой. Их странные отношения превратились в банальную привычку ежедневного запуска любимой пластинки, которая подобна семейным отношениям и эволюционирует с годами во взаимное добровольное рабство. Дальше поцелуев Лена никогда не допускала Степана. Это поведение разрушало мужской интерес Степана к ней, глушило в нем эротические фантазии и тягу к близости. С каждым новым свиданием Степан, думая о Лене, не понимал, почему с этой красивой и обаятельной девушкой, на которую с завистью оборачиваются все мужчины, ему так безумно одиноко и скучно общаться. Вскоре наш герой выбросил Лену из своего так и не загоревшегося любовью сердца и не жалел об этом.

Вот и сейчас, услышав голос Степана, Лена щебетала по телефону банальностями о радости общения, как будто еще не отошла от своей привычной театральной роли роковой красотки:

– Степушка, дорогой мой мальчик! Как твои успехи? Я знаешь, как по тебе скучаю!

Степан нехотя пробурчал:

– Мне не до скуки, Лен, ей-богу. Хрень какая-то, Ленка, творится! Сейчас полиция меня допрашивала прямо в моей гримерке. Я, кажется, провалил наше последнее дело с Абрикосовым и выхожу из игры. Я бездарь, а бездарям поделом неудачи. Наш Театр Жизни, похоже, без прощального спектакля просится на вечный или тюремный покой!

Лена, явно нервничая, слегка даже охрипшим от волнения голосом произнесла:

– Не волнуйся так, душа моя! Надеюсь, ты ничего о нас не сказал полицейскому. Сейчас время отчаиваться смело и вдумчиво. Ведь ты сам как-то говорил, вспоминая Вольтера, что отчаянье нередко выигрывает сражение…

– Давай не по телефону. Нас, возможно, слушают. Я свое сражение закончил и сдаюсь судьбе и провидению. Нам не о чем больше говорить, – резко прервал ее Степан и положил трубку.

Так бесцеремонно разговаривал с Леной он впервые и не жалел об этом.

Через пять минут остыв, Степан, почувствовав вину, решил извиниться и набрал номер Лены. Она не отвечала.

* * *

Дома Степана никто не ждал. Одиночество угнетало душу. Есть не хотелось. Наш герой умылся и лег спать, но события дня не давали ему заснуть. Он раз за разом заново перемалывал в своей голове допрос и не понимал, что ждать завтра. Степан был честолюбив и не любил отступать ни перед чем, но на этот раз он решил подчиниться течению судьбы. Неожиданно раздался звонок в дверь. Снова страх вонзил свои острые когти в мозг и сердце его. Кто это может быть так поздно? Степан ненавидел с детства эту предательскую дрожь от ночных звонков в дверь, когда в пятилетнем возрасте почтальон принес телеграмму о смерти дедушки. В последнее время вместо почтальона грезились люди в погонах. Бежать было некуда. Степан быстро натянул брюки, надел рубашку и бесшумно на цыпочках, сдерживая свое прерывистое от волнения дыхание, подкрался к двери и с ужасом и страхом посмотрел в глазок.

У двери стояла Лена. Степан выпустил воздух из легких и, театрально зевнув, заспанным голосом произнес:

– Кто это ночью рвется в дом холостяка?

– Это я, Степушка! Открывай!

Дверь открылась бесшумно. Степан специально следил за тем, чтобы петли всегда были тщательно смазаны, чтобы в случае опасности выскользнуть незаметно из квартиры на крышу.

Лена выглядела очень странно возбужденной и была изрядно пьяна. Не говоря ни слова, она бросилась в объятья Степана и одарила его страстным долгим поцелуем, от неё неприятно пахнуло спиртным и табаком!

– Я так волнуюсь, мой дорогой мальчик, за тебя! Тебе так одиноко! Я виновата перед тобой. Мы так редко стали видеться. Этот проклятый Театр Жизни убивает нашу жизнь, уничтожает нашу любовь. Я ненавижу эти дьявольские деньги. Я так мечтаю о времени, когда мы сможем быть вместе всегда.

Степан невольно отшатнулся. Такого любовного напора он не испытывал от Лены никогда, даже в первую пору их страстных загулов. Она почувствовала его холодность и еще более страстно вонзилась своими холодными губами в его губы. Степану было неприятно и неловко отвергать девушку, но когда ее дерзкая рука стала расстегивать его рубашку и ласкать его грудь, неведомое чувство опасности отбросило Степана от нее. Он застегнул быстро рубашку и произнес сухим, равнодушным голосом:

– Лена! Я причешусь, и давай переговорим начистоту. Подумай минутку и скажи мне хоть раз в жизни честно: что с тобой происходит? Что ты от меня хочешь?

Степан зашел в ванную комнату, причесал взъерошенные Леной волосы, умылся холодной водой и медленно вернулся в комнату.

Лена сидела в кресле очень напряженная, скрестив ноги и глядя в какую-то только ей заметную точку в полу.

– Ты совсем не хочешь меня? – спросила она спокойно то ли из любопытства, то ли с обидой. Уловить ее интонацию Степан не смог.

– Нет! Мы только друзья. Дружба между мужчиной и женщиной возможна лишь тогда, когда секс между ними невозможен, – тихо и дружелюбно произнес Степан. – Все в прошлом. Химии любви у нас, Ленка, давно нет, вернее, никогда и не было. Мы должны, глядя в глаза друг другу, признать это и больше никогда не возвращаться к этой теме. Мы друзья. Я устал и хочу побыть один. У меня сложный день. Я покончил с Театром Жизни! Надоело врать! Надоело обманывать честных людей! Я сам разрушаюсь от этой лжи! Я не могу так больше жить!! А сегодняшний провал тому подтверждение! Все когда-то заканчивается, Ленка!

– Но мы же партнеры. Мы с Евдокимом закредитованы и не можем отпустить тебя… У нас нет другого выхода. Нам придется идти вместе до конца. Нас многое связывает… – грустно произнесла девушка.

– Связывало, – перебил девушку Степан. – Мне нужна реальная искренняя жизнь! Я устал от нашего театра! Как ты не хочешь это понять и услышать меня!

Девушка, не сказав ни слова, с трудом поднялась с глубокого мягкого дивана и, трогательно опустив голову, скорбно побрела к двери. Степану вдруг стало очень жалко отпускать ее в ночь. Сердце его сжалось. Он с трудом сдержал себя, чтобы не остановить Лену.

– Лена, прости меня, но я действительно больше не могу жить в страхе… – произнес Степан грустно на прощание.

Девушка еле заметно кивнула головой и скрылась за дверью.

* * *

Евдоким не спал. Он думал о провале важной аферы «Лилия», о провале всей гениальной идеи Театра Жизни. Сегодня его допрашивал капитан Сорокин. Пришлось звонить знакомому генералу и намекнуть о необходимости прекратить преследование театра, поклонницей которого является его супруга.

Выход Степана из игры перечеркивал все его далеко идущие планы снять грандиозный блек-джек. Степан, без сомнения, испугался полиции, и это понятно. Молодо-зелено. Но без Степана вся его нынешняя и будущая жизнь шла под откос. Евдоким полностью зависел сейчас от Степана и доходов от масштабного проекта «Лилия». Ведь именно Степан оказался тем единственным в своем роде человеком, обладающим уникальным обаянием, позволяющим с легкостью внушать доверие незнакомым людям с первой минуты общения. Плюс он обладал задатками потрясающего таланта большого актера да еще даром недюжинной способности к импровизации. Только эти три уникальных качества могли приносить успех в авантюрных проектах. Евдоким не представлял себе, как жить дальше, как выплачивать кредиты за шикарную квартиру в центре Москвы, новенький «мерседес», как отказаться от завтраков и ужинов в «Пушкине» на Тверском бульваре… Зарплата актера не покрывала и десятой части его потребностей. Он не спал, сидя в кресле, горько смакуя виски в ожидании возвращения Лены. Наконец раздался резкий звонок в дверь. Евдоким не любил тревожный звук этого звонка ночью и от неожиданности расплескал стакан с любимым виски. Не торопясь, он смахнул разлитый виски со стеклянного журнального столика салфеткой, тяжело встал и медленно направился к двери. За дверью стояла бледная Лена, которая, ничего не говоря, вошла в квартиру, небрежно бросила свою замшевую сумочку «Диор» на комод и в джинсах, свитере и обуви без сил опустилась на диван, всё также молча.

– Что произошло? Почему ты такая бледная? Он тебя изнасиловал? Ты что молчишь? – закричал Евдоким и своими сильными руками схватил девушку за плечи, приподнял ее с дивана и крепко нервно встряхнул.

– Налей мне виски, ублюдок! – грубо скомандовала Лена.

– Ты как со мной разговариваешь? Ты что себе позволяешь? – задыхаясь от неожиданного хамства девушки, зловеще прошептал Евдоким. – Что произошло?

Лена, не обращая внимания на его вопросы, опустилась на диван, налила себе полстакана виски и залпом выпила.

– Ты что молчишь? Что случилось, любимая? – спросил участливым тоном Евдоким, пытаясь демонстрировать готовность к перемирию.

– Любимая? Ты называешь меня любимой? Ты забыл, что я уже три года твоя законная жена! – закричала пронзительно женщина. – Ты, мерзавец, смеешь называть меня любимой и принуждать ходить на похотливое свидание со Степаном и сейчас переживаешь, спала я с ним или нет? Ты же дал задание, чтобы я с ним переспала! Ты уговаривал меня, свою жену, спать с другим человеком из-за своего преступного бизнеса и вонючих денег!

– Стоп! Стоп! Ты не в себе от алкоголя! Идея Театра Жизни моя, но кто меня доставал упреками о ничтожности актерского жалованья? Кто хотел роскошной жизни? Кто просил меня придумать бизнес? Ты, моя любовь! И как я мог удержать этого парня в Москве? Только женщиной! А какая женщина заинтересована в этом проекте? Только ты! Только тебе, любимая, я мог доверять! Ты посмотри на себя! Сколько денег сейчас на тебе? В какой квартире ты живешь! Это все манна небесная? Это все требует жертв. Хватит на меня так глазеть. У тебя самая эрогенная зона – это мой бумажник. Хватит корчить из себя девственницу! На съемках в кино люди целуются и иногда спят вместе! Это наша профессия! Переспать тебе было зазорно с ним? Что от тебя убудет? Это же все ради нашей семьи и нашей любви! Ты что в XVIII веке живешь, графинюшка? Сейчас секс – это как почистить зубы! Что за трагедия переспать с кем-то?

– Ты сошел с ума! Я твоя жена! Я твоя жена! Ты что такое говоришь, безумец! Ты посылаешь жену спать с другим человеком! Вдумайся в это!

– Не скрою, такое решение трудно мне далось. Я, может быть, страдаю больше тебя! Но я все делаю ради нашего дела и нашей любви и жду от тебя не упреков, а взаимности, понимания, сочувствия в конце концов! Ты великая в будущем актриса! Это твое призвание – спать с мужчинами! Так театральный мир устроен. Не я его придумал. Поругались и ладно! Леночка, любовь моя! Я на тебя не обижаюсь совсем! Ты очень устала! Давай завтра же махнем в Сочи на недельку. А сейчас спокойно расскажи мне, милая, как прошла ваша, пардон, романтическая встреча. Ты убедила, надеюсь, Степушку, что деньги нам нужны для выплаты долгов? А после этого мы все вместе дружно с легким сердцем завяжем с этим делом.

– Он выходит из проекта! Он, как и я, устал врать! Я не могу больше жить с тобой! Я ухожу! – тихо произнесла Лена и достала из гардеробной фирменную сумку «Луи Виттон».

– Сумасшедшая! Ты уходишь к нему? Наверное, он лучше меня в постели? – взревел Евдоким.

– Он не захотел спать со мной. Я уеду из Москвы! Я бросаю театр! Я еду к маме! – Лена говорила спокойно как человек, принявший осознанное решение.

– А кредиты ты оставляешь мне? Какое бесчеловечное предательство! Бездарность! Сколько сил я приложил, чтобы засунуть тебя в труппу! Неблагодарная!

– Ты заставил неблагодарную жену переспать сначала с режиссером, а потом и с директором театра ради твоей карьеры великого артиста! Ты торгуешь мной, как шлюхой! – спокойно произнесла Лена, складывая сосредоточенно свои вещи в сумку.

– А кто ты? Кто? Если бросаешь меня, своего законного супруга, именно в тот момент, когда наш семейный корабль пошатнулся и остался без топлива в буре рыночных страстей! Каюсь! Я, может, и виноват в чем-то, но я делал все в жизни только ради тебя! Давай выпьем, мой котенок! Тебе нужно отдохнуть, любимая! Этого парня я не отпущу так просто! Негодяй! Отказаться переспать с такой красивой девушкой! Да еще выйти одному из проекта и не поддержать своих преданных друзей! Мы из него человека сделали! Тварь неблагодарная!

Евдоким налил еще виски. Лена, безвольно захмелевшая, взяла стакан и выпила его до дна. Затем он взял Лену на руки и стал причитать импровизированную колыбельную: «Завтра Леночка, моя девочка, проснется, и мы что-нибудь придумаем. Обязательно, моя красавица, придумаем! Мы будем с тобой богатыми людьми…» Сознание Лены неожиданно вернулось к ней, и она внезапно зарыдала, давясь от боли, разрывающей ее сердце и душу.

* * *

Степан глубоко спал, когда зазвонил мобильный телефон. На дисплее телефона было три часа ночи. Это был Евдоким. Степан нехотя и с раздражением взял мобильный.

– Старина! Прости, не помешал? Ты, случаем, не с красоткой? А то я перезвоню утром! Не буду мешать! Мужская солидарность!

– Я один! Три часа ночи! Дня мало для звонков? – раздраженно заметил Степан.

– Спать не могу! Переживаю! Надо как-то ускоряться! Потеря темпа – это потеря курса, старик. Кстати….Как Иван Андреевич с новым родственником познакомился?

– А Лена тебе что, не передала? Прости, но я устал и выхожу из игры…

– Все устали, Степушка, кредиты платить – и ты, и я, и Лена… Но спектакль играют до конца. Закон жанра! Ай да Ленка! Легкомысленная девчонка! Как деньги появились, так и про меня забыла! Ленка не звонит, ничего не передает. Мы с ней редко общаемся! Ты, главное, не переживай! У нас масса спектаклей и клиентуры в запасе! Иван Андреевич сорвется – другой спектакль играем! Отдай свою бороду в химчистку, и порядок!

– У тебя все? Меня сегодня допрашивали, – не скрывая своего раздражения произнес Степан.

– Ах уже эти допросики. Я уже генералушке позвонил и предупредил, чтобы пальцем тебя не тронули, а не то я его жену от театра отлучу… – очень пьяным голосом медленно продолжал браваду Евдоким. – Ах уж ночь на дворе! Забыл! Как мне всегда хорошо с тобой, Степушка. Извини, старина, что разбудил! Просто по-дружески скучаю по тебе!..

Берегись меня, ублюдок! Не закончим проект, как собаку на цепь пожизненно посажу.

Не успел Степан произнести и слова в ответ, как услышал зуммер прерванного разговора. Спать после этого звонка не хотелось. Мысли полезли в голову. Значит, Евдоким контролирует ситуацию… Хотелось про все забыть. Степан поднялся с постели, налил немного виски и решительно выпил. Тело постепенно наполнилось теплом, голова стала ватная, веки тяжелые. Сон взял в плен нашего героя до утра.