Текст книги "Золото Бешеного"

– Вот это по-нашему! – ухмыльнулся доктор и представился: – Александром меня кличут.

– Надо же, и меня! – воскликнул водитель.

– А меня Василием! – Гример отхлебнул и возвратил фляжку.

– Вот и познакомились! А ему… как тебя? – обратился врач к «санитару».

– Михаил! – «Санитар» вопросительно взглянул на гримера, и тот согласно кивнул.

– Будем! – «Санитар» сделал добрый глоток.

– Обязательно будем! – воскликнул врач, допил остатки коньяка, удовлетворенно крякнул и вдруг весело заметил: – Во, анекдот про вас вспомнил!

– Люблю анекдоты! – подхватил водитель. – Но что значит «про вас»?

– А вот слушайте! Везет санитар каталку с телом в морг, а труп неожиданно приподнимает голову и спрашивает: «Куда это вы меня везете?» «Как куда? – отвечает санитар. – В морг!» – «Так я живой!» – «Врач лучше знает: живой ты или мертвый!»

Последние слова заглушил взрыв хохота: водитель, давясь от смеха, приговаривал:

– В самую точку! «Врач лучше знает: живой ты или мертвый!»

Недоуменно пожав плечами при виде такой бурной реакции, доктор перевел взгляд на гримера, который неожиданно тоже рассмеялся.

– Не удивляйтесь, коллега, анекдотец и правда про нас: с месяц назад мы приехали по вызову забирать труп, а тот вдруг очнулся.

– Вот это да! Что, прямо в машине?

– Слава Богу, нет: в своей кровати.

– Представляю, если бы в машине! Сидите себе преспокойненько, о чем-то разговариваете, а мертвяк вдруг спрашивает задумчиво: «Куда мы едем?» Так и Кондратий хватить может!

– Еще как! Но хватит о грустном. – Гример решил сменить скользкую тему. – Послушайте лучше анекдот: идут два лысых еврея…

– Уже смешно! – хохотнул водитель.

– Идут они, значит, и на одного вдруг какнула птичка, он провел рукой по лысине, потом понюхал и обращается к попутчику: «Мойша, у тебя газетки нет?» А тот пожимает плечами и удивленно спрашивает: «Зачем тебе: жопа-то улетела!»

Машина содрогнулась от хохота, вспугнув какую-то влюбленную парочку, одиноко бредущую по тротуару. Больше всех хохотал водитель: казалось, он вот-вот захлебнется от смеха.

– Эй, поаккуратнее, Саша, а то врежемся куда-нибудь! – с тревогой заметил «санитар».

В этот момент гример взглянул на Савелия и тут же повернулся к своему «коллеге», но тот все еще хихикал над анекдотом, не обращая внимания на «покойника», с трудом сдерживающегося, чтобы не рассмеяться.

К счастью, водитель, наконец, остановил машину:

– Приехали, метро!

– Спасибо, ребята, и за хорошую компанию и за дорогу: в жизни так не смеялся! Надо будет своим рассказать… Счастливо! – Он хлопнул дверцей.

Машина тотчас сорвалась с места.

– Фу, слава Богу! – Савелий сел на носилках. – Думал, не выдержу и расхохочусь!

– Ладно, пора поторопиться: нас уже ждут в клинике…

Гример привел Савелия в порядок, затем аккуратно забинтовал лицо, оставив только глаза, и протянул спортивный костюм. Тот моментально переоделся. Пожалуй, в нем будет намного удобнее, чем в больничной пижаме. Лицо же скрыли под бинтами для того, чтобы кто-нибудь из обслуживающего персонала или пациентов клиники случайно не опознал его по снимку в газете.

Дежурный врач уже был в курсе. Без лишних слов он оформил Савелия под фамилией Сидорова, определил его в отдельную палату и сказал, что операция, по-видимому, состоится завтра.

Предварительно Савелий уже встречался с хирургом, приятелем Константина Ивановича, и сдал все необходимые анализы. Доктор долго и внимательно осматривал его лицо, недовольно морщился, качал головой, а в конце со вздохом заметил, как бы про себя:

– Да, над шрамом придется поработать: больно глубокий. – Помолчав, он весело подмигнул Савелию. – Ничего, Бог даст, справимся! Как новенький будете, молодой человек!

– Именно этого я и хочу, Альберт Иванович, – серьезно заметил Савелий.

– Да, помню-помню, Костя говорил. Единственное, что меня волнует, так это полнейшая неопределенность: пока вас сюда не доставят, палату придется держать свободной, черт знает сколько!

– Но… – начал Савелий, однако доктор тут же его прервал:

– Все в порядке. Надо так надо! Это я так, брюзжу по-стариковски. До встречи, молодой человек?..

Стоило Савелию оказаться в клинике, как все мгновенно завертелось: на следующий день Савелий уже лежал на операционном столе в присутствии старшей медсестры, которую вызвали специально по просьбе Савелия, хотя доктор и намекал, что оперирует только со своей сестрой.

Операция длилась часов шесть, не меньше, и, когда, наконец, закончилась, оба буквально с ног валились от усталости, но на лице хирурга сияла счастливая улыбка.

– Кажется, кое-что получилось? – кокетливо произнес он.

– Кое-что?! – воскликнула старшая сестра. – Да вы просто волшебник, Альберт Иванович!

– Скажешь тоже – волшебник! Просто неплохая работа. – Он вдруг засмущался и спросил: – Сами забинтуете или помощь нужна?

– Обижаете, Альберт Иванович, – оскорблено произнесла девушка.

– Да шучу я, шучу, Машенька! Экие мы обидчивые! Ладно, закругляйся с ним и… сегодня ему можно только соки, а завтра посмотрим. Я к себе пойду, кое-какие документы подработать нужно. Сегодня кто дежурит? – неожиданно спросил он.

– Из врачей – Виталий Петрович, а из сестер – Наташа Колыванова.

– Как закончите с Сидоровым, передай, чтобы Наташа зашла ко мне.

– Если по поводу Сидорова, то будьте спокойны, Альберт Иванович, я всю ночь могу подежурить, – настойчиво проговорила Маша.

– Никаких «всю ночь»! – резко возразил доктор. – Шесть часов на ногах при такой операции – более чем достаточно! За него не волнуйтесь: от наркоза отойдет, потом спать будет – я укольчики пропишу, а утром уже можно не тревожиться, – с явным намеком сказал он. – Вы думаете, он в забытьи наговорит что-нибудь не то?

– Что вы, я совсем не это имела в виду! – с горячностью воскликнула девушка. – Просто помочь хотела…

– Ничего, Наташа весьма толковая и опытная сестра: справится. А вам – отдыхать! Понятно?

– Понятно, Альберт Иванович, – вздохнула девушка и принялась бинтовать Савелия.

Маша не напрасно беспокоилась. Доктор ошибся, предполагая, что сможет уколами усыпить Савелия. Как только действие наркоза прекратилось, и Савелий пришел в себя, он никак не мог сообразить, что с ним и где находится. Лицо горело, словно языки пламени обжигали кожу. Что происходит? Почему голова забинтована? Сквозь узкие щелки бинтов он попытался осмотреться, но тут же провалился в темноту.

Вопреки приказу Альберта Ивановича Маша рисковать не пожелала и осталась у постели больного. Ее опасения подтвердились: Савелий выкрикивал имена, бормотал что-то про Афганистан, иногда переходил на английский. Боясь, что кто-нибудь услышит, девушка нежно поглаживала его по руке и промокала губы влажным тампоном.

Парень затихал минут на тридцать, а потом все повторялось вновь. Лишь под самое утро он спокойно заснул. Сестра взглянула на часы: половина шестого, теперь можно и самой поспать, а в восемь ему придут делать уколы. Девушка устало прикрыла глаза и тут же отключилась.

Как всякая медсестра, она спала очень чутко и проснулась сразу же, как только раздались шаги у дверей палаты.

– Доброе утро, Марья Филипповна, – проворковала Наташа.

– Здравствуй, Наташа.

– Ну, как он: намучались, наверно? – участливо спросила она.

– Ничего подобного: спал как сурок! – бодрым голосом ответила Маша.

– А мне показалось, он кричал даже… – начала было Наташа, но старшая сестра тут же с усмешкой прервала ее:

– Вот именно, показалось! А может, приснилось…

– Ну, зачем вы так, Марья Филипповна? Я никогда не сплю на дежурстве! У любого врача спросите. – Казалось, она вот-вот расплачется.

– Ты что, Наташа, шуток не понимаешь? – Маша улыбнулась и дружески потрепала девушку по плечу: – Не обижайся!

– Ладно! – Наташа, наконец, улыбнулась. – Вы сейчас домой? – Она засучивала Савелию рукав, чтобы ввести обезболивающее.

– Как бы не так! – вздохнула Маша. – В десять – «пятиминутка», в одиннадцать приедут из горздрава, то ли комиссия, то ли конкурсанты. …Так что, дай Бог, хотя бы в четыре уйти!

– Мне казалось, старшая сестра дышит гораздо вольнее! – Наташа наморщила лоб. – Что ж, пойду «дырявить» дальше. Зовите, если что!

– Спасибо, – улыбнулась Маша, и девушка тут же удалилась.

– Значит, вас зовут Машей? – неожиданно спросил Савелий.

– Проснулись? – Она склонилась над ним.

– Я вас здорово ночью помучил?

– Не очень! – Она улыбнулась и участливо спросила: – Сильно болит?

– Не очень! – в тон ей ответил Савелий, и оба подумали, что обманывают друг друга. От этой мысли в их глазах одновременно мелькнули лукавые искорки. – Как прошла операция? – спросил Савелий, чтобы сменить тему разговора.

– Альберт Иванович просто волшебник, что называется, от Бога! Боже, как у него работают пальцы! Сколько раз наблюдала за другими врачами, но Альберт Иванович непревзойденный мастер своего дела! – Девушка стала расхваливать доктора.

– Значит, стреляться не придется? – усмехнулся Савелий.

– Стреляться? Да вы теперь красивее, чем были! – От этого невольного признания она даже смутилась. – Может, вам соку налить?

– Отлично!

– Какого?

– На ваш вкус.

– Тогда апельсинового. – Наполнив стакан, она вставила туда изогнутую соломинку, и Савелий с наслаждением отхлебнул.

– Спасибо! Ой, сестричка градусник забыла!

– Ничего, я посмотрю! – Маша вытащила термометр. – Надо же! – удивленно воскликнула она. – Тридцать шесть и восемь! На моей памяти никогда такого не было. Если так и дальше пойдет, то уже завтра вы уйдете отсюда.

– Попробую уговорить Альберта Ивановича и испариться сегодня, – заявил Савелий.

– На вашем месте я бы не рисковала: сутки ничего не решают в вашей ситуации!

– Кто знает! – задумавшись, ответил Савелий…

* * *

Как ни странно, ему без труда удалось уговорить Альберта Ивановича, хотя сначала тот замахал руками и даже слушать ничего не хотел, но когда Савелий упомянул про нормальную температуру, а Марья Филипповна подтвердила, доктор после короткого раздумья согласно кивнул головой.

– Что поделаешь, если вы даже природу обманываете. Подумать только – после такой операции и нет температуры! Знаете, сколько я над вами колдовал? Почти шесть часов!

– Шесть? – удивленно воскликнул Савелий и укоризненно посмотрел на старшую сестру, которая уверяла, что операция длилась немногим более часа. – Спасибо вам, доктор! – проникновенно поблагодарил Савелий.

– Да чего там! – Врач вдруг смутился. – Главное, чтобы на пользу! Удачи вам, молодой человек! Скажите тем, кто придет за вами, чтобы ко мне заглянули: я дам рекомендации по лечению.

– Еще раз спасибо, Альберт Иванович!

– Будь здоров!

Хирург вышел, а Савелий скосил глаза на Марью Филипповну:

– Час с лишним, значит?

– Господи, какая разница: часом больше, часом меньше… – Она опустила глаза.

– Спасибо тебе, Машенька!

– Это моя работа…

– В таком случае, спасибо за твою работу!..

В этот же день Савелия перевезли в другую клинику…

* * *

Через пару дней он впервые взглянул на себя в зеркало. И отпрянул, ужаснувшись: на него смотрело какое-то незнакомое лицо совершенно синюшного цвета.

– Отличная работа! – восхищенно воскликнул главврач, а потом прибавил, заметив взгляд Савелия: – Если вас беспокоит цвет лица, то не волнуйтесь, молодой человек: неделька-другая – и все будет в полном порядке. Нет, но какая работа! Все-таки Альберт настоящий кудесник!

В палате Савелий стал успокаивать себя, но, вспоминая свое отражение, некоторое время еще брезгливо морщился. И только через четыре дня, когда кожа порозовела, он ожил и его настроение улучшилось.

Именно в тот день Лидочка и передала ему записку, в которой назначила ему встречу в процедурной. Она не случайно выбрала полночь: дежурный врач без пятнадцати двенадцать ложился спать и до семи часов не появлялся.

Дождавшись полуночи, Савелий подошел к двери, выключил свет в палате и осторожно выглянул: в коридоре было темно и тихо. На цыпочках Савелий в мгновение ока добрался до процедурной, решительно открыл дверь и проскользнул внутрь. В процедурной царил полумрак, и только на полу лежали отблески лунного света.

Лидочка в одной ночной сорочке сидела на кушетке и с вызовом смотрела на Савелия, которому неожиданно захотелось смотаться отсюда. Он вовсе не собирался заходить так далеко, рассчитывая на флирт, и не более того.

– Послушай, Лидочка, а если под этими бинтами скрывается урод? – не скрывая иронии, произнес Савелий.

– Вот и неправда! – не обращая внимания на его тон, улыбнулась девушка. – Я ж видела на первой перевязке, вы очень даже симпатичный, – кокетливо сказала она и добавила: – Идите сюда, сядьте рядом!

Савелий не мог, да и не хотел обижать девушку по неведомым ему самому причинам. Может, потому, что она всегда добрая, улыбается, голос никогда не повысит, найдет ласковые, успокаивающие слова. Он медленно приблизился и сел рядом. Девушка склонила голову ему на плечо.

– Не знаю, что со мной! – тихо прошептала она. – Не подумай, пожалуйста, что я хоть раз позволила себе такое на работе. Просто с тобой покойно и тепло. Даже обычная усталость и та прошла, словно ты излучаешь какую-то энергию!

Савелий, молча, обнял ее и чуть притянул к себе. Девушка радостно мурлыкнула и, забравшись ему под майку, стала поглаживать по груди.

– Какой же ты сильный! – шептала она и целовала ему шею, подбородок, щеки, пока не добралась, наконец, до губ.

Савелий застигнутый врасплох, махнул на все рукой и поддался ее страсти. Словно ощутив перемену, Лидочка повалила его на спину и торопливо спустила с него спортивные брюки. Потом приподняла свою сорочку, устроилась сверху, приняла его в себя и порывисто сорвала сорочку, под которой оказалась красивая упругая грудь.

– А-а-а! – простонала Лидочка, ритмично задвигавшись, потом тихо, но страстно прошептала: – Не бойся, милый, кончай в меня!

– А если… – начал, было, Савелий, но Лидочка прижала его руку к своей груди:

– Понял?

– Нет! – недоуменно ответил Савелий.

– Я беременна, на четвертом месяце… а он меня бросил! – сообщила девушка.

Тут Савелий разволновался не на шутку: обхватил руками бедра и стал помогать постанывающей от страсти сестричке. Стоило ему почувствовать, что девушка устала, он тотчас положил ее на спину. Они еще несколько раз меняли позы, обливаясь потом, а миг блаженства все не наступал.

Однако это нравилось обоим, хотелось продолжать, повторяя снова и снова. Скоро он извергнулся бурным потоком навстречу оргазму девушки…

Они несколько минут лежали молча, словно пытались осознать случившееся.

Первым заговорил Савелий:

– Ты всегда так долго кончаешь?

В ответ она заливисто рассмеялась:

– Господи, какой же ты глупый! Я раз пять успела кончить, неужели ты не почувствовал? Такого у меня никогда не было! С тобой так здорово! Ты просто чудо! Спасибо, милый!

Она нежно поцеловала его в губы, и он благодарно отозвался. Хорошо, что не пришлось ничего объяснять, мучиться, подыскивая подходящие слова. Ему сейчас было покойно и тепло…

Глава 2. Секрет Григория Марковича

Григорий Маркович не на шутку встревожился. От звонка Красавчика-Стива, голос которого звучал немного ехидно.

– Григорий Маркович? От всей души приветствую тебя! Как здоровье? Это…

Он хотел представиться, но Григорий Маркович сухо оборвал:

– Я узнал тебя, Красавчик. Какими судьбами? Вряд ли тебя так уж заботит мое здоровье…

– Ну как же, очень даже заботит! Ты знаешь, я к тебе отношусь с большим почтением. – В голосе слышалось столько яда, что Григорий Маркович с огромным трудом сдерживался, чтобы не нахамить.

– Оставь реверансы! Что нужно?

– Какое нетерпение! Ну, как хочешь. – Тон Стива сменился на грубовато-сухой. – Хозяин ждет тебя в два у себя. Что передать?

– Буду.

– Не сомневаюсь! – буркнул Красавчик-Стив, и в трубке раздались короткие гудки.

Из этого вроде бы ничего не значащего разговора Григорий Маркович понял очень многое. Неожиданное приглашение ничего хорошего ему не сулило. Во-первых, обычно Рассказов лично приглашал его на встречу, во-вторых, настораживал тон Красавчика, который обычно не позволял себе ничего подобного, в-третьих, само время встречи!

Рассказов пунктуален во всем, особенно в том, что касается его здоровья. Он обедает ровно в четырнадцать сорок пять, и ни минутой позже! Если бы он зазывал на обед, то попросил бы явиться или к началу, или минут на пятнадцать раньше. Григорий Маркович попытался представить, о чем может пойти речь.

Конечно, провал такого мощного предприятия, как «Райский уголок», многих бы поверг в уныние, но только не Рассказова. Хотя вполне вероятно, что именно «Райский уголок» и станет темой разговора. Во всяком случае, надо держать ухо востро. Приготовить кое-какие козыри, чтобы умилостивить Рассказова. Один козырь получен сегодня утром, и если бы не Красавчик-Стив, он бы сам позвонил Рассказову. Речь идет о его любимой, впрочем, одновременно и ненавистной газете «Московский комсомолец», которую он выписал даже сюда.

Последние несколько дней корреспонденция не приходила, но сегодня получено целых одиннадцать номеров. Разложив газеты по порядку, Григорий Маркович углубился в их изучение и почти сразу же наткнулся на заметку под рубрикой «Срочно в номер!» Заметка так и называлась: «Он четырех дней не дожил до своего тридцатилетия», а ниже, мелким шрифтом: – «Катастрофа под Домодедово». Глаза Григория Марковича выхватили два снимка: паспортная фотография Савелия Говоркова и его труп с кошмарной раной на голове.

Странное впечатление произвела эта заметка на Григория Марковича. С одной стороны, можно вздохнуть спокойно: слишком много их кровушки попил Бешеный, но, с другой стороны, как бы и жаль его. В этом парне многое вызывало уважение: вера, смелость, профессионализм.

– Упокой, Господи, душу Савелия Говоркова! – произнес Григорий Маркович, а про себя подумал: «Интересно, как среагирует Рассказов? Скорее всего, обрадуется до неприличия. Во всяком случае, вряд ли это известие оставит его равнодушным».

Был у Григория Марковича еще один козырь, но такой, что хотелось во что бы то ни стало сохранить для себя. Информация была получена от его покойного приятеля полковника Севастьянова, начальника «Райского уголка», который однажды сболтнул по пьянке и тут же прикусил язык: сообразил, что допустил оплошность.

А проговорился Севастьянов о неком своем знакомом по кличке «Три В», который знал номер счета, на котором лежала определенная часть так называемого «золота партии». Севастьянов прихвастнул тогда, что ему удалось выудить этот номер. Попытка «раскрутить» Севастьянова не увенчалась успехом, более того, он теперь отпирался, уверял, что все выдумал, чтобы подразнить Григория Марковича. Однако он всеми фибрами души чувствовал, что Севастьянов действительно знает нечто важное.

Подключив свои старые московские связи, Григорий Маркович не раз пробовал найти таинственного «Три В». Обладая феноменальной памятью и отличными аналитическими способностями, он вскоре расшифровал эти загадочные буквы. Поразмыслив, он пришел к выводу, что в сложном обычно заключается самое простое и, видимо, за тремя буквами «В» скрываются фамилия, имя и отчество. Труднее всего было заполучить списки людей, которые имели доступ к золоту партии, но и здесь ему сопутствовала удача: в первом же списке, полученном из надежного источника, он наткнулся на Волошина Валентина Владимировича, одного из руководителей финансового отдела ЦК.

Казалось бы, дальше дело техники: известна фамилия, да и человек в стране не последний, но не тут-то было – Валентин Владимирович Волошин как в воду канул. Не нашлось ни одного родственника, который мог бы сообщить о нем хоть что-нибудь. С сыном Волошин разругался, они перестали общаться, а вскоре сын умер.

Зайдя в тупик с поисками Волошина, Григорий Маркович понял, что один он не справится, и стал усиленно размышлять о том, как вовлечь в это дело Рассказова, не упоминая о «партийной кассе». Узнай Рассказов об истинном положении дел, не видать Григорию Марковичу этих денег как своих ушей: бросит сотню-другую тысяч баксов «на бедность» и гуляй, Вася! А там, судя по всему, сотни миллионов, если не больше!

Обуреваемый такими мыслями, Григорий Маркович явился к Рассказову точно в назначенный срок.

– Приветствую вас, Аркадий Сергеевич! – бодро воскликнул он, протягивая руку, но Рассказов лишь сухо кивнул и указал на кресло. – Чем я заслужил такой сухой прием, Аркадий Сергеевич? Чем прогневал вас? – продолжал Григорий Маркович в столь же игривом тоне, не желая признавать, что его опасения подтверждаются.

– Более трех недель прошло с тех пор, как мы потеряли «Райский уголок»! – медленно начал Рассказов, не глядя в его сторону. – Как ты заметил, я весьма терпеливо ждал, что ты явишься ко мне с повинной, а покаявшихся не наказывает даже Бог. Но мои надежды не оправдались. А может, ты вообще считаешь себя невиновным в утрате «Райского уголка»?

– Аркадий Сергеевич, я, конечно, не безгрешен, но считать себя главным виновником потери этой колонии я не вижу ника…

– Не видишь? – неожиданно взвизгнул Рассказов. Таким его Григорий Маркович видел впервые. – Хочешь, чтобы я стал тебя тыкать носом, как нашкодившего котенка? – Видимо, испугавшись, что начинает терять контроль над собой, Рассказов чуть понизил тон, но это было еще опаснее. Григорий Маркович сжался в комок, желая провалиться сквозь землю. – Почему ты не сообщил о смерти Колосникова? Доложил бы вовремя, и мы наверняка бы вышли на Бешеного! У тебя оставался еще один шанс исправить ошибку: поинтересоваться подполковником, невесть откуда взявшимся в «Райском уголке». Мы бы выяснили, что это Воронов!

– Да, с Колосниковым – мой прокол, – горестно вздохнув, согласился Григорий Маркович. – Но в тот день, когда Воронов появился в колонии, я был вызван вами, а потом Севастьянов мне ни о чем не говорил.

– А разве Воронов появился не за день до моего вызова?

Григорий Маркович побледнел: он надеялся, что выкрутится, но у Рассказова была отличная память на мелочи, и ему ничего не оставалось, как неопределенно пожать плечами.

– Может, тебе еще напомнить о подземной базе в Казахстане? – снова взвизгнул Рассказов. – Знаешь, во сколько она мне обошлась? А потеряли мы ее по твоей вине! Нечего строить удивленные глаза! Кто привел на базу Бешеного?

Здесь, конечно, стоило бы напомнить, что «завербовал» Савелия действительно Григорий Маркович, но действовал-то он по указке самого Рассказова… Однако Григорий Маркович решил промолчать.

– Да, действительно, приказал тебе я! – словно подслушав мысли собеседника, заметил Рассказов. – Но ты был обязан проверить его подноготную, а?

– Так! – кивнул Григорий Маркович и опустил голову.

– Ну и что мне, по-твоему, делать? Как можно тебе доверять после такого провала, который обошелся мне в несколько миллионов долларов? Не без участия твоего близкого «приятеля»!

– Хотя бы с ним проблем больше не будет, – грустно усмехнулся Григорий Маркович, – Бог нам помог!

– Что ты плетешь? – нахмурился Рассказов.

– Вот, пожалуйста! – Григорий Маркович сунул руку в карман, вытащил оттуда экземпляр «Московского комсомольца» и с облегчением вздохнул: на время он переключил внимание Рассказова на их общего врага.

Рассказов взял газету и углубился в чтение. Казалось, он не верил своим глазам. Потом он внимательно посмотрел на снимки, достал огромную лупу и стал внимательно их изучать. Это продолжалось довольно долго, и Григорий Маркович начал терять терпение. Наконец Рассказов отложил газету и несколько минут молчал, уставившись в пространство.

– Бедный парень, вот уж не думал, что его ждет такой страшный конец. – Рассказов словно разговаривал сам с собой.

– Вы его жалеете? – удивился Григорий Маркович. – После всего, что он натворил?

– Мне всегда казалось, что ты умнее, – тяжело вздохнул Рассказов и после небольшой паузы добавил: – Таким, как ты, цена – копейка за пучок в базарный день, а Савелий Говорков – ЛИЧНОСТЬ! – Он вдруг посмотрел на Григория Марковича так, словно только что его увидел. – За тобой что-нибудь числится? Сдай все дела Красавчику-Стиву и вали отсюда! – заметил он буднично, без всякой угрозы в голосе.

Григорий Маркович побледнел как полотно: от Рассказова так просто не уходят, и он так просто никого не отпускает. Стоит ему сейчас встать и уйти, завтра его труп выловят в море. Какая теперь, к черту, выгода, если речь идет о жизни и смерти? Разве мог он подумать, что это чудовище так сентиментально?

– Разрешите кое-что рассказать напоследок и разъяснить, что я все время заботился о вашем благе, а если и допускал просчеты, то по стечению обстоятельств. – Он с тревогой повернулся к Рассказову в ожидании ответа.

Несколько секунд Рассказов молчал, прикидывая, стоит ли тратить на него время, но потом любопытство пересилило, и он согласно кивнул головой. На это и рассчитывал Григорий Маркович.

– Хорошо, валяй!

– Откровенно говоря, я хотел преподнести вам сюрприз на блюдечке с голубой каемочкой, но, учитывая обстоятельства, приходится выдавать полуфабрикат. Так что, извините!

– Не тяни, говори! – Рассказов, зная Григория Марковича, понял, что сейчас услышит нечто очень важное.

– Вы наверняка помните, что когда-то я работал под началом Севастьянова и выполнял его приватные поручения. Короче, мы с ним знали друг друга неплохо. Мы решили обмыть встречу, он довольно сильно нагрузился и по пьянке проболтался о своем знакомом, у которого ему удалось выудить информацию о партийных счетах. – Григорий Маркович не стал упоминать о спецсчете, не стал называть и кличку этого человека, ожидая реакции Рассказова, а возможно, и гарантий личной безопасности.

– Каковы твои условия? – не колеблясь, спросил Хозяин.

Следует заметить, что Рассказов в свое время запустил лапу в партийную кассу, подготавливая бегство за границу, а сейчас давно уже мечтал подобраться хоть к какому-нибудь счету. Он убивался по поводу того, что не проявил в свое время активности. А какие у него были возможности! Генерал Комитета государственной безопасности. Рассказов в связке с некоторыми чиновниками ЦК КПСС лично перебрасывал огромные средства за границу!

Но разве мог кто-нибудь тогда подумать, что все так быстро изменится? В то время всем гражданам СССР, тем более стоящим у кормила власти, казалось, что все незыблемо.

Он предпринял некоторые попытки отыскать следы золота партии, но пока безрезультатно. И вот сейчас, когда, казалось, все потеряно, этот недотепа преспокойно сообщает, что располагает кое-какой информацией. Вряд ли он блефует. С Рассказовым ведь шутки плохи! А хитер он, однако: вроде и много сказал, а, в сущности – ни слова! Интересно, чего он хочет? Ну, чтобы его не ликвидировали – само собой, а какую сумму? Если запросит «пятьдесят-на-пятьдесят» Рассказов согласится, но уберет при первой же возможности. Впрочем, не ранее, чем вытянет всю информацию. Запросит двадцать пять процентов – так и быть, пусть живет, да еще и миллион баксов получит в придачу… Размышления заняли у Хозяина немногим более минуты. Он поднял глаза на Григория Марковича.

– Итак, каковы же твои условия? – нетерпеливо повторил бывший генерал.

– У меня к вам две… просьбы. – Григорий Маркович специально заменил «условия» «просьбами», прекрасно зная вспыльчивость Рассказова, который терпеть не мог, когда кто-то пытался ему диктовать.

– Первая: сохранить мне жизнь и не отстранять от себя. Вторая: выделить два-три процента со счета, естественно, когда мы его отыщем.

Григорий Маркович опять проявил недюжинную хитрость и знание натуры Хозяина. Он нутром чуял, что чем больше запросит, тем меньше Рассказов выделит, а то и вовсе, разозлившись, отправит к праотцам. Потому-то Григорий Маркович и запросил всего два-три процента, как бы рассчитывая на щедрость Рассказова.

Тот был настолько ошарашен, что удивленно посмотрел прямо в глаза «хитрому еврею», как он называл про себя Григория Марковича, не считая нужным скрывать своего изумления. Но тут же взял себя в руки и наморщил лоб, изображая напряженную работу мозга.

– Первое – само собой! – Он делано усмехнулся. – Иначе получится не сотрудничество, а грабеж с убийством. А второе… судя по твоим запросам, ты предоставляешь мне самому все решить. – Он снова усмехнулся, на этот раз лукаво. – Ну что ж, так и быть: доверие следует поощрять! Ты получишь пять процентов! – Он царственно протянул руку, приподняв ее чуть выше, чем требовалось для пожатия, и Григорий Маркович тут же приложился к ней губами.

– Спасибо, Хозяин!

– К чему эти нежности, Гриша… – Рассказов настолько смутился, что впервые назвал его по имени. – Лучше рассказывай!

Получив от Хозяина устные гарантии, Григорий Маркович решил не темнить и выложил, что ему известно.

– И это все? – несколько разочарованно протянул Рассказов.

– Мало? – пожал плечами Григорий Маркович. – С вашими-то связями и не отыскать Волошина! – тонко польстил он.

– Все в прошлом, приятель, все в прошлом, – ностальгически произнес Рассказов, потом потянулся к селектору, нажал на кнопку: – Красавчик, соединика меня с Доком.

– Когда? – спросил тот, явно намекая на присутствие Григория Марковича.

– Немедленно! – бросил Рассказов.

Красавчик-Стив удивленно покачал головой: он не ожидал, что Рассказов потребует связать его с Доком при человеке, которого еще утром собирался пустить в расход. Интересно, чем этот хитрый еврей умилостивил Хозяина?

– Док? С тобой срочно хочет пообщаться Хозяин! – выпалил Красавчик-Стив, едва тот поднял трубку.

– Хорошо, соединяй!

– Док? Приветствую тебя! – сказал Рассказов. – Отбей-ка факс Второму: «Срочно разыскать Волошина Валентина Владимировича, возраст…» – Он вопросительно взглянул на Григория Марковича.

– Около шестидесяти пяти, – ответил тот.

– «От шестидесяти до семидесяти. Проживал в Москве. Сообщить местонахождение и установить наблюдение до дальнейших распоряжений. Первый».

– Ждать ответа?

– И доложить в любое время дня и ночи!

– Понял!

– Что ж, будем теперь ждать результатов, не так, ли? – явно повеселев, спросил Григорий Маркович.

– Кто будет ждать, а кто… – Рассказов оборвал себя на полуслове и внимательно взглянул в глаза Григория Марковича.

Тот беспокойно заерзал на стуле, не понимая, к чему клонит Хозяин. Молчание длилось недолго: Аркадий Сергеевич ехидно усмехнулся.

– А ведь ты меня боишься!

– Как же вас не бояться, – тяжело вздохнув, произнес Григорий Маркович. – От вашего взгляда даже мухи дохнут!

– Да что ты? Мухи дохнут? – Рассказов заразительно засмеялся. – А слышал, что говорили про Берию? «На Лаврентия Павловича даже мухи не садились. Боялись!» Ничего себе шуточка?

– Да уж! – Собеседник вздохнул с облегчением.

– Так вот, возьмешь пару ребятишек и отправишься в Москву. Сиди там, пока этого Волошина не отыщут. Привезешь его сюда: уж мы сумеем развязать ему язык и выудить номер счета! Контактный телефон тебе сообщат, но воспользуешься им только раз: передашь свои координаты и будешь ждать. И учти, как только Волошина передадут тебе, отвечаешь за него головой. Он нужен мне целым и невредимым. Понял?