Текст книги "Охота Бешеного"

– Ничего, если у них там не окажется родственников. А это вполне возможно в Чечне. Что тогда? Ты уверен, что твой «афганец-чеченец» сможет поднять оружие в такой ситуации? И не побежит тут же предупреждать своих родственников?

– Насчет оружия – поднимет или нет против своей родни – не скажу. И не потому не скажу, что не знаю этих ребят, а потому что и про себя не смог бы сказать: поднял бы я оружие против своей родни или нет! Даже если они преступники.… Но чтобы предать своих «братьев-афганцев»? Ни в коем случае! За это я ручаюсь головой! – Он в упор посмотрел на генерала.

– Которая, к сожалению, у тебя одна, – заметил Богомолов: он немного помолчал, как бы взвешивая все услышанные аргументы, после чего примирительно сказал: – Ладно, Бог с вами. В конце концов, вам с ними идти в логово врага, и вы рискуете своими жизнями, а значит, вам и решать.

– Вот именно, – кивнул Савелий. – И какой маршрут вы нам предлагаете?

– Как вы понимаете, несмотря на то, что сейчас возобновилось железнодорожное сообщение с Чечней из Махачкалы до Грозного, ваши группы такой вариант использовать не смогут. – Богомолов встал, подошел к столу, вытащил из папки сложенную в несколько раз карту и развернул ее. Она была крупномасштабной, занимала много места, и генерал разложил ее прямо на полу. – Вот это – железная дорога, – он провел шариковой ручкой по всему маршруту, – от Махачкалы до самого Грозного.

– А это – автомобильная трасса. – Савелий ткнул пальцем в тонкую линию.

– Да, трасса идет от Махачкалы через реку Аргун, вдоль горного хребта, мимо Новогрозненского – поселка нефтехимиков – и далее до самого Грозного. А вам нужно добраться сюда. – Генерал ткнул ручкой в противоположный край карты. – Вот в эти места: Шали, Ведено, Шатой… Далее – Азербайджан. Вот здесь, перед рекой Аргун, стоит КПП чеченских боевиков, и вся приграничная зона с Чечней в Дагестане заселена чеченцами, которые, увидев незнакомцев, тут же сообщают своим в Чечню, что значительно усложнит вашу задачу. По воздуху, как вы понимаете, тоже нельзя: немедленно засекут и подымут такую бучу, что не отмоешься.

– А может, попытаться из Азербайджана? – предложил Воронов.

– Можно было бы, – огорченно вздохнул Богомолов, – если бы границы там не охранялись сильнее, чем везде.

– Выходит, куда ни сунься – всюду тупик, – бросил Воронов. – С воздуха нельзя, по железной дороге нельзя, по автостраде нельзя, со стороны Азербайджана нельзя, со стороны Дагестана – тоже. А как тогда можно?

– Я не сказал, что со стороны Дагестана нельзя, – возразил Богомолов. – Я сказал, вашу задачу усложняет то, что о всяком незнакомце, тем более о группе вооруженных незнакомцев приграничные чеченские поселенцы сразу же сообщат в Чечню. Но из этого следует только одно: не попадайтесь им на глаза!

– Вы хотите сказать, что идти надо ночью? – догадался Савелий.

– И только ночью! – категорично заявил Богомолов. – Во-первых, с вашими русскими физиономиями вы будете, словно белые вороны в черной стае, во-вторых, я даже и на миг не могу предположить, что вы отправитесь туда с голыми руками. Вот и выходит, как ни крути, что отправляться на эту прогулку в любом случае лучше ночью.

– Да, веселенькая прогулка предстоит, – покачал головой Воронов.

– Точно. Похлеще, чем в Афгане, – согласился Савелий. – Там хотя бы официально война шла, и ты знал, что находишься на вражеской территории, а здесь… Земля – российская, войны нет, а население вроде бы как вражеское.

– Ты, конечно, несколько сгустил краски, но в целом не далек от истины, – неуверенно подтвердил Богомолов.

– Меня немного смущает, что мы, в случае чего, никому не принадлежим, – задумчиво произнес Савелий. – Как в свободном плавании: разумно ли это?

– А что тут поделаешь? – развел руками Константин Иванович. – Не могу же я вас снабдить документами нашего Управления! Можно только догадываться, что бы началось, пронюхай об этом чеченское руководство. Я уже не говорю о тех индивидах в нашем правительстве, кто хотел бы продолжить военные действия в Чечне.

– Об этом я даже и не заикаюсь, – возразил Савелий. – Но не кажется ли вам, что случись что-нибудь непредвиденное и окажись кто из нас в руках чеченских боевиков, то наше молчание или наша «ничейность» сразу позволит им сделать вывод, который сам собой напрашивается. Кто может спокойно отправить вооруженную группу в Чечню? Конечно же, российские спецорганы! Это все равно, что на лбу наколку сделать…

Богомолов явно растерялся.

– И что ты предлагаешь?

– Мне кажется, у нас есть шанс самим выбрать себе «достойных хозяев». – Савелий прищурился.

– Мафия? – в один голос воскликнули Богомолов с Вороновым.

– Конечно. Будем играть по их же правилам, но своими силами и на чужой территории.

– Несколько неожиданный поворот, – озабоченно проговорил Богомолов.

– Но согласитесь, Константин Иванович, весьма остроумный и перспективный, – поддержал Савелия Воронов с довольной улыбкой на лице, радуясь за своего братишку.

– Перспективный-то, перспективный, но здесь вымышленными персонажами не обойтись. – Генерал тяжело вздохнул. – А у меня сейчас нет среди криминальных структур должников, к которым можно было бы обратиться за помощью…

– Вы, главное, дайте «добро», а мы уж сами позаботимся о конкретных «Авторитетах», – заверил Савелий.

– Можно мне узнать, где вы собираетесь брать информацию? – насторожился Богомолов.

– А никакой тайны нет, – улыбнулся Савелий, перехватив недоумевающий взгляд Воронова. – Мне кажется, более того, я просто уверен, что нам поможет Олег.

– Ты хочешь сказать, что майор Вишневецкий связан с криминальными структурами? – нахмурился Богомолов.

– Не он связан, а они наверняка связывались, или, по крайней мере, уверен на все сто, пытались связываться с ним, – заметил Савелий.

– Откуда такая уверенность?

– Все очень просто. Когда Ассоциация «Герат» занималась только охранной деятельностью, они с криминальными кругами могли пересекаться только как противники, но сейчас, когда ассоциация занялась и коммерческой деятельностью, эти интересы могут быть и партнерскими – в хорошем смысле, – объяснил Савелий.

– Константин Иванович, в этом что-то есть! – одобрительно воскликнул Воронов.

– Может быть, может быть… – задумался Богомолов. – Что-то меня настораживает во всем этом, – заметил он после длинной паузы. – Хотя и не пойму что. Ну, да ладно. Бог не выдаст – свинья не съест. Действуйте, только с максимальной осмотрительностью. Повторяю: с максимальной! – категорическим тоном добавил он.

– Спасибо за доверие, Константин Иванович, – с чувством произнес Савелий. – Мы вас не подведем.

– Не сомневаюсь. А теперь поговорим о документах.

– О документах, которые у нас должны быть с собой? – спросил Воронов.

– По-моему, это очень важный момент.

– Это действительно важно, а потому, как мне кажется, документов должно быть минимум, – предположил Савелий.

– Что ты подразумеваешь под словом «минимум»? – спросил генерал.

– У кого паспорт, у кого – справка об освобождении.

– Справка об освобождении? – невольно воскликнул Константин Иванович. – Очень интересная мысль! Давайте договоримся так: даю вам неделю на то, чтобы определиться с составом. Думаю, по пять-шесть человек в группе – это нормально?

– Не уверен, – покачал головой Савелий.

– Мало? – удивился генерал.

– Что вы, совсем наоборот – много. Чем больше группа, тем больше внимания привлекает.

– Ну не по двое же в группе отправляться?

– Не знаю. Может, и по двое. Пока не могу сказать. Взглянем на людей, изучим обстановку, детальнее познакомимся с маршрутом, тогда и поговорим.

– Недели хватит?

– Вполне.

– Что ж, в таком случае встречаемся ровно через неделю, в этом кабинете, – сказал Богомолов, но тут, же спохватился. – Хотя нет, встретимся здесь. – Он быстро написал на листке адрес, дал им прочитать. – Запомнили? – Аккуратно сжег бумажку и продолжил: – В десять утра, по этому адресу. Я должен увидеть паспортного формата фотографии всех членов операции… назовем ее…

– «Восточный поход», – предложил Воронов.

– Слишком претенциозно, – с сомнением покачал головой Богомолов.

– Можно просто – «Горный воздух», – улыбнулся Савелий. – Вроде бы и связь есть, как-никак, а Чечня – горная страна, с другой стороны, не особо понятно постороннему человеку.

– А что, мне нравится, – кивнул Богомолов и повторил: – Операция «Горный воздух». Определенно нравится! А тебе как, майор? – Он повернулся к Воронову.

– Обеими руками «за».

– Вот и ладно. Итак, повторяю: ровно через неделю, в десять утра, я должен увидеть фотографии всех членов операции «Горный воздух», а также уточненный план операции. Все ясно?

– Так точно!

– Вопросы, просьбы?

– Вопросов вроде нет, – переглянувшись с Вороновым, сказал Савелий. – А вот просьба одна есть.

– Слушаю.

– Транспорт желательно бы попроще.

– «Жигули» и два мобильных телефона, а также пять миллионов рублей на текущие расходы ждут вас у Михаила Никифоровича, – улыбнулся Богомолов. – На этот раз я ничего не забыл?

– Предусмотрели даже больше, чем мы ожидали получить, – признался Савелий.

Богомолов с довольным видом вновь улыбнулся и легко поднялся с кресла.

– Что ж, желаю удачи!

Они обменялись рукопожатиями…

А в это время человек, которому вынесли смертный приговор, ничего не подозревая, предавался земным радостям и упивался своей сомнительной славой.

Мушмакаев был невысокого, можно даже сказать, маленького роста. И, как многие низкорослые мужчины, страдал комплексом Наполеона. Он всегда был ниже всех. В детстве – самым маленьким среди своих сверстников, за что получил обидное прозвище Муха. Видя, как он переживает, учителя пытались успокоить его, уверяя, что пройдет три-четыре года, и он догонит в росте своих одноклассников, но с каждым годом эта надежда все меркла и меркла, пока совсем не исчезла. Муха стал злобным, нетерпимым и мстительным. Словно чувствуя его тяжелую ауру, сверстники избегали его и старались не приглашать на всякие домашние праздники и дни рождения.

Это не могло не отразиться на его характере. Он обладал извращенной, избирательной памятью: помнил каждую нанесенную ему обиду, косой взгляд, грубость в свой адрес, но тут же забывал о любой приятной вещи или добром слове, принимая это как должное. Муха презирал своих сверстников и при всяком удобном случае бегал за старшими ребятами, которые гнали его от себя и издевались. Именно тогда он научился терпеть боль, и каждый раз, сцепившись с кем-нибудь из старших и, конечно же, жестоко получая от него, зачастую оказываясь на земле с разбитым носом, он упрямо вставал и опять кидался на противника, опять получал, вставал и бросался вперед. В конце концов, парень, едва ли не вдвое здоровее него, махал рукой и отступал, делая вид, что не хочет больше связываться с «мелюзгой».

К седьмому классу Муха сколотил небольшую кодлу и стал наводить страх на всю округу, избивая любого, кто подвернется под руку. Он не щадил ни женщин, ни стариков, ни детей. Подонки не трогали только взрослых мужчин, которые вполне могли дать отпор. Просуществовала банда чуть больше полугода, пока один пятнадцатилетний паренек не скончался от их побоев. Состоялся суд, им дали от трех до пяти лет в колонии для несовершеннолетних. Из всех своих бывших приятелей Муха единственный отбыл срок полностью. В колонии он не захотел даже притворяться, что встал на путь исправления: нарушал режим, затевал драки, пререкался с администрацией. Его художества не оставались без внимания: своевольный парень постоянно сидел в карцере.

На волю он вышел законченным негодяем. Однако снова садиться ему не хотелось, так что на некоторое время он приутих и даже устроился на работу. Но это было лишь временное затишье, рано или поздно обязательно произошел бы внутренний взрыв, который наверняка вновь отправил бы его за колючую проволоку. На его счастье, в Чечне начались волнения, а вскоре его дальний родственник стал президентом «Независимой Республики Ичкерия». Эльсан ничего не понимал в политике, но мгновенно сообразил, что при возникшем хаосе он может легко воплотить свои давнишние мечты. Муха примкнул к тем, кто поднял зеленое знамя Ислама против неверных, то есть против русских, с которыми у Мушмакаева были счеты еще с того времени, когда он сидел в «русской» колонии для несовершеннолетних.

Его жестокость, нетерпимое отношение к слабым, зависть к сильным и здоровым помогли ему быстро вскарабкаться вверх и возглавить отряд боевиков, который он назвал «Горные волки». Этот отряд прославился жестокостью и кровожадностью. Ни один из попавших в плен к «Горным волкам» русских не остался в живых. Их не просто убивали; сначала их мучили, пытали, еще живым отрезали уши, носы, половые органы, выкалывали глаза.… Постепенно это превратилось в некое ритуальное действо, от которого они получали удовольствие, как от сильных наркотиков или от секса.

Для Мухи начались счастливые времена: его мечты осуществились! Он стал героем благодаря тому, за что раньше его отправили в колонию. Его имя произносили пусть не с уважение, зато со страхом.

Кроме того, Муха сразу же понял, что на войне можно делать огромные деньги, торгуя захваченным у русских оружием, а также грабежами. Но на всякую силу найдется еще большая сила. Именно поэтому Эльсан старался как можно реже принимать личное участие в боевых операциях, предпочитая зарабатывать на торговле оружием. В самом начале войны Мушмакаеву и его головорезам удалось захватить военный склад, существовавший еще с советских времен. Жестоко расправившись с немногочисленной охраной, они ворвались внутрь и застыли от удивления; добыча оказалась настолько внушительной, что они сумели полностью загрузить автоматами, пулеметами, гранатометами и боеприпасами два мощных военных «Урала». Но все равно оружия осталось так много, словно они ничего не взяли, и, чтобы русские не могли им воспользоваться, Мушмакаев приказал взорвать склад.

Первый шаг на поприще оружейного бизнеса принес Эльсану, после расчета с остальными боевиками, около ста тысяч долларов, и это ему очень понравилось. Настолько, что он задумался всерьез. Именно тогда Мушмакаев и стал подыскивать надежного человека, который взял бы на себя основную часть работы – поиск покупателя.

Тщательно перебрав несколько десятков кандидатур, Муха остановился на своем приятеле, с которым был знаком еще со времен юношеских «забав». Этот парень за то же давнее убийство получил второй по тяжести после Мушмакаева срок – четыре года. Он был на пару лет старше, но учился в параллельном классе, поскольку дважды оставался на второй год. Он был на голову выше Эльсана, однако, как ни странно, уважал и побаивался своего вспыльчивого приятеля, зная его мстительный характер. Звали его Ваха, а благодаря фамилии Лом-Алиев к нему чуть ли не с первого класса приклеилась кличка Лом, которая удивительно ему подходила, – он был тощим и высоким.

Когда Лома посадили, родители, не в силах вынести осуждающие взгляды соседей, переехали к родственникам в Дагестан, в небольшой приграничный поселок. Отсидев половину срока, Лом освободился «за примерное поведение» и поехал к родителям.

Встретились приятели через несколько лет совершенно случайно, когда Мушмакаев, жаждущий славы, жестоко прошелся со своей бандой по мирным дагестанским городкам Кизляру, Хасавьюрту, оставляя после себя разрушения и смерть. Возвращаясь с отрядом в Чечню, он остановился на ночлег в одном из приграничных поселков, где и встретил старого приятеля. Попраздновав встречу едва ли не до рассвета. Муха предложил старому проверенному бойцу стать его заместителем, примкнув к отряду. Но, к своему изумлению, получил категорический отказ. Однако, услышав объяснения, Эльсан даже пьяно прослезился от умиления: оказалось, Лом уже несколько лет женат, но год назад его жена повредила себе позвоночник, нечаянно свалившись со стога сена. Лом безумно ее любил и не мог надолго оставить.

Выслушав трогательную историю о том, как Лому приходится крутиться, «чтобы заработать на лекарства для любимой женщины», Эльсан настолько расчувствовался, что вручил приятелю пять тысяч долларов. Неизвестно, правда, поступил бы так Муха, узнай он о том, что на самом деле произошло с «любимой женщиной» его старого друга. А правда заключалась в следующем: не получив однажды у жены денег на очередную бутылку водки, Лом так саданул ее ногой в живот, что женщина перелетела через скамейку и ударилась спиной о край бельевого шкафа, сломала пару позвонков и в результате обезножела. Ему, конечно же, грозило заключение, но адвокату удалось уговорить жену придержать свое заявление. В обмен она получила договор, по которому Лом обязался заботиться о ней и не оставлять больше чем на сутки без присмотра. В случае нарушения условий договора он бы вновь отправился в тюрьму, куда, понятное дело, ему совсем не хотелось.

Поблагодарив друга за щедрость, Лом сказал, что Эльсан может на него положиться, и даже предложил, «если будет такая нужда», помощь в реализации различных товаров. Они понимали друг друга с полуслова, им не нужно было уточнять, откуда могут появиться у командира боевого отряда «различные товары». В ту же ночь Эльсан оставил приятелю для реализации несколько автоматов, два пулемета и ящик патронов – часть добычи после рейда по дагестанским селениям. С этого начался новый виток дружбы старых приятелей.

Мало того, что Эльсан был невысок – лицом он тоже не вышел. Как тут добьешься расположения привлекательной девушки? А запросы у Мухи были не маленькие. Но всякий раз, стоило ему приблизиться к понравившейся девице, та в лучшем случае с некоторым недоумением отходила в сторону, а в худшем – просто поднимала его на смех. Однако он вновь и вновь делал очередную попытку, не в силах смириться с тем, что может быть чем-то хуже других.

Но с каждой неудачей обиды и злоба накапливались и накапливались, чтобы когда-нибудь прорваться, как нарыв. Наверное, потому и появляются маньяки-насильники. Обидела такого когда-то какая-нибудь девица, и он затаил злобу на весь женский пол.

Первое знакомство Мухи с сексом произошло на «малолетке». Именно тогда он возненавидел всех русских. Хотя, если разобраться, сам был во всем виноват.

Это на воле можно покачать права и показать характер, на зоне же, если за тобой нет силы, засунь свой характер в задницу и не высовывайся, тем более на «малолетке», где понятия о чести сильно извращены, а жалость считается слабостью. Как бы там ни было, но после пары попыток Мухи показать зубы, одному из малолетних «Авторитетов» по кличке Веселый надоели его рыканья. Он не стал долго думать, как наказать строптивого новичка;

трое его приближенных затащили Эльсана в умывальную комнату, раздели, и, после того, как его худой зад посетила плоть Веселого, Муху обработали и остальные парни, а потом еще сунули ему в задний проход черенок от метлы.

Несколько дней Эльсан провалялся в тюремной больничке, пока не прекратилось кровотечение из прямой кишки, а когда и там один из санитаров попытался сделать ему «кожаный укол», Муха изловчился, схватил со стола скальпель и вогнал ему под ребра, и на сей раз уже санитару пришлось останавливать себе кровь. После этого инцидента к Мухе больше никто не приставал. Хотя ему и пришлось занять место среди «опущенных» со всеми вытекающими отсюда последствиями: он не имел права на «общак» и спать должен был в определенном месте.

Выйдя на свободу, Мушмакаев, конечно же, скрыл эту историю. А вот когда он сколотил банду и объявил себя командиром, то во время первого же налета самолично пристрелил двух русских парней. Затем, увидев симпатичную девчонку лет четырнадцати, принялся прямо на глазах у ее связанной матери всячески издеваться над бедной девушкой – изнасиловал, потом сунул ей внутрь электрическую лампочку и раздавил хрупкое стекло. Девушка страшно закричала, и тогда он, вставив ей в задний проход, дуло пистолета, нажал на спусковой крючок…

Так он начал мстить за свои прежние унижения. Прежде чем убить русского парня, он либо насиловал его, либо засовывал ему в задний проход какой-нибудь предмет – потолще и подлиннее.

Вскоре численность его отряда перевалила за сотню человек. При таком количестве народу гораздо труднее стало прятаться от возмездия, и потому Муха держал для охраны собственной персоны мобильную группу, состоявшую из десяти «бригадиров». Под началом каждого «бригадира» находилось от десяти до пятнадцати человек, которые жили по своим домам и являлись по первому же его требованию. Любое неподчинение сурово каралось в зависимости от проступка – от наказания розгами до смертной казни. Поэтому дисциплина в отряде, несмотря на пьянство и наркотики, как ни странно, была строгой.

С каждой «победой», за которой стояла смерть невинных людей, Мушмакаев все больше распалялся, а безнаказанность его росла. Ему уже было мало просто удовлетворения, ему хотелось, чтобы о нем заговорили по всей России и за ее пределами, чтобы его имя наводило на людей ужас. Если раньше он старался скрывать свое участие в преступлениях, то теперь, наоборот, не только афишировал свои «художества», прикрываясь политическими лозунгами, но и брал на себя ответственность за любые теракты в разных городах России. Он охотно соглашался на интервью с журналистами и во всеуслышание заявлял, что «потопит Россию в крови»…