Текст книги "Ты слышишь ли меня? Литературно-художественный альманах"

Павел РОМАНЕЦ

В последнее время интерес к лошадям стал повышаться. Всё больше говорят и пишут о конном спорте и конном туризме. Иные же виды использования лошадей забыты. И понятно – собственно других применений лошади почти и не осталось. Нет государственной конной повинности; нет военного, курьерского, почтово-ямского, пассажирского, грузового, сельского и домохозяйственного использования лошадей. А ведь ещё век тому назад это были основные конные профессии. Лошадь в упряжи по сути являлась важнейшей производительной силой почти девять тысяч лет. Можно сказать лошадь практически тащила на себе всю экономику страны. На шее лошади как бы лежала вся тяжесть благополучия государства и благосостояния подавляющего большинства населения. В том числе и Кологривского края, где без лошади вообще эти земли вряд ли были бы освоены в те далёкие трудные и опасные времена да ещё в Богом забытой таёжной глуши.

Но Лошадь этого не знала. Она просто тащила за собой всё то, что хотел пытливый человек. В этой постоянной, изнурительной работе лошади невозможно было обойтись без одного достаточно простого человеческого изобретения, название которому хомут. Такая часть упряжи, посредством которой лошадь и осуществляла свою важнейшую производительную функцию. Без хомута, как говорится, и не туда, и не сюда. В общем-то, никуда.

Что представляет собой это изобретение? Это деревянный остов в виде овала, облегающего шею лошади и образующего как бы клещи, которые так и называются. Их стягивают на шее супонью, т.е. ремнём или верёвкой. Клещи покрываются изнутри мягким валиком – хомутиной и хомутной подушкой, сверху – так называемой крышкой, а с боков приделаны гужи или мочки, которые служат для привязывания оглобель или постромков и пропуска через гужи вожжей. Оглобли в основном применялись при транспортировке различного рода повозок и экипажей, а постромки – при пахотных работах, бороновании. Хомут воспринимал всю силу тяги лошади и передавал её через оглобли или постромки подвижному составу.

Само слово хомут возникло в давние времена. В письменных источниках, например, оно встречается уже в 11 в. в Остромировом евангелии, где под этим словом понимается не только хомут для лошадей, но и ярмо; это тоже хомут, но для волов. Чисто как хомут для лошадей это слово устойчиво применяется по крайней мере с 16 века. Например, в Книге вкладов Коряжемского Николаевского монастыря за 1550 год указано: «Положилъ вкладу… ȣсолецъ Козма Стефановъ… ѕа себя мерина савраса сибирскихъ конеи съ уздою… и с хомутомъ», т.е. некий Козьма Стефанов из Усолья дал вклад монастырю в виде саврасового коня сибирской породы с полной упряжью, в том числе с уздою и хомутом. А в Хозяйственной книге Кириллова монастыря за 1568 год была сделана запись: «Купилъ… 2 дуги да хомутъ, 7 вожжи волосяные да 8 попонъ…».

Ряд учёных: русские О. Н. Трубачёв, Е. Н. Шипова, поляк Я. Чекановский, немец М. Фасмер, француз А. Одрикур, считали слово хомут заимствованием из монгольского языка, на котором слово хом означает потник, хомут. На телеутском, сагайском комут, тувинском кобут, шорском кан. На тувинском кобут-ла, сагайском конла означает «запрягать лошадь»; на турецком хамутла – «надевать на лошадь хомут». П. Я. Черных не исключает, что слово хомут пришло с Востока. А В. Махек и А. Одрикур указывают, что употребление хомута, как части упряжи в Европе было перенято у азиатских кочевников в раннем средневековье, т.е. в середине I-го тыс. н. э. Сравнительно недавно. И это странно.

Исходя из наскальных рисунков, обнаруженных в различных местах Евразийского континента, и волы и лошади использовались в качестве тягловой силы не менее семи тысяч лет тому назад. Например, в эпоху Трипольской культуры (IV – III тыс. до н.э.). Также следует упомянуть, что наш Спаситель Иисус Христос начал свою трудовую деятельность, как известно, с плотничного дела. А что же он плотничал? Оказывается молодой Иисус начинал с работы в хомутной мастерской и изготавливал хомуты. И так он это хорошо освоил, что открыл вместе с младшим братом свою хомýтную. И это также доказывает древность использования хомута. А какова древность слова?

А вот слово хомут неясного происхождения, как в отношении начального «х», так и самого словообразования. Корнем обычно считают *chom. Убедительнее других можно считать предположение, поддержанное нашим учёным П. Я. Черных и поляком Ф. Славским, что *chom восходит к индо-европейскому * (s) kem-, * (s) kem– – «давить, жать, мучить». Сравните верхне-немецкое слово ham, hamen – «хомут», современное немецкое kummet – «хомут», заимствованные из славянских языков. Например, из литовского kamúoti – «мучить, томить». Е. Бернекер и Й. Покорный считают обще-славянское слово *chomǫtъ заимствованием из готского языка; например, готское слово *hamands – «хомут».

Учитывая, что ряд учёных сегодня относят готский язык к праславяскому языковому субстрату, а некоторые даже утверждают, что готы – это те же славяне (А. Асов, Н. Н. Вашкевич, Г. С. Гриневич, В. Н. Дёмин, А. Драгункин, Вл. Курбатов, В. А. Лопатин, В. В. Макаренко, Г. В. Носовский, Ю. Д. Петухов, А. Т. Фоменко, В. А. Чудинов и др.), это ещё более усиливает версию славянского происхождения слова хомут. Сравните у В. И. Даля слова с начальным «с» и «ос»: ос-кóмина – «щемление», с-кóмить – «ныть, щемить».

В продолжение этого предположения крупные российские учёные П. Я. Черных, Н. М. Шанский и другие выдвинули довольно-таки убедительную гипотезу о том, что хомут – это обще-славянское слово. По происхождению оно является формой действительного причастия настоящего времени, образованной с помощью суффикса «*-ǫtъ» (оть), где «о» краткое, как в слове полк, и далее превратившееся в древне-русское «-уть» и «-оть» от обще-славянского *chomti – «стискивать, угнетать». Сравните русское диалектное скомить – «мять, стискивать». Таким образом первоначальное значение слова хомут – это «угнетающий, стискивающий».

Эта гипотеза подтверждается обширными соответствиями в славянских языках: украинский хомут, белорусский хамут, словенский komat, homat, homot, чешский chomout, словацкий сhomút, верхне-лужский сhomоt. А в польском chomąto, нижне-лужском сhomоt – «хомутина»; в литовском kãm-anos – «узда»; в сербском и хорватском хöмÿт – «горсть, пучёк (например, сена)», тогда как хомут называется у них огṕлина. Есть общее и в ряде индо-европейских языков: греческое χημος (хемос) – «намордник для лошадей, торба»; немецкое kummet, ham – «хомут»; курдское gäm – «узда».

Однако всё-таки непонятно, что стало первичным: существительное хомут или глагол хомутáть, может быть и хомýтить, т.е. «надевать на лошадь хомут». Отсюда глаголы, как имеющие отношение к хомуту, к лошади, так и имеющие разнообразные переносные значения: захомутать, нахомутать, охомутать, отхомутать, подхомутать, похомутать, расхомутать, ухомутать.

От самого слова хомут произошло много производных: хомутило, хомутик, хомутишко, хомутко, хомутище, хомутенко, хомутец. Упоминавшееся выше слово хомутина тоже дало производные: хомутинка, хомутиночка, хомутинец. Изготовителей хомутов, а порой и всей упряжи называли хомутчик, хомутник, хомутинник, хомутщик, хомутальщик, хомутчик. Отсюда пошли и прилагательные: хомутовый, хомутный, хомутинный, хомутиновый, хомутчиковый, хомутинниковый. В общем, не счесть производных от слова хомут.

Сами хомуты бывают совершенно разными. Отсюда множество словосочетаний со словом «хомут». По форме хомуты бывают индивидуальные и стандартные, разработанные Всероссийским научно-исследовательским институтом коневодства. Стандартные хомуты по размеру делятся на 9 номеров; есть специальная классификация и таблицы, по которым осуществляют подбор типоразмера хомута. Размеры хомутов находятся в пределах: по длине – 45—67 см, по ширине – 23—33 см. Также хомуты могут быть цельными и раздвижными, в т.ч. универсальный хомут Воейкова, получивший в нашей стране большое распространение, который можно одеть и подогнать почти под любую лошадь независимо от вида запряжки – оглобельной или постромковой.

Хомуты также бывали обычными (или чёрными) и писаными, т.е разрисованными, – такие одевали на праздники. Хомут серебряный (посеребрённый) позволяли себе богатые князья и помещики. Хомут же позолоченный или с вкраплениями из золота и драгоценных камней был в основном государевой прерогативой. По назначению хомуты делились на извозные, пахотные или ралейные (от слова рало – плуг), а также трелёвочные, предназначавшиеся для использования на трелёвке (транспортировке) спиленного леса. Также хомуты были летние и зимние, последние после работы лошади хранились не возле стойла, а в тепле в дому.

У каждой лошади был свой хомут. А. В. Хробостов в своей рукописи о родной деревне Дербин пишет, что на каждом хомуте была написана кличка лошади, которой принадлежал соответствующий хомут. Лошадей, которые хорошо ходили под хомутом называли: хомутный конь, хомутный мерин, хомутная лошадь, а порой и кратко в разговоре – хомутник, хомутница, хомутный, хомутная. Хробостов пишет об их мерине-хомутнике: «Хомут увидит в руках отца и сам в него головой лезет, глаза прикрывает, губами причмокивает от удовольствия. Запрягай его, грузи хороший воз, он пошел и пошел, вправо ли, влево не посмотрит, головы не повернет».

Изготовление и реализация хомутов, а к ним и все части упряжи, составляли особое дело – хомутный промысел. На каждом базаре, ярмарке обязательно продавались готовые хомуты и детали к ним. А уж на специальных конных ярмарках и базарах, которые не менее, чем раз в году, проводились в каждом уезде – такого товара было предостаточно. Это хорошо показано в картине Г. А. Ладыженского «Конский базар в Кологриве».

Сюда везли хомуты отовсюду, потому что в каждой деревне были свои мастера по ремонту хомутов. Во многих деревнях и изготавливали хомуты. Хробостов в своей рукописи о деревнях бывшей Илешевской волости по этому промыслу особо отметил деревню Бурдово.

От слова хомут и его производных издревле было образовано множество прозвищ. Прозвища потом становились устойчивыми именами, переходили в отчество и затем закреплялись в форме фамилий. В письменных источниках пока не обнаружены прозвища, имена и отчества, образованные от слова хомут. Но то, что они были, свидетельствуют сохранившиеся записи о людях, носивших фамилии: Хомутов, Хомутин, Хомутиков Хомутило, Хомутский, Хомутовский, Хомутин, Хомутина, Хомутинов, Хомутинин, Хомутининов, Хомутник, Хомутчик, Хомутинник, Хомутинников, Хомутинщик, Хомутчиков, Хомутенко, Хомутенковский, Хомутенков, Хомутчиков, Хомутников и т. п. Также известно в Кологривском уезде больше десятка топонимов и гидронимов с корнем «хомут».

Самая ранняя запись сохранилась от 1495 года о Ерёмке Хомутине. Был он крестьянином из Северной земли. В 1522 году отмечено, что умерший Хомутов Иван Федорович владел ранее вотчиной селением Хомутово на р. Клязьме под Москвой. Это может говорить о том, что фамилия могла быть получена от топонима Хомутово. А это селение почему получило такое название? Возможно как-то было связано с производством хомутов. Вообще видимо не случайно история Кологривской земли тесно переплелась с антропонимом Хомутов. Например.

Семен Гаврилович Хомутов, сотник московских стрельцов, в 1620 получил в поместье деревню Давыдово и ещё несколько деревень Илешевской волости Окологривского пригорода Галичского уезда. Впоследствии эти деревни перешли по наследству В. Ф. Нарышкину, двоюродному брату царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной, матери Петра I, а в 1697 вотчина перешла в Казанский дворец – государственный орган, ведавший территориями бывших Казанского и Сибирского ханств. Брат Семёна Хомутова Пётр Хомутов, воевода, до 1628 владел с. Кичиным с деревнями Илешевской волости Галичского уезда, куда через сто лет в 1728 переехала канцелярия из посада Кологрив, который тогда официально назывался «пригород Кологрив Галичской десятины», позже его стали называть Старый Кологрив, а с 1778 село Кичино стало именоваться городом Кологривом и центром вновь образованного Кологривского уезда, в котором было по меньшей мере шесть населённых мест с названием Хомутово и даже Хомутовская волость, бывшая Углецкая Парфеньевской осады.

Как известно, частью деревни Шаблово, как тогда говорили жеребием, владели Лермонтовы, находившиеся в родстве с родом великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова, у которого другом был Леонид Николаевич Хомутов, сын Николая Александровича Хомутова, богатого помещика, имевшего более тысячи крепостных душ в разных уездах Костромской губернии, в т.ч. и в Кологривском уезде. А командиром Лейб-гвардии Гусарского полка, стоявшего в Царском Селе, где в 1834 начал службу Михаил Юрьевич Лермонтов, был генерал М. Г. Хомутов.

В костромской губернии было более 40 сёл и деревень, в названии которых имелся корень «хомут». Было такое село и в Кинешемском уезде. Этим и соседним селом Давыдовым (как и у кологривских Хомутовых – Давыдово) в 19 в. владели дворяне Хомутовы, находившиеся в дальнем родстве с кологривскими Хомутовыми. Может быть поэтому в их усадебном частном театре несколько раз ставились спектакли в пользу нашего знаменитого земляка, а тогда бедного углецкого учителя и подающего надежды самобытного художника Ефима Васильевича Честнякова. Рядом с Углецом было имение фабриканта-помещика, одного из знаменитого рода Коноваловых, сыгравшую тоже большую роль в судьбе Е. В. Честнякова. Коноваловы были дружны с Хомутовыми.

Возможно предки Коноваловых были лошадинными лекарями, т.е ветеринарами. Старо-русское слово «коновал», отмеченное в письменных источниках ещё с 16 века, означало своего рода скотский лекарь-самоучка; знахарь, человек, смотрящий за лошадьми, человек, лечащий лошадей, занимающийся их лечением и холощением, т.е кастрированием, для чего нередко лошадь необходимо было повалить на землю. Отсюда коновал – валить коня. Позже этим стали заниматься конюхи, обученные ветеринарному делу, а с 1869 ветеринарные фельдшеры.

Хозяин хомутовской усадьбы Митрофан Александрович Хомутов был председателем Кинешемской земской управы и гласным, т.е. депутатом, костромского губернского земства. Внук его сына Фёдора Хомутова Николай Хомутов был ученым-химиком и работал вместе со своим другом и коллегой по научным исследованиям и одновременно композитором А. П. Бородиным. Летом 1882 Бородин гостил в имении Хомутовых, где написал замечательную по правдивости сцену «Ярославна с девушками» к своей опере «Князь Игорь».

Интересна судьба племянников Н. Ф. Хомутова, детей Григория Хомутова: Александра, Ивана и Марии. Александр Григорьевич, родился в 1897 году, в 1917 окончил Первый Московский кадетский корпус, был в гардемаринских классах, в 1917—1919 годах участвовал в заграничном походе на учебном судне «Орел», вернулся уже в Советскую Россию, потом преподавал радиодело в Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского, в 1931 году был репрессирован и погиб при «санации», т.е зачистке, соловецких лагерей в 1937 г. Наш кологривский жизнеописатель, журналист Владимир Шпанченко, назвал Александра Григорьевича «последним гардемарином российского флота». Гардемарин – это звание воспитанников старших классов морского кадетского корпуса, офицерское звание они получали только после экзамена в конце учебного плавания.

Судьбе Александра не помогло то, что его брат Иван Григорьевич Хомутов в 1920-х был сотрудником ОГПУ, наследницей ВЧК. Но самого Ивана это спасло от расстрела и он с семьёй всего лишь был выселен в Казахстан. Припомнили их сестре Марии Григорьевне Хомутовой то, что при посещении императора Николая II в 1913 г. Кустарного павильона на Костромской земской выставке она лично подарила Его Императорскому Величеству кружевную кофточку собственной работы для императрицы Александры Федоровны. Мария была сослана в лагеря одновременно со своим мужем будущим выдающимся российским генеалогом Александром Александровичем Григоровым, сыном Александра Николаевича Григорова, основавшего в Костроме первую в стране всесословную женскую гимназию, и племянником Бориса Николаевича Григорова, председателя Костромской губернской земской управы, члена 4-й Государственной Думы и Михаила Николаевича Григорова, председателя Костромского губернского дворянского собрания.

Тогда Иван Григорьевич взял на воспитание дочь сестры Марии Любу, которую впоследствии удочерил на время пока Александр Александрович Григоров находился в лагерях. У Любы Григоровой-Хомутовой родилась дочь Галина, в замужестве Маслова, ставшая в начале 1990-х годов председателем Костромского Союза потомков дворян и сопредседателем вместе с автором этих строк Костромского историко-родословного и краеведческого общества имени Александра Александровича Григорова, открывшего много славных российских имен среди дворянства и флотоводцев, в том числе и из кологривчан. К сожалению Галины Николаевны недавно не стало.

Ну, а закончим мы это повествование тем, что в Москве есть улица Хомутовская. Славилась эта улица исстари на всю Россию своими хомýтных и упряжных дел мастерами. В середине 19 века на углу этой улицы и Малого Харитоньевского переулка находился дом Анны Фёдоровны Майковой, жены графа Ивана Андреевича Толстого, отца своего шестого ребёнка, знаменитого своей неординарностью в среде высшего дворянства, графа Федора Ивановича Толстого-Американца, имевшего имение в Кологривском уезде. Вышеупомянутый дом получила в наследство княгиня М. И. Лопухина, которая превосходно изображена на знаменитой картине художника Владимира Кузьмича Боровиковского. Граф Ф. И. Толстой-Американец участвовал в первом кругосветном плавании под российским флагом на шлюпе «Надежда» под командованием будущего адмирала Крузенштерна. Граф Толстой был крестным отцом Фёдора Васильевича Чижова, построившего пять первых в России ремесленных училищ в Костромской губернии, в том числе и под Кологривом в Екимцеве. Младший брат Толстого-Американца Януарий Иванович Толстой, контуженный в Бородинском сражении, последнюю часть жизни провел в костромских имениях и более всего в Кологриве.

Часть 1. Ефимово время

Как и любое время во все периоды истории, время, выпавшее на долю великого певца Верхнеунжья, Кологривской земли Ефима Васильевича Честнякова, было таким же, как и другие времена, непростым, сумрачным, суетным, постоянно перемалывающим судьбы людей и всегда ничего положительного не сулящим сельским труженикам, в каковой среде и появился на свет маленький Ефимко, ещё не понимавший, в какое время и какая судьба были уготованы ему Богом.

Это уже потом, через много-много лет он познáет время своего рождения, будет зорко следить за всем происходящим в России в течение всей своей жизни, о чем особенно свидетельствуют недавние расшифровки его рукописных книг, он в полной мере познает и прочувствует на себе все эти времена своей жизни, при этом не однажды сделает мужественный выбор и выберет Свой неповторимый путь, определивший его дальнейшую Великую Судьбу и его Предназначение.

Всю свою жизнь Ефим Васильевич был свидетелем непрерывных реформ и перемен. Затянувшийся процесс раскрепощение крестьян Александром II, русско-турецкая война, народовольческое движение, убийство императора, буржуазные реформы Александра III до его кончины в 1894 году и их продолжение слабохарактерным Николаем II совместно с финансистом Витте, потом военные реформы периода русско-японской войны, сама эта никому ненужная война, псевдо-демократическая парламентская реформа, крестьянская реформа Столыпина, совершенно не знавшего суть жизни крестьянина и его хозяйствования, ну а затем опять война разорительная и роковая, крушение монархии, большевистский переворот, гражданская война, эпоха военного коммунизма, продразверстка, раскулачивание, н.э.п., насильственная коллективизация, борьба с меньшевизмом, различными уклонами, троцкизмом, мнимые успехи первых пятилеток, стахановское движение, выдающиеся победы советской авиации, освоение Северного морского пути, механизация сельского хозяйства, и вместе с тем репрессии против интеллигенции, ученых, военных, шпиономания, поиски врагов народа, из-за чего жестоко пострадала сестра Ефима Васильевича, да и Честняков чудом избежал репрессий; опять войны: с Японией, финская, Великая Отечественная, вооруженная борьба с бендеровцами, «лесными братьями» в Прибалтике, и одновременно восстановление народного хозяйства, война в Китае, Корее, Вьетнаме, антисоветские выступления в Венгрии, развенчание культа личности Сталина, борьба с его последователями – антипартийной группой, освоение Антарктиды, подъем целинных и залежных земель в Казахстане и Юго-Западной Сибири, первые полеты в космос, ошеломляющие победы в спорте, разрыв отношений с Югославией, стучание Н. С. Хрущёвым ботинком по трибуне ООН в Нью-Йорке и… и многое другое.

Ефим Васильевич видел имперский деспотизм и диктатуру нищего пролетариата и комитетов бедноты, хаос отсутствия власти и хаос двоевластия, авторитаризм монархии и культ одной личности, беспредел царских и советских чиновников. Он был свидетелем трех революций, крушения страны, смены шести глав государства, двенадцати правительств и более двадцати направлений экономической и социальной политики, нескольких административно-территориальных переделов, в том числе и на Кологривской земле, не менее восьми ударов в виде различных реформ по сельскому укладу основного крестьянского населения страны, отвечающего за продовольственное обеспечение города и поставку многих первичных ресурсов для промышленности…

И чего ещё только не было на 87-летнем отрезке Ефимова времени.

Характерной особенностью всех этих периодов являлось то, что постоянно кого-то жестко критиковали, разоблачали, высмеивали, предавали анафеме, снимали с должностей, высылали; кто-то кого-то предавал, превозносил, потом клеймил позором; кого-то лишали прав, сажали, расстреливали, выгоняли из страны и так без конца… Известно, что такими признаками всегда отличаются периоды нестабильности, которая является результатом непримиримой борьбы за власть и безбожья.

Но несмотря на безвременье, ограничения и преграды Ефим Честняков нёс Божью искру, просвещение и культуру настолько, насколько ему позволяли его материальные и физические возможности. Нёс упорно, настойчиво, непреклонно и при этом удивительно скромно.

Последний год жизни Ефима Васильевича ознаменовался достаточно эпохальными событиями, как будто подводившими черту под Ефимовым временем: первый в мире полет человека в космос, вынос из Мавзолея «вождя всех народов», провозглашение Программы строительства материально-технической базы коммунизма, до которого не довелось дожить никому.

Вот всё это и есть тот фон и та действительность, в рамках которых протекала сверх тяжкая, изнурительная, но и сверх благородная и благодарная жизнь-подвиг Ефима Васильевича Честнякова, целиком и полностью отдавшего себя своей родной стороне и своим землякам, а через них – и нам, сегодняшним современникам, и последующим поколениям.

Часть 2. Становление

Ефим Васильевич Честняков родился на излете 1874 года – 19 декабря по старому стилю, или 1 января 1875 года по новому стилю, то есть на рубеже третьей и последней четвертей XIX столетия.

Родился через 14-ть лет после отмены крепостного права, следствием чего всё это время, да и последующие времена были пронизаны всевозможными реформами, порой непоследовательными и противоречивыми, шедшими одна за другой и затухшими только после злодейского убийства в 1881 году Александра II Освободителя. Неопределенность, нечеткость, расплывчатость этих реформ проявлялась долгие годы во многом. Например, отец Ефима с 1874 года уже числился военнообязанным, так как именно в этом году закончилась военная реформа, длившаяся восемь лет. С 1874 года вместо рекрутской повинности была введена всеобщая воинская обязанность сроком до 25 лет, распространявшаяся на граждан в возрасте от 20-ти до 35 лет. В любой момент отец Ефима мог быть призван в армию и это тревожило семью. На русско-турецкой границе нарастало напряжение, шли одна за другой провокации с турецкой стороны, Запад подталкивал Россию к войне, да и Болгария молила Россию об освободительной помощи. Ещё в 1860 году Иван Сергеевич Тургенев в своём романе «Накануне» описал эту ситуацию, проникнутую «величием и святостью» идеи освобождения страждущей отчизны, одноверцев-славян.

Война всегда несла огромные лишения, невосполнимые потери особенно для крестьянства. Однако, вот эта неопределенность может быть и спасала отца Ефима, Василия Самуилова. Он одновременно числился и «временнообязанным» господина Лермонтова, которому, как известно, принадлежал один жеребий (т.е часть) из трех в деревне Шаблово, одна треть деревни. С одной стороны, Василий и его жена Васса Федоровна Кевина были уже свободными крестьянами, однако, с другой стороны, они ещё полностью не освободились от власти своего бывшего господина.

А вот воспреемница при крещении Ефима Екатерина Никитина из деревни Суховерхово была полностью свободной крестьянкой, тогда как воспреемник Ефим Артемьев из сельца Лучкино в метрической книге был отмечен как бывший дворовой господина Баранова. Видать по какой-то причине указать, что он свободный крестьянин ещё боялись. Очевидно, у него, как и у отца Ефима, ещё была зависимость от бывшего господина. Кстати этот Баранов являлся отцом героя русско-турецкой войны, изобретателя морского ружья и морской пушки своего имени, капитана первого ранга, затем генерал-лейтенанта Николая Михайловича Баранова (1836—1901), последовательно бывшего Петербургским градоначальником, затем Ковенским, Архангельским и Нижегородским губернатором, последние 4 года – сенатором

Учитывая, что Ефим Васильевич родился на рубеже 1874 и 1875 годов, интересно, чьим ровесником ему довелось стать в эти годы.

Его одногодками были: художник и мыслитель Николай Константинович Рерих, проживший на 14 лет меньше Честнякова; выдающийся скульптор Сергей Коненков, переживший его на 10 лет; литовский художник и композитор Михаил (Микалоюс) Чюрлёнис, проживший всего 37 лет, народный артист, сталинский лауреат Василий Иванович Качалов, проживший на 13 лет меньше Ефима Васильевича. Также одногодками были немецкий писатель Томас Манн и английский писатель Уильям Сомерсет Моэм; первый прожил на 4 года меньше, второй на 4 года больше Честнякова. Ровесниками Ефима Васильевича были такие выдающиеся мыслители, как русский философ Николай Александрович Бердяев, проживший на 13 лет меньше, и швейцарский философ, психиатр, психолог, основатель аналитической психологии Карл Густав Юнг, умерший в один год с Честняковым. С творчеством всех этих художников и писателей впоследствии Ефим Васильевич знакомился в разные периоды своей жизни. Конечно он знал творчество и многих других выдающихся деятелей. Но эти одногодки, с которыми лично он не был знаком, возможно были ему наиболее дороги и близки ибо они были равны по возрасту, росли в одно время, и хотя в разных условиях, но на всех них был один отпечаток времени, одна эпоха, одна аура, одна невидимая, но всепроникающая энергетика,

Особо стоит отметить одногодка Ефима Васильевича русского художника, великолепного аквалериста Мстислава Добужинского, мастера городского пейзажа, художественного критика и, главное, участника творческого объединения «Мир искусства». Невозможно представить себе, чтобы Ефим Васильевич не был с ним знаком или хотя бы не имел возможности бывать в его присутствии, посещать его выставки вместе с другими «мирискусниками». Интересно, что именно в 1874 году в Париже прошла Первая выставка художников импрессионистов, идеи которых были одним из источников художественных воззрений участников «Мира искусства», к которым примкнет Честняков в свой первый петербургский период.

В 1874 – 1875 годах были опубликованы такие эпохальные произведения, как: романы Федора Михайловича Достоевского «Идиот» и «Подросток», исторический роман Рафаэлло Джованьоли «Спартак» (переведен на русский язык в 1881 году), роман французского писателя Жюля Верна «Таинственный остров». Все эти произведения впоследствии Честняков читал. Появились журналы «Древняя и Новая Россия», «Русский листок», «Стрекоза», «Здоровье», «Медицинское обозрение». Но все они прекратили своё существование к 1890 году. Ефим Васильевич читал много различных журналов, но уже других названий, в том числе научные и общественно-политические.

Действительно рубеж третьей и последней четвертей XIX века был весьма знаменательным. Например, в одно время с Честняковым родились также и политики: адмирал Александр Васильевич Колчак, полярный исследователь, учёный-океанограф, вождь и руководитель Белого движения на Востоке России, Верховный Правитель России; председатель Верховного Совета СССР, «всероссийский староста» Михаил Иванович Калинин; нарком здравоохранения СССР Николай Александрович Семашко; британский государственный и политический деятель Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании в 1940—1945 и 1951—1955 годах.

Это время отличалось ещё одной весьма важной особенностью, возможно более всего повлиявшей на молодого Ефима. В первой половине 1870-х годов началось народническое движение, впоследствии особенно плотно охватившее Центральную Россию и Поволжье. Именно в 1874 году на пристани Костромы был арестован Владимир Иванович Попов, участник самого первого этапа «хождения в народ». Это был первый арест кого-либо из народников, из которых много осело в Костромской губернии, добрались и до Кологривского уезда и до Илешевской волости. Народничество, кроме своих политических целей, было, пожалуй, первым массовым движением по культурному просвещению крестьянства.

В это время бурно развивалось земство, которое взяло на себя функцию образования населения. Открылось много училищ для подготовки школьных учителей, в первую очередь для церковно-приходских и начальных классов. Народовольческое движение, воспользовавшись этим и реализуя идею «хождения в народ», стали направлять в педагогические училища своих сторонников, а также переманивали на свою сторону выпускников этих училищ. В основном это были девушки и молодые незамужние женщины. В кологривском уезде такие женщины составляли основную массу сельских учителей. Алексей Васильевич Хробостов в своих очерках, основанных на воспоминаниях 70 – 90-летних местных жителей, многократно рассказывает об учительницах такого толка в земских школах Крутца и Илешево, которые приходили учить детей в деревни Княгинино, Морхинино, Глебово, Денюгино, Жуково, Хапово. Социалистические идеи народовольцев не могли не повлиять и на формировавшееся мировоззрение молодого Ефима. Это не в последнюю очередь обусловило его выбор педагогической профессии, а впоследствии стремление нести знания детям и взрослым о жизни, культуре, искусстве. Именно в эти годы сформировалось в крестьянской среде глубокое уважение к сельским учителям, которое многократно помогало Честнякову-учителю, Честнякову-воспитателю, Честнякову-просветителю выживать и заниматься творчеством.