Текст книги "Повесть о преждевременном. Авантюрно-медицинские повести"
Автор книги: Виктор Горбачев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 14. Розенкрейцеры.
Когда в твои служебные обязанности входят исследования в области мысленного внушения, вы же понимаете, рабочий день с покиданием рабочего места не заканчивается…
Вот и теперь, старательно обходя глянцевые, как новые галоши, лужи на тротуаре, Александр Леонидович думал на производственную тему.
Озадачил его Б. Б. Кажинский…
«Ни в службу, – говорит, – а в дружбу, сходи завтра с утречка, побеседуй с одним моим коллегой. А то мне, понимаешь, позарез в редакцию надо. Неудобно, сговорились-то с ним заранее… Попробуй-ка его разговорить, что за фрукт…»
И хитро так улыбнулся…
Коллега Б. Б. Кажинского, молодой метеоролог Вадим Карлович Чеховский, оказался субъектом молчаливым и мрачноватым с мелкими, проницательно горящими глазами фанатика и будто бы приклеенной недельной бородкой.
Поняв, однако ж, с первых фраз, что Александр Леонидович, что называется, «в теме», хозяин холостяцкой квартиры оживился и в разговоре стал даже до него дотрагиваться.
Передача мыслей на расстояние, сама по себе, тема, обречённая на повышенный интерес, а уж коли сошлись два грамотея, то первая их встреча вряд ли станет последней.
Так и вышло. В другой раз Александр Леонидович поведал собеседнику о своих исследованиях повышенной внушаемости масс в периоды солнечной активности. Потом В. К. Чеховский о своём новшестве – введении в схему эксперимента коллективного индуктора – группы людей, одновременно мысленно старающихся передать изолированному в другой комнате перципиенту (воспринимающему) неизвестную тому информацию.
И лишь спустя пару месяцев Чижевский понял, почему так хитро улыбался Б. Б. Кажинский.
В. К. Чеховский оказался… розенкрейцером…
Октябрьский переворот 1917 года напрочь разрушил иллюзии той части российской интеллигенции, что осталась в России ожидать благоденствия от новой власти или же, на худой конец, возврата старой. Остро чувствуя тщетность большевиков построить на терроре новый мир, интеллигенция, художественная и нравственная элита России, тем не менее, не могла вступить в открытую политическую борьбу. Выступление в духе библейских пророков или проповедников при новой власти с таким же успехом заканчивалась могилой…
Поэтому, скорее, от бессилия и безысходности интеллектуалы призывали на помощь некие космические силы добра и справедливости. Это выглядело как игра в мистицизм, масонство и прочую эзотерику. Это была доступная форма сопротивления с присущей ей конспирацией, обрядовостью и щекочущей нервы мистикой.
Именно в этой среде рождались идеи о ноосфере, о свете Духа, об объединении космических сил за правое дело и тому подобное.
А тут как раз Александр Чижевский со своей теорией зависимости внушаемости от активности Солнца…
На дворе 1926 год. Двумя годами ранее в Калуге вышла, наконец, его книга «Физические факторы исторического процесса», и все последующее время он пожинал плоды высказанных в ней сверхсмелых идей.
«История изобилует красноречивыми фактами массового внушения. В сущности, не совершалось ни одного исторического события с участием масс, где нельзя было не отметить внушения…
…явления внушения – единичного и массового – могут быть объяснены путём электромагнитного возбуждения центров одного индивидуума соответствующими центрами другого…»
Буквально за месяц до знакомства Александра Леонидовича с В. К. Чеховским, в марте 1926 года, тот делал доклад на заседании Комиссии по неврологии, рефлексологии гипнологии и биологической физике в Институте мозга в Ленинграде.
Председательствовал директор института академик В. Б. Бехтерев. Доклад В. К. Чеховского: «К вопросу непосредственной передачи мысли на расстояние» в целом был встречен благосклонно, что немало вдохновило молодого учёного.
По возвращении в Москву он решает открыть московский филиал Комиссии Института мозга с привлечением лучших научных сил столицы. Реакция общественности на калужский труд Александра Чижевского, безусловно, вводила того в этот круг.
Близость научных интересов, здоровые научные амбиции, а также одинаковый возраст, казалось, обрекали Чижевского и Чеховского на долгую и тесную дружбу.
К этому всё и шло до тех пор, пока однажды, после жарких дискуссий в квартире Чеховского на Малой Лубянке, хозяин не решил пригласить Александра Леонидовича в тайную научную лабораторию.
Мрачный, неблагоустроенный подвал серокаменного дома номер 16 по улице Малая Лубянка ни в малейшей степени не подходил под научную лабораторию. Непосредственная же близость зловещих подвалов ОГПУ, где днём и ночью пытали и расстреливали врагов народа, настойчиво подталкивала к мысли о неслучайности выбора места.
«Тегер Евгений Карлович», – хлёстко отрекомендовался молодой человек, на секунду с явной неохотой оторвавшийся от своих мыслей.
Уже три года, как Тегер и Чеховский были членами оккультного Ордена Розенкрейцеров «Эмеш Редивус».
Поначалу их увлекла идея познания розенкрейцерства, то есть обладания магическими способностями розенкрейцеров через овладение ясновидением, телепатией, алхимией и астрологией.
Однако довольно скоро они почувствовали непреодолимую тягу к практическому применению этих навыков. Именно поэтому они пошли своим путём, создав собственную тайную организацию розенкрейцеров-прагматиков. Александр Чижевский по всем параметрам годился им, и его посвящение, казалось, не за горами…
«Знать. Желать. Сметь. Молчать», – таков девиз розенкрейцеров с начала 17 века. Нечто похожее за много веков до них проповедывали каббалисты. Моисей, якобы на горе Синай, получил от Бога не одно откровение, а два. Одно он записал в Торе, а вот другое сохранил в тайне и лишь устно сообщил немногим избранным.
Удобно, не проверить, но поверить…
Не в привычках Александра Чижевского было принимать любопытную информацию на веру. Привычным манером он призвал на помощь всемогущие архивы.
Странствующий монах Христиан Розенкрейц вместе с тремя учениками создал Братство Розы и Креста, главной целью которого было постижение Божественной мудрости, раскрытие тайн природы и оказание помощи людям.
Прямые и косвенные сведения указывали на причастность к Ордену великих предсказателей Агриппы Нетесгеймского и Нострадамуса, легендарного Теофаста Бомбаста фон Гогенгейма, более известного как Парацельс, Шекспира и Фрэнсиса Бэкона…
Вероятно, рациональность, как один из важнейщих принципов розенкрейцерства, привела к его доктрине Декарта, Паскаля, Ньютона…
Надолго заставили Чижевского задуматься слова почитаемого им Николая Бердяева:
«Оккультизм, по всей вероятности, есть и сила, и мода завтрашнего дня…»
А так велик соблазн почитать его за пережиток тёмного прошлого…
Дополним от себя несколько имён из числа сочувствующих – А. Белый, М. Волошин, А. Луначарский, С. Эйзенштейн, Б. Пастернак, Б. Зубакин, А. Цветаева, Л. Корсавин – и станут понятными сомнения и смятения Александра Чижевского по поводу его собственного посвящения.
Изначальный устав Ордена его вполне устраивал: раскрытие тайн природы, оказание помощи людям… Смущала несвойственная розенкрейцерам воинственность его новых знакомых.
С большой долей вероятности можно предположить, что это и есть причина незавершённости рукописи «О передаче мыслей на расстояние», которую Александр Леонидович готовил в соавторстве с активистами Ордена А. Л. Ларионовым и В. К. Чеховским.
Много лет спустя, уже в наши дни, профессор В. А. Чудинов обнаружил её в архиве АН СССР…
Не исключено, что произошедший в один из четвергов эпизод на традиционном собрании активистов Ордена положил конец сомнениям Александра Леонидовича и окончательно побудил его к размежеванию с ними.
Вероятно, Чеховский, Тегер и Ларионов рассчитывали как раз на обратный эффект, пригласив его на семинар практического оккультизма.
Тринадцать единомышленников в загадочных мантиях и странных головных уборах в таинственном молчании расселись вокруг овального стола… Перед каждым лежит солидный фолиант с неведомыми письменами… В центре стола – небольшой бюст… Сталина из воска. Голову вождя покрывали волосы, как потом выяснилось, настоящие, купленные за большие деньги у сталинского парикмахера.
По незаметной команде заговорщики вдруг начали монотонными голосами читать заклинания. Время от времени каждый из них брал длинную стальную иглу и втыкал её в затылок бюста…
Пацифист, не пацифист, но Александр Леонидович был слишком поглощён научной деятельностью и отвлекаться на политику ему вовсе не хотелось. В роду Чижевских почиталось за честь служить России, а не власти.
Честолюбивые амбиции в науке – да, но властные претензии на мировое господство – увольте…
Теперь можно порассуждать о недостаточной проникающей силе убийственных мыслей и пассов московских розенкрейцеров, или же кремлёвские парапсихологи вовремя подсуетились и защитили вождя, да только на ту пору Сталин остался цел, а вот сами заговорщики – не очень…
В феврале 1928 года органы ОГПУ арестовали В. К. Чеховского, Е. К. Тегера и ещё два десятка молодых людей. Основная их масса бесследно растворилась на необъятных просторах архипелага ГУЛАГа… Неуёмный Чеховский пытался возглавить массовый побег с самих Соловков, чем сильно разозлил особистов, и в октябре 1929 года был расстрелян…
История с розенкрейцерами таки сослужила Александру Леонидовичу хорошую службу. Даже две…
Во-первых, проблемы передачи мыслей чётко направились в русло сугубо научных исследований, а магическая их составляющая стала постоянной кормушкой всевозможных гадалок, снимателей порчи и прочих колдунов разного калибра…
Эмоционально настроенный читатель, вероятно, слегка посожалеет о кладезях саспиенса, таящихся в данном ремесле. Уверяю вас, они не пропадут…
И, во-вторых, как и история с лучевым оружием, фантастические возможности передачи мыслей на расстояние – Александр Леонидович не любил термин телепатия – опять заставили его задуматься: а как люди этим благом распорядятся?!
И, как назойливый комар-кровопийца, ещё долго не отгонялась мысль: а не подпортил ли он себе досье знакомством с воинствующими розенкрейцерами?!
Но произвол всех жмёт, как спрут:
Рабы, приведенные к власти,
Неудержимо развернут
Свои кровавые пристрастья.
И нет конца всеобщей тьме,
И не ищи средь бела света,
Кто скажет казням и тюрьме
Своё божественное вето!
А. Чижевский
Глава 15. «Ещё ли росс – больной, ослабленный колосс?»
Шершавая голубая калитка их дома на Ивановской была словно границей между его калужской юностью и московским началом взрослой жизни. Александр чувствовал это всякий раз, приезжая в Калугу.
Отца он нашёл озабоченным к какому-то грядущему событию. На то ясно указывали куча карт и книг, наваленных на его рабочем столе и даже около него, что бывало крайне редко, горящие глаза генерала, а также кончики усов, кажется, задранные по такому случаю чуть выше обыкновения.
«В поход собираюсь», – азартно потёр ладони старый вояка.
В планах работы курсов красных командиров РККА, которыми в Калуге руководил бывший царский генерал Чижевский, не последнее место, разумеется, занимал раздел военно-патриотического воспитания. Во исполнение оного политруками и был задуман поход по местам боевой славы русского воинства.
Далеко и ходить не надо. Бородинское поле – вот оно, в ста с лишним верстах от Калуги. Да и сама Калуга, и уезды её – Малоярославец, Медынь, Таруса – навек записаны в анналы российской воинской славы.
В характере генерала всегда была более чем обстоятельная и всесторонняя подготовка к таким мероприятиям. Несмотря на обширный опыт и крепкую память, он считал себя обязанным в процессе подготовки непременно освежить информацию, а заодно почерпнуть новые сведения. Генерал всегда с уважением относился к учащейся молодёжи, служивых же людей просто любил по-отечески. Широко открытые от большого любопытства глаза, а то и рты не шибко образованных крестьянских и рабочих парней на его курсах доставляли ему немало упоения и удовлетворения.
Приезд Александра был как нельзя кстати. Лучшего спарринг-партнёра он и желать не мог. Профессорские мозги, широчайшая эрудиция и феноменальная память сына насыщали их беседы живым содержанием, волнительными деталями и, что самое главное, упрощающим откровением. Им всегда удавалось отделять зёрна от плевел и, несмотря на историческую затёртость, докапываться до сути и истины.
«Ну, и как ты теперь будешь объяснять красным командирам правомерность сдачи Кутузовым Москвы?»
«Да им уже большевики всё объяснили по курсу истории. Думаю, вряд ли стоит втягивать их в спор о правильности решения Кутузова. Спору этому, слава богу, уже сто пятнадцать лет, и в ближайшем будущем конца ему не предвидится».
С высоты лет мы обязаны свидетельствовать правоту генерала.
Бородинская битва 26 августа (7 сентября) 1812 года была крупнейшим сражением своего времени. Войска Наполеона – 135 тысяч человек и 580 орудий, у Кутузова – 155 тысяч и 620 орудий, то есть, и солдат, и пушек у наших поболе было…
«Боевая ничья», – острят о Бородинском сражении некоторые историки. Можно спорить. С одной стороны, поле боя осталось за Наполеоном: ему удалось захватить практически все укрепления: и Багратионовы флеши, и батарею Раевского, и Утицкий курган, и село Бородино. Русская армия потеряла убитыми и ранеными почти сорок пять тысяч солдат, в том числе двадцать девять генералов, что не помешало Кутузову отписать в Петербург победную реляцию.
«Batalie de Moska», битва при Москве, как называют Бородинское сражение французы, унесшая пятьдесят восемь тысяч их жизней, была выиграна Наполеоном по его заявлению.
С другой стороны, Наполеон не достиг своей главной цели: ему не удалось разгромить русскую армию.
Иначе говоря, при Бородине не решился исход войны, но, так или иначе, там началось поражение «Великой армии» Наполеона.
Авторитетнейшим летописцем событий тех событий, вне всякого сомнения, является Николай Петрович Поликарпов, известный военный историк и архивист, полковник русской императорской армии, управляющий Московским отделением Общего архива Главного штаба. Это его уникальный труд «Боевой календарь-ежедневник Отечественной войны 1812 года» содержит подробный перечень всех боевых столкновений русской армии.
Архивредно изучать историю отечества по официозным учебникам, накрапанным по указивкам идеологов главенствующей партии.
Именно здесь, в труде Н. П. Поликарпова – а он переиздан – вдумчивый читатель найдёт ответы на многие вопросы о той войне, которых, и это закономерно, к её двухсотлетию меньше не стало.
Каким маршем Наполеону удалось пройти девятьсот километров российской империи с 24 июня и 14 сентября вступить в Москву?! (И ведь спустя сто двадцать девять лет – та же канитель… Ну, должна же история учить, должна…)
Зачем нужен был миф о «народной войне», когда семьдесят процентов ополченцев дезертировало, а оставшиеся в основном норовили под шумок поиметь что-нибудь, причём и от своих тоже?!
А партизаны, оказывается, сформированы были по приказу Барклая де Толли из наиболее подготовленных кадров регулярной кавалерии. И действовали они по приказам командования. Спецназ, если угодно, рейнджеры… А партизаны – от слова «партия», так назывались «летучие» отряды гусар, улан, драгун…
С цифрами и фактами в руках Н. П. Поликарпов доказывал, что не Бородинское сражение переломило ход той войны, а Тарутинское, месяц спустя…
И что характерно: как нахватал тогда летописец нагоняев за режущую правду, так оно и по сей день так – не любит власть, когда против шерсти…
По-своему прав и Лев Толстой:
«Нравственная сила французской атакующей армии истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знамёнами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своём бессилии, была одержана русскими при Бородино».
Решение Кутузова о сдаче Москвы обернулось факическим её сожжением. Поджигали и русские, и французы, и те и другие мародёрствовали нещадно… Целую неделю пылала деревянная Москва…
Наполеон такого варварства никак не ожидал.
«Какое ужасное зрелище! – воскликнул император, глядя на пылающий город. – Они сами жгут! Сколько дворцов! Какое невообразимое решение! Что за люди! Это скифы!»
«А каково мнение военных о Кутузове как о военоначальнике?» – Александр был уверен в откровенном ответе отца.
«Видишь ли, Шура, всё сходится к тому, что Кутузов до последнего момента не знал, что делать. Незадолго до совета в Филях он приказал калужскому генерал-губернатору направлять в Москву подводы с продовольствием, то есть он считал тогда, что Москва более безопасное место, чем Калуга для сохранности армейского фуража.
Потом уже после пожара в Тарутинском лагере, где собиралась с силами наша армия, очевидцы отмечали заметную деморализованность фельдмаршала.
Кутузов был умным, хитрым и опытным военоначальником, ученик Суворова, как-никак. В нашей среде считалось, что как стратег он был сильнее Наполеона, а вот как тактик проигрывал ему…
Конечно, есть к нему и претензии. И спал много, не по-военному, и чревоугодие не скрывал, и юную молдаванку для согревания постели при себе держал, ну, да, это a la ger com a la ger. Победителей не судят. Время показало, что в идеологических целях народу после войны потребовался национальный герой, вот образ Кутузова слегка подретушировали и канонизировали Михаила Илларионовича…»
«А как тебе нравится, что Наполеон упёрся именно в Москву, хотя мог бы с меньшими потерями захватить Санкт-Петербург и там зиму отсидеться?»
«Да, все этого как раз тогда и опасались, и даже сам император. Всякие называли причины, из-за которых Наполеон Москвой заморочился. Видимо, для его политических долговременных планов она нужней ему на ту пору была».
«Так я тебе доложу, почему нужнее. Мне попадались в архивах материалы, с которыми новая власть пока не знает, что делать: секретить на всю катушку или же нет. Спасибо Пушкину. Он первым озаботился нездоровым интересом Емельяна Пугачёва к госархивам.
Известно, что особо доверенные люди Пугачёва пытались найти в архивах Санкт-Петербурга документы, подтверждающие, что Екатерина Вторая незаконно захватила российский престол. Под знамёнами Пугачёва, как известно, служили французские офицеры, через них Наполеон и узнал, что Екатерина стала императрицей незаконно.
Среди первых приказов его по вхождению в Москву был приказ найти эти документы. Тогда он смог бы ими шантажировать Александра Первого и сделать его послушной марионеткой в своих руках. Ему нужна была покладистая Россия.
Ещё указом Петра Первого в феврале 1720 года был издан так называемый «Генеральный регламент государственных коллегий». Специальная глава этого регламента посвящалась архивам и предписывала сосредоточить все документы центральной власти, кроме финансовых в архиве Коллегии иностранных дел.
Тогда и было создано два архива: Московский и Санкт-Петербургский.
В Санкт-Петербургском архиве хранились, среди прочего, дела двух последних российских императоров: Павла Первого и Александра Первого. А документы о других царствованиях, в частности, Петра Первого, Екатерины Второй, а также Емельяна Пугачёва находились в Московском архиве Коллегии иностранных дел. Вот именно эти архивы и интересовали Наполеона. Недаром он конкретно велел найти материалы по Емельяну Пугачёву. Там был компромат на Александра Первого, который мог стоить тому трона.
Вот почему Наполеон рвался в первую очередь в Москву, а не в Санкт-Петербург, и ради чего он положил в «Batalie de Moska» десятки тысяч своих солдат. Завладей он этими документами раньше, может, и не пошёл бы войной в Россию и так бы подчинил».
«М-да… Я подумал вот о чём. После небывалого всплеска патриотизма, который повсеместно наблюдался во время боёв с французами, наступило гражданское затишье. И, странное дело, герои былых сражений как-то затерялись в безвестности. Как-то не нужны уже стали отечеству их доблесть и отвага. Я уже не говорю про простых солдат. Офицеры и генералы, молодые герои войны в мирное время странным образом оказались не у дел… Многие прозябали в тоске в своих захудалых имениях, иные просто нищенствовали и спивались… Вероятно, здесь кроется какая-то закономерность… Отчего так?»
Не будем забывать, что риторический этот вопрос генерала относится к преддекабристской эпохе, и, чёрт его знает, куда эти герои повлекут народ в мирное время…
К тому же в нашем распоряжении есть огорчительные, но подтверждающие аналогии.
После Великой Отечественной войны, например, её участники тоже часто оказывались не удел, а новыми героями становились бюрократы-чиновники, взяточники и казнокрады.
А молодые бойцы афганской и чеченской войн? От смертельных обид и несправедливости многие из них и на гражданке начинали воевать…
А вспомним массовые разочарования после эйфории и ожиданий перестроечных баррикад?!
Строптивые, отважные и честолюбивые воины живут и воюют в сжатое время, немудрено, что в пылу атак они опережают время… Когда же бег времени входит в мирный режим, героями становятся молчаливые и покладистые чинуши, смело берущие, потому что дающие…
Опередившим время во все времена живётся трудно…
В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали;
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых.
А. С. Пушкин
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
