Текст книги "Лихое братство Тортуги и Ямайки"

В ходе сражения де Графф был ранен пушечным ядром в бедро. Несколько человек спустили его на нижнюю палубу «Нептуна». Пока лечили его рану, капитан заметил, что бой стал затихать. Велев хирургу спешно перевязать его, Лауренс снова поднялся на верхнюю палубу, желая и далее руководить сражением. Канонада возобновилась с новой силой и продолжалась до ночи. Наконец поднявшийся ветер отнес пиратское судно в сторону от испанских кораблей. Утром 15 сентября испанцы окончательно потеряли пиратов из виду.

Лауренс вышел из этой резонансной передряги с минимальными потерями: только 8 его людей было убито и около 15 ранено, включая его самого. Сколько убитых и раненых было у испанцев – неизвестно. Адмирал Очоа умер через два дня после сражения.

Ускользнув от армады де Барловенто, Лауренс пошел к расположенному неподалеку острову Мухерес. В конце сентября он обнаружил там Граммона и почти всех других капитанов, которые принимали участие в набеге на Кампече. Голландец информировал своих бывших компаньонов о своем недавнем бое с испанцами. Объединившись на короткое время, флибустьеры вскоре вновь разделились. Большинство из них отправилось в Гондурасский залив. Граммон и капитан Гренезе были среди первых, кто пошел туда. Спустя короткое время за ними отплыл и Лауренс, сопровождаемый несколькими капитанами. В феврале 1686 года все пираты сошлись у острова Роатан. У них было 14 судов, больше половины которых принимало участие в набеге на Кампече. Одно из этих судов под командованием Бриго вернулось с Сен-Доменга с письмами об амнистии и натурализации, которые губернатор Кюсси получил из Франции для Лауренса. Бриго привез также приказы губернатора для флибустьеров: они должны были до июня прийти разоружиться на Сен-Доменг под страхом объявления их людьми вне закона. Хотя де Графф и большая часть других капитанов хотела выполнить приказы Кюсси, их люди воспротивились этому, заявив, что они ничего не добыли в течение трех лет, пока бороздили Карибское море.

В марте или апреле 1686 года Лауренс оставил Гондурасский залив. Он пошел сначала к Ямайке, вблизи которой был замечен в июне. От берегов этого острова пираты проследовали к Сен-Доменгу, а затем повернули на юг и посетили район Картахены. Там, в июне или июле, де Графф бросился на «Нептуне» в погоню за испанской баркой и, к несчастью, посадил свой корабль на рифы. Не сумев снять корабль с рифов, он пересел в каноэ и сумел захватить на ней ту барку, за которой гнался. Бросив «Нептун» на произвол судьбы, он отправился со своим новым призом в залив Дарьен.

Лауренс и какая-то часть его людей хотели пройти через Панамский перешеек в Южное море. Между тем, когда они строили каноэ, 25 пиратов были убиты индейцами куна. После этого флибустьеры отказались от намерения пересечь перешеек и, отправившись в район Пуэрто-Бельо, взяли на абордаж две испанские барки и 6‑пушечное судно.

В первые месяцы следующего года одна из трех барок Лауренса была захвачена английским военным кораблем «Фалкон», который увез пленных на Ямайку; эти пираты, вожаком которых являлся некий Томас Чинн, были судимы за пиратство в июне 1687 года, но оправданы. Две другие барки Лауренса вернулись на Сен-Доменг. Тридцать пиратов, которые находились на них, передали губернатору Кюсси письмо своего капитана, датированное 2 мая. В этом письме де Графф информировал Кюсси, что 120 его людей, которые все еще оставались с ним на трофейном испанском судне, «вынудили» его продолжить крейсерство. Лишь в конце указанного года, получив от губернатора гарантии неприкосновенности, Лауренс де Графф смог вернуться на Сен-Доменг после почти трех лет отсутствия.

Второе сражение флибустьеров в Панамском заливе (1685)

1 января 1685 года флибустьеры из объединенного отряда капитанов Эдварда Дэвиса, Чарлза Свана и Питера Харриса перехватили у побережья Новой Гранады испанский пакетбот, спешивший в Кальяо с письмом от президента аудиенсии Панама дона Педро де Понте-и-Льерена Ойо-и-Кальдерона, графа дель Пальмара; последний просил вице-короля Перу дона Мельчора де Наварра-и-Рокафуль, герцога де ла Плата, поспешить с отправкой флотилии Лимы в Панаму, откуда сокровища перуанских рудников затем переправлялись по суше в Пуэрто-Бельо (совр. Портобелло) для погрузки на галеоны «серебряного флота». Обрадовавшись этому известию, пираты решили идти в Панамский залив и подкараулить испанскую флотилию близ Жемчужных островов. В то время помимо «Услады холостяка» и «Сигнита» они располагали двумя тендерами и одним брандером.

Утром 8 января флибустьеры обнаружили к западу от себя неизвестное судно. Бросившись за ним в погоню, они к полудню настигли его и взяли на абордаж. Приз водоизмещением 90 тонн шел из порта Трухильо в Панаму, назывался «Санта Роса» (по другой версии – «Сан Росарио») и был нагружен мукой; на нем нашли также несколько ящиков мармелада и несколько бочонков бренди. Присоединив этот парусник к своей флотилии, англичане 9 января стали на якорь у острова Горгона. Здесь они разделили добычу, пополнили запасы продовольствия и пресной воды и высадили на берег большую часть пленных.

13 января флотилия, насчитывавшая уже шесть судов, направилась к Жемчужным островам, которых достигла 21 января. Через несколько дней пираты почистили днища своих барок и начали крейсировать на них в Панамском заливе; первой их жертвой в этом районе стало судно, перевозившее из Ла-Вильи в Панаму маис, соль, говядину и птицу. Пока часть флибустьеров выслеживала испанские суда, другие кренговали «Усладу холостяка» и «Сигнит», а некоторые отправились на рыбную ловлю и охоту.

В середине февраля, завершив ремонтные работы и снабжение кораблей провизией и дровами, флибустьеры снялись с якоря и расположили свою флотилию в проливе между Жемчужными островами и Панамой. Один из испанских пленников был отправлен к губернатору города с предложением об обмене пленными. Пока ожидали ответа, захватили еще одну барку, шедшую из Ла-Вильи с солониной, свиньями, птицей и молассой. В тот же день, 21 февраля, Дэвис отправил к губернатору второго посланника – индейца из племени мискито. В соответствии с достигнутым соглашением 40 пленных испанцев удалось обменять на двух пиратов, томившихся в испанском плену.

24 февраля флотилия Дэвиса стала на якорь у острова Табога, лежащего в шести лигах к югу от Панамы. Вскоре к ней прибыл в каноэ какой-то испанец, заявивший, что он купец и хочет торговать с буканирами частным образом. Испанец предложил привести ночью свое суденышко к пиратским кораблям и продать англичанам те товары, в которых они испытывали нужду. Это предложение было принято, хотя флибустьеры не сомневались, что испанцы готовят какой-то подвох. Действительно, когда стемнело, к пиратской флотилии приблизилось испанское судно, начиненное горючими веществами. Вспыхнул огонь, и пираты, спасаясь от брандера, вынуждены были обрубить якорные канаты и поднять паруса.

Утром они вернулись на прежнее место. «Мы старались вытащить якоря, которые бросили, – рассказывает Дампир, – но буйрепы сгнили, и, пока мы возились около наших якорей, мы увидели множество каноэ, полные людей, которые двигались между островом Табога и другим островом, заставив нас снова переволноваться. Какое-то время мы оставались на месте, пока не увидели, что они направляются к нам. Осознав это, мы выстроились против них. Когда мы были в пределах оклика, то узнали, что это – английские и французские приватиры, только что прибывшие из Северного (Карибского. – В.Г.) моря через Дарьенский перешеек».

Оказалось, что в 28 каноэ находятся 200 французов и 80 англичан под командованием двух французских капитанов – Франсуа Гронье (кличка – Кашмарэ) и Лекюйе. У Гронье имелась каперская грамота для действий против испанцев. Англичане из отрядов Гронье и Лекюйе тут же присоединились к своим соотечественникам, причем Дэвис согласился передать французским «коллегам» самый большой из призов – парусник «Санта Роса». В обмен на этот подарок Гронье вручил Дэвису новое каперское свидетельство от губернатора Пти-Гоава (как оказалось, последний снабдил капитана Гронье «запасными» бланками каперских грамот, которыми он мог распоряжаться по своему усмотрению). Дэвис не отказался от такого подарка, так как «имел до этого лишь старое каперское свидетельство, принадлежавшее когда-то капитану Тристану». Сван, однако, отказался от французского каперского свидетельства, поскольку имел лицензию «на торговлю с испанцами» от герцога Йоркского.

2 марта флотилия флибустьеров отправилась в залив Сан-Мигель, где, по информации французов, находились еще 180 английских буканиров под командованием капитана Фрэнсиса Таунли. Они тоже пришли из Карибского моря через Дарьенский перешеек. Когда отряд Таунли был обнаружен, оказалось, что помимо каноэ он располагает также двумя испанскими трофейными судами.

Продолжая крейсировать в Панамском заливе, пираты перехватили испанского курьера с письмами из Лимы. В них сообщалось, что флотилия с сокровищами уже вышла в море и направляется в Панаму.

11 марта все флибустьерские суда вернулись к Жемчужным островам, где застали барку капитана Харриса. Последний ходил на реку Санта-Мария и там от местных индейцев узнал о том, что через Дарьенский перешеек к побережью Тихого океана движется еще один отряд флибустьеров. Спустя несколько дней одна из пиратских барок обнаружила в море судно с группой английских буканиров, которая отстала от некоего Уильяма Найта, пиратствовавшего в Южном море в течение шести месяцев. Дэвис передал это судно Питеру Харрису. 19 марта отряд из 250 человек в 15 каноэ был отправлен на захват небольшого панамского селения Чепо. Этот поселок удалось захватить довольно легко, но ничего ценного в нем налетчики не обнаружили.

25‑го вся флотилия, насчитывавшая уже 10 судов, вновь пошла к острову Табога, куда прибыла 28 марта. Здесь допросили испанских пленников, желая выведать подробности относительно укреплений Панамы. Сведения, которые удалось получить, однозначно указывали на то, что взять этот город штурмом пиратам не удастся.

11 апреля в районе Жемчужных островов произошло объединение флотилии Дэвиса с тремя отрядами, насчитывавшими в общей сложности 264 флибустьера; ими командовали французы Жан Роз, Пьер Пикардиец и Демарэ. Новоприбывшие присоединились к своим соотечественникам из отряда Франсуа Гронье. Среди новичков находился обедневший дворянин Равено де Люссан, позже опубликовавший подробный дневник о своих приключениях в Вест-Индии и Южном море.

В конце мая испанский генерал Томас Палавасиньо ухитрился провести флотилию Лимы к западу от пиратского флота. Он подошел к побережью Верагуа и, войдя в Панамский залив, выгрузил сокровища в гавани Ла-Вилья. Их стоимость оценивалась в 533 434 песо, не считая товаров. Затем, прибыв в Панаму, испанцы объединились с подкреплениями, которые были присланы из Пуэрто-Бельо, и 28 мая (7 июня – по григорианскому календарю) вышли навстречу пиратам.

Сообщая о силах испанцев и пиратов, Дампир писал: «Шесть [испанских] кораблей были хорошо вооруженными судами: на первом, адмиральском, – 48 пушек и 450 человек; на вице-адмиральском – 40 пушек и 400 человек; на контр-адмиральском – 36 пушек и 360 человек; кроме того, имелись 24‑пушечное судно и 300 человек, 18‑пушечное и 250 человек, 8‑пушечное и 200 человек; два больших брандера, шесть судов с малым вооружением, на которых в общей сложности находилось 800 человек; кроме того, 2 или 3 сотни людей на пирогах…

Наш флот состоял из десяти судов: 36‑пушечное судно капитана Дэвиса, 156 человек, большинство англичане; 16‑пушечный корабль капитана Свана, 140 человек, все англичане; это были единственные корабли, способные сражаться; на остальных имелось лишь ручное огнестрельное оружие. Капитан Таунли имел 110 человек, все англичане. У капитана Гронье – 308 человек, все французы. У капитана Харриса – 110 человек, большинство англичане. У капитана Брэнли – 36 человек, как англичане, так и французы. На тендере Дэвиса было 8 человек; на тендере Свана – 8 человек; на барке Таунли – 80 человек; маленькая тридцатитонная барка превращена в брандер, на ней находилась команда с каноэ. Всего мы имели 960 человек. Но капитан Гронье не пришел к нам, пока всё не закончилось; хотя мы были обескуражены этим, однако решили сражаться с ними [испанцами]; ибо, находясь в наветренной стороне от врага, мы имели возможность выбирать: сражаться или нет».

Добавим, что, по испанским данным, флагман перуанской флотилии «Сан Хосе» имел водоизмещение 825 тонн, 40 пушек и 405 человек команды; его капитаном был старый морской волк дон Педро Понтехос. Вице-адмиральское судно «Нуэстра Сеньора де Гуадалупе» тоже имело водоизмещение 825 тонн, несло на борту 36 пушек и 374 человека команды, а его капитаном был дон Антонио де Вэа (или де Бэас). 26‑пушечным «Сан Лоренсо» командовал дон Мануэль Пантоха. Их сопровождал 6‑пушечный тендер. В Панаме к перуанской флотилии присоеднились частные вооруженнные суда «Нуэстра Сеньора дель Популо» и «Нуэстра Сеньора дель Росарио» (оба несли по 20 пушек) и 6‑пушечный брандер. Общая численность экипажей составляла 1431 человек.

Сражение между испанским и пиратским флотами началось, как отмечалось выше, 28 мая (7 июня). Из-за превосходства испанцев в артиллерии буканиры могли рассчитывать только на мушкетный огонь и абордаж. В три часа пополудни, когда испанский флот оказался на близком расстоянии от пиратов, Дэвис поднял на «Усладе холостяка» белый флаг с изображением руки и сабли и направился к вице-адмиральскому кораблю неприятеля; одновременно он дал сигнал капитану Гронье поддержать его. Однако тот, отпустив часть своих людей на берег острова Пачека, не имел достаточно сил для сражения и не мог поддержать англичан. Весьма осторожно повел себя и капитан Сван. Он убавил паруса и спустил флаг Св. Георга, давая понять, что лучше отложить бой до следующего утра. Дэвис, обменявшись с вице-адмиральским кораблем несколькими залпами, вынужден был отказаться от задуманной атаки.

С наступлением темноты на адмиральском судне испанцев зажгли огонь, сигнализируя остальным судам флота отойти на якорную стоянку. «Мы видели огонь на верхушке мачты адмирала, который горел полчаса, а потом погас, – рассказывает участник этого сражения Уильям Дампир. – Спустя короткое время мы увидели огонь снова, и, находясь в наветренной стороне, мы оставались под парусами, полагая, что этот огонь горел на топе адмирала; но, как оказалось, это была лишь уловка с их стороны; ибо вторично этот огонь был выставлен на топе грот-мачты одной из их барок, которая затем была отправлена в подветренную сторону; этим они обманули нас, поскольку мы думали, что этот свет был на топе адмирала, и полагали, таким образом, что мы находимся в наветренной стороне от них».

Утром 29 мая оказалось, что суда Гронье и Таунли находятся в наветренной стороне от испанцев, а остальные – в подветренной. Испанский флот, пользуясь попутным ветром, двинулся на противника, заставив пиратские суда спасаться бегством. Дэвис и Сван прикрывали отступление своих товарищей, не имевших на борту артиллерии. В течение дня, по словам Дампира, флибустьеры, отступая, обошли кругом почти весь Панамский залив и к вечеру стали на якорь у острова Пачека – «в том самом месте, откуда мы пустились в путь на рассвете».

Резюмируя случившееся, Дампир с грустью добавляет:

«Так закончились труды этого дня, а с ними – всё то, что мы планировали в течение 5 или 6 месяцев, когда, вместо того, чтобы стать хозяевами испанского флота и сокровищ, мы были рады убежать от него…»

30 мая ни испанцы, ни буканиры не пытались атаковать, и в десять часов утра, поймав свежий бриз, испанские корабли вернулись на рейд Панамы. В ходе сражения они не потеряли ни одного человека. У пиратов был один убитый; на корабле Дэвиса шесть человек получили ранения, и половина руля была снесена ядром.

1 июня пиратская флотилия отплыла из Панамского залива в западном направлении и в середине месяца стала на якорь у острова Койба. Здесь, на острове, флибустьеры нашли пресную воду, оленей, игуан и черных обезьян, мясо которых считалось деликатесом. Пока часть людей занималась охотой и постройкой каноэ, сильный отряд был послан к материку на захват селения Пуэбло-Нуэво (совр. Ремедиос). Селение взяли без сопротивления, но никакой добычи в нем не нашли.

Вскоре на Койбу прибыл еще один отряд флибустьеров под командованием упоминавшегося выше капитана Уильяма Найта. В отряде было 40 англичан и 11 французов. Они пересекли Панамский перешеек в конце 1684 года и несколько месяцев крейсировали у берегов Новой Испании и Перу. Узнав от пленных испанцев, что флотилия Лимы отплыла в сторону Панамы против появившихся там пиратов, Найт решил отыскать собратьев по ремеслу. Не застав пиратскую флотилию в Панамском заливе, он пошел к острову Койба и здесь присоединился к тем, кого разыскивал. Все французы с корабля Найта пересели на суда своих соотечественников, после чего франко-английский консорт распался.

Зигзаг удачи Этьена де Монтобана

Французский флибустьер Этьен де Монтобан прославился не только многочисленными победами на море как в водах Америки, так и у берегов Западной Африки, но и своими мемуарами, которые были изданы в Бордо в 1697 году под названием «Сообщение о вояже сьёра де Монтобана, капитана флибустьеров, в Гвинею в год одна тысяча шестьсот девяносто пятый». В этом «Сообщении» Монтобан подробно описал морские операции против англичан и голландцев, которые он осуществил в африканских водах в ходе упомянутой экспедиции.

Мемуары Этьена де Монтобана интересны тем, что представляют собой одно из немногих сохранившихся документальных свидетельств «золотой осени» флибустьерства, в котором ареной действия выступают не привычные воды Вест-Индии и Южного моря, а прибрежные районы Западной Африки.

К тому времени, о котором идет речь в «Сообщении», капитан Монтобан был уже бывалым «морским волком». По его собственным словам, он начал плавать по морям с шестнадцати лет. Не желая «перегружать» свой рассказ подробностями, капитан – к величайшему нашему сожалению! – опустил описание своих двадцатилетних похождений «у берегов Новой Испании, Картахены, Мексики, Флориды, Нью-Йорка, Новой Англии, Ньюфаундленда, на Канарских островах и островах Зеленого Мыса».

«Я мог бы еще, – пишет Монтобан, – прибавить кампанию тысяча шестьсот девяносто первого года, когда, командуя судном “Машин”, я опустошил берега Гвинеи, вошел в большую реку Сьерра-Леоне, взял форт англичан, в котором насчитывалось двадцать четыре пушки, и подорвал его, после чего они не могли уже обосноваться там снова.

Но я ограничусь рассказом о моем последнем вояже, так как он более свежий и все еще памятен людям, узнавшим, благодаря слухам, распространившимся во Франции и в других местах, о поджоге моего судна и о том, как я чудесным образом взлетел на воздух».

Подобное интригующее начало не могло не привлечь к мемуарам Монтобана читающую публику. Нас же в его «Сообщении» интересуют, прежде всего, подробности морских операций, поражающих своей дерзостью и высокой эффективностью.

Капитан начал свое повествование с событий 1694 года. Война Аугсбургской лиги (1688—1697) была в самом разгаре, и французские корсары активно охотились за испанскими, английскими и голландскими судами. «…После разорения побережья Каракаса, – вспоминает Монтобан, – я поднялся на ветер к Сент-Круа (ныне остров Санта-Крус в группе Виргинских островов США. – В.Г.), где узнал, что острова Барбадос и Невис должен покинуть конвой судов, направляющийся в Англию. Это заставило меня подняться на широту Бермуд в надежде перехватить сей небольшой флот и сделать добрый приз. Но не успел я прибыть туда, как увидел его, идущего прямо на меня без малейшего страха. Тогда я атаковал корабль охранения, называвшийся “Волк”, и взял его вместе с двумя торговыми судами, нагруженными сахаром; остальные были захвачены в ходе сражения. Когда я вел свой приз во Францию, то обнаружил еще одно английское судно, вооруженное шестнадцатью пушками, которое вышло из Испании и направлялось в Англию; оно сдалось после небольшого боя, и я отвел его в Ла-Рошель, где адмиралтейство присудило мне его как добрый приз. Продав его, я повел другие три судна в Бордо, куда и прибыл в сентябре тысяча шестьсот девяносто четвертого года…»

Продав награбленную добычу, Монтобан дал своим людям возможность «снять с себя усталость». Пока его корабль стоял в порту Бордо, флибустьеры устроили в городе «ужасное мотовство и весьма великие безумства». Часть матросов околела от пьянства и обжорства, четверо дезертировали. Видя, что экипаж разлагается у него на глазах буквально не по дням, а по часам, капитан решил поторопиться с отплытием. Заменив тех, кого он потерял, новичками, Монтобан обучил их стрельбе из буканьерских ружей, после чего решил идти на промысел к берегам Западной Африки.

Корабль, вооруженный 34 пушками и снабженный каперской грамотой, снялся с якоря в феврале 1695 года и направился в сторону Азорских островов. Там он крейсировал в поисках добычи восемь дней, но безрезультатно. Тогда флибустьеры сменили район крейсерства, переместившись в воды Канарских островов. Здесь Монтобан оставался в течение двух недель, поджидая голландскую торговую флотилию; о ее скором прибытии он, по-видимому, узнал от шкипера какого-то встречного судна. «Они действительно пришли, – сообщает капитан, – но вошли в порт скорее, чем я смог их настигнуть, что вынудило меня идти к мысу Блан (совр. Кап-Блан, или Нуадибу в Западной Сахаре. – В.Г.) и к островам Зеленого Мыса… По прибытии я застал два английских судна, которые стояли на якоре на рейде острова Маю. Я отправил на разведку мою шлюпку, и когда она доложила мне, что это были корсары или интерлоперы (контрабандисты. – В.Г.), имеющие по тридцать пушек каждый, я решил взять их на абордаж. С этой целью я принялся лавировать, намереваясь подойти к ним; но пока я двигался к одному из мысов острова, эти суда, не дожидаясь, когда я снова поверну от берега, и зная о моих намерениях, отплыли, бросив на рейде свои канаты и якоря под присмотром своих шлюпок».

Удивительно, но факт: два хорошо вооруженных 30‑пушечных судна пустились наутек, завидев примерно равный им по силе корабль флибустьеров.

«Я их преследовал весь день, – продолжает свой рассказ Монтобан, – но когда настала ночь, я потерял их из виду. Тогда я вернулся на покинутый ими рейд, чтобы поднять канаты и якоря и пустить ко дну шлюпки, к которым они были привязаны. Затем я взял курс на остров Сан-Висенти, намереваясь почистить там мое судно, а заодно взять воду и дрова».

Остров Сан-Висенти находится к северо-западу от Маю, в группе Наветренных островов того же архипелага, принадлежавшего в колониальную эпоху Португалии. Проведя там неделю, французы получили от шкипера португальской барки информацию о том, что возле острова Фогу (в группе Подветренных островов, между островами Сантьягу и Брава) стоят на якоре два английских приватира – 20‑пушечный и 30‑пушечный. Один из них ремонтировался после сражения с каким-то корсаром. Монтобан тут же отправился к указанному острову, надеясь захватить английские суда, но по прибытии туда узнал от местных жителей, что приватиры уже ушли.

От островов Зеленого Мыса флибустьеры взяли курс на Гвинейский залив и в районе мыса Три-Пойнтс (в современной Гане) заметили голландский 34‑пушечный фрегат береговой охраны. «Он тоже меня заметил, – пишет Монтобан, – и сначала двинулся прямо ко мне, желая знать, кто я такой. Поскольку я тоже хотел сблизиться и вступить в сражение, я поднял голландский флаг, дабы не вспугнуть его и позволить ему без опаски подойти ко мне на расстояние пушечного выстрела. Когда я увидел, что он уже довольно близко, я поднял французский флаг. Он подал сигнал убрать паруса и тотчас весьма смело произвел в мою сторону залп, после чего выдержал ответный залп с моей стороны. Мы продолжали наш бой тем же порядком с утра до четырех часов вечера».

Монтобан пытался приблизиться к неприятелю с наветренной стороны, чтобы «с выгодой использовать мои буканьерские ружья, которые были нашим главным козырем», но ветер благоприятствовал голландцам. Они ушли на якорную стоянку близ мыса Три-Пойнтс, где в это время находились еще два голландских судна – 14‑пушечное и 28‑пушечное.

«Сначала я думал, что эти три судна объединятся, чтобы идти выслеживать меня, – продолжает свое повествование Монтобан. – Поэтому я лавировал поблизости в течение всего дня, поджидая их. Потом я стал на якорь в одном лье от рейда, надеясь, что, задетые таким наглым поведением, они захотят отомстить мне, но тщетно. Видимо, береговая охрана чувствовала себя слишком скверно, чтобы отважиться на второе сражение».

Поскольку голландцы стояли под прикрытием пушек форта, французы не рискнули атаковать их прямо на рейде и пошли в восточном направлении – к мысу Сент-Джон. Там они застали английское 20‑пушечное невольничье судно, которое сдалось без сопротивления. На его борту находились 350 африканских рабов, слоновая кость и воск. Передав этот приз под командование сьёра де Нава, Монтобан велел ему идти в Вест-Индию, на Сен-Доменг, чтобы там узаконить его в адмиралтейском суде, но в районе Пти-Гоава приз был перехвачен английскими военными судами.

Повернув в сторону островов Сан-Томе и Принсипи, флибустьеры на подходе к Принсипи захватили еще один приз – 8‑пушечное каперское судно из Бранденбурга, экипаж которого насчитывал 70 человек. «Оно крейсировало на этой широте, – сообщает Монтобан, – и похищало проходившие мимо небольшие суда, не обращая внимания ни на национальную принадлежность, ни на флаг».

Зайдя в гавань острова Принсипи, капитан разделил свою команду на две части. Одни занялись кренгованием корабля, другие отправились на трофейном бранденбуржце за новыми призами. В течение полутора месяцев флибустьеры крейсировали в водах Гвинейского залива и вокруг островов Сан-Томе и Принсипи, однако не смогли захватить ни одного судна. В конце концов, когда фрегат Монтобана был почищен, капитан пополнил запасы дров, воды и провианта и, снявшись с якоря, ушел вместе с бранденбургским призом на соседний остров Сан-Томе. Там приз был отдан португальцам в обмен на необходимые французам припасы.

От Сан-Томе флибустьеры взяли курс на побережье Анголы, которого достигли 22 сентября в районе гавани Кабинда (севернее устья реки Конго). «Когда настал день, я увидел идущее на меня судно под английским флагом, – рассказывает капитан Монтобан. – Сначала я не подозревал, что это судно военное, но через некоторое время обнаружил, что оно имеет пятьдесят четыре пушки. Я начал делать разные маневры, чтобы не вспугнуть его. Я поднял голландский флаг, чтобы легче было приблизиться к нему; он, со своей стороны, осуществил тот же маневр, что и я, и, стреляя из пушки, стал приближаться ко мне. Разгадав его намерение, я начал ждать, двигаясь как можно медленнее, чтобы он решил, будто мое судно весьма нагружено или я нахожусь в затруднительном положении из-за нехватки парусов или экипажа. Так мы двигались с рассвета до десяти часов дня. Он показывал мне время от времени свой флаг, делая при этом холостые выстрелы из пушки; но, видя, что я не делаю того же, чтобы показать, кто я, и что мы были уже в пределах досягаемости, он выстрелил в меня ядром. Это вынудило меня поднять французский флаг и ответить ему. Увидев этот флаг, англичанин, не желая выйти ко мне на траверз, произвел в меня два залпа из пушек, которые я оставил без ответа, хотя он убил у меня семь человек. Я надеялся, что, если я буду ближе к нему, то смогу поставить его в такие обстоятельства, когда он уже не сможет сбежать от меня. Я пытался приблизиться к нему на расстояние выстрела из буканьерских ружей и весьма желал вселить в него мужество взять меня на абордаж, ибо сам я не мог взять его на абордаж из-за того, что находился в подветренной стороне. Мало-помалу мне все же удалось приблизиться, и, видя, что он находится в пределах досягаемости моих мушкетеров, которых я держал лежащими на животе на палубе (выделено нами. – В.Г.), я поднял их, и они открыли такой яростный огонь, что тут же усмирили тех врагов».

Данный эпизод боя еще раз подтверждает наш вывод о том, что, даже находясь в меньшинстве, флибустьеры выигрывали большинство сражений благодаря эффективному использованию ручного огнестрельного оружия – прежде всего, буканьерских ружей.

«Так как их экипаж насчитывал более трехсот человек, – продолжает рассказывть Монтобан, – и поскольку они видели, что огнем своей артиллерии им уже не удастся закончить дело, они решили идти на абордаж. Это они и сделали с диким криком и страшными угрозами не давать никому пощады, если мы не сдадимся. Их крючья, однако, не смогли зацепиться за корму моего корабля; держа тот же курс, он ударился кормой в мой бушприт и сломал его».

Между тем флибустьеры продолжали вести непрерывный огонь из ружей, «и ни один выстрел не пропал даром». Через полтора часа, потеряв убитыми много людей, англичане оставили бак и ют, укрылись под палубой и стали размахивать шляпами, сигнализируя французам о готовности сдаться. «Я велел моим людям прекратить огонь, – сообщает Монтобан, – и приказал англичанам сесть в шлюпки, чтобы явиться ко мне на борт и сдаться. Одновременно я осуществил высадку моих людей на вражеское судно, чтобы овладеть им и не допустить никаких неожиданностей. Я уже радовался столь значительному призу, полагая, что… получив самый большой корабль из всех, что англичане имели в этих морях, я смогу захватить еще лучшие призы и атаковать любой военный корабль, подобный этому. Мои люди тоже радовались, как и я… Но неожиданно взорвался пороховой погреб, подожженный с помощью фитиля, оставленного там капитаном, который надеялся спастись на своих двух шлюпках. Оба судна, будучи сцепленными, взлетели на воздух, и послышался невероятно сильный грохот. Невозможно представить себе картину этого страшного спектакля; зрители одновременно стали актерами столь кровавой сцены…»

Монтобан замечает, что во время взрыва он находился на палубе бака своего корабля, откуда отдавал приказы матросам. Подброшенный взрывом высоко в воздух, он затем упал в море и едва не утонул, но все же смог вынырнуть на поверхность. Кроме него, смогли спастись еще 15 или 16 счастливчиков. Забравшись в полузатонувшую шлюпку, плававшую среди обломков кораблей, они в течение трех дней добирались до африканского берега, пока не высадились на сушу в районе мыса Лопес.