Текст книги "Лихое братство Тортуги и Ямайки"

Команда флибустьерского судна

Численность и состав команды флибустьерского судна зависели как от размеров самого судна, так и от места его снаряжения. О численности команд дают представления списки, которые были приведены нами в предыдущей главе. Из них видно, что небольшие суда обычно имели на борту от 25 до 70 человек; команды крупных кораблей доходили до 150, 200, а в отдельных случаях даже до 300 человек (например, в команде Франсуа Гронье в 1685 году насчитывалось 308 человек). Большие пироги и каноэ могли перевозить до 50 человек.

Далеко не все члены пиратских команд были профессиональными моряками. На Тортуге, Эспаньоле и Ямайке на флибустьерские суда постоянно нанимались разорившиеся мелкие фермеры, торговцы и ремесленники, отслужившие свой срок или сбежавшие от хозяев сервенты (кабальные слуги, «белые рабы»), бывшие солдаты и охотники-буканьеры. Кроме того, в командах могли находиться обедневшие дворяне, индейцы ряда племен Центральной Америки (мискито, куна и др.), бывшие черные рабы (негры и мулаты). Всем этим людям по необходимости приходилось осваивать премудрости морской службы, учиться работать со стоячим и бегучим такелажем, выполнять иные работы на борту судна. Однако многие флибустьеры поднимались на борт лишь в качестве «морской пехоты» и активно использовались только во время абордажных схваток или в сухопутных операциях – при захвате фортов, городов и селений.

Капитаны флибустьерских судов могли быть их полными или частичными владельцами; командирами, нанятыми судовладельцами; командирами, избранными командой на время похода.

Ранее мы уже отмечали, что командир обычно избирался из числа наиболее храбрых и удачливых моряков, но, в отличие от капитана военного или корсарского судна, власть его всегда была ограничена: флибустьеры беспрекословно подчинялись ему только во время проведения боевой операции.

Флибустьер Бэзил Рингроуз описывал капитана Ричарда Сокинса «таким доблестным и храбрым, каким только может быть мужчина». По его словам, «этот благородной души человек» осуждал игру в кости на борту судна.

Пиратский хирург Лайонел Уофер характеризовал капитана Бартоломью Шарпа как человека, «в котором мы не обнаружили ни храбрости, ни умения вести за собой». По этой причине на островах Хуан-Фернандес в Южном море матросы «решили сообща сместить его с капитанской должности, что они и сделали, а на его место поставили капитаном человека решительного и сурового». Этим «решительным и суровым» человеком был капитан Джон Уотлинг. Однако после того как Уотлинг погиб во время неудачного нападения флибустьеров на город Арику, рядовые участники похода снова вспомнили о Шарпе. Рингроуз свидетельствует: «Имея препятствия со всех сторон, в великом смятении, не имея командующего или лидера, чтобы приказывать, что же делать дальше, мы были рады обратить наши взоры на нашего доброго старого командира Бартоломью Шарпа и весьма настойчиво просить его смилостивиться над нашим плачевным состоянием и вывести нас. Нам пришлось потратить немало времени, повторяя ему наши просьбы, прежде чем он обратил внимание на наше ходатайство, так сильно он был огорчен прежним мятежом наших людей против него. . . Но Шарп – человек неустрашимой отваги и прекрасный вожак, ничуть не боящийся посмотреть презренному врагу в лицо, человек, который знает как теоретическую, так и практическую части навигации. Поэтому по нашей просьбе и настойчивому ходатайству он снова взял на себя верховное командование и начал раздавать указания, чтобы спасти нас».

Большим уважением со стороны команды пользовался капитан Эдвард Дэвис. По свидетельствам очевидцев, он был весьма достойным человеком, характеру которого были свойственны сдержанность и постоянство; при этом он проявлял себя превосходным командиром, храбрым в бою и гуманным по отношению к поверженному противнику.

Помощниками капитана на судне были мастер (шкипер, штурман, пилот, навигатор) и квартирмейстер. Штурман (нидерл. stuurman, от stuur – руль и man – человек) отвечал за навигацию: прокладывал курс корабля в открытом море, исчислял его перемещения и отмечал передвижения на карте, следил за исправной работой навигационных приборов, а также хранил старые и составлял новые морские карты (лоции).

Квартирмейстер (нем. Quartiermeister, англ. quartermaster) заведовал на судне хозяйством и в то же время являлся попечителем всех членов команды, «скромным подражателем римского трибуна, ибо он выступал за команду и в ее интересах». Квартирмейстер принимал участие во всех сражениях и часто возглавлял абордажную группу. В случае победы он следил за грабежом захваченного судна и определял, что можно забрать с него, а затем хранил добычу до ее раздела. Под его присмотром также осуществлялась распродажа отдельных вещей с аукциона, проходили ремонтные работы, заседания трибуналов и дуэли; он же был инициатором созыва общих собраний, контролировал решения капитана и передавал ему волю команды. При появлении вакансии на капитанскую должность ее обычно замещал квартирмейстер. Например, Эдвард Дэвис, плававший квартирмейстером в команде капитана Джона Кука, после смерти последнего был избран капитаном судна.

Помощник капитана нередко назывался лейтенантом (франц. и англ. lieutenant) или «товарищем» (англ. mate – товарищ, друг, помощник, штурман). Во время экспедиции Ван Хоорна на Веракрус его лейтенантом был сьёр де Граммон; когда Ван Хоорн умер от полученной на дуэли раны, Граммон стал командовать его фрегатом.

На больших кораблях в число младших командиров входили бомбардир (старший артиллерист), командовавший канонирами (пушкарями), и боцман (нидерл. bootsmann), командовавший рядовыми матросами. Боцман наблюдал за поведением матросов, производством такелажных работ, подъемом тяжестей, постановкой и спуском рангоута, уборкой якорей, управлением рулем и парусами на шлюпках, исправным состоянием наружного вида судна.

Важное место в иерархии должностей на флибустьерском судне отводилось корабельному лекарю – доктору (англ. doctor), или хирургу-цирюльнику (англ. surgeon). Главной обязанностью этого последователя Эскулапа было оказание медицинской помощи своим товарищам по команде – либо в случае их болезни, либо в случае их ранения. При этом каждый хирург держал на борту судна «докторский сундук» («медицинский саквояж» и т.п.) с лекарствами и хирургическими инструментами и получал при разделе добычи дополнительную долю. Шарлевуа подчеркивал: «Сундук хирурга оплачивался за счет коммуны».

Среди других специалистов, без которых не могло обойтись ни одно более или менее приличное флибустьерское судно, следует назвать корабельного плотника (на больших кораблях их могло быть несколько), парусного мастера и кока (судового повара). Поскольку в рассматриваемую эпоху плавания осуществлялись исключительно на деревянных судах, плотники отвечали за исправное состояние всех деревянных частей судна – как корпуса, так и рангоута. В обязанности парусного мастера входили пошив и ремонт парусов, а в обязанности кока – приготовление пищи для всей команды.

Когда флибустьеры объединяли свои суда во флотилии, они выбирали себе главнокомандующего, которого называли либо генералом (нидерл. generaal, от лат. generalis – общий, главный), либо адмиралом (нидерл. аdmiraal, от араб. амир аль бахр – повелитель моря). В книге Эксквемелина «Пираты Америки» (1678) под портретом Франсуа Олоне написано, что он был «генералом французских пиратов на Тортуге», а под портретом Моргана указано, что он – «генерал пиратов Ямайки». «Генералами» флибустьеров Сен-Доменга называли сьёра де Граммона, Франсуа Гронье и иных вожаков, периодически возглавлявших пиратские флотилии.

Совет Ямайки летом 1670 года уполномочил вожака флибустьеров Генри Моргана «быть адмиралом и главнокомандующим всех военных кораблей, приписанных к этой гавани, и всех офицеров, солдат и моряков, приписанных к ним». Вице-адмиралом флотилии сначала был избран Эдвард Коллир, а затем Джозеф Брэдли (Коллир, соответственно, стал контр-адмиралом, но после гибели Брэдли опять занял пост вице-адмирала). Поскольку на борту судов флотилии было много солдат и «ополченцев» из числа сухопутных колонистов, поставленные над ними командиры получили чины, принятые в армии: так, Эдвард Коллир и Бледри Морган стали «полковниками», Джозеф Брэдли и Лауренс Принс – «подполковниками», а капитан Джон Моррис – «майором».

Французские флибустьеры предпочитали называть друг друга матлотами (франц. matelot – матрос), а в первом томе расширенного французского издания книги Эксквемелина (1699) сообщается, что в море авантюристы «жили весьма дружно друг с другом, и все называли себя береговыми братьями». Это выражение – по-французски Freres de la Côte – дословно можно перевести как «братья с Берега», где под «Берегом» подразумевался Берег Сен-Доменг – прибрежная зона всей западной части Эспаньолы (Гаити), заселенная французами и входившая в те времена в состав французской колонии «Остров Тортуга и Берег Сен-Доменг».

В отличие от военных моряков, флибустьеры не были жестко привязаны к какому-либо кораблю и могли сойти на берег, где хотели, либо перейти на другое судно, команда которого соглашалась принять их. Они неохотно подчинялись капитану, квартирмейстеру или боцману во всем, что касалось работ на борту или на берегу, поскольку каждый считал себя свободным человеком. Дампир так характеризовал своих товарищей-флибустьеров, болтавшихся у северного побережья Панамского перешейка в мае 1681 года: «Это были унылейшие создания, каких я когда-либо видел. И хотя погода была скверной, что требовало многих рук наверху, большая часть из них слезала с гамаков только для того, чтобы поесть или справить нужду».

Рядовые члены флибустьерской команды в часы досуга могли делать на борту все, что хотели, не спрашивая, приятно ли это их товарищам-матлотам. Иные из них пели и плясали, в то время как другие тщетно пытались уснуть, но такого рода неудобства нужно было переносить без ропота. Перед боем, однако, флибустъеры обычно обнимались в знак братского согласия или, взявшись за руки, клялись стоять друг за друга до самой смерти (по принципу «один за всех и все за одного»). Проявление трусости в бою считалось весьма тяжким преступлением. Трусов презирали, их изгоняли из команд, а могли и сурово наказать. Не случайно Франсуа Олоне, вдохновляя своих людей на битву перед штурмом Гибралтара, закончил свою речь словами: «Я хочу предупредить вас, что того, кто струсит, я тотчас же зарублю собственной рукой».

Демократия демократией, но во время проведения боевой операции в рядах флибустьеров царила железная дисциплина.

Судовая артиллерия

Во время сражений флибустьеры использовали как огнестрельное, так и холодное оружие. Сразу же оговоримся: никакого специфически «флибустьерского оружия» не существовало. Корсары Тортуги, Эспаньолы и Ямайки пользовались теми видами оружия, которые производили в XVII веке европейские оружейные мануфактуры и которые доставлялись в Америку на французских, английских, голландских и испанских судах.

Небольшие флибустьерские суда, как правило, имели на борту несколько пушек. При встрече с военными кораблями противника проку от них было мало. Зато нескольких пушек вполне хватало для остановки плохо вооруженных торговых и безоружных рыболовных судов, а также для подачи сигналов на другие суда флибустьерской флотилии.

Более крупные суда флибустьеров могли иметь артиллерию, не уступавшую артиллерии военных фрегатов, флейтов и галеонов средних размеров. Количество и размеры пушек зависели от размеров судна, численности его экипажа и наличия на борту опытных канониров.

В морских сражениях и при обстреле прибрежных фортификаций флибустьеры использовали медные, бронзовые и чугунные пушки. Они могли стрелять ядрами, камнями или картечью. Большинство пушек были, естественно, трофейными.

«Пушки называли и разделяли в зависимости от веса их ядер, – пишет Р. Хоккель, – кроме того, пушки одинакового калибра могли быть с длинными и короткими стволами. Наиболее тяжелые, 32‑ или 36‑фунтовые, стояли на батарейной палубе – первой палубой над ватерлинией, над ними находились более легкие, а на юте и баке – 2‑ или 4‑фунтовые. Стволы не имели нарезки и были чрезвычайно массивными, например, толщина стенок в задней части ствола составляла трехкратный диаметр отверстия.

Стволы имели приливы – цапфы, при помощи которых они лежали в гнездах лафетов. В задней части ствола находилось отверстие для запала; сверху оно… образовывало запальную полку. Для предохранения от грязи запальное отверстие закрывали притертой свинцовой пробкой. Две дужки, расположенные на стволе около цапф, служили для крепления талей при установке ствола на лафет».

Для разного типа орудий применяли разные названия. В частности, англичане различали пушку (cannon), полупушку (demi-cannon), кулеврину (culverin), полукулеврину (demi-culverin) и др. А еще имелись сакеры (англ. saker – самка сероголового сокола; пушка малого калибра), дрейки (англ. drake – селезень; пушка малого калибра), миньоны (англ. minion – фаворит; пушка малого калибра), перьеры (франц. perriere – камнемёт), мёрдереры (англ. murderer – убийца; небольшая пушка, стрелявшая картечью), фальконы (англ. falcon – сокол; пушка малого калибра), фальконеты (англ. falconet – фальконет; уменьшенный в размерах фалькон) и пр. Следует учитывать, что в разных странах солдаты и моряки придумывали многочисленным вариациям пушек различные названия – при этом фантазия их не знала границ.

В XVII веке пушки классифицировали по калибрам; размеры их зависели от веса ядра. Пушка длиной 9,5 футов имела вес 3700 кг и стреляла 36‑фунтовыми ядрами. Для ее обслуживания нужно было 14 человек – непозволительная роскошь для флибустьерского судна. Пушка длиной 9 футов имела вес 3450 кг и стреляла 32‑фунтовыми ядрами; ее обслуживали 12 человек. Пушка длиной 8 футов весила 2700 кг и стреляла 24‑фунтовыми ядрами; для ее обслуживания необходимо было 11 человек. Пушка, стрелявшая 18‑фунтовыми ядрами, имела длину 7,5 футов и вес 2000 кг; ее обслуживали девять человек. 12‑фунтовыми ядрами стреляла пушка, имевшая длину 7 футов и вес 1650 кг; ее обслуживали восемь человек. Такие орудия можно было устанавливать только на больших судах, поэтому флибустьеры использовали их крайне редко (пожалуй, только на флагманских кораблях Жана де Граммона, Лауренса де Граффа и Николаса ван Хоорна).

Пушка длиной 6,5 футов и весом 1220 кг стреляла 8‑фунтовыми ядрами и обслуживалась семью людьми. Пушка длиной 6 футов и весом 860 кг стреляла 6‑фунтовыми ядрами; для ее обслуживания достаточно было пять человек. Пушка длиной 5,5 футов имела вес 600 кг, стреляла 4‑фунтовыми ядрами и обслуживалась тремя людьми. Пушка длиной 4,5 фута и весом 350 кг стреляла 2‑фунтовыми ядрами и обслуживалась двумя канонирами. Наконец, пушка длиной 4 фута и весом 300 кг стреляла 1‑фунтовыми ядрами и тоже обслуживалась двумя людьми. Именно такие пушки чаще всего можно было встретить на судах флибустьеров.

Небольшие пушки типа фальконетов пираты устанавливали на поворачивающихся вилках, которые укреплялись на поручнях бака и юта. Эти пушки обычно называли вертлюжными (англ. swivel guns) и заряжали не через дуло, а с казенной части. Из них стреляли 0,5‑ и 1‑фунтовыми ядрами или картечью, стараясь уничтожить офицеров и членов команды, находившихся на палубе неприятельского судна.

Описывая работу канониров с корабельной пушкой, Р. Хоккель отмечал:

«На поперечной балке между стенками лафета был установлен деревянный подъемный клин, на который опирался ствол. Регулируя положение клина, изменяли угол наклона пушки, – так осуществлялась наводка по высоте.

Для зарядки посредством талей, укрепленных в задней части лафета и в рыме на палубе, пушку перемещали так, чтобы ее дуло оказалось внутри судна. При помощи шуфлы в ствол вводился картуз – мешок, сшитый из полотна и содержащий крупный порох. Затем в ствол закатывали ядро и забивали пыж. Горизонтальную наводку пушки производили двумя другими талями, прикрепленными к боковым стенкам лафеты и к борту. Далее протыкали картуз протравником, находившимся на нижнем конце фитильного пальника, и насыпали мелкий порох в запальное отверствие и на запальную полку.

Фитиль… зажимали в вилке пальника, а его свободный конец обматывали вокруг штока. Фитильный пальник был сравнительно длинным, так как пушка при стрельбе сильно откатывалась назад и приподнималась. Отдача воспринималась брюком – канатом одного диаметра с вантами, протянутым через боковые стенки лафета. У борта брюк крепили к рымам. Рымы же продевали в обухи, проходившие через борт и заклиненные… с внешней стороны борта…

Кроме того, к снабжению каждой пушки относились: деревянный прибойник (другой конец его служил шуфлой для картузов); банник, обтянутый бараньим мехом и предназначенный для чистки канала ствола (на противоположном конце штока банника имелся железный штопор, которым удаляли обгоревшие части картуза); фитильный пальник; рог для пороха; фонарь; деревянное ведро, наполненное песком, по краям которого висели фитили горящими концами внутрь, и, наконец, ведро с водой для чистки и охлаждения ствола».

Корабельные пушки могли заряжать чугунными, свинцовыми, железными или каменными ядрами, а также ядрами и полуядрами, соединенными штангой или цепью. Последние применялись с целью повреждения бегучего и стоячего такелажа на судне неприятеля. В ближнем бою пушки нередко заряжали несколькими ядрами; вдаль стреляли картечью, состоявшей из кусков железа, свинцовых пуль, гвоздей и т.п.

На больших и средних размеров кораблях пушки, установленные на палубах, производили огонь через специальные квадратные отверстия в бортах – пушечные порты. На нижней (батарейной) палубе порты для защиты от волн закрывали водонепроницаемыми крышками. Эти крышки поднимали с помощью канатов, а после окончания стрельбы закрывали и закрепляли деревянными задвижками. На открытой части верхней палубы, на баке и на юте (квартердеке) порты не имели крышек.

Ручное огнестрельное оружие, гранаты и боеприпасы

Ручное огнестрельное оружие флибустьеров состояло из ружей (мушкетов, фузей) и пистолетов. Не будет преувеличением сказать, что именно благодаря эффективному использованию ручного огнестрельного оружия отряды флибустьеров, нередко численно уступая противнику, добивались победы в сражениях как на море, так и на суше.

«Любимое занятие пиратов – стрельба в цель и чистка оружия, – свидетельствует Эксквемелин. – Оружие у них поистине великолепное – ружья и пистолеты. Ружья пиратов достигают в длину примерно четырех с половиной футов и из них стреляют пулями, которых на фунт идет шестнадцать штук. Есть у пиратов и патронташи, и в них пуль и пороха на тридцать выстрелов. Пираты никогда не расстаются со своими патронташами, и поэтому их никому не удается застать врасплох».

Испанский лиценциат и викарий Франсиско Гуттьерес де Эстрада, описывая нападение флибустьеров на мексиканский порт Сан-Кристобаль-де-Альварадо в мае 1651 года, утверждал, что каждый из них имел при себе большое охотничье ружье с двенадцатью зарядами в патронташе и два-три пистолета.

Рассказывая о подготовке отряда Франсуа Олоне к штурму Гибралтара, Эксквемелин писал: «Пиратов было триста восемьдесят человек. У каждого было доброе ружье, а на боку патронташ с порохом на тридцать зарядов, и, кроме того, у всех было по два пистолета и по острому палашу».

Перед сражением в окрестностях Панамы Генри Морган особые надежды возлагал на присоединившихся к его отряду французских охотников. По словам Эксквемелина, «вперед выставили двести французских буканьеров, поскольку у них были наилучшие ружья, и все они слыли прекрасными стрелками».

Капитан флибустьеров Этьен де Монтобан, отправляясь в 1695 году из Бордо к берегам Западной Африки, позаботился о тщательном обучении молодых новобранцев стрельбе из ружей. Позже в своих воспоминаниях он писал, что эти новички «стали не менее искусными в меткой стрельбе и в обращении с оружием, чем опытнейшие флибустьеры, действовавшие на море, и лучшие охотники, упражнявшиеся на суше».

Документальные источники однозначно указывают на то, что флибустьеры предпочитали использовать во время походов так называемые буканьерские ружья, или буканьерские фузеи (польск. fuzyja, от франц. fusil). Англичане называли их «французскими ружьями». В расширенном французском издании книги Эксквемелина (1699) сообщается, что буканьерские фузеи изготавливались во Франции; лучшими мастерами считались Браши из Дьеппа и Желэн из Нанта. Лучший порох производился в Шербуре (Нормандия) – его называли «буканьерским порохом».

По свидетельству миссионера Жана-Батиста Лаба, в конце XVII века буканьерские ружья можно было приобрести на островах Французской Вест-Индии либо у частных торговцев, либо на королевских складах. Одно ружье стоило 31 ливр 10 солей. Любое судно, отправлявшееся из Франции на Антилы, обязано было доставить туда не меньше шести ружей.

Типичная буканьерская фузея являлась дульнозарядным гладкоствольным пехотным ружьем (мушкетом) с батарейным кремневым замком. Этот замок впервые появился во Франции в конце Тридцатилетней войны (1618—1648). Его изобретение приписывают оружейнику Марэну ле Буржуа. Заряжалось такое ружье следующим образом: 1) стрелок ставил курок на предохранительный взвод и открывал полку замка; 2) доставал из патронташа патрон, зубами скусывал кончик бумажной оболочки, насыпал небольшое количество пороха на полку и закрывал полку крышкой-огнивом; 3) ставил ружье прикладом на землю, высыпал из патрона оставшийся порох в ствол, после чего закатывал туда пулю и загонял шомполом бумажный пыж; 4) вернув шомпол обратно в ложу, стрелок поднимал ружье и, собираясь открыть огонь, ставил курок на боевой взвод.

Собираясь выстрелить, стрелок прицеливался и одним или двумя пальцами нажимал на спусковой крючок. Под действием пружины курок с зажатым в нем кремнем бил по огниву, подбрасывая его и этим открывая полку с порохом. Высеченные при ударе искры попадали на порох, который через специальное запальное отверстие – шпур – воспламенял заряд в стволе. Следовал выстрел. Убойная дальность стрельбы составляла примерно 200—250 метров, однако прицельная дальность обычно не превышала 50 метров.

В арсенале флибустьеров могли быть и мушкетоны (франц. mousqueton) – короткоствольные ружья с небольшим раструбом на конце дула. Калибр мушкетонов достигал 25 мм, а вес картечи – от 60 до 80 грамм. Укороченный ствол делал мушкетон легче мушкета, зато стрельба из него была менее точной. Последний недостаток компенсировался большой площадью поражения при стрельбе картечью. Мушкетон часто использовался при абордаже, когда огонь по противнику велся почти в упор.

Пистолет (франц. pistolet, от чешск. Píšťala – «пищаль, дудка») представлял собой короткоствольное огнестрельное оружие. Вести огонь из него можно было только на короткой дистанции – до 25—50 метров. Первые пистолеты появились еще в XV – начале XVI века и были снабжены фитильным замком. Заряжание производилось с дульной части ствола из деревянного патрона с заранее отмеренной дозой пороха для одного выстрела. Свинцовая пуля и бумажный пыж отправлялись в ствол при помощи шомпола. Воспламенение заряда производилось тлеющим фитилем, который прижимался курком к полке с порохом.

Леонардо да Винчи приписывают изобретение колесцового замка, в котором необходимая для воспламенения порохового заряда искра высекалась с помощью вращающегося колесика с насечкой. В XVII веке колесцовый замок был повсеместно вытеснен более дешевым и удобным кремневым ударным замком. Чтобы подготовить кремневый замок к выстрелу, стрелок должен был: 1) поставить курок на предохранительный взвод; 2) открыть крышку полки; 3) насыпать на полку небольшую порцию пороха; 4) закрыть крышку; 5) поставить курок на боевой взвод. Воспламенение пороха в кремневом замке происходило от искры, производимой подпружиненным курком с зажатым в нем кусочком кремня. Кремень должен был высечь искру, ударившись о рифленую стальную крышку пороховой полки (огниво) и при этом приоткрыв ее. Искра воспламеняла порох, насыпанный на полку, затем через затравочное отверстие пламя достигало порохового заряда, и производился выстрел.

Затравочный порох на полке хотя и был защищен подпружиненной крышкой, но все же со временем мог отсыреть и прийти в негодность. Поэтому долго держать оружие в заряженном состоянии было нельзя – порох на полке следовало периодически менять.

Флибустьер, вооруженный ружьем и пистолетами, в первой половине XVII века должен был иметь при себе пороховницу, натруску с затравочным порохом, мешочек для пуль и патронташ или патронную перевязь (бандельеру) с деревянными патронными гильзами. Примерно с 1670 года появились патронташи с жестяными гильзами, в которых хранились бумажные патроны со свинцовыми пулями. Натруска сохранялась до тех пор, пока затравка не стала частью начинки бумажного патрона; с этого момента стрелку достаточно было надкусить патрон и высыпать затравочный порох на полку.

При штурме прибрежных крепостей и иных укреплений противника флибустьеры часто применяли ручные бомбы, или гранаты. Они представляли собой начиненные ружейным порохом и кусочками железа небольшие глиняные горшки и бутылки или чугунные шары (использование таких снарядов зафиксировано с начала XV века). Вес гранаты обычно не превышал 2—3 килограммов; метнуть ее можно было на несколько десятков метров. Бросок осуществлялся снизу вверх, из-под руки. Специалистов по метанию гранат – людей рослых, сильных, ловких и смелых – называли гренадерами (франц. и англ. grenadier). Свое грозное оружие они держали в специальных кожаных подсумках.

Запалом для гранаты служил короткий фитиль, поджигавшийся перед броском. Он был самым «слабым местом» этого снаряда, так как горение его не отличалось устойчивостью, и гренадеру было трудно рассчитать точное время до взрыва. Метнуть гранату так, чтобы она взорвалась именно в момент приземления, мог только настоящий мастер своего дела. Наверно, именно поэтому профессиональное умение гренадера высоко ценилось в сообществе флибустьеров. Когда Морган перед походом на Панаму заключал со своими людьми шасс-парти, в нем предусмотрели специальные премии для такого рода умельцев. «Гренадеры, которые забрасывают крепость гранатами, – читаем у Эксквемелина, – должны получать по пять пиастров за каждую гранату».