Текст книги "Сказание об охотнике Коджоджаше"

Гибель охотника

Распрощавшись с мастан кемпир, Зулайка отправилась в обратную дорогу, домой. Путь ее лежал по Чаткальской долине до родных Таласских гор. Через несколько дней девушка оказалась в узком ущелье. С двух сторон над ней возвышались громадные стены горных хребтов Чандалакша и Чаткала. Далеко впереди ущелье перегораживали вершины белоголового Таласа. Здесь уже не росли ни деревья, ни кустарники. Даже в жаркий полдень чувствовалось ледяное дыхание гор. Склоны были покрыты невысокой травой.

Зулайка, устав, села на камень передохнуть. Она искала глазами след тропы на возвышающемся впереди склоне и заметила какие-то темные точки, которые медленно двигались вниз, в долину Чаткала. Через некоторое время девушка смогла различить фигуры людей и животных. Она насчитала сорок всадников и пять верблюдов.

Каково же было ее удивление, когда в этих всадниках она узнала кытаев из родного аила, а впереди них – самого Карыпбая. Со слезами радости на глазах они бросились в объятия друг друга. Пока Карыпбай и Зулайка рассказывали по очереди о том, что произошло после их расставания, джигиты поставили юрты, развели костры и принялись готовить пищу.

Карыпбай признался, что не находил себе места после ухода Зулайки. Он казнил себя за то, что отпустил девушку одну. Наконец, не выдержав, он приказал джигитам собираться в поход на розыски Зулайки и Коджоджаша.

Девушка рассказала о своих нелегких странствиях по кыргызским горам и долинам в поисках мужа. Поведала она и об удивительной встрече с Коджоджашем. Люди, затаив дыхание, слушали рассказ Зулайки об ужасной мастан кемпир, дивились смелости девушки, радовались, что их бесстрашный Коджоджаш цел и невредим. Старый Карыпбай сетовал на то, что научил сына стрелять и охотиться. Зулайка, как могла, утешала старика, говоря, что сын его жив и здоров, что вскоре он вернется домой с победой.

Утром решено было возвращаться в родной Талас. Но когда караван уже готов был покинуть место ночевки, Зулайка вдруг поняла, что именно здесь произошла ее последняя встреча с Коджоджашем.

– Он скрылся за этим поворотом гребня, – повторяла взволнованная девушка.

Всадники устремились туда, куда указывала Зулайка.

Через некоторое время люди увидели впереди черную громаду каменного гиганта – вершину Аблетим. Далеко за тучи поднял голову, увенчанную белой шапкой льда, скалистый пик. Склоны его срывались вниз отвесными каменными стенами. Ни одно живое существо не могло бы пройти по этим склонам.

В молчании приблизились люди к мрачному гиганту. И вдруг они уловили какой-то звук. Может, ветер запел в скалах? Или камень сорвался с отвесной скалы?

Все напряженно вслушивались в тишину.

– Карыпбай! – отчетливо донеслось сверху.

Эхо разнесло крик по ущелью.

Выпрямился в седле Карыпбай, засветились его глаза надеждой, закричал он:

– Где ты, сын мой? Мне не послышалось, люди?

– Я здесь! – донесся слабый голос.

Заметили Коджоджаша джигиты, показывают на него подслеповатому Карыпбаю. Смотрит он с бьющимся от волнения сердцем, видит: наверху, словно вороненок, на краю глыбы стоит его сын.

– Что же ты наделал, сокол мой белый? Как же крылья свои обломил? Как я сниму тебя со скалы, как взлечу к тебе без крыльев? – горько запричитал Карыпбай.

Отвечает Коджоджаш:

– Хромая коза напустила тумана, сам не заметил, как здесь оказался! Надо мной небо, подо мной пропасть, шагу ступить не могу! Посмеялась надо мною Сур-Эчки! А еще немного, схватил бы я ее за горло!

Зарыдал еще сильнее Карыпбай, заплакала Зулайка. Люди замерли под скалой, словно камни.

А Коджоджаш кричит сверху:

– Отец мой, дорогой, не плачь! Пока человек жив, надежда с ним! Человек любую беду одолеет. А мы здесь все вместе, весь род кытайский! Может, лестницу из стволов деревьев построите, до меня достанете?

Побежали джигиты, схватили топоры. Принялись рубить ели и связывать их арканами. Да только очень высоко стоит охотник, ни одна лестница до него не достанет.

Принялись люди глыбы собирать, валить их в кучу, строить насыпь, чтобы поближе к Коджоджашу подобраться. Да не под силу людям такой холм сделать, с гору величиной.

Хотели из стволов мост связать, с соседних скал на скалу, где стоял юноша, перекинуть. Или арканы связать да Коджоджашу с ближних вершин добросить. Как ни бились, не подвластно людям такое расстояние!

Наступила ночь. Отступились кытаи от горы. Развели костры. Думают, что еще можно сделать. Зулайка плачет. Была бы птицей, полетела, напоила, накормила мужа, на себе бы снесла со скалы. Безутешно и горе старика Карыпбая.

Так в безуспешных попытках спасти Коджоджаша прошло еще два дня. В горестном молчании застыли кытаи под Аблетимом. Поняли люди, сколь ничтожны они перед Природой. Понял это и Коджоджаш. Ослабел он – еле на ногах держится, с трудом за скалу цепляется. Посмотрел он вниз и крикнул:

– Знать судьба моя такая – погибнуть здесь, на скале Аблетим! Прости меня, отец, что не скрасил я заботой твою старость. Видно, придется нашему народу о тебе заботиться. Прости и ты меня, Зулайка, жена моя. Ты молода, а станешь вдовой. Из-за проклятой охоты не нагляделся я на любимую жену. Родится ребенок – береги его, Зулайка!

Карыпбай от горя чувств лишился, Зулайка еле на ногах держится. Внутри ее черный пламень трепещет.

– Прости и ты нас, Коджоджаш! – отвечает мужу Зулайка. – Мы, что смогли, для тебя сделали. Всем народом трудились, но тебя не спасли! Ты сам шел за своей судьбой, сам ее нашел. Видно, суждено нам расстаться навеки.

Обратился охотник к жене с последней просьбой:

– Дорогая жена, была у меня единственная ценность – мой верный Акбаран. Не могу я его с собою взять, покидая землю. Брошу я Акбаран тебе – когда родится сын, отдай ему это ружье как весточку от отца! Сына назови Молдоджашем, расскажи ему, как я любил вас!

Бросил охотник свое ружье вниз. Несколько раз ударилось оно о скалы, падая, и разлетелось на мелкие кусочки. Хотела Зулайка подобрать осколки Акбарана, но в наступающих сумерках напрасно в тоске перебирала камни. Еле-еле один осколочек отыскала.

Посмотрел Коджоджаш вниз, страшно ему стало. Не хочется умирать! Не успел он пожить, детей понянчить. А смерть уже дышит ему в лицо. И вороны, почуяв добычу, уже кружатся над ним.

Закричал Коджоджаш:

– Милый отец! Облегчи мои страдания – убей меня! Всю жизнь выстрелы несли мне радость, пусть принесут мне смерть! Помоги мне, отец!

Взмолился Карыпбай:

– Стар я стал, слеп. Да и как поднять руку на свое дитя? Жеребенок мой, не терзай мое сердце. Пожалей жену, людей наших кытайских. Бросайся со скалы, сынок!

Три раза пытался кинуться вниз Коджоджаш. Три раза жажда жизни, еще теплившаяся в нем, пыталась остановить его, суля безумную надежду.

Люди под скалой в ужасе вопили: «Сейчас прыгнет на камни! Горе! Горе!» Эти вопли приносили Зулаке невыносимые страдания. Ей казалось, что она сходит с ума.

Внезапно дикий возглас, многократно повторенный эхом, понесся по ущелью. «Народ мой!» – с этим криком Коджоджаш шагнул в пропасть.

Кытаи не смогли найти тело бесстрашного охотника. В подавленном молчании они двинулись в обратный путь.

Молдоджаш

По горной тропке быстрым шагом поднимался юноша. Одет он был в поношенную одежду, на ногах – стоптанные чарыки. За плечами висел самодельный лук, а на поясе – пара каменных куропаток – кекликов. По загоревшему лицу и крепким мускулам юноши можно было догадаться, что охота в горах для него – привычное дело.

Юноша снял с плеча лук, в тетиву вдел стрелу и, словно барс, бесшумно подкрался к огромному камню на повороте тропы. Натягивая тетиву гибкого лука, молодой охотник осторожно выглянул из-за камня: внизу, у ручья, он увидел стаю уларов, спустившихся со скал на водопой. Звонко запела стрела, и стая с громким свистом и хлопаньем крыльев сорвалась с места и скрылась за скалистым кряжем. Около ручья бились две птицы, сраженные одной стрелой. Юноша издал торжествующий возглас и побежал к добыче.

– Хороший выстрел! – раздалось внезапно за спиной юноши.

Обернувшись, он увидел пятерых мужчин, вышедших из-за камней, недалеко от ручья.

– Мы только подкрались к ним, хотели стрелять. А тут ты всю стаю спугнул! – проговорил один из охотников. В руках все держали длинноствольные ружья.

– Простите меня, ага[9]9
  Ага – уважительное обоашение к стаошему.


[Закрыть]! Я вас не видел, – в смущении ответил юноша.

Говоривший с ним мужчина был немолод и сед. Он ласково посмотрел на юношу и вновь заговорил:

– Да ты не бойся! Это был действительно хороший выстрел. Пока мы подбирались к уларам поближе, сыпали порох на полку, ставили ружья на сошки да устраивались поудобнее, ты возник словно молния. Увидел добычу и выстрелил в нее одновременно. Нам урок будет!

Остальные охотники с удивлением рассматривали лук юноши.

– Сам сделал! – с гордостью поведал им молодой охотник и добавил: – В монету со ста шагов попасть могу! Парни из нашего аила уже боятся соревноваться со мной в меткости.

– А из какого ты аила? Кто отец твой? – продолжал расспросы старший из мужчин.

– Я – Молдоджаш, сын Коджоджаша, из рода кытаев. Отсюда до нашего аила один день пути. Отца своего я никогда не видел. Он погиб, когда меня еще на свете не было. Воспитал меня мой второй отец – Сарткошчу.

Услышав это, седой охотник с волнением воскликнул:

– Так ты сын Коджоджаша?! Видно, меткость по наследству передается!

Не было ему равного в стрельбе. Смел был и отважен. Удачлив в охоте, один весь род кытаев кормил.

Юноша с жадным интересом внимал словам охотника. Остальные стали торопить старшего, говоря, что время позднее, а они еще без добычи.

– Возьмите меня с собой, я никогда не стрелял из ружья, – с мольбой проговорил Молдоджаш. И повернувшись к старому охотнику, добавил: – Я побольше бы хотел узнать об отце. Мать и Сарткошчу не любят говорить о нем. Я даже не знал, что он был охотником. А где и как он погиб, все от меня скрывают!

– Касым! Нечего терять время с этим пацаном. Мешкать перед охотой – плохая примета. Да и мальчишке давать в руки ружье нельзя, погубит оно его, как отца.

В смятенье смотрел на охотников Молдоджаш. А они тем временем вывели из укрытия своих лошадей и сели на них. После некоторого колебания старый Касым вернулся к несчастному юноше.

– Твой отец, Коджоджаш, был героем. Его имя любой кыргыз знает. Покрыл он себя славой неувядаемой, и через века люди будут вспоминать Коджоджаша. Садись рядом со мной на коня. Я расскажу тебе о твоем гордом отце. В долгу я перед ним. Когда-то спас он меня от верной смерти. Провалился я в ледяную трещину. Ни рукой, ни ногой двинуть не мог, словно в тиски железные попал. Замерз и погиб бы, да Коджоджаш не побоялся, спустился в пропасть, вырвал меня из ледяных когтей. А на свою мать и второго отца не обижайся. Они, любя, хотели уберечь тебя от судьбы отца.

Когда охотники добрались до нового места охоты, Молдоджаш уже знал все о трагичной жизни Коджоджаша, о его клятве и борьбе с Сур-Эчки. И о его гибели на скале Аблетим.

Охотники поручили юноше следить за лошадьми. Но он с такой мольбой смотрел на Касыма, что тот взял юношу с собой. Охотники разошлись в разные стороны. Касым с Молдоджашем сидели под скалой. Старый охотник объяснял юнцу, как обращаться с ружьем. Тот с жадностью впитывал услышанное. Внезапно юноша вскинул ружье и выстрелил. Касым со страхом посмотрел в направлении выстрела. Он увидел двух огромных архаров, катящихся вниз по склону.

– Извините, отец! Я не успел спросить вашего разрешения.

Касым только похлопал юношу по плечу, пряча навернувшиеся слезы.

– Ты достоин своего отца, сынок! – произнес старый охотник.

Сыновний долг

Зулайка беспокоилась о сыне: уже поздно, а Молдоджаш до сих пор не вернулся с прогулки. Хотя она и Сарткошчу избегали разговоров про охоту, Зулайка знала, что сын тайком бегает в горы и охотится там на птиц. Добычу Молдоджаш нес старому Карыпбаю, который совсем ослеп от горя, а годы согнули его спину. Дед не ругал юношу за страсть к охоте, но и никогда не рассказывал ему об отце. Сегодня Зулайка уже два раза ходила к Карыпбаю – Молдоджаша там не было.

Наконец раздались тяжелые шаги около юрты. Женщина в тревоге вышла навстречу. Из темноты вышел юноша с огромным архаром на плечах. Гигантские завитые рога доставали до земли. Подойдя к юрте, Молдоджаш сбросил тяжелую ношу около входа и молча сел рядом.

– Ты куда пропал? Как сумел добыть архара? – суетилась вокруг сына мать.

Встал насупленный Молдоджаш. Сказал Зулайке с обидой:

– Зачем же вы с Сарткошчу скрывали от меня правду об отце? Да и дедушке запретили говорить о нем. Почему не рассказали о Коджоджаше? Как он жил, почему погиб? Кто его сгубил? Если он тебя и меня, еще нерожденного, любил, отчего ушел в горы и не вернулся? Кровь моего отца заговорила во мне, требует она расплаты! Расскажи мне все без утайки, мать. Разве мало тебе моего сиротства? Скажи мне, я все равно не отстану!

Вздохнула горестно Зулайка:

– Боялась я за тебя, свет очей моих, не хотела, чтобы ты охотником стал. Кто охотой живет, тот живую кровь проливает. Я даже слушать об охоте не желаю. Твой отец Коджоджаш погиб на охоте, и я не хочу, чтобы ты пропал, как он. Вон твой второй отец Сарткошчу занимается скотом, овец разводит, в опасные путешествия по горам не пускается, бери пример с него. Ты – моя единственная память о Коджоджаше, гордость и надежда моя. Так не оставляй меня одну, не ходи ты в эти дикие горы!

Но Молдоджаш был непреклонен, он хотел знать об отце все. И Зулайка рассказала сыну о жизни Коджоджаша. О его гордости и смелости. О его любви к своему народу. Рассказала она и о своей любви и о своем горе, когда нашла под скалой лишь маленький осколок от знаменитого Акбарана – все, что осталось на память о любимом муже.

– О тебе твой отец знал. Сам тебе имя дал. Прокричал мне со скалы: «Родится сын – назови Молдоджашем!» Да вот еще осталось его ружье – Алмабаш, что на свадьбе мой отец Каракоджо Коджоджашу подарил. Я его в сундуке храню. Тот осколок от Акбарана я к Алмабашу прикрепила, – закончила свой рассказ Зулайка.

Поблагодарил Молдоджаш мать, обнял ее за плечи, осмотрел Алмабаш и решил: «Надо найти и похоронить останки отца!» Заплакала Зулайка, но благословила сына в тяжелый поход.

Утром обратился Молдоджаш к своим сородичам – кытаям – с вопросом: «Можно ли на свете жить и называть себя кыргызом, забыв о своем сыновнем долге, оставив прах отца незахороненным?»

Задумался народ. Вырос сын Коджоджаша джигитом! Благословили Молдоджаша старый Карыпбай, Сарткошчу и весь кытайский род на доброе дело. Одна Зулайка молчит, слезы льет. Тяжко ей с сыном расставаться. Ведь Молдоджаш для нее радостью был. Вскормила его, вырастила, на ноги поставила, а теперь настала пора в путь далекий провожать!

Рассказали кытаи юноше, как найти гору Аблетим, на склонах которой покоится прах Коджоджаша. А Зулайка поведала о мастан кемпир – быть может, не откажет старуха в помощи сыну своей спасительницы! Поблагодарил всех Молдождаш за советы, попрощался с матерью и сородичами и отправился на поиски горы Аблетим.

Путь юноши был долог и непрост. Проходил он по цветущим лугам, по скалистым горам. Мимо искристых водопадов и густых лесов. Через снежные перевалы и каменные осыпи.

В пути не оставляла Молдоджаша одна мысль – как отыскать Сур-Эчки. Схватить бы ее за хвост да заставить ответить за смерть отца. Но где ее найти? Велика кыргызская земля. Широки просторы гор и долин. Не сыскать одному хромую козу. Решил Молдоджаш за помощью к мастан кемпир обратиться.

Долго блуждал в поисках пещеры юноша. Уже отчаялся найти ее, когда внезапно из-за поворота ущелья показался черный вход в пещеру. Рядом на камне спала свернувшаяся в калач змея. Заслышав шаги Молдоджаша, она угрожающе зашипела.

– Спокойно, Кунгузчу, спокойно, – проговорил юноша, надеясь, что не ошибся и нашел то, что искал. Змея исчезла в темном входе, и вскоре оттуда появилась страшного вида старуха.

– Ты кто такой, джигит? – грозно спросила она у оробевшего Молдоджаша. – Откуда имя моей подружки знаешь?

Услышав, что к ней пожаловал сын Коджоджаша и Зулайки, кемпир засуетилась, стараясь как можно лучше принять Молдоджаша. С благодарностью выпил юноша живительной воды из подземного озера, отведал жареного мяса дикого козла, а потом поведал старухе о своей мечте – найти и поймать Сур-Эчки, мать всех козлов.

– Нелегкую задачу ты себе поставил, – сказала кемпир. – Ведь сам Великий Кайберен охраняет Сур-Эчки. Победишь ты серую козу или нет, это только от тебя зависит, тут я тебе не помощница. А вот отыскать Сур-Эчки попробую помочь. – Мастан кемпир принялась шарить по углам пещеры, роясь в тряпках, сосудах и сундуках. Наконец она вытащила кожаную фляжку, наполненную какой-то жидкостью, и с гордостью протянула ее Молдоджашу.

– Возьми, сама готовила! Выпьешь глоточек этого чудесного зелья – научишься разговаривать с горами. Спросишь, не бегает ли по их склонам серая коза. Действие напитка длится недолго, но я думаю, этого количества зелья хватит, чтобы отыскать Сур-Эчки.

Поблагодарив старуху, юноша поспешил в путь.

Долгожданная встреча с Сур-Эчки

Целый день шел Молдоджаш по указанному мастан кемпир направлению. Вечером он оказался у подножия горы, вершина которой врезалась в небо острым скалистым пиком. На ней не было леса, и только жалкая поросль покрывала ее серые склоны. В лунном свете камни на горе сверкали, словно слитки серебра.

Разведя костер и утолив голод небольшими припасами еды, которые у него были, юноша достал кожаную фляжку кемпир. С опаской он отхлебнул один глоток – напиток был терпкий и слегка горьковатый. Молдоджаш прислушался к себе. Ничего не происходило. Но тепло от костра вскоре разморило его, и глаза юноши начали закрываться.

Не успел Молдоджаш крепко заснуть, как пробудился от сотрясения почвы. Юноша вскочил на ноги и испуганно начал озираться вокруг, пытаясь понять, что происходит. Каменная гора, под которой он устроился на привал – шевелилась! Что это? Землетрясение? Или горный обвал? Прямо перед юношей начал вырастать огромный зев пещеры. Он продолжал расти, и вдруг из него вырвался мощный поток воздуха, отбросивший юношу далеко в сторону.

– Апчхи! – громом разнеслось по округе.

Пещера исчезла. Оглушенный падением, не вполне отошедший ото сна юноша недоуменно смотрел на гору.

В лунном свете, заливавшем призрачным сиянием спящую землю, Молдоджаш различил на склоне горы два огромных глаза, пристально смотрящих на него. Пещера появилась вновь. И пока она увеличивалась, юноша понял, что это рот живой горы.

– Не бойся, человек, я не причиню тебе никакого вреда, – сказала гора. – Давно уже никто из людского племени не останавливался возле меня на ночлег. Все боятся этого места. Люди прозвали меня Мискин-горой, что означает обездоленная, пустынная гора. На моих каменных боках нет ни деревьев, ни кустарников, одна чахлая трава цепляется за трещинки в моих скалах. А тут еще козы повадились беспокоить мой сон своими острыми копытцами! Прыгают туда-сюда. Покоя от них нет. А все коза одна седая! Все напасти от нее. Она мать всех этих кийиков, теке да улаков. Они из нее, как из рога изобилия, появляются. Всю меня вдоль и поперек исходили, тропок наделали, копытами траву повыбили, губами повыщипывали. Помог бы ты мне, человек, избавиться от этих коз.

Слова горы Мискин очень обрадовали юношу. Наконец-то он нашел то, что искал.

– Я сам ищу эту серую козу, – сказал он горе. – У меня свои счеты с ней. Попробую я тебе помочь. Спи спокойно, безлесая гора!

Скрылась за вершинами луна, погрузилась земля во мрак. Не видно ни глаз громадных, ни пещеры-рта на горе Мискин.

Утром над гребнем встало солнце. Осветило оно горные склоны, и засверкали разноцветные камни в солнечных лучах. Проснулся Молдоджаш, вспомнил свой ночной разговор с живой горой. Наяву ли то было или во сне, он и сам не знал. Но все же решил подняться на гору Мискин. Взбежал на каменный перевал, огляделся. Видит, на склоне козье стадо пасется. Больше сотни рогатых козлов и лохматых коз, увидев юношу, по скалам метнулись.

Смотрит Молдоджаш во все глаза – как среди них узнать Сур-Эчки? Все козы серые, все косматые. В отчаянье пришел юноша. Но заметил он вдруг на себе злобный взгляд одной козы. Шерсть ее, словно жемчуг, переливается, как дым клубится.

Юношу будто вихрь подхватил. Понесся он за Сур-Эчки, словно не ноги у него, а крылья! И кажется Молдоджашу, что не один он за козой гонится. Слышатся ему шаги отца.

Небывалый прилив сил охватил Молдоджаша. И Сур-Эчки это почувствовала. Мчалась она по горам как ветер, почти не касаясь копытами земли. Только юноша не отставал! Серая коза запыхалась, растерялась. Видно, постарела, подряхлела Сур-Эчки! Не знает, куда спрятаться от настигающего ее Молдоджаша. А он бежит да твердит: «Я сейчас тебя схвачу и жестоко проучу!» Потеряла надежду на спасение Сур-Эчки. Взмолилась она Великому Кайберену, чтобы защитил он ее от дерзкого мальчишки.