Текст книги "История Киева. Киев имперский"

* * *

На основании присяжных листов великому князю Петру Федоровичу в 1742 году в Киеве числилось: высших чинов (светских и духовных) – 11, лиц духовного ведомства – 3812 (в том числе монахов и послушников в 9 монастырях – 815, приходского духовенства – 122); служащих в разных управлениях, гражданских и военных – 351; мещан Нижнего города – 2575 (в том числе ремесленников по цехам: кравцов – 362, рыбаков – 234, кушнеров – 310, шевцов – 485, ткачей – 76, маляров – 69; бондарей – 148, музыкантов – 35, ковалей – 180, резников – 140, гончаров – 78); в пяти казацких сотнях – 460; купеческих и ремесленных людей в предместье – 29; в Верхнем городе – 70; великоросских купцов – 13. Общий итог всех присягнувших и неприсягнувших – 8294, а присоединяя женщин и пашенных крестьян, обыкновенно неприсягавших, по приблизительным расчетам принимают цифру всего населения свыше 20 тыс., не считая войска (до 5 тыс.). На Печерске числилось 480 домов, причем в основном это были курные избы, и многие не имели «печей и труб». Была еще Зверинецкая слобода, где спустя сорок лет насчитывалось 35 дворов, кирпичный завод и три шинка, дававших 250 руб. дохода с водки, причем замечено, что пива и меду совсем не производили. Отсюда следует, что в то время Киев был город отчасти промышленно-торговый, а преимущественно – духовный.

Заслуживает внимания состав Фроловского монастыря (1777), куда попадали женщины из высшего общества (кн. Долгорукова, Апраксина, Глебова, Головина и др.). На 118 монахинь было 15 уроженок Великороссии и 96 грамотных. Другое дело в Иорданском женском монастыре – все монахини были из Украины, ни одной из высшего класса, на 97 приходилось 22 грамотных и 27 малограмотных.

Киевские восторги Елизаветы

Посещение Елизаветой I Киева в 1744 году стало первым визитом в город и для двух будущих российских правителей – Петра III и его супруги Екатерины II. Тогда они были великими князем и княгиней и попали в состав свиты, насчитывающей 230 человек, на кортеж было выставлено 23 тыс. лошадей. Основной целью путешествия было поклонение киевским святыням. Камер-юнкерский журнал, неоднократно опубликованный, дает полное описание этого довольно важного посещения. 25 августа после долгой дороги Елизавета Петровна издали увидела купола храмов. Она приказала остановиться, вышла из кареты и троекратно перекрестилась на кресты церквей. Потом по Наводницкому мосту императрица со свитой пересекла Днепр. На правом берегу их ожидал пышный, костюмированный прием и толпа местных жителей, военных, приезжих из окрестных городов и деревень. Там, согласно «Истории русов», «с помощью выписанных из заграницы машин и своего изобретения произведены были разные удивительные явления к ея удовольствию». Особое восхищение императрицы вызвал «старик самого древнего вида, великолепно убранный и украшенный короной и жезлом». На самом деле этот «старик» был студентом Академии. В колесницу его наподобие «божеского фаэтона были запряжены два пиитических крылатых коня, специально подобранные из крепких студентов. Старик представлял собою баснословного Кия, основателя и обладателя древнего Киева. Он встретил императрицу на берегу Днепра, по переезде через мост приветствовал речью со значением, и, называя ее своей наследницей, просил в город, как в свое достояние и поручал его и весь народ русский в милостивое ея покровительство».

Императрица остановилась в Печерской Лавре и была в Киеве по 12 сентября. Самым необходимым для нее, кроме храмов, было посещение Академии. В летописях сохранились сведения о том, что императрица посещала ее два раза – 5 сентября – в день своего тезоименитства, и спустя три дня для присутствия на специально устроенном для нее диспуте. Ректор, архимандрит Сильвестр Думницкий произнес торжественную речь, в которой говорилось, «какое счастие государству бывает, где свободных учений любитель государь». Не забыли и наследника престола, – профессор греческой словесности иеромонах Варлаам Лящевский поднес будущему царю Петру IІI переведенную им книгу «Зерцало должности государей». В перерывах между диспутами студенты-пииты читали свои стихотворные приветствия.

Во время визита книги подносились в качестве подарков неоднократно. Лаврский архимандрит Тимофей Щербацкий вручил государыне 54 книги, наследнику и великой княгине по 24 книги прекрасной лаврской печати, среди которых было и шикарное, так называемое, «Елизаветинское Евангелие». Нужно отметить, что и Елизавета I в долгу не осталась, пожаловав Щербацкому 3000, на братию – 10000, на Голосеевскую пустынь – 600, а на Китаевскую пустынь – 1000 рублей. Почему последней обители досталось больше? Мне кажется, это вызвано душещипательной беседой со схимомонахом Досифеем, имя которого чтят и по сей день в этой обители (популярная легенда утверждает, что этот монах был женщиной). Императрица доброжелательно относилась ко всем просьбам киевлян, особенно если они исходили от духовенства. Узнав о бедности Петропавловского монастыря (на Подоле), кстати, возобновленного ее отцом, она пожаловала на окончание строительства церквей 2500 рублей. Братия решила на эти деньги устроить предел на честь благодетельницы и соорудить колокольню, что и было исполнено. Это изумительное сооружение в барочном стиле сохранилось только на картине Г. Лукомского.

Нужно сказать, что пребывание императрицы Елизаветы положительно сказалось на внешнем облике города. Она пожаловала деньги на строительство каменной церкви Св. Георгия вместо деревянной, построенной в 1674 году князем Ю. П. Трубецким и московскими ратниками на месте монастыря, названного в честь патрона Ярослава Владимировича Мудрого (при крещении Георгий). Эта церковь, как и стоявшая рядом Св. Ирины, были разрушены в 1240 году ордами Батыя.

Специально перед прибытием «августейшей особы» привели в порядок базары и лавки на Печерске и в Старом городе, который заново стал застраиваться лишь за столетие до этого. С Подола были удалены водяные мельницы, обезобразившие пристань, проведены очистные работы на улицах и в реках. Камер-юнкерский журнал отмечал все восторги императрицы, которые в последующем сказывались на благосостоянии города. Она восхищалась знаменитыми киевскими кручами.

В 1753 году по распоряжению Елизаветы была учреждена особая контора по укреплению «киевских гор», при этом было обращено особое внимание «на укрепление пещер и предупреждение обвалов со стороны Днепра». Также по повелению из Петербурга был организован госпиталь для «калек и убогих», а красноречивым указом императрицы от 15 ноября 1748 года вводилось в обязанности киевского магистрата организовать на улицах «обывательские караулы и закидные рогатки» и содержание «потребных пожарных инструментов». Не без просьб своего певучего супруга Елизавета Петровна дала льготы всем певчим придворной капеллы, освободила их усадьбы от налогов и постоев военных в Киеве и на Левобережной Украине.

Самым ярким напоминанием о пребывании Елизаветы Петровны в Киеве является жемчужина архитектуры – Андреевская церковь. Она была заложена 8 сентября 1744 годасобственноручно императрицей, которая от отца наследовала почитание св. Андрея Первозванного. Поэтому на том месте, где по преданию ученик Иисуса воздвиг крест и произнес пророческие слова, была поставлена церковь по проекту выдающегося архитектора Бартоломео Растрелли. Работами руководил известный мастер-строитель Иван Мичурин. Освятили храм в 1767 году, хотя строительство было завершено на два десятилетия раньше. Необычайно удачно размещенная над Подолом и Днепром, церковь и сегодня напоминает и о Святом пророчестве, и об императрице. Купола церкви украшены вензелями Елизаветы I. Как память о царствующих особах Андреевскую церковь по всемирной известности можно сравнить даже с пирамидой Хеопса.

* * *

Несколько слов о Рафаиле Заборовском.

Брама Заборовского правомерно считается памятником искусства и архитектуры. Когда-то она являлась главным входом к Митрополичьему дому Софийского монастыря, сооруженного по проекту Иоганна Шеделя в 1748 году. Отрадно то, что памятник культуры прославляет имя заказчика. Рафаил, митрополит Киевский и Галицкий, родился в 1676 году в Зборове, возле Львова. Первоначальное образование Михаил, так звали его, получал в иезуитских школах, а после смерти отца поступил в Академию. Но проучившись в Киеве, перешел в Московскую Заиконоспасскую академию, где в процессе обучения принял постриг с именем Рафаил. По окончании полного курса назначен там же учителем риторики, затем служил некоторое время обер-иеромонахом на флоте, а потом был архимандритом Троицкого Калязинского монастыря и асессором Святейшего Синода. Рафаил Заборовский хиротонисан в епископа Псковского, а вскоре стал советником Святейшего Синода. 13 апреля 1731 года его назначили архиепископом Киевским, Галицким и всея Малыя России. Он обратил пристальное внимание на состояние дел в Киево-Могилянской академии и в Братском монастыре, своей альма-матери. Всё тогда находилось в весьма печальном состоянии. Феофан Прокопович в ответном письме Рафаилу в 1736 году собщает: «Писал ко мне преосвященство Ваше, через господина Величковского, что училищный у нас монастырь Братский пришел в крайнею скудость, и токовую, что и к повседневному пропитанию не имеют довольства учители и прочая братия, и не могло уже место оное в состоянии пребыть, если бы особливым святыни вашей призрением снабдеваемо не было».

Владыка Рафаил Заборовский устроил сбор в пользу Академии, жертвует свои 1640 руб., и за короткое время появляются новые здания и общежития воспитанников и церковь в честь Покрова Пресвятая Богородицы, которая и была освящена 1 ноября 1740 года. Помогал нуждающимся воспитанникам, посылал некоторых из них, закончивших курс Академии за свой счет за границу для продолжения образования, заботился о более успешном преподавании, о привлечении лучших учителей. Благодаря ему, в Академии были открыты кафедры греческого, немецкого и еврейского языков.

Киевская Академия, как пишет митрополит Евгений, «прославилась многими вышедшими из нея знаменитыми учеными людьми, отличившимися во всех состояниях, и в его время она из благодарности называла себя Киево-Могило-Заборовскою». 16 июня 1743 года, по докладу Священного Синода, Императрица указала быть в Киеве митрополии, а архиепископу Рафаилу именоваться митрополитом Киевским и Галицким.

Рафаил скончался в Киеве 22 октября 1747 года и был погребен 30-го ноября, то есть в сороковой день его кончины. При погребении надгробную речь говорил Георгий Конисский: «Кто не видел беспримерную милость его к учащимся, кому неведомо было великое призрение его к учащимся? Не хочу я о сем многа слова простирать, лучше за меня проповедуют, хотя и безгласная оная нововодруженная, царским чертогам подобающая, училищная здания, многим иждивением преосвященного архипастыря состроенная! Недоволен един язык того исповести; нехай убо многочисленный оный дом, общее учащихся нищих прибежище, бобиле, глаголю, бурсацкие, безгрунтовии, безденежние чрез 16 лет милостию преосвященного архипастыря оправляема, огреваеми и многообразно ежечастным его знанием, подаянием снабдеваеми!».

* * *

Киев в 1735-39 годах во время Русско-турецкой войны был не только пограничным, но и прифронтовым городом. В это время начиналось массовое переселение различных христианских народов, живущих под турецким игом на Балканах. В основном сербы целыми родами стремились служить в Российской империи, а их семьи селились в разных городах Левобережья. В 1750-е из них был сформирован гусарский полк в 1000 человек, который заявил о себе постоянными столкновениями с жителями. Потребовалось вмешательство властей. Елизавета Петровна указала обеспечить провиантом, фуражом и жильем сербских офицеров. Их жены и дети своим особым бытом вызывали непонимание обывателей в нашем древнем городе, за что последовал грозный окрик киевскому магистрату из Петербурга от императрицы о запрещении мещанам «ругательного посмеяния» над сербами. Этот народ считается устроителем в Киеве казенных виноградников. Елизавете Петровне по душе пришлось киевское варенье, которое заготовлялось в большом количестве для двора. С этой целью в город на Днепре был послан «конфектный подмастерье» Франц Андреас с учениками. Екатерина II впоследствии упрочила славу киевского варенья и содействовала значительному распространению этого сладкого промысла.

В пограничном Киеве, по требованию Сената, был устроен хлебный магазин. В это каменное с железной (!) крышей для пожарной безопасности здание на Подоле было закуплено 2 тыс. четвертей немолотой ржи.

В то время для населения самой тяжелой была постойная повинность. На основании высочайших грамот киевский магистрат считал мещан Подола свободными от означенной повинности. В 1763 году временно-инженерная команда была выведена на Печерск. Допуская предоставление квартир проезжающим через город правительственным чинам и переходящим командам, магистрат и мещане всячески противились постоянному размещению воинских частей, что заставило магистрат провести опись дворов. Вот эти данные: на Подоле – 2139, на Сырце – 28, на Приорке – 148 и на Куреневке – 94, а всего 2454 двора, на которых можно было назначить постой. Тем не менее дело не закончилось мирно: оно сопровождалось произвольным захватом и повреждением жилищ, столкновением и насилием. Некоторые гусары заводили у себя шинки, что вызвало неудовольствие мещан и студентов, – пришлось вмешаться генерал-губернатору Воейкову, приструнившего военных.

* * *

У Елизаветы Петровны была сестра Анна, вышедшая замуж за герцога Гольштейн-Готторпского. Их сын, Карл Петер Ульрих, стал наследником русского престола, а его жена впоследствии Екатериной II. Петр III, следовательно, был внуком Петра I, но он был не Романовым, а Гольштейн-Готторпом. Он стоял у гроба Елизаветы I и не верил, что стал всероссийским императором Петром III. На похоронной процессии он шел, то, убыстряя шаг, то замедляя. В этих дивных скачках отразилось всё его недолгое, довольно странное царствование. Политика императора была стихийной, а не безумной, как утверждала Екатерина II и ее окружение. Она только продолжила и завершила многое из того, что он начал для блага своих подданных. Петр III начал восстанавливать и укреплять российский флот; потом его воссоздала вдова, царь издал Манифест о вольности дворянства, – Екатерина II только впоследствии подтвердила его «Жалованной грамотой». То же можно сказать о секуляризации церковных владений, указ о которых он провел, а считается, что это заслуга «Великой» императрицы. Поэтому в народе жила легенда о спасенном царе Петре, которой воспользовался Емельян Пугачев.

Анна Петровна. Худ. Луи Каравак, 1725 г.

Император Петр III. Худ. Л. К. Пфанцельт, 1762 г.

Киеву и нашему краю при Петре III было неплохо. И не потому, что он симпатизировал ему, нет, просто он правил немногим более полугода. Хотя указ 8 мая 1762 года, не без его участия, вновь призывал к порядку проживающих казаков, которым запрещалось гнать водку и торговать в Киеве, а при нарушении было приказано беспощадно выселять их из города. А через две недели еще указ о передаче Киева из-под наблюдения генерал-губернатора «в ведение гетманское» и о включении мещан в «подушный оклад». Это привело к тому, что гетман Разумовский прислал ордер войту Сичевскому о направлении на рассмотрение гетманом копий магдебургских привилегий, жалованных грамот и универсалов киевского магистрата. Гетман, безусловно, хотел влиять на город, но эти права утвердил лишь вступивший на престол «1762 г. мая 20 дня государь император Петр Федорович, по направленному бывшего малороссийского гетмана гр. Кирилла Григорьевича Разумовского прошению, прародительскую государеву отчину, Богом спасаемый и Богом хранимый город Киев Подол отдал в команду онаго гетмана с таковым повелением, чтобы мещане здешние вольные шляхетные под таковым его игом были, как и все малороссияне, и подати платили, чему наущали и способствовали малороссийская генеральная старшина Василий Гудович и бывший киевский войт майор Иван Сычевский».

Екатерина II презирала своего мужа и готовилась лишить его трона, понимая, что этим она спасает себя. Последней каплей стал грубый окрик мужа: «Folle!» – «Дура!» в присутствии множества высокопоставленных лиц во время торжественного обеда 9 июня 1762 года. С помощью преданных гвардейцев, недовольных действиями императора в армии, через 20 дней она прервала царствование Петра III.

От «Первого» – «Вторая»…

Влияние «Екатериновской эпохи»

Читая записи сановников и путешественников XVIII века о царствовании Екатерины II, создается впечатление, что при описании ими кипучей придворной жизни в самом Петербурге, по всей стране была тишь и гладь, да полное властвование всеобщего безмолвия, на короткое время прерванное бунтом Емельяна Пугачева. Для большинства граждан, особенно имперских окраин, шестимесячное царствование Петра III вообще не было замечено. Им было всё равно, кто там царствует. Обыватели в большинстве своем верили, что правит ими всё та же жена Петра I – Екатерина.

Более двух столетий прошло с того времени, как умерла Екатерина ІІ, но до сих пор у многих она вызывает самые противоречивые чувства. Украине, с рвением, присущим российским самодержцам, она сделала немало хорошего, но еще более – плохого. Поэтому от патриотов страны, начиная с Великого Кобзаря, лестной характеристики ей не существует. Чаще ее называли резким, как пощечина, коротким нецензурным словом. Но не всё так просто. «Великодержавные» семена, посеянные «Второй» после «Первого», кружат сегодня головы многим гражданам нашей страны, и особенно в городах, основанных по ее повелению – Одессе, Симферополе, бывшем Екатеринославе. И придает им работы – то сносить, то восстанавливать ей памятники.

Сразу после коронации императрица, окружив себя помощниками, в основном образованными украинцами, своей твердой и независимой политикой смогла поставить Россию в ряды первых держав Европы. Отторгнув Крымское ханство от Турции и начав присоединять Черноморское побережье к своей стране, Екатерина ІІ мечтала об изгнании турок с Балкан и создании Славянской империи типа Византии. В административной и гражданской деятельности, она, несмотря на болезни и впоследствии возраст, была неутомима.

Украинские историки обвиняют императрицу в разрушении Сечи и отмене гетманства. Но кто из российских самодержцев или секретарей ЦК КПСС лояльно воспринял бы автономию какой-то части своего государства? Обвинять ее в нелюбви к Украине бессмысленно. Она даже понятия о ней не имела! Что взять с чужестранки! И ни один из ее многочисленных любовников-фаворитов не был нашим земляком, как у Елизаветы, ну разве что П. Завадовский, но это была кратковременная связь. Но она, писавшая о Рюрике и Олеге, должна была любить хотя бы Киев. Но даже этого не замечено!

Вечное мздоимство и процветание винокурения

Киев до определенной поры не вызывал особого интереса императрицы, хотя какие-то смутные воспоминания о нем все-таки остались, когда она была здесь вместе с Елизаветой. В начале своего царствования Екатерина II дала Киеву жалованную грамоту, в которой подтвердила права горожан, а со структур имперской власти на местах требовала с ними обращаться согласно их правам и привилегиям. При этом не преминула заметить, чтобы магистрат постоянно был под контролем генерал-губернатора. С ее ведома в 1778 году опубликовали указ Сената об определении сумм «с прибавлением противу прежнего» на содержание киевских магистратских урядников. Тогда установились такие штатные оклады: войту – 400, двум бурмистрам – по 250, трем ратсгерам – по 200, лавнику – 100, писарю – 300 рублей. Как видите, деньги немалые, но и они прилипали к рукам, и кому сколько – история умалчивает. Так, 19 августа 1780 года в Царском Селе на докладе Сената сообщалось о «ссылке киевских магистратских урядников М. Гудимы и Масловича за присвоение 7895 руб. 75 коп. с городских денег». Киевский губернатор Воейков поручил распорядителю вялотекущих дворцовых работ архитектору Карину сделать обследование находящейся в запустении Андреевской дворцовой церкви и исчислить необходимую сумму на ее починку. Карин представил смету на 2115 руб. В ответ был получен приказ: «Денег нет и освящать храм в существующем состоянии». Делать было нечего, и храм в жалком состоянии освятили 19 августа 1767 года.

Нужно отметить, что одна из крупнейших психиатрических клиник им. Академика Павлова была основана в 1787 году по указу Екатерины II. Можно это событие подать иначе – закрыли монастырь, где в части помещений расположили лечебницу.

Для обывателей Киев – это лишь замкнутая община, более похожая на круг друзей, чем на избранное общества. Со временем старые устои расшатались, а новые, такие как введение учреждений с 1782 года, не смогли дать особо ощутимых результатов. Развивающаяся экономика города как всегда являлась отражением положения страны в «уменьшенном виде», а именно непреодолимое мздоимство и массовое производство и потребление алкоголя.

В ХVIII в. в Киеве основным источником доходов было винокурение. 7 августа 1787 года императрица издает указ о передаче в распоряжение Киевского магистрата казенных шинков в городе с правом отдавать их на откуп. В 1780-х годах на Подоле и в его предместьях было 28 магистратских шинков и 34 казенных. Общая сумма прибыли города с продажи напитков составляла 59 708 рублей. Изготовление напитков, как и их реализация, становятся основной формой фабричного производства. Крещатик был превращен в сплошную винную слободу. На одном Подоле в магистратских шинках выпивалось ежегодно 25–30 тыс. ведер водки, приносящих доход магистрату до 10 тыс. рублей. Из-за массы шинков, украшавших тогда все немногочисленные улицы города, а также на почтовых трактах, понятной становится фраза уже упомянутого протопопа Ивана Лукьянова: «На Подоле строения узорчатые, тщательны, лихоманы хохлы и много у них чудотворных икон, а письмо иное кажется живописью; сердечная вера у них великая к Богу; и к нищим податливы вельми. Да шинки их в конец разорили. Да кабы из того у них сильно скаредно; и добрый человек худым будет». Гетман Кирилл понимал зло и губительность пьянства, и в своем Универсале от 6 июля 1761 года пытался положить конец столь распространенному вредному обычаю: «Малороссияне не только пренебрегают земледелием и скотоводством, от которого протекает богатство народное. Но еще вдаваясь в непомерное винокурение, часто покупают хлеб на торгах по дорогой цене не для приобретения себе каких-либо выгод, а для одного пьянства; истребляя лесные свои угодья и нуждаясь от этого в дровах, необходимых к отапливанию их хижин. Во избежание происшедших от сего беспорядков определяем: 1) чтобы винокурением занимались одни лишь владельцы и казаки, имеющие грунты и лесные угодия, кроме духовенства, купечества и посполитого народа. 2) полковникам и сотникам, под опасением в противном случае лишения мест, надзирать за точным исполнением сего. 3) запрещается иметь винокурни и шинки великороссиянам и вообще не тамошним владельцам, в особенности купцам и крестьянам. 4) возбраняется также полковникам и полковым старшинам нанимать бедных, хотя и имеющих грунты, казаков для произведения под их именем винокурения и шинкарства, но каждому представляется производить онные на своих землях и из собственного имущества».

Казалось эта пространная, хотя и любопытная цитата не имеет отношения к нашей теме, но нет! Уже в 1816 году император Александр I во время своего пребывания в Киеве строго заметил: «Винокурение привело Малороссию в совершенное изнеможение; она находится в таком положении, как человек расслабленный. Но нельзя пенять на помещиков, что они обратили внимание на сию отрасль промышленности, казна дает им в сем пример: главнейший доход ее состоит в откупе; министр финансов называет онный жемчужиной наших доходов». Пили достаточно много и часто. Об одном из киевских персонажей писали: «Граф так опузатился от вина, что ему любо». В какой-то мере из-за этих привычек киевского населения 11 апреля 1787 года Екатерина II заметила: «Здесь на улицах небезопасно: грабят и бьют людей. Сказать должно фельдмаршалу Румянцеву, чтобы приказал городничему умножить о сем бдительность». На этой весьма красноречивой фразе перейдем к рассказу о пребывании сына императрицы в Киеве.