Текст книги "Танец песчинок"

Глава V

Всегда трудно отследить тот момент, когда слова, которые мы произносим, становятся чем-то большим, чем просто словами.

Ты говоришь, говоришь и говоришь, а сам не веришь, что это когда-то окажется реальностью. Мантра, аутотренинг, пустое сотрясание воздуха по привычке – называйте, как хотите.

Простой секрет состоит в том, что для тебя эти слова так и останутся словами, в то время как другого они могут воодушевить на подвиг. Не всякого, разумеется. И подчас совсем не того, на кого бы ты мог подумать. И узнаешь ты об этом лишь после, когда привычный для тебя человек откроется с новой, неожиданной стороны.

А до тех пор ты просто повторяешь одно и тоже без конца и не замечаешь, как мир меняется вокруг. Ты устал. Борьба со злом для тебя ежедневная рутина. А слова – просто слова, которые мы произносим.

Это были мои последние мысли в тот долгий день, что вместил в себя бездну впечатлений.

* * *

Несмотря на срыв в первый же день, с которого я начал отсчёт новой жизни, во второй я начал утро с зарядки.

Специально не насиловал организм по полной программе – двадцать отжиманий, тридцать приседаний и тридцать же рывков на пресс вкупе с десятиминутным бегом на месте. Тем не менее, этого хватило, чтобы почувствовать себя дурно. «Это всё алкоголь, дружок, – подсказал Томаш. – Алкоголь, плохая еда и мало движений. Ты застоялся и порядком забродил, если позволишь мне этот каламбур».

Если говорить об алкоголе, то Томаш был прав – я постоянно ощущал желание выпить. Оно кололо изнутри и вгрызалось в голову огромным буром, будто некто сверлил скважину, надеясь обнаружить там что-нибудь стоящее.

Тем не менее, я налил в стакан воды, а не что-нибудь ещё. Память, раньше работавшая избирательно, сейчас баловала картинами припрятанных бутылок. Я мигом вспомнил, где находятся все тайники и даже подсчитал сколько там чего. Вполне хватило бы, чтобы устроить небольшую попойку на трёх-четырёх человек.

Я попытался сглотнуть слюну, но в горле пересохло. Выпил ещё воды, но облегчения это не принесло.

«Надо идти в управление, – решил я. – Там у меня всё закончилось, и пить нечего. Сидеть здесь – значит искушать себя».

О том, что «Отвратный день» находится ровно через дорогу, я позабыл. Или же заставил себя позабыть, чтобы не сбежать от всех искушений куда-нибудь в пустыню. Там то уж точно нечего найти.

Наскоро приняв холодный душ, я вышел на улицу. Ветер мигом растрепал ещё мокрые волосы и засыпал их песком. Я попытался поправить причёску, но быстро понял, что это бесполезно.

Стоило сделать не больше сотни шагов, как от энтузиазма не осталось и следа. Меня трясло, мутило, шатало, хотелось пить, болели мышцы, не хватало дыхания – в общем, был самый первый день из той череды неприятных недель или даже месяцев, которые мне предстояло пережить в борьбе с привычкой.

И я уже сейчас ощущал, что борьба эта не будет выиграна никогда. Мне предстоит жить в постоянном контроле. И даже в будущем, когда я смогу позволить себе пропустить стаканчик-другой, нужно будет следить, чтобы стакан ненароком не превратился в бутылку, а я – в того человека, от которого пытаюсь избавиться.

Однако отступать мне претило. Хватило того, что я сделал это один раз, отказавшись от притязаний на трон Словакии. И плевать, что шансов изначально было минимум. Равными нулю их сделал именно я.

От этих мыслей выпить захотелось ещё больше.

* * *

В какой-то момент я оказался на перепутье. Прошагал до управления несколько перекрёстков и застыл на очередном, не в силах выбрать, куда направиться. Зачем я вообще шёл в управление? Что я планировал там увидеть? Бобби Ти в кресле дежурного? Шустера с новостями о чёрном песке? Сообщение об очередном преступлении, которым требовалось заняться прямо сейчас?

Последняя мысль вызвала оторопь. Я вдруг вспомнил (ещё один каприз избирательной памяти), что у меня есть и другие дела. Жизнь детектива Грабовски не ограничивается расследованием убийства Дока, как бы мне того не хотелось. Каждый день в Медине убивают, воруют и насилуют… И если каждый из нас займётся своим любимым делом? На кого в таком случае падёт остальная рутина?

На Бобби Ти? Он и без того занимается как раз тем, от чего остальные отказываются. Может быть, найдётся парочка парней, которые возьмут на себя кражи или что-нибудь попроще. Всегда есть ребята, которые опасаются расследований, где тебя могут убить. Я их не виню, у них есть семьи, в отличие от нас с Шустером. Но вот просто так взять и заняться тем, чем хочется? Шеф этого не позволит.

Однако именно шеф, если верить Бобби Ти, настоял, чтобы я занялся убийством Дока. Сначала туда выехал Шустер и, сказать по правде, одного его хватало за глаза.

«Давай посчитаем это карт-бланшем, – прошептал Томаш. – Хотя бы на сегодняшнее утро. Потом ты придёшь в управление и как честный человек поинтересуешься, не найдётся ли ещё работёнки. Такой вариант тебя устраивает?»

Он, разумеется, знал, что меня устроит. Если бы у меня отняли сейчас вторую страсть после выпивки (а расследования добавляли в мою жизнь адреналина), то я бы обязательно сорвался. Томаш умел ставить дилеммы. Он считал, что таким образом помогает мне подготовиться к будущему правлению. Его ошибкой было то, что он каждый раз пояснял, где я промахнулся, забывая рассказать, что было правильным в моём решении.

Я вздохнул свободней и оглянулся, пытаясь понять, где нахожусь.

Если пойти вправо, мимо ломбарда и заведения мадам Клио, можно добраться до особняка Рюманова. Увидеть яркий холодный свет, встретить парочку служителей Перуна возле дверей и провести некоторое время за разговором с самим хозяином дома. Недолгим разговором, скорее всего, если вспомнить, что не далее как вчера барон вызывал меня на дуэль.

– Нет уж, – пробормотал я. – Чтобы барон убил князя на дуэли – это полная чушь. Возможно, Рюманов здесь действительно по делам церкви, да только Всеблагой Император наверняка обрадуется, что линия словацких князей официально прервётся. Может быть, даже орден барону пожалует.

– А вы и правда князь? – спросил меня знакомый голос.

Я повернул голову и увидел Мерка. Мальчик вновь замотал лицо тряпками вместо маски.

– Был, когда-то, – хмыкнул я, не вдаваясь в детали. – У тебя снова послание?

Мерк покачал головой, а затем продемонстрировал какую-то железку. Я не разбирался в технике, в отличие от Шустера, но на всякий случай уважительно кивнул. При этом в глазах мальчика я прочитал, что он ни на секунду не поверил в искренность, но ему приятна сама попытка.

– Это стартовый генератор, – Мерк покосился на меня. – Генератор от вездехода. Я нашёл его на окраине. Он долго пролежал под песком, но должен ещё работать.

– Я думал, ты собираешься купить вездеход, а не собрать.

– Мне может не хватить на новый, – парень непритворно вздохнул, но тут же предостерегающе покосился, показывая, что не клянчит деньги, а доверяет секрет. Теперь пришла моя очередь оценить жест.

Попутно я вспомнил про видения, показанные Канга. Спросить у мальчика, что он делал на вокзале вчера? Было ли дрожание Локомотива и чёрный дым, исторгшийся из него?

«Нет, – ответил я сам себе. – Только не сейчас. Слишком много секретов получится. Он поделился с тобой одним, но сделал это добровольно. Подожди другого раза и тогда сможешь спросить».

– Ясно, держи, – я порылся в карманах, затем выудил из них мелочь и ссыпал Мерку в ладонь, накрыв её своей. Руки у мальчика были необычно горячими.

«Уж не заболел ли он?» – я пытливо посмотрел в лицо Мерка, но дальше этих мыслей зайти не решился. У ребёнка должна быть мать. Или отец. Или хоть кто-то. Дети вообще редко оказывались в Медине, и потому, даже если парень остался сиротой, о нём наверняка заботятся. Даже меня поначалу опекали, хотя я был уже достаточно зрелым, чтобы заказывать выпивку.

– Мне не нужны подачки, – в голосе Мерка проявилась обида. – Я сам накоплю. Вот увидите! Сам!

– Успокойся! – я осадил его резким вскриком, так что парень вжал голову в плечи. – Я не собирался подавать тебе милостыню. Это для того, чтобы ты купил себе маску. Не могу смотреть, как ты ходишь в этих тряпках. Если копишь на вездеход, значит, наверняка не можешь позволить себе денег на что-нибудь другое. Считай, что я ссудил тебе. Под будущую услугу.

– Какую? – парень всё ещё был осторожен, хотя глаза его оживились, а щёки неожиданно покраснели. – Какая вам нужна услуга?

– Прокатишь меня как-нибудь на вездеходе, – я засмеялся. – Наверняка это будет круто.

– Круче чем вы думаете, – ответил Мерк, гордо вскинув голову, и тоже рассмеялся. – Спасибо! До скорого, детектив!

– До скорого!

Я улыбнулся и повернул в сторону от дома барона. Я не умел читать знаки судьбы, и даже с поиском улик у меня не всегда ладилось, но решил рискнуть. Раз мне повстречался Мерк, то надо было идти не к Рюманову, а к Легбе.

«Прямо в логово к искушению, – напомнил Томаш. – Там ты вчера напился и сегодня можешь сделать это снова».

Я посоветовал ему заткнуться, что он и сделал, однако от молчаливой покорности мне стало едва ли не противней, чем до этого.

* * *

«Запах мамбо» уже открылся. В отличие от позавчерашнего дня, когда я застал агонию ночи, и вчерашнего утра, когда ещё ничего не началось, сейчас здесь было не протолкнуться.

Поначалу меня удивило такое количество народа, а после я вспомнил, что сегодня выходной, а вдобавок – вчера в этом баре умер человек. Что может быть притягательней для ищущей развлечения толпы обывателей?

Я скользнул внутрь, постаравшись задержать дыхание, и вздрогнул, когда прямо передо мной выронили бутылку, осколки которой захрустели под ногами, пытаясь проникнуть сквозь подошву. Словно капли алкоголя стремились хоть таким образом оказаться у меня в крови.

Когда я наконец оказался возле двоих охранников, они оскалились белоснежными улыбками.

– Легба у себя? – спросил я одного из них. Сомнительно, что тот что-нибудь расслышал в стоящем гуле, но он кивнул и отворил дверь. – Благодарю!

Я вошёл внутрь, ступая нарочито громко, чтобы не повторилась недавняя ситуация, когда моё появление оказалось лишним. Однако Легба оказалась одна – сидела на леопардовом диване в небрежно наброшенном халате и читала книгу. Названия я не разглядел, но обратил внимание на потёртость страниц и обложки.

– Я не помешаю?

– Заходи, Грабовски. Налей себе что-нибудь и подожди – мне нужно дочитать один момент, – ответила Легба не отрываясь.

Я прошёл к бару и некоторое время изучал бутылки с ромом. Внутри что-то предательски дрогнуло, и я постарался перевести взгляд. Схватил первую попавшуюся бутылку, которая казалась менее опасной, и лишь через несколько секунд, когда бутылка исторгла из себя пенную чёрную жидкость, я понял, что взял колу, которую терпеть не мог из-за уравнивающего всё и вся вкуса. Не важно пил ли ты её отдельно или с чем-нибудь ещё, всё равно в итоге чувствовал в первую очередь колу, которая, вдобавок, вызывала дикую жажду.

С таким же успехом я мог собрать с пола горсть песка и насыпать в стакан.

– По коктейльчику решил? – спросила Легба. Я услышал за спиной шуршание халата и медленно повернулся, но оказалось, что хозяйка бара всего лишь встала, чтобы убрать книгу. – Странный выбор для тебя, Грабовски. Я думала, что ты предпочитаешь пить, не смешивая.

– Я и пью, – я сел на стоявший рядом стул.

– Просто колу?! Ты поражаешь меня, Грабовски. Решил увлечься здоровым образом жизни, а?

– С помощью колы? – я улыбнулся и получил ответную улыбку от Легбы.

– Зачем ты здесь?

– Хочу задать парочку вопросов. Когда ты говорила мне, что не видела парня с фотографии, ты, случаем, не лгала? Потому что мне удалось выяснить, что это был голем. Более того, нашлись свидетели, которые рассказали, что голем был создан Рабби.

– Может быть, тогда стоит спросить у Рабби?

– Он мёртв, – я насладился изумлением и испугом, мелькнувшими на лице Легбы, но тут же осадил себя. Сомнительно, что она ещё не знала этой новости. – Вчера частный самолёт с Шимоном на борту потерпел крушение, едва взлетев. Говорят, песок забился куда-то не туда.

– Этого следовало ожидать, – пробормотала хозяйка бара, медленно поднявшись с дивана. Она подошла к бару, выцепила бутылку тёмного рома и сделала несколько глотков прямо из горлышка. Со своего места я видел часть её груди в вырезе, и успел подумать, что за последние пару дней подобное зрелище выпадало мне куда чаще, чем за несколько прошлых лет.

– Почему же следовало ожидать? – спросил я, стараясь отвлечься.

– Потому что «песок попал куда-то не туда» – это очень точное описание того явления, которое происходит.

– Объяснись.

– Забей, Грабовски, тебе не понять, – Легба сделала ещё один большой глоток.

– Я слишком туп? – мне не было обидно. Просто хотел узнать, как толковать фразу.

– Скорее, слишком приземлён. Ты думаешь, мы приехали сюда для того, чтобы проповедовать? Очнись, Грабовски. Я не знаю ни одного человека из жителей Медины, который бы выбрал какую-нибудь религию, не считая тех, кто, как и я, был сюда послан. Мы приехали вовсе не за этим.

– А зачем же тогда? К чему тратить столько сил и средств?

Прежде чем ответить, Легба уселась на стол, подобрав при этом полы халата и приняв позу куда более целомудренную, чем от неё можно было ожидать. Затем она достала из ящика стола портсигар, нашарила там же бензиновую зажигалку, прикурила тонкую чёрную сигариллу и затянулась, выпустив в комнату аромат вишни и пряностей.

– Здесь есть сила, Грабовски. Большая сила. Стоящая того, чтобы тратить свои силы и средства на её изучение. Кто-то разочаровывается и уезжает, кто-то продолжает ждать и исследовать. Некоторые подбираются слишком близко и платят за это, иногда даже жизнью. Мы тут как в шахте, Грабовски. Возможно, что за поворотом скрывается золотая жила, возможно – ещё один перекрёсток, где есть риск свернуть не туда. А может быть, тебя попросту завалит сверху и всё. Ничего больше не будет. Ничего.

Я заметил, как пальцы Легбы задрожали на последней фразе. Она затянулась очень глубоко, а после затушила окурок в стоявшей неподалёку вазе с фруктами и шумно выдохнула.

– Спроси себя, Грабовски, почему ты выбрал именно это место, чтобы сбежать от судьбы. И ты поймёшь, о чём я говорю.

– Постараюсь как-нибудь воспользоваться твоим советом.

Я поднялся, сделал, было, шаг вперёд, но был остановлен Легбой, схватившейся за полу моего плаща. Только сейчас я заметил, что часть ногтей у неё на руке обгрызены.

– Что-то ещё? – спросил я.

Легба не смотрела на меня, отвернувшись чуть в сторону. От неё пахло спиртным, вишней, пряностями и страхом. Последний запах был наиболее ярок.

– Поцелуй меня, Грабовски. Пожалуйста. Просто поцелуй.

Я хотел перевести всё в шутку. Хотел сказать, что предложение несвоевременно. Хотел добавить ещё что-нибудь циничное и жёсткое, но потом Легба повернулась, в глазах мелькнули слёзы, и я, ещё даже не успев понять, что происходит, уже чувствовал вкус чужих губ.

Рука скользнула под полы халата и замерла на бедре Легбы. Во всём происходящем не чувствовалось страсти. Лишь нежность и налёт торжественности, словно мы свершали ритуал, который не требовал суеты и спешки.

– Смелей, Грабовски, – чуть грустно сказала Легба, оторвавшись от моих губ на секунду.

Я вновь прижал её к себе, а после, подхватив, посадил на стол, развязал поясок халата и начал всё так же спокойно, без лишней спешки, снимать с себя одежду. Легба смотрела меня, чуть покачивала ногой и походила больше игривую девушку, а не на властную хозяйку бара или могущественного адепта одной из религий. Чуть закусив губу, она потянулась и расстегнула пуговицу на моих брюках.

– Только ничего не испорти, – попросила Легба, дождалась успокаивающего кивка и улыбнулась. – Люби меня, Любо.

Я притянул женщину к себе и ощутил, как её соски касаются моей груди. Этого ощущения хватило, чтобы напряжённость последних дней ушла, я расслабился и забыл про смерти Дока и Рабби, про чёрный песок и голема, про Медину, про всё. Мир сжался до размеров комнаты, в которой всё было предельно просто и понятно.

И этот мир я был готов любить вечно.

* * *

За стенами комнаты приглушённо звучали танцевальные ритмы и изредка доносились радостные или горестные вскрики. Внутри жила тишина.

Я лежал на диване, прижав к себе Легбу. На мне была расстёгнутая рубашка, один носок и полуспущенные штаны. Порыв страсти прошёл и сейчас, когда ко мне вернулась способность нормально соображать, я чувствовал себя в этом наряде донельзя нелепо.

Легба, уткнувшись мне в грудь, словно в подушку, дышала ровно и спокойно, будто спящая. Мне не хотелось её будить, но я чувствовал, что если не уйти прямо сейчас, то всё станет гораздо сложнее. Ситуация, когда два человека попытались заглушить страхи друг другом, словно стаканом крепкого спиртного, не предполагала чего-то последующего.

В противном случае всё может обернуться катастрофическим любовным похмельем.

Я попытался встать, стараясь не потревожить Легбу, но едва сделал намёк на движение, как она сама отстранилась и села рядом со мной. В её глазах читалось, что ситуация понятна Легбе не хуже, чем мне.

– Пора, Грабовски, – сказала она и чуть улыбнулась. – Герой на привале знатно повеселился с хозяйкой замка, ну а теперь время двигаться дальше.

Я ничего не ответил. Мне был знаком этот подход – быстро и без вариантов опошлить то, что произошло, чтобы заглушить чувство утраты, которое должно последовать. Люди всегда низводят прекрасное до состояния животного, не желая испытывать лишних страданий. Точно так же они поступают со всем, что не вписывается в их картину мира. Чем больше упрощаешь, тем легче жить. Я и сам постоянно поступал подобным образом.

Однако Легбе я ничего не ответил. Сосредоточенно встал с дивана и принялся собираться. Хозяйка бара вновь достала сигариллу и закурила. Теперь запах уже не казался волнующим, скорее он выглядел как попытка заглушить то, что недавно произошло.

«Как благовония в комнате, где нагадил кот», – подумал я.

– Насчёт того парня, который убил Дока, – сказала Легба, когда я уже застёгивал куртку. – Я действительно не знала, что это был голем Рабби, но вот барон, похоже, знал. Вчера утром он пришёл ко мне, чтобы поговорить кое о чём. Не буду уточнять, с твоего позволения, иначе придётся соврать. Когда вошёл тот парень, барон на секунду задержал на нём взгляд и пробормотал: «Ах, Рабби, Рабби». Я обернулась, думая, что явился Шимон, но там был только этот гигант. У нас с бароном шёл слишком важный разговор, и я, отослав парнишку с посланием, не придала этому значения. Но сейчас думаю, что вряд ли барон спутал бы этого костолома с Рабби.

– Похоже на правду, – сказал я.

– Можешь мне не верить, а можешь считать, что я тебе отплатила за секс, – Легба усмехнулась и отсалютовала рукой с сигаретой, после чего затянулась и с вызовом посмотрела на меня.

Я ощутил желание подойти к ней и обнять. Прижать к себе и успокоить. Поцеловать и ласково гладить по волосам. Просто сидеть и ни о чём не думать…

Стоило сделать хоть один шаг в этом направлении, как потом уже вряд ли сможешь выбраться. Я всё ещё сомневался в правдивости сказанных слов – может быть, Легба просто решила подставить барона. К тому же, нельзя было с точностью утверждать, что она не замешана в смерти Дока. И потом, я только взялся за борьбу с одной дурной привычкой, так что не стоило обзаводиться новыми.

Вместо утешений я кивнул и двинулся к выходу из комнаты, на ходу надевая маску.

Порой во мне просыпалась холодная расчётливость, и я ненавидел себя за это.

* * *

По дороге в полицейское управление, я размышлял над тем, что произошло у Легбы. Это была прививка от одиночества и боли, которая требовалась каждому. Лучшее, что можно было сделать, так это постараться вести себя так, будто ничего не случалось, но при этом помнить, что оно действительно было.

Однако я знал, что кто-нибудь из нас обязательно постарается всё испортить, и у меня почти не было сомнений, что этим «кто-то» окажусь именно я.

Впрочем, вскоре я понял, что куда больше меня занимает иное.

Легба задала этот вопрос, и сейчас пришло время поразмыслить, почему я выбрал именно Медину для своего бегства от прошлого. Я уже десять лет живу здесь и до сих пор не смог сформулировать, а ведь с таким же успехом я мог бы спрятаться в куда более приятном для жизни уголке планеты.

Словно подтверждая эти слова, по улице прогрохотал вездеход, оставляя за собой облачка пыли и песка, которые радостно подхватывал ветер и бросал в окружающих. А те спешили по своим делам, закрывшись масками и укутавшись в бесчисленные одежды. Они были похожи все до одного, и я не выделялся в этой массе. Такой же как все – жёсткий, говорящий то, что думаю, имеющий секреты и цель.

И кто знает, предложи сейчас мне средства для отвоевания Словакии, не ринулся бы я тут же, бросив всё? И бросать-то нечего: старая квартира, надоевшая работа, опостылевшие однообразные пейзажи изо дня в день.

Может быть, в этом и была причина? Может быть, мне хотелось почувствовать себя таким же, как остальные? Может быть, потеряв свой народ, я решил найти новый, который будет так максимально похож на меня самого?

«Нет, – подумал я. – Мы все здесь похожи только на Медину. Мы такие же, как она. Если что нас и тянет, так это город, который собирает себе жителей».

Слова Легбы о скрывающейся здесь силе имели под собой реальную основу. Живя в центре урагана, легко представить, что нет никакой опасности. Док, Рабби, Легба, Рюманов и другие при поддержки своих религий и способностей видели больше, но, скорее всего, тоже лишь часть картины. Попытки узреть всё разом наталкивались на противодействие.

Я подумал, как мало видел и вижу сам. Мне знакомы работа и дом. Места, в которых я бываю изредка. Некоторые достопримечательности, о которых я слышал или видел издали. Что и говорить, если я лишь спустя десять лет добрался до вокзала, чтобы посмотреть на тот самый поезд?! И лишь после смерти человека, который там жил.

Если бы в Медине толпы туристов слонялись тут и там, я бы гораздо лучше знал город. Места, где собираются люди. Как пройти туда-то или туда-то. Где лучше поесть, а где остановиться…

Но туристов в Медине не бывает. Сюда приезжают, чтобы остаться, сбежать или исчезнуть. Второго и третьего хотят не все, но город не принимает каждого. Он словно испытывает людей на прочность – каждый день, каждый час, каждую секунду решает, достоин ты жить здесь или нет.

Мы, жители Медины, были настолько разными и странными, что все вместе действительно были похожи. Мы даже не замечали странности друг друга. Считали их сами собой разумеющимися.

Князь Грабовски, наследный правитель и изгнанник Словакии. Чем не подходящая компания для жрицы Вуду, механического старика, человека с зеркальными очками, русского барона-священника, да и толпы нам подобных?

Что мы здесь забыли? Здесь ведь нет ничего. Только песок и ветер.

Я остановился, наклонился и неожиданно для самого себя зачерпнул горсть песка. Выпрямившись, я смотрел, как песчинки скользят сквозь пальцы, а ветер относит их в сторону.

Это могло показаться глупостью, но мне почудилось, что стихли все звуки. Даже ветра не было слышно.

Песок просыпался, я посмотрел под ноги и пошёл дальше. Это была ещё одна вещь, над которой за десять лет жизни в Медине я никогда не задумывался.

О том, что можно просто стоять и смотреть, как сбегает песок сквозь пальцы. Может быть, мы ищем не вещь и не силу, но именно вот это ощущение? Спокойствие, сила и понимание – всё тлен. Есть лишь ты и песок, который утекает, словно время. И ветер, который подобен вечности, разбрасывает крупинки времени без жалости и сомнений.

Если бы всё было так просто.