Текст книги "XY?"

X

I

– И мы оба впадаем в безумие, – доносилась песня из машины, в которой ехал я и мои друзья.

      Мы ехали в И. на учебу. Я недавно поступил в институт.

      Мои друзья давно уже учатся в И. Они ушли после девятого класса. А я остался куковать в школе еще два года, чтобы в будущем работать не по специальности.

      Это парадокс. С ним ничего не сделать. Те, кто умнее не работают, а тупые (как мои друзья) наоборот найдут хорошую работу с нормальной зарплатой.

      Правда, водитель пятнашки, на которой мы ехали, поступил в МЧС. Он старше нас на год. Но у него уже есть тачка. Вывод – хочешь жить красиво – будь спасателем.       Забавно, но один раз с Митей, водителем, мы сами оказались в такой ситуации, где нам нужна была помощь, когда мы разбили бампер «Ауди». Но спасатель повел себя круто. Он просто уехал. Ни камер, ни свидетелей. Мы уехали. Если бы не Митя, нас бы хозяин номеров «007» увез бы в лес, а дальше как в 90-е, о которых я знаю только благодаря русскому сериалу «Бригада». С другой стороны, если бы не Митя, то ничего этого бы и не было.

      В машине нас было четверо. Я, Леха, Тимур и Митя. Леха болтал с Митей, пытаясь перекричать музыку, а мы с Тимом сидели сзади и выпускали сквозь щели тонированных окон дымные струи табака.

II

      Мы проезжали восьмой километр этой трассы.

      Дорога не спеша тянулась куда-то в темную даль. За окном ничего не менялось, одни и те же деревья чьих имен я не знаю.

      Замечу, что мое поколение этим не увлекается. Нам не надо знать это. Это и несовременно и неинтересно.

      Интересно сейчас другое. Все мы с детства тянулись к взрослым увлечениям. В четырнадцать лет я впервые попробовал алкоголь, в пятнадцать начал курить, а наркотиками балуюсь с шестнадцати.       Наверно это сделали со мной западные фильмы, где это активно пропагандируют. Если герой одиночка, то с бычком в зубах или пьяница, который спасает мир, бросая пафосные фразы, заимствованные из других популярных и забытых фильмов.

      Прошлое поколение попробовало Пепси, Колу, Найк, а мы попробовали депрессию, и она нам пришлась по вкусу. Но при нынешней депрессии, мы сохраняем русский оптимизм.

      А дорога все не кончалась, она была будто бесконечная. Я представил, что мы как хомяк сами двигаем свой путь.

      Полчаса мы ехали молча. Но Тим начал разговор:

– А тебе не кажется, что мы едем через-чур долго?

– Да, кажется, – ответил я.

– Пробок нет. Скорость приличная. На дорогах пусто. Странно.

– Тоже так думаю.

– Давай покурим?

– Давай.

      Я достал пачку из правого кармана. Свет луны помог сориентироваться. Пачка полная!

      Как?

      Мы же недавно курили. На самом деле странно.

– Ну чё ты там? – спросил Тим.

– Да вот-вот, достаю.

      Тим усмехнулся.

– Эта фраза из другой ситуации.

– Остряк, – сказал я и сам не заметил, как улыбка появилась на моем лице.

      Может мне это причудилось?

      Я снова достал Бонд. Снова все на месте. Даже те сигареты, которые я достал недавно вернулись в свои упорядоченные ряды.

      Наверно, это сон. У меня всегда такое во сне – сигареты не кончаются. Но тряска в машине – она настоящая.

– Тим, – вскрикнул я, – а что если это правда. Мы сейчас в бесконечности?

– Все это чудно, конечно, но не настолько.       – Пацаны, а что мы как долго едем? – спросил я Леху и Митю.

      Митя приглушил магнитолу.

– Сам не знаю, – ответил Митя, – сто раз уже тут ездил и всегда все было нормально. А сейчас лажа какая-то. Где все машины не пойму. Бензин вообще не садится. И, по идее, мы должны уже были проехать две заправки. Нашу и ту, что перед И.       Мы все погрузились в себя от мрачного непонимания.

– Мы как будто зависли на дороге и не едем никуда, хоть и едем в И. – жалобно проронил Леха.

– Я тебя понял, – ответил я.

– А я нет. Объясните, – сказал Тим.

– Похоже, что мы попали в какое-то эзотерическое высказывание, типа «сколько бы ты не шел, ты не сделал и шагу».

– Это кто так сказал?

– А я откуда знаю. Просто пришло на ум. Может так вообще никто и не говорил. Все они похожи друг на друга.

– А может мы застряли в какой-то временной петле, как в фантастических фильмах? – сказал Митя.

– Тогда бы нас здесь сидело не четверо, а пятеро,– сказал Леха.

– А кто пятый?

– Рейчал МакАдамс, Том Круз, Уилл Смит. Выбирай сам.

      Легкий смешок прошелся по салону Митеной пятнашки.

– Я бы с Томом лучше тут сидел, – сказал я.

– Он бы с тобой не сидел, – сказал Тим.       Снова этот смешок.

– А что Вилл Смит лучше? – спросил я.

– Конечно. Он круче будет.

– Нет, Круз посерьезней будет. Он всегда знает что делать, если беда, как Чип, – поддержал мой выбор Леха.

– А Вилл нас бы поразвлекал и справился бы с задачей точно так же.

– Он бы среди нас был как Эминем, но наоборот, – подметил Митя.

– Зашла шуточка, – сказал Леха. А Тим, держа на лице веселую улыбку, кивнул.

– Я заметил, что Рейчал МакАдамс нам вообще не нужна, – сказал я.

– А кто это вообще? – сказал Тим.

– Во-во, – подхватил Митя.

– Да ну вас, – сказал я.

– Интересно, а вот у Тома, Вила и этой Рейчал сейчас икота? Мы же их так часто сейчас вспоминали.

– С чего бы? Мы же, как мы поняли, застряли во времени, значит сейчас они замерли на месте.

– Или подносят ложку ко рту с черной икрой.

– Но не Вилл, – сказал Тим, – он своих не трогает.

      Молчание закрыло наши рты, а потом как резко отпустило и мы громко засмеялись.

      Тишина снова окутала нас своим невидим пледом, под которым нам было так уютно.

III

– Мить, ты не устал еще рулить? – спросил я.

– Подустал, – ответил он, после чего зевнул.

– Может тогда на обочине припаркуемся и поспим? А то все равно права только у тебя, вдруг тут тоже ГАИшники есть и нас штрафанут.

– Да нет тут ГАИ, – встрял Леха.

– Давай проверим.

– Ладно. Давайте спать. Может, это вообще все сон, – сказал Митя. – Мы проснемся и все.

– Не-а, – сказал Тим, – не получится. Не может всем вместе один и тот же сон снится, мы же не в фильме «Кошмары на улице Вязов».

– Да, Фредди не видно, – ответил я.

– А если мы чей-то сон? – спросил Митя.

      Мы все задумались.

– Да быть такого не может. Сам подумай, человек не может столько спать, сколько мы живем, – сказал Леха.

– А если этот человек сейчас в коме? – предположил я.

– Не вижу смысла во всем этом.

– Я тоже, – согласился Тим.

       Мы гладко подъехали к пыльной обочине. Митя выключил свет в салоне. На улице была глухая ночь.

– Спокойной ночи.

– Сладких снов.

– Приятных сновидений.

– Крепких снов.

IV

      Вокруг меня преобладали в основном серые цвета. Трава на детской площадке, песок, асфальт – все серое.       Людей почти не было, только в дали между невысокими панельными домами расхаживали темные силуэты. С этой дистанции невозможно было различить кто идет, парень или старик, девушка или девочка.

      Вокруг меня было пусто, как в душе у олигарха.       Я решил пройтись.

      Силуэты были уже совсем близко и тут я куда-то переместился или лучше сказать телепортировался.

      Я был около подъезда. Этот дом я помнил, я знал многих людей оттуда.

      Странно было то, что около подъезда были разбросаны зеленые еловые веточки. На сером фоне они сильно выделялись.

      Потом я начал слышать голоса:

      – Наташа умерла. Машина сбила. Только не расстраивайся, все будет хорошо.

      Наташа.

      Я знаю ее хорошо, даже очень. Еще бы она мне в детстве нравилась. Сейчас не так, но все же…       Не знаю почему, но я не испытал сочувствия. Наверно, из-за того, что я знал, что это сон.

      Снова телепортация. Меня вновь выкинуло на детскую площадку.

      Я осмотрелся. На большой ржавой, но рабочей сфере, на которой мы в детстве все катались стояла Наташа. Он стояла на самой вершине, как китайский монах. Она не двигалась и сфера тоже.

      Она выглядела как сейчас в плане возраста. Те же русые волосы глаза, но она была тоже, как и все вокруг, серая, лишь над головой шло какое-то освещение, похожее скорее на миниатюрную летающую тарелку, чем на нимб.

      – Не переживай, – сказала она.

      – Я не переживаю, – ответил я.

      – Я не про себя.

      – А про что?

      – Про жизнь.

      – В ней у меня нет проблем.

      – Нет, есть. Ты часто думаешь о смысле жизни.       – Есть такое.

      – Хочешь я тебе скажу, что это такое, жизнь?

      – Да, – сказал я, хоть и хотел ответить «нет».       – Жизнь – это игра.

      – Как компьютерная или как у реперов?

      – Ты имеешь в виде: «Моя игра, моя игра. Она мне принадлежит и таким же как и я»? – слова Басты, она просто сказала, не напевая.

      – Да.

      – На самом деле все не так. Жизнь – компьютерная игра. Сейчас ты проходишь уровень. Как в классической аркаде.

      – Что тогда конец уровня?

      – Равно, что и конец жизни.

      – Смерть?

      – Или еще она называется переходом на другой уровень.

      – Ты на другом уровне уже?

      – Нет, сорок дней ждать загрузку.

      – А что там будет, на втором уровне?

      – Ты не на первом уровне, чтобы переходить на второй.

      – А на каком?

      – Сам посмотришь когда переходить будешь.

      – Хорошо, а какой тогда первый уровень?

      – Первый уровень – это ты миллионер. Потом все ниже и ниже по социальной лестнице. Есть еще бонусные уровни, например, родится с неординарными способностями.       – Все понятно. Только вот кто придумал эту игру? Бог? Церковь?

      – Нет, Бога и церковь придумали те, кто были на первом уровне. А кто придумал я сама не знаю. Может, Интернет.

      – А есть ли конец у этой игры?

      – Да.

      – И какой он?

      – Я откуда знаю?! Мне уж самой тут надоело. Я похожа на того, кто прошел эту игру?

      – Бродский, наверно, это знал.

      – Объясни.

      – У него строки: «Я всегда твердил, что судьба – игра…».

      – Похоже на правду. Ладно, пойду ждать очереди.

      – Подожди! А если мне нравится, на этом уровне я могу на нем остаться?

      – Да. Суицид.

      – То есть появится новый Курт Кобейн?

      – Нет, бонусный уровень можно активировать только один раз, но он попытался.

      И тут я проснулся. Вместе со мной проснулись и друзья. Мы все проснулись в один момент.

      У пацанов были такие лица, как будто им приснилось, что-то необычное, как мне.

– Мне сейчас такой бред приснился, – сказал Тим.       – Как и мне, – присоединился Леха.

– И мне, – сказал Митя.

– Мне тоже, – протянул я.

      Я посмотрел на боковое окно. Стекла машины запотели. Я попробовал порисовать, но не получилось, стекла запотели снаружи. Я об этом сказал друзьям.

– Что-происходит, где камера? – закричал Тим.

– Думаешь это розыгрыш? – спросил я.

– Да. Пойду выйду, осмотрюсь.

      Он тянул ручку, но дверь не открывалась. Блок дверей даже не был включен.

– Попробуй посильнее, – посоветовал Митя.

– Никак. При обычных обстоятельствах ручка бы давно оторвалась.

– Пацаны, гляньте, – сказал Леха и мотнул головой на лобовое стекло.

      Мы с Митей отвлеклись от Тима с перевели взгляд. На лобовом стекле было написано:

INFINITY

– Что там? – спросил Тим, возясь с дверью.

– Бесконечность, – перевел я.

V

– Кто же это мог написать? – спросил Тим. – Мы же никак не могли. Я дверь-то открыть не могу.       – Какая разница? – сказал Леха. – Даже, если узнаем это что-то решит?

– Должно. Мы бы узнал как выйти из «Инфинити».

– Это ты так обозвал ситуацию в которой мы сейчас находимся? – спросил я у Тима.

– Да. Не зря же эта надпись дана.

– А может так зовут того, кто нас здесь заточил?

– А не Бог ли это? – спросил Митя поглядел на икону Девы Марии, важно стоявшей на бордачке.       – Скорее колдун, – предположил я.       – Мне эта версия больше нравится. Она реальнее, – сказал Леха.

– То есть Бога, по вашему, нет? – сказал с улыбкой Тим.

– Если бы он был нас давно бы наказал за все.       – Например?       – За нашу жизнь. Мы же иногда делали то, что не делали пацаны в «Заводном апельсине».

      Митя заулыбался и что-то хотел сказать, но не решился.

– Мить, я же вижу, что ты что-то хотел сказать, – сказал я.

– Я вспомнил, как мы пытались вывести из себя эффект марки. А еще на следующий день пошли в военкомат сдавать анализы. У всех результаты негативные.

– Вот, Тим, видишь, Бога нет.

– Ницшианцы или Ницшиане, даже не знаю как вас назвать. Может, это и было наказание… – Тим замешкался, – армия за наши гулянки.

– Но мы же не в армии.

– Так, может…

– Много «может». Бог не может, он или делает или нет, – перебил Тима я.

– Да, Тим. Это бред. Мы всегда дурили, как дети.       – Даже сейчас голова дальше от ног, не как в детстве, а все равно что-то происходит.

– Ладно, давайте покурим, аутисты.       – Атеисты.

– Знаю. Просто игра слов.

       Я достал пачку, дал каждому по сигарете.       Наша пятнашка снова продолжила рассекать по пустой трассе. Только уже не ради приближения к И., а от нечего делать.

VI

– Ребят, что вам снилось, – спросил я.

      Они задумались. Каждый переглянулся. Похоже никто не хотел начинать.

– Тогда я начну… – сказал я.

       Я пересказал свой сон. Никто сильно не удивился.

– Керуак бы *** эту идею для произведения типа «Бродяги Драхмы».

– Ну да, он же как раз из эпохи битников. А бит это же компьютерный размер, – сказал Леха.       – Нет, это от английского слова beat, которое означает бить, – уточнил я. – Бунтари вообщем. Мама анархия, папа революция. Тыры-пыры.

– Понятно все с Керуаком. Мне тоже муть снилась.

      Теперь Тим начал пересказывать свой сон.

      Вкруг меня все было каким-то неестественным, компьютерным. Как будто я оказался в мультике или игре. Графика только не очень, словно все ползунки, отвечающие за графику, свели на центр между максимумом и минимумом.       Я был не один, со мной были еще невысокие монстрики с ромбовидными головами. Они ждали чего-то.

      – Новичок, да? – спросил меня один из них.       – Да. Что тут происходит?

      – Через минуту начнется вечный бой, – ответил другой.

      Пиксельный рот существ не двигался, было ощущение, что разговор происходил у меня в голове. Не видно было кто говорит, но я как-то это понимал.       – Откуда тебя такого взяли, незнающего? – спросило существо с зелеными ветками на голове.       – Этого я тоже не знаю, скорее всего это все сон, а вы ненастоящие.

      – Действительно в первый раз тут.

      – Так где я?

      – Prepare for battle, – произнес из ниоткуда электронный женский голос.

      Выкатилась полка с оружием из стены. Все они побежали за этими мечами и щитами, но тот монстр, что с веточками на голове пошел к посоху.       – Что стоишь? Бери меч и щит и вставай на плиту, а то игроков задержишь, а им еще на работу, спать или домашнее задание делать в школу.

      Я подошел к полке, протянул руку и заметил, что она похожа на руки этих существ. Посмотрел вниз – такие же выгнутые колени.

      Забрав оружие я двинулся к ним.

      – А кто я такой?

      – Крип, – сказал один из них.

      – А вы кто?

      – Тоже крипы.

      Мне сразу вспомнилась песня группы Radiohead – creep. «But I’m a creep, I’m weirdo. What the hell am I doing here. I don’t belong here…».       Строки этой песни как раз сказали то, что думаю.

      – Вставай на плиту! – закричали они.

      У всех крипов был одинаковый голос, я заметил это только после совместного крика. Только у крипа с посохом был хороший мужской баритон.        Опять не пойми откуда прозвучал звук, а-ля горн.       Белая вспышка перед глазами, и я оказался перед темной башней. Нас было четверо, я, крип, крип и крип с посохом. Остальные похоже остались там.

      – Вперед, – скомандовал крип с посохом.       Мы и рванули.

      Подошел какой-то человек или нет, скорее эльф. Я понял это по острым, как копье, ушам. Одет он был в белую мантию, и над головой его кружились три огненные сферы.

      – С нами Инвокер! – возрадовались они.       – А кто это?

      – Игрок, ради которого мы и существуем.       – То есть, это игра?

      – Нет, это наша жизнь. Хотя ты прав, для Инвокера это все игра.

      – Что за игра, как называется?

      – Для нас никак, для игрока Dota 2.

      – Понятно. А как вы сюда попали?

      – Мы были при жизни плохими игроками. Матерились в чате, сомневались в ориентации товарищей по команде, сами плохо играли, но при этом тратили всю жизнь на Доту.

      Тут мне хотелось проснуться, но этого никак не получалось. Я же в игры на компьютере почти не играю. Раньше играл, не спорю. «Теперь года прошли, я в возрасте ном…», как у Есенина.

      – Теперь, – продолжили они, – мы должны проходить бесконечное число раз один и тот же лайн. В центре, или на миду, самые отпетые крипы, которые руинили все игры, которые набрали меньше 100 MMR.

      Я ничего не понял. Видимо это такой сленг.       Кажется, я в современном аду. Данте бы, если не курил – закурил бы.

      – В атаку!

      Показался враг. Точно такой же как и я. Знали бы игроки, что за них сражаются мертвые люди, а не крипы, они утратили бы интерес к игре.

      Над головой у вражеских крипов них были красные полоски, вероятно, это жизнь.

      Инвокер начал кидать в пиксельного противника огненные шары.

      – Инвокер! Там Пудж! – закричал крип с посохом, но эльф не обратил внимание.

      – Ты же знаешь, что он тебя не услышит.       – Когда-нибудь он все равно услышит… Инвокер! Хук!

      В эльфа полетел огромный крюк на цепи, который в последствии притянул его к огромному толстому человеку, собранного из других людей (об это я догадался по швам).       – Он умер? – спросил я.       – Нет, он скоро возродится как и мы.

      – В смысле?       И тут над моей головой появился нож мясника. Он падал вниз. И когда остался миллиметр до моей ромбовидной головы, я проснулся.

– М-да, – протянул Леха, – и такое случается.       – И голодный обсирается, добавил Митя.       – Вам тоже что-то про игры снилось? – спросил я. – А то что, на с Тимом только?

– Мне не про игры.

– И мне.

– Пацаны, как такое может быть. Я же в игры не играю, такая фигня снится.

– Человеку снится то, что он больше всего хочет.

– Но я же не хочу играть.

– Но ты хотел узнать, что такое ад, и вот твое сознание дало ответ на этот вопрос.

– А откуда я знаю про Инвокера, Пуджа, мид и другие околодотные термины.

– Мы играли. А ты в свою очередь запоминал, неспециальное, конечно. И вообще запоминал не ты, а твой мозг. И вот он сгенерировал все это. Совместил Доту и эзотерику.

– До этого мне такого бреда не снилось.

– Это все Инфинити. Сам должен понимать.

VII

– Может покурим, – спросил Тим.       Я неглядя достал из правого кармана инфинити-пачку и протянул Тиму ее открытую.       – Как думаете, в Инфинити можно умереть? – спросил Митя.       – А как? Нас никто не собьет на дороге.       – Нет, я не об этом. Вот, например, вы курите. А курение, как известно вызывает рак легких.       – Мить, – сказал я, – тут немного по-другому. В обычной жизни мы вызываем курением рак. В Инфинити же, мы бесконечно пытаемся вызвать рак. То есть мы его вообще не заработаем себе тут. Например, ты соберешься порезать вены, а кровь не пойдет, она будет бесконечно пытаться выйти из тела…

– Но все равно не выйдет, – перебил меня Тим.       – Да, Тим. То есть в любом случае мы не умрем.

– Как ты это понял?

– Ты же есть не хочешь?

– Нет.

– А времени много прошло. Я говорю о том, что голод бесконечно пытается создать нам желание кушать, но никак.

– Зачем же ты куришь? Зависимости, получается тоже нет.

– Это уже для себя, что тут еще делать. Тем более все бесконечное. Ты же играл с читами в игры. Прописывал бесконечные деньги.

– Ну.

– Что же их теперь не тратить? Они все равно бесконечные.

– Ладно, кури.

– Спасибо, что разрешил.

VII

– Домой что-то хочется, – произнес Митя.       – Есть такое, – ответил я.

– Мы итак дома, – сказал Тим.

– Лишь в каком-то смысле.

– Да, Лех, именно так, – сказал Тим, – Все для нас дом. Находясь в своей квартире – мы дома, в своем городе – дома, в своей стране – тоже дома.       – А в другой стране, – спросил Митя.

– В другой стране мы тоже дома. Наша планета – это есть наш дом. А дальше космос – он тем более наш, как и Крым. Все принадлежит человеку. Нам. Даже в Инфинити мы дома.       Чушь полнейшая, на мой взгляд. Но раз он хочет в это верить, я даже возражать не стану.

– Это слово «Инфинити». Оно у меня не с бесконечностью ассоциируется, а с машиной японской, – сказал Митя.

– А не китайская? – спросил Леха.       – Нет, – сказал я, – похоже на японский стиль. В том плане то, что китайцы всегда выбирали долголетие, вечную жизнь, а японцы красивую смерть.

– Как это связано?

– «Инфинити» необычная машина, как будто делали самурайский меч, но решили добавить колеса. Хотя с другой стороны «Инфинити» – бесконечность, то есть опять отсылка на Китай. Превосходный восточный симбиоз Красного солнца и Желтой звезды.

– Машина «Infiniti», а бесконечность «Infinity», – сказал Митя, – Разница небольшая, но все же огромная. "I" и "Y". Как будто взяли "I", стукнули сверху топором, как по бревнышку, и получилось "Y". Японцы с топорами не воевали.

– Бред, но ладно. Соглашусь, а то спор, это такое дело… Начнём друг друга обзывать, обидимся, и каждый все равно останется при своем мнении, – сказал я.

      Тим, что-то заулыбался.

– Пацаны, а мы китайцы получается. Мы же в «Инфинити» жить вечно можем.

– Наверно, китайцы это и ищут. А мы случайно взяли и нашли.

– Может радио послушаем, – предложил Митя.       – Давай если оно включится, конечно.       Митя ловко пошевелил пальцами возле магнитолы и что-то на радио-волнах зашипело.       – А сейчас специально про вас, – сказал диджей, – песня Infinity lnk – infinity.

       Мы засмеялись все вместе, не зная от чего.       Что-то начало бить по голове. Это была музыка.

      Потом зловещий смешок из песни заставил нас улыбнуться и переглянуться. Я эту песню раньше не слышал, как и мои друзья, я понял это по их глазам.

      Песня немного мрачная. Она казалась такой, скорее всего, из-за нашей ситуации.

      Я слушал и переводил в голове слова.       Первые строчки этой песни были про нас, как и сказал диджей:

– Don't know when it started and I don't know when it ends…

      А дальше все пошло не про нас. Припев – шкарен. Мы пели его всем вместе и громкость прибавили в магнитоле до максимума.

– If you wanna be, oh, you know we are the infinity…

      Потом пошло повторение жаль мы были не в клубе. Мы так зажигали. И не щадя перепонки соседа и свою гортань орали:

– Oh, you know we are the infinity.

      Фуф.

      Я изнемог. Музыка тоже закончилась. Мы с Тимом опять сидели и курили.

VII

      А мне здесь даже нравится, все время что-то необычное, новое. Мы с друзьями никогда не говорили о глубоких вещах, даже когда были в пограничном состоянии. Инфини это не И., куда я ехал за новой жизнью, это и есть новая жизнь.

      Это лучшее место, где я когда-либо был. Меня тут не ждали, просто затащили.

      За окном все те же высокие несуразные деревья. О, елки, ля-ля – тополя.

      Почему никто не знал об этом месте, не говорил о нем как рае или аде? Странные, придумали говорить о пастафорианстве, а об этом нет. Но, если б я ехал тут один, я бы умер от тоски или же Инфините меня развлекало бы по радио, как только что.

      До этой песни, кстати, я скучал по дому. И даже не думал позвонить ро…

      ПОЗВОНИТЬ!

      Мы все даже не пробовали, по крайней мере я даже не видел ни у кого в руках блеск телефонного дисплея.

      Так, надо действовать без паники. Может Инфинити не умеет читать мысли.

      Я пустил руку в левый карман джинсов. Клал я его туда по привычке. В детстве, когда стоял на воротах, отбивая мяч, сломал правую руку. С тех пор моя левая рука стала мне как правая. Не в плане девушки, конечно. Я умею писать обоими руками, только с разными наклонами. С того момента я носил телефон, сигареты в левом кармане. А когда понял, что это неудобно носить все в одном занялся распределением обязанностей карманов. Правый – потихоньку убивает, а левый – убивает во мне человека и все больше превращает в социально-зависимого робота.       Телефон как всегда был в левом кармане. С медленно стал доставать его.

      Я думал, что связи не будет, как в американских слэшерах.

      Телефон есть, связь есть, а звонить некуда. Милиции не позвонишь, в больницу тоже – даже если ответят, что им сказать? Что мы застряли в бесконечности? Только зря дернем наркодиспансер.       Ладно, пусть и дальше лежит в кармане, пока Тим не заметил, а то он сразу начнет или фоткаться, или пытаться звонить своей девушке, или зайти в «Вконтакте». У меня итак денег мало, так тут, может, тоже существует роуминг.

      Я не понимаю одного. Как все мои друзья, социально зависимые, не подумали о том, о чем подумал я? У Тима телефон есть же, однако он говорил, утром или как это еще сказать… вообщем не в Инфинити, что денег у него на симке нет.       Митя с Лехой… тоже не пойму. С ними-то что? Забыли про айфоны. Опять же бред. Их руки «там» служили айфонам, как кожаные чехлы. А сейчас что?       Но не буду нарушать эту идиллию. Так даже лучше.

– Эй, – крикнул Тим, – ты телефон сейчас доставал?

      Митя с Лехой повернулись посмотреть на меня и на ту глупое лицо с которым я сейчас сидел, вжавшись поближе к окну. Я чувствовал себя, как тот парень из «Криминального чтива», которого вот-вот убьет Траволта.

– Давай в «вк» зайти и Даше позвонить, – сказал Тим.

– Тим, связи нет.

– Блин.

      Тим поник, пацаны отвернулась. С души упал камень величиной с двухэтажный дом.

– Можешь показать, вдруг что-то есть, а ты не заметил.

      Ага, не мог я заметить эти все, горящие ярко белым цветом, палки. Пацаны снова повернулись.       – Ну на, – сказал я и отдал свой телефон.

– Ты прав нет.

      Как нет? Я же видел. Мы стоим на месте. Связь не могла пропасть.

– На, – отдал мне телефон обратно.

      Я снова взглянул. Все палки.

      Может только для меня связь есть. Ладно, пока ничего не буду говорить.

VII

      -Эй, Лех, а что снилось тебе?

      Я стоял в очереди за билетом на фильм. О таком фильме я вообще никогда не слышал, обычно же я слежу за новинками. Очередь совсем небольшая, человек десять, все разные люди, даже пожилые были и маленькие дети, которым лет от силы десять. И очередь шла быстро.

      Фильм назывался в оригинале «The man in black glasses», а через slash русский перевод – «Темное око». Как всегда расхождение, как, помните, Бешеные псы – Reservoir Dogs (Резервуарные псы) или Джони Д. – Public enemies (Враги народа). Много всякого, не перечесть. Хотя в данной ситуации от оригинала далеко не ушли.

      Подошла моя очередь брать билет на этот фильм.

      Продавщица мило улыбнулась мне и попросила паспорт, хоть и были возрастные ограничения 100– (да-да, именно так написано было). Я протянул ей его, она списала данные и выдала билет, не просив денег.

      Я прошел в зал, привычных и старых контролеров не было. Посмотрев на билет, я обратил внимание на свою ладонь, на ней были складки, раньше я такого во сне не замечал, мне даже кто-то давно говорил, что складок всех этих и линии жизни ее во сне не видно.

      Я прошел на то место, которое у меня было написано на билете, восьмой ряд, пятое место. В голове у себя я сложил цифры и получилось – тринадцать.

      Кресла были удобные, хочу подчеркнуть, что кресла, а не стулья, как в школьных актовых залах.

      Вокруг меня море людей, но все они молчат, как ягнята перед смертью, но мне показалось, что все они как будто набираются сил перед криком. Хорошо, что я оказался не прав.

      Началась рябь, на большом белом выгнутом экране. Я думал, что сейчас начнутся трейлеры новых еще не вышедших фильмов. Но нет.

      Фильм начался, я ожидал отсчет, как в старых фильмах, типа 3…2…1, а все обошлось и без этого.

      Крупным планом снято лицо мужчины в темных очках, который просто дышит. Текст с актерами не появлялся тоже, может быть, в конце скажут, кто играет.

      Лицо было лет тридцати, которая прическа, важный анфас. Рот не открывался, даже не дрожал, словно он был богомолом, они же умеют не двигаться много времени. И даже этот человек был немного похож на Охлобыстина

      Прошло пять минут. Я стал оглядываться на зрителей. Все смотрели на лицо в темных очках, как у шерифа американского городка. Я подумал, что это массовый гипноз и крикнул:

      – Эй, люди! Это же гипноз!

      – Тише! – сказало изображение на экране, – ты можешь их разбудить.

      – В смысле? Они не спят, вон, у них глаза открытые.

      – Шепотом! – голос человека в очках был крутой и мрачный, ему бы озвучивать канал Рен-ТВ.

      – Хорошо, – повиновался я.

      – Посмотри на билет девушки слева, она держит его в руках и ты поймешь.

      – Что пойму?

      – Посмотри.

      Я посмотрел      . На нем написано: «Дом странных детей 8:6».

      – Теперь направо посмотри, у парня.

      На нем уже было написано «Великолепная семерка 8:4».

      – Как так, – разволновался я, – что тут такое?

      – Каждый хочет смотреть то, что хочет, не мешай им.

      – А почему я смотрю не то, что хочу. Я тоже хочу «Дом странных детей» посмотреть.

      – Ты зашел в кинозал, чтобы проецировать свои мысли о том, что будет в фильме.

      – Это как?

      – Ты смотришь на экран, а мозг сам придумывает, что будет дальше.

      – Бред, все же видят одно и то же кино, как иначе.

      – Для этого придумали рекламу, трейлеры, тизеры, превью, ревью и другие «ры» и «ю».

      – То есть то, что мы видим – это мы сами придумываем, а потом оцениваем?

      – Почти так.

      – А что не так?

      – Мы не видим, мы создаем.

      – А кто нам кладет основу для фильма, эти же трейлеры не мы придумываем?

      – Сценаристы, режиссёры, клипмейкеры и другие.

      – А они откуда это берут?

      – Из своей головы, чтобы потом мы тоже что-то придумывали.

      – Хорошо, а кто вы?

      – Я твой фильм – «The men in black glasses». Называй меня мэн.

      – Хорошо, мэн, когда этот фильм закончится?

      – Когда ты захочешь, чтобы я снял очки.

      – Сними их.

      Мэн снял очки. Я увидел глаза и подглазины, они были мешковатые. На месте зрачков у него был черный треугольник, внутри которого светился зеленый значек доллара. Это напомнило мне о массонах.

      Я проснулся.

VIII

– Это абсурд, – сказал я.

– Вранье, – продолжил Митя цитату Бодского.

– Зато весело, – сказал Тим.

– Ребят, а мы похоже больше не встретим Новый Год, мы же застряли тут навечно. Infinity.