Текст книги "Психология взаимопонимания. Неправда, ложь, обман"

• отсутствие конкретного срока исполнения; ссылки на условия выполнения, наличие которых в будущем более чем проблематично;

• постановка таких условий тому, кому обещают, которые должен выполнить сам обещающий: «позвони попозже», «напомни завтра», «сделай то-то»;

• отсутствие данных о надёжности обещающего;

• отсутствие санкций за невыполнение обещания;

• желание обещающего избавиться от назойливого просителя (жалобщика – у чиновника, ребёнка – у родителя и т. д.);

• независимость обещающего от того, кому он обещает;

• отсутствие возможностей обещающего выполнить обещание;

• наличие слишком большого количества условий, которые должен выполнить тот, кому обещают;

• ненормальное состояние обещающего, например эйфория обещания у пьяного;

• хвастовство обещающего, «шапкозакидательство»;

• настойчивое требование или просьба что-либо сделать (проголосовать, дать взаймы и т. д.) до того, как обещание будет выполнено.

Нельзя верить обещаниям типа «я всё прощу, ты только скажи правду» (о курортном романе, о неблаговидном поступке и т. д.). Эти обещания обычно не выполняются, поскольку обещание здесь является только способом выудить правду и данное «прощу» не более чем уловка.

Но могут ли быть случаи, когда человек может оказаться в глазах другого, кому обещает, обманщиком, не будучи обманщиком? Конечно. Это такие ситуации, когда обещающий, давая обещание, намеревался его выполнить, но обстоятельства и условия, в которых должно было бы быть выполнено обещание, изменились, и выполнить обещанное уже не представляется возможным. Самым верным и честным способом остаться в таких случаях порядочным человеком является своевременное сообщение объекту обещания, с соответствующими разъяснениями, конечно, что выполнить обещание не представляется возможным.

Блеф и клевета помещены в один раздел из-за того, что у них есть одно общее – ложь. Блеф – ложь о себе, а клевета – ложь о других.

Блеф – ложная информация, сообщаемая человеком другим людям о наличии у него чего-либо желаемого, нужного для него или для других, но реально не существующего, с целью показать своё превосходство в чём-либо.

Блефовать могут все:

• мошенник, говоря о мнимых связях и знакомствах во властных, финансовых и прочих структурах при обещаниях оказать содействие в чём-либо;

• следователь, сообщая подследственному или обвиняемому, что получены доказательства, полностью изобличающие его в преступлении, или что соучастник признал свою вину и во всём сознался. К сожалению, действующее уголовно-процессуальное законодательство России не относит такую «хитрость» к недопустимой;

• руководители, отчитываясь за работы и планы, которые якобы выполнены. Эти приписки («туфта», «липа»), которые в недалёком прошлом рассматривались как синоним слова «выполнение плана» на всех уровнях отчётности в народном хозяйстве бывшего СССР, вызывались необходимостью государства демонстрировать свои успехи на пути к коммунизму, которых не было. Распространённость «туфты» в Союзе отразилась в пословице «Советский Союз стоит на мате, туфте и блате» и в выражении «дутые цифры»;

• политические партии, убеждая общественность с помощью средств массовой информации о росте своего авторитета.

Близко к блефу расположено хвастовство, отличающееся от него приписыванием себе самим хвастуном качеств и благ, которыми он не обладает.

Ложь используется в качестве оружия против тех, кто представляет опасность в качестве соперника и конкурента. Для этого прибегают к клевете, сплетне, оговору, компромату. Клевета – эффективный и потому широко применяемый способ борьбы, определяемый Уголовным кодексом РФ как распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого человека или подрывающих его репутацию. Клевещут люди друг на друга, клевещут партии, клевещут режимы. Клевета является любимым инструментом кандидатов в депутаты при невозможности вести честную борьбу в процессе предвыборной кампании, в подковёрной борьбе с конкурентами и соперниками, в деловых и различных других отношениях, а также просто так, из желания нагадить человеку из-за неприязни или в качестве мести.

Клевета эффективна потому, что требует оправдания от оклеветанного, а кто оправдывается, тот и виноват, как говорят в народе.

Известный борец за независимость колоний Северной Америки от метрополий Томас Пейн советовал: «Клевета – порок, обладающий необычайными свойствами: стремясь умертвить её, вы тем самым поддерживаете её жизнь; оставьте её в покое – и она умрёт сама».

Л. Н. Толстой указал на то, что: «…Всякая клевета получает только больше значения от возражения на неё».

А. С. Грибоедов в «Горе от ума» метко заметил, что «злые языки страшнее пистолета», да и народная мудрость, изложенная в пословицах и поговорках, не оставила клевету в стороне: клеветника на том свете за язык вешают; клевета что уголь: не обожжёт, так замарает; бойся клеветника как злого врага.

Из-за разнообразия способов её осуществления клевета весьма популярна. П. С. Таранов в книге «Приёмы влияния на людей» лишь в системе «начальник-подчинённый» приводит 185 способов воздействия на неугодного человека, из них более половины связаны с применением клеветы:

• пустить порочащий слух (обвинить в подлости, разврате, коррупции, алкоголизме и пр.);

• начать критически отзываться о нём;

• организовать персональное обсуждение (факты и желающие всегда найдутся);

• натравить на него коллектив (разделаться чужими руками);

• публично глумиться над тем, что для этого человека дорого, и много, много других.

Массовой клеветой, возведённой в ранг государственной политики, явилось доносительство в сталинский период нашей истории. В начале 30-х годов страна всё глубже стала увязать в клубке социальных противоречий. Так называемый классовый подход к решению этих проблем, дозволяющий любые способы борьбы с «врагами народа» как единственно правильные, отбросил в сторону как ненужные и мешающие защите «диктатуры пролетариата» общечеловеческие ценности морали. Понятия чести и достоинства превратились на практике в свою противоположность. Они не были отброшены, но за ними под видом благодеяния стали скрываться подлость и коварство. То, что считалось безнравственным, превратилось в морально оправданное и необходимое для «благополучия» государства. «Сигнализация» граждан органам и инстанциям об отступлениях от «генеральной линии партии», о сомнениях в отношении правильности этой линии, о наличии буржуазных пережитков, бывших и не бывших в сознании граждан, возводилась в ранг преданности режиму и лично вождю всех времён и народов. Такая политика, используемая гражданами и как удобная форма расправы со своими врагами, недоброжелателями и попросту «из интереса», явилась мощным катализатором в разрастании всеобщей подозрительности и недоверия. Донос стал распространяться как основная форма исполнения гражданского и партийного долга, которая не только не влекла за собой какой-либо ответственности, но и поощрялась как необходимое условие преданности режиму. В этих условиях была взлелеяна особая каста доносчиков-осведомителей, среди которых были не только лица без чести и совести, но и честные партийцы, рабочие, интеллигенция и крестьяне, которые искренне считали стукачество высоким моральным качеством. Как писал А. И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ»:

«Одни сажали ближних из страха – и это ещё первая ступень, другие из корысти, а третьи – самые молодые тогда, а сейчас на пороге пенсии, – предавали вдохновенно, предавали идейно, иногда даже открыто: ведь считалось классовой доблестью разоблачать врага».

Что из этого получилось, продолжает рассказывать автор:

«Постоянная ложь становится единственной безопасной формой существования, как и предательство. Каждое шевеление языка может быть кем-то услышано, каждое выражение лица – кем-то наблюдаемо. Поэтому каждое слово, если не обязано быть прямою ложью, то обязано не противоречить общей лжи. Существует набор фраз, набор кличек, набор готовых лживых форм, и не может быть ни одной речи, ни одной статьи, ни одной книги – научной, публицистической, критической или так называемой “художественной” без употребления этих главных наборов. В самом наинаучнейшем тексте где-то надо поддержать чей-то ложный авторитет или приоритет и кого-то обругать за истину: без этой лжи не выйдет в свет и академический труд. Что ж говорить о крикливых митингах, о дешёвых собраниях в перерыв, где надо голосовать против собственного мнения, мнимо радоваться тому, что тебя огорчает (новому займу, снижению производственных расценок, пожертвованиям на какую-нибудь танковую колонну, обязанность работать в воскресенье или послать детей на помощь колхозникам), и выражать глубочайший гнев там, где ты совсем не затронут (какие-нибудь неосязаемые, невидимые насилия в Вест-Индии или в Парагвае)… Всякий разговор с начальством, всякий разговор в отделе кадров, всякий вообще разговор с другим советским человеком требует лжи – иногда напроломной, иногда оглядчивой, иногда снисходительно-подтверждающей. И если с глазу на глаз твой собеседник-дурак сказал тебе, что мы отступаем до Волги, чтоб заманить Гитлера поглубже, или что колорадского жука нам сбрасывают американцы, – надо согласиться! Надо обязательно согласиться! А качок головы вместо кивка может обойтись тебе переселением на Архипелаг… Конечно, и здесь надо различать ступени: вынужденной, оборонительной лжи – и лжи самозабвенной, страстной, какой больше всего отличались писатели, той лжи, в умилении которой написала Шагинян в 1937 году (!), что вот эпоха социализма преобразила даже и следствие: по рассказам следователей теперь подследственные охотно с ними сотрудничают, рассказывая о себе и о других всё необходимое. Как далеко увела нас ложь от нормального общества, даже не сориентируешься: в её сплошном сероватом тумане не видно ни одного столба» (Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ // МСС. Т. 6, III–IV. – М., 1991. – С. 541–543).

Но клевета – не единственный способ очернить человека, есть ещё сплетни и слухи. Они основаны на заведомо ложных, нарочно придуманных фактах, порочащих человека, но отличаются от клеветы отсутствием авторства, хотя бабушки на скамейках вполне реальны. Но если их спросить, откуда им известно то, что они рассказывают, то всегда услышим один и тот же ответ – «говорят». ОБС (одна баба сказала) – популярнейшая аббревиатура сплетни, непроверенных слухов, распространяемых в народе.

Слухам и сплетням посвятил одну из своих песен Владимир Высоцкий. Приведём её содержание полностью.

 
Сколько слухов наши уши поражает,
Сколько сплетен разъедает, словно моль,
Ходят слухи: скоро всё подорожает,
Абсолютно, а особенно штаны и алкоголь.
 
 
Припев:
И словно мухи тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи их разносят по умам,
Их разносят по умам.
 
 
Слушай, слышал под землёю город строят,
Говорят, на случай ядерной войны.
Вы слыхали, скоро бани все закроют
Повсеместно навсегда,
И эти сведения верны.
 
 
А вы знаете, Малыкина снимают,
За разврат его, за пьянство, за дебош,
Ну, а вашего соседа забирают, негодяя,
Потому что он на Берию похож.
 
 
Ой, что деется, вчера траншею рыли,
Откопали две коньячные струи,
Вы слыхали, что шпиёны отравили всё на свете,
Ну а хлеб теперь из рыбьей чешуи.
 
 
Вы слыхали, говорят, всё отменяют.
Отменили даже воинский парад.
Говорят, что скоро всех позапрещают в Бога душу.
Скоро всех к чертям собачьим запретят.
 
 
Закалённые во многих заварухах
Слухи ширятся, не ведая преград.
Ходят слухи, что не будет больше слухов абсолютно.
Ходят слухи, будто сплетни запретят.
 

Генри Джеймс, большой психолог и человек серьёзный, превыше всего ценил сплетни. «Только благодаря им, – говорил он, – можно что-то узнать о человеке». Но какое искусство отделить ложь от правды! Андре Моруа так описывал свои впечатления о сплетне:

«Когда я, провинциал, к тому же воспитанный в семье очень строгих правил, приехал в Париж, первые же услышанные мной разговоры привели меня в ужас. На званом обеде гости с наслаждением промывали косточки ближним, рассказывая о них смешные и скабрезные истории…».

С годами он пришёл к выводу, что, если обвинения ложны, они быстро забудутся, и человек с характером сумеет должным образом себя поставить. Если они верны, это тоже ничего не изменит: его будут принимать с прежним радушием, и даже друзья от него не отвернутся.

Из-за отсутствия непосредственного источника информации в гражданском и уголовном праве показания, основанные на слухах и сплетнях, если потерпевший или свидетель не могут указать на источник своей осведомлённости, признаются недопустимыми. Объясняется это не только тем, что эта информация получена «со слуха», или, как оправдываются в народе, «за что купил, за то и продаю», или тем, что она передается такой личностью с лёгкой душой, поскольку человек не чувствует ответственности, но и тем, что при передаче сообщения от одного лица другому может произойти ошибка в изложении фактов – все мы знаем игру в испорченный телефон.

Крайней противоположностью клевете является лесть – высказывание человеку положительной оценки, не соответствующей истинному мнению говорящего, с целью расположить к себе, вызвать доверие, усыпить бдительность, получить повышение по службе. Льстец хвалит, когда не за что хвалить, восхищается, когда и восхищаться-то нечем, одобряет высказывания объекта лести, когда с ними не согласен. Лесть – надёжный способ влияния на человека, основанный на его тщеславии.

Ложь широко используется в пропаганде – целевом воздействии на умы, эмоции и убеждения людей с целью выработки взглядов и норм поведения, соответствующих интересам определённых социальных групп (партий, конфессий, правительств и т. д.). До недавнего времени в нашей стране пропаганда делилась на хорошую, коммунистическую, и плохую, буржуазную. Первая распространяла марксистско-ленинские идеи, разъясняла политику партии КПСС и социалистического государства, воспитывала коммунистическое отношение к труду своих граждан, преданность партии и её руководителям. Буржуазная пропаганда была направлена на распространение враждебной идеологии, на оправдание эксплуатации человека человеком, на популяризацию буржуазного образа жизни и внедрение в сознание масс ценностей и идеалов денежного мешка. Наша пропаганда была правдивой и честной, а не наша, чужая, буржуазная, была лживой и подлой. Но как эта, так и та были основаны на подаче правды и лжи в самых различных сочетаниях, поскольку осуществить такую функцию, которая возложена на пропаганду, без обмана в принципе невозможно.

Приведём некоторые из приёмов, используемых в пропаганде:

• применение символов, имеющих для объекта пропаганды позитивное значение;

• навешивание ярлыков, то есть использование символов, имеющих отрицательное для него значение;

• использование ассоциаций, вызывающих у объекта пропаганды положительные эмоции;

• использование высказываний известных и уважаемых лиц в качестве подтверждения пропагандируемой идеи, продукта, действий, образа жизни и т. д. (аргумент к авторитету);

• выдача пропагандируемых идей как абсолютно необходимых для тех, на которого направлена пропаганда;

• подтасовка карт, то есть намеренное искажение фактов с использованием только выгодных аргументов, отбросив противоречащие;

• создание впечатления, что все так думают, делают, поступают и что думать, поступать по-другому – значит быть белой вороной.

Этими же приёмами пользуются через СМИ при разработке избирательных технологий, направленных против политических оппонентов. Грамотный обман избирателей – основная задача чёрного пиара. Это слово получило прописку в русском языке сравнительно недавно. Оно означает методы манипуляции сознанием человека средствами массовой информации, обращёнными к низменным инстинктам толпы, распространением недобросовестной, ложной, а то и просто клеветнической информации по заказу политиков в их борьбе за власть, способ показать своего противника в образе «врага народа», а себя – защитником интересов общества.

В последнее десятилетие ХХ века Россию захлестнула эпидемия выборов: в думы – городские, областные, Государственную. Россия избирает мэров, депутатов, губернаторов, президента. И всё это сопровождается хвалебными одами и дифирамбами в адрес кандидатов. Поддерживающие кандидата СМИ характеризуют его с наилучшей стороны. Дело доходит до плясок и других необычных форм непосредственного общения с избирателями, которые представляются как убедительные аргументы необходимости голосовать только за этого кандидата, как обоснование пользы и выгоды голосовать только за самого-самого-самого. Изъяны и недостатки кандидата при этом умышленно замалчивались.

Оболванивание избирателей происходит по следующим направлениям:

• недоверие: всё, что исходит от оппонента, неприемлемо;

• негативное ожидание: от врага нельзя ждать ничего хорошего;

• возложение вины и отождествление со злом: все беды и несчастья связываются с оппонентами;

• отказ в сочувствии: чем хуже врагам, тем лучше нам;

• дегуманизация: враг не может обладать человеческими чертами;

• перенос оценок по принципу: «посмотрите, кто его друзья!», а «друзья моих врагов – мои враги».[8]8
  Ольшанский Д. В., Пеньков В. Ф. Политический консалтинг. – СПб., 2005. – С. 222.


[Закрыть]

Областью широкого использования полуправды в смеси с ложью и умолчанием является реклама, этот необходимый в условиях рыночной экономики и такой наглый и нахальный в наших условиях двигатель торговли. Целью рекламы является воздействие на потенциального покупателя, то есть на нас с вами, с целью внушить, что рекламируемый товар нам совершенно необходим, что без него наша жизнь не жизнь. А поскольку реклама – инструмент прибыли, то уж и требования к ней соответствующие. Она может быть любая, лишь бы помогла «втюрить» товар, который не берут, и здесь уж не до правды.

Вот одно из таких рекламных объявлений: магистр магии, парапсихолог, целитель, высококлассный специалист, обладающий неиссякаемой силой и энергией, владеющий методиками, не имеющими аналогов в мире, найдёт выход из любой сложной ситуации; тысячи пациентов благодарны ей за спасение судьбы и жизни. Этой дамой предлагаются следующие услуги:

• снятие порчи, сглаза, проклятий;

• сильнейшие привороты, отвороты – 100 %;

• восстановление потенции;

• исцеление бесплодия;

• снятие венца безбрачия;

• открытие денежного канала;

• исцеление заболеваний, не поддающихся медикаментозному лечению;

• изготовление мощнейших талисманов и амулетов на удачу, карьеру, бизнес, здоровье, любовь;

• изменение судьбы на лучшую.

Приводятся также отзывы ее пациентов.

На пути обмана рекламой стоит Федеральный закон «О рекламе», который призван защитить народ от недобросовестной, недостоверной, неэтичной, заведомо ложной и скрытой рекламы и предотвратить тем самым нанесение вреда здоровью граждан, их имуществу, достоинству и деловой репутации. В соответствии с законом, недобросовестной является реклама, которая:

• вводит потребителей в заблуждение относительно рекламируемого товара посредством имитации (копирования или подражания) знаков других, используемых в рекламе товаров;

• содержит высказывания, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию конкурента;

• дискредитирует лиц, не пользующихся рекламируемыми товарами.

Недостоверной считается реклама, в которой присутствуют не соответствующие действительности сведения о товаре, в том числе использование терминов в превосходной степени, например, путём употребления слов «самый», «только», «лучший», «абсолютный», «единственный» и тому подобных, если их невозможно подтвердить документально.

Заведомо ложной рекламой является та, с помощью которой рекламодатель умышленно вводит в заблуждение потребителя рекламы, а скрытой – такая реклама, которая оказывает несознаваемое потребителем воздействие на его восприятие (путём использования специальных видеовставок и какими-либо иными способами).

Неэтичная реклама также основана на несоответствии информации общепринятым нормам гуманности и морали путём употребления оскорбительных слов, сравнений, образов в отношении расы, национальности, профессии, социальной категории, возрастной группы, пола, языка и убеждений физических лиц; порочит государственные и религиозные символы.

7. Некорректные приёмы аргументации

Не может обойтись без подтасовок, лжи и всевозможных уловок спор – процесс доказательства того, что утверждает одна и опровергает другая сторона. Говорят, что в споре рождается истина. Но это не всегда верно, поскольку целью спора может быть также доказательство (отстаивание) верности, правильности мнения, имеющегося у одной из сторон относительно чего-либо и опровержение этого мнения другой стороной. В таком случае спор бесперспективен, поскольку мнение основано на личных убеждениях, взглядах и т. д., то есть субъективно и логически доказать это невозможно. Говорят же, что о вкусах не спорят. Наверное потому, что о таких суждениях можно только договариваться, но не спорить.

Как в первом, так и во втором случае целью спора может быть, а так часто и бывает, не искание истины, а доказательство во что бы то ни стало своей правоты. Недаром в народе спорящих в такой ситуации характеризуют следующим образом: один из спорящих – дурак, а другой – подлец, поскольку один не знает, а спорит, а другой спорит, хотя и знает. Добиться победы в таких спорах можно только посредством обмана – сознательно нарушать законы мышления, систематизированные в законах логики, и применяя различные некорректные приёмы. Допустимо ли это с моральной и правовой точек зрения? Вот как о том высказался в своё время немецкий философ А. Шопенгауэр. Он писал:

«Каждый старается отстоять своё утверждение, даже когда оно в данный момент кажется ему ложным или сомнительным», – ссылаясь при этом на сторонника грубой силы, вероломства и цинизма Макиавелли. – Дело обстояло бы иначе, если бы в мире царили верность и честность; но так как этого нет, то и не следует развивать эти добродетели, ибо они плохо вознаграждаются, – так же обстоит дело и со спорами: если я признаю мнение противника верным, когда оно мне таковым покажется, то едва ли он отплатит мне тем же, когда дело примет противоположный оборот. Легко сказать, что я должен следовать одной лишь истине, не выказывая пристрастия к своему тезису; но ведь нельзя предполагать, что и другой будет поступать так же; следовательно, и самому не следует так поступать. К тому же если я, как только мне покажется, что противник прав, стану отказываться от своего, ранее серьёзно продуманного, положения, то легко может случиться, что, руководствуясь минутным впечатлением, я откажусь от истины, чтобы склониться к заблуждению» (Эвристическая диалектика // ПСС. Т. IV. – М., 1910).

Этот автор сводит искусство спорить к искусству создавать видимость достижения истины (не заботясь о сути дела), убеждать в истинности того, что истиной не является, отстаивать своё мнение независимо от того, что доказывается.

Можно ли некорректные приёмы аргументации считать инструментом обмана? Конечно, если они применяются сознательно с целью обмануть оппонента, доказать свою «истину». Абсолютных критериев допустимости применения некорректных приёмов с нравственной точки зрения, по-видимому, не существует. Но безусловно, что, прежде чем применять эти неджентльменские приёмы, необходимо взвесить «за» и «против», все выигрыши и потери, всё, что вы приобретаете и что теряете. Ведь при использовании приёма, затрагивающего самолюбие противника, вы можете превратиться в его злейшего врага. Мы не можем описать здесь всех видов этих уловок из-за их многочисленности. Рассмотрим только самые распространённые и кажущиеся наиболее убедительными и эффективными.

1. Неприкрытый лживый аргумент, то есть такой аргумент, ложность которого известна оппоненту. Применяется в случаях невозможности другой стороной опровергнуть явно ложное утверждение, например, при выступлении по радио, телевидению, в печати. Именно понимание высказывающим того, что тот, кому адресован аргумент, бессилен высказать мнение об источнике такой аргументации из-за отсутствия возможности опровергнуть этот аргумент, даёт основание называть его наглым.

2. Аргумент к авторитету проявляется в ссылках на авторитет вождя, мнение общественности, аудитории, коллектива и т. д. Конечно, полагаются на авторитет потому, что оно представляется верным и правильным из-за того, что это сказал ТАКОЙ человек! Обманывающий, ссылаясь на авторитет, перекладывает бремя доказывания на личность, аргументы которой не подлежат сомнению. Хотя ссылка на то, что какой-то великий человек придерживался такого-то мнения, ничего не говорит об истинности этого мнения, а, возможно, ему приписывают такое, что он никогда не говорил или высказывал совершенно по другому поводу. «Ещё великий Пифагор сказал…» – кто будет спорить с Пифагором? А. Шопенгауэр советовал: «С авторитетами можно делать всё, что угодно, – не только допускать натяжки, но и совершенно искажать смысл или даже ссылаться на авторитеты всецело собственного изобретения». Эффект авторитета часто используется в рекламе. Так, поверят больше известному врачу, рекламирующему лекарство, чем гражданину, даже известному и даже знаменитому, который может быть, и действительно испытал положительный эффект от этого лекарства, но который не специалист в области медицины.

3. Аргумент «к невежеству» основан на нежелании людей признаваться в том, что они чего-то не знают, поскольку считают, что этим самым роняют своё достоинство и поэтому внешне соглашаются с оппонентом.

4. Аргумент к тщеславию проявляется в неумеренных похвалах противника, в ссылках на личные положительные качества, которыми он на самом деле не обладает и этих похвал не заслуживает. Лесть – сильное оружие, ведь не каждый Иван Петрович будет опровергать утверждение, что Иван Петрович всегда справедлив к подчинённым.

5. Аргумент «к публике». Приём убеждения, основанный больше на психологическом, чем логическом воздействии на людей при отсутствии или недостатке аргументов в пользу доказываемого положения, когда в качестве аргументов выдвигаются чувства, состояния, интересы присутствующих.

6. Аргумент к жалости – возбуждение в другой стороне жалости и сочувствия и основанная на этом необходимость доброты, щедрости, сочувствия. Так, школьник, не выучивший урок, просит учителя не ставить двойку или не сообщать родителям о его плохом поведении, потому что «отец будет бить».

7. Уловка «двойной морали» заключается в двойственности оценки: одно и то же допустимо для меня, но недопустимо для другого, потому что невыгодно мне. «Тебе ещё нельзя, – говорят родители ребёнку, – ты ещё маленький».

8. Адвокатская уловка применяется в случаях, когда ложный аргумент оппонента сознательно принимается за истинный. Название взято из практики адвокатской защиты, когда все сомнения в оценке доказательств трактуются в пользу обвиняемого. Следствие «установило», что обвиняемый не был на месте преступления. Адвокат принимает это утверждение за истину. Мнение больного, что он хорошо себя чувствует, врач использует, чтобы его выписать из больницы.

9. Приём «чтение в сердцах» или «внутренне чтение» заключается в приписывании оппоненту тайного мотива. Доводами выставляется в таком случае не то, что сказал оппонент, а мотивы, которые приписал оппоненту спорящий, тем самым заставляя его оправдываться, что это не так. При желании можно приписать оппоненту такие мотивы, что оправдаться не будет никакой возможности. Этот приём не что иное, как клевета, но кто будет в этом, кроме оппонента, разбираться?

В. И. Курбатов в интереснейшей и юмористически-забавной книге «Женская логика» приводит такие начала в применении этого метода по отношению к мужчинам.

• Угадываю, куда ты клонишь…

• Ты это говоришь, потому что…

• Я понимаю, ты думаешь, что…

• Ты всегда считаешь, что….

• Я знаю, почему ты…

Этот приём может выражаться также не только прямым предположением, представляемым уже как утверждение, но и намёком. Намёк – это сигнал понять что-то, а что – не говорится. Понимай как хочешь. Такой простор фантазии! Каждый понимает в меру своей испорченности. Где уж тут выудить истину!

10. Аргумент «от выгоды». Перевод спора об описаниях на точку зрения пользы или вреда. Необходимо доказать, что мысль истинна или ложна. Доказывается, что она полезна или вредна для оппонента. Довод, рисующий выгоду или вред, преподносится в противовес логическому и, может быть, убедительному, но ничего карману не дающему. Например, необходимо доказать, что поступок безнравствен, а доказывается, что он выгоден.

11. Свинским является аргумент, применяемый как истинный в случаях ошибок оппонента, несмотря на то, что он признал свои ошибки.

12. Диверсия – перевод спора в сторону, увод какими-либо неджентльменскими способами доказательства на другой объект. Например, перевод с доказательства неправоты оппонента на его личные качества. Если последний перекинется доказывать, что он «не верблюд», диверсия удалась. Диверсия применяется обычно как последний аргумент в споре, когда уже нет других аргументов для опровержения выдвинутого другой стороной тезиса, когда уже нечего терять, для выигрыша любые средства хороши.

Приведём ещё один неджентльменский приём, называемый палочным, заключающийся в угрозах насилия, если оппонент не согласится со словесными доводами «аргументатора», для которого целью является выражение согласия. Здесь не имеет значения, искреннее оно или притворное. Поэтому «соглашаются» при форс-мажорных обстоятельствах, когда ложь предотвращает или устраняет их, например, чтобы избежать невыносимых моральных и физических страданий, вызванных насилием. Под дулом пистолета или угрозой убийства дорогих жертве лиц, под пытками можно заставить говорить всё, что угодно насильнику. Так, великий итальянский астроном, физик и механик Галилео Галилей, привлечённый инквизицией к суду за приверженность к «еретическому» учению Коперника о движении Земли, вынужден был под пытками, строгим испытанием, как их называла средневековая инквизиция, поклясться в том, что отрекается от «ереси». Но, согласно легенде, он не отказался от неё: «А всё-таки Земля вертится!»

А сколько во времена сталинских репрессий было получено «истинных» признаний и оговоров самих себя и других, на которых указывали стражи НКВД как на врагов народа, в результате допросов с пристрастием, то есть под пытками, физическими и моральными. Парадокс истории в двух аналогичных авторитарных системах – гитлеровской и сталинской. В гестапо пытали, чтобы человек сказал правду, в НКВД – чтобы выбить ложь. Такая ложь была основой для фальсификации «разоблачительных» процессов, организованных и проводимых в годы сталинских репрессий и Ежовым, и Берией, вынуждающих «врагов народа» признаваться в организациях заговоров против любимцев партии и государства, против всенародно-любимого вождя, во вредительстве и диверсиях на транспорте и в промышленности, принадлежности к разведкам трёх, а то и четырёх вражеских стран.