Текст книги "Ночь на хуторе Межажи"

Рандер увидел, что Расма пересекла коридор, протянула руку, чтобы открыть дверь в зал, и остановил ее.

– Одну минуточку, Расма!… Я понимаю, вам сейчас очень тяжело, к сожалению, я вынужден снова вас потревожить. Дело в том, что у меня появились кое-какие вопросы, которые не терпят отлагательств. Но прежде всего я хочу вас попросить: не согласитесь ли вы осмотреть все помещения и проверить, не произошло ли в них сегодня каких-нибудь изменений? Может, чего-нибудь не хватает, например. Мы могли бы начать с нижнего этажа, скажем, со столовой.

Расма молча кивнула, и они двинулись в противоположный конец коридора.

Глава четвертая

Гирт начал осмотр столовой с окна. Отодвинул в сторону занавески, бесшумно скользнувшие кольцами по никелированному стержню, тщательно обследовал подоконник, еще раз проверил наклейки на щелях, ощупал полоски бумаги, затем повернулся лицом к комнате и прошелся по ней глазами. Вполне возможно, что перчатки, ключи от машины, а также микрофон спрятаны именно тут. Однако перебрать все до последней мелочи у Гирта не было времени. Ладно, это еще успеют другие. Главное сейчас – убедиться в том, что ни один из этих предметов не спрятан в таком месте, откуда его можно было бы легко и незаметно для окружающих забрать.

Расма обошла столовую и повернулась к Рандеру:

– Я ничего такого не вижу… Кажется, все в порядке.

Гирт кивнул и начал в свою очередь быстро обследовать комнаты. Он действовал методично и, следуя старой привычке, двигался по часовой стрелке. Расма стояла и наблюдала, как гость, начав с печки, заглядывает под буфет, под диван, под телефонный столик.

В дверях зала появился Улас. Остановился на пороге и какое-то время с любопытством следил за действиями Рандера. Потом уголки его губ дернулись, и он спросил не без яда:

– Не нужно ли помочь?

Гирт оглянулся.

– Нет, спасибо, обойдемся.

Двигаясь вдоль стены, он приподнял нижний край висящей на стене картины, ощупал оба мягких кресла и остановился посреди комнаты у стола. Вазу с хризантемами, которые привез Зирап, Гирт решил не трогать. Открыв коробку с кубинскими сигарами, он заглянул в нее, потом проверил, не спрятано ли что-нибудь под скатертью, и, наконец, повернулся к Расме:

– Ладно… Пошли дальше!

В зале Расма бегло обвела глазами немногочисленную мебель и, не останавливаясь, направилась дальше, в свою комнату. Гирт, провожаемый взглядами всех присутствующих, осмотрел подоконники и последовал за хозяйкой.

Алберт в квадрате, вытянув длинные ноги, по-прежнему угрюмо сидел в «будуаре» и даже внимания не обратил на вошедших. Пока Расма по очереди открывала ящики своего небольшого письменного столика, Гирт проверил оба окна и после краткого размышления рассудил, что позже пройдется по этой комнате один.

Стоя за спиной у Алберта и дожидаясь Расмы, он снова задумался над мотивами преступления. Смерть Юриса должна была иметь причину! Самоубийство или несчастный случай отпадали с самого начала. Факты подтвердили преступление. Теперь нужно было найти основание.

Предположение, что убийца – маньяк, Гирт сразу отбросил. Однако других, реально возможных мотивов набиралось не так уж и много. Жадность? Или, грубо говоря, ограбление? Месть? Быть может, ревность или какой-либо другой повод, связанный с перипетиями любви? Пока ухватиться было не за что.

Гирт вспомнил, что днем хозяин, предлагая остаться в Межажах еще на один день, пообещал ему кое-что рассказать и намекнул при этом, что последнее время с ним что-то приключилось… Что он хотел ему поведать? Имело ли это какое-либо отношение к последовавшей трагедии?

И вообще: почему Инсберга убили именно в Межажах, именно тогда, когда в доме было полно людей? Как место, так и время были крайне неподходящими – вся затея сопряжена с колоссальным риском. Очевидно, преступник не мог ждать… Но чего? Спешка в столь неподходящих условиях как бы наводила на мысль, что преступник любой ценой хотел заставить Юриса замолчать, и притом немедленно. Почему?

Размышления Рандера прервала хозяйка:

– Ну… как будто все.

В ответ на его вопросительный взгляд Расма пожала плечами:

– Все в порядке.

Гирт указал на верхний этаж, и они направились туда.

Сперва зашли в спальню – ее дверь была ближе к лестнице. Пока Расма проверяла платяной шкаф и полочки трюмо, Рандер включил фонарик и еще раз облазил оба закутка под стрехой. На этот раз он проделал это гораздо обстоятельнее, тем не менее толстый слой пыли свидетельствовал, что здесь давно никто не бывал.

Уже собравшись вернуться в комнату, Гирт услышал озадаченный возглас хозяйки. Он быстро пролез в низкую дверцу и увидел, что Расма стоит у тумбочки рядом с кроватью и смотрит в открытый ящик.

Заметив Рандера, Расма подняла на него растерянные глаза и, словно уговаривая себя, произнесла:

– Этого не может быть!…

– Что случилось?

– Пропали деньги! Из ящика.

– Сколько?

– Пятьсот рублей.

– Так… С каких пор они там находились?

– Со вчерашнего дня.

– Вы сами положили?

– Нет, Юрис.

– Они лежали в кошельке, завернутые в бумагу или как-то по-другому уложены?

– Нет, просто так – в пачке.

– И где находилась пачка?

– Вот тут, сверху.

– Значит, если кто-то открывал ящик, то сразу мог увидеть деньги?

– Наверное… Ну, да.

– Ясно…

Рандер замолчал. Расма сделала несколько шагов и медленно опустилась на пуфик перед зеркалом.

– В каких купюрах были деньги?

Расма подумала, затем покачала головой:

– Точно не скажу. Знаю только, что одна бумажка была сотенная – те я всегда разглядываю, потому что они не часто попадаются. Потом, помню, были четыре двадцатипятирублевки. А может, и больше. Но в основном – десятки.

– И когда вы их видели в последний раз?

– Сегодня утром.

– Не могло ли случиться так, что Юрис переложил эти деньги в другое место? Скажем – в ящик письменного стола в кабинете?

– Не знаю. Может быть.

– Посмотрите, пожалуйста!

Расма пошла к дверям, а Рандер склонился над ящиком тумбочки. Наружная дощечка – покрыта лаком, ручка – из пластмассы. Чтобы не испортить возможные отпечатки пальцев, он осторожно задвинул ящик, хотя по правде не надеялся, что эксперту удастся тут найти что-либо путное. А затем последовал за Расмой в кабинет.

Пока она рылась в письменном столе, Гирт осматривал книги. К сожалению, как он предвидел, края полок оказались совершенно чистыми: очевидно, хозяйка, готовясь к торжествам, старательно вытерла пыль, поэтому установить, вынимали отсюда книги или нет, не представлялось возможным.

Расма закрыла дверцы письменного стола.

– Тут тоже нет, – сообщила она и села на стул.

– Может быть, Юрис засунул их в какую-нибудь книгу?

– Нет, в книгах он никогда ничего не прятал, это я знаю совершенно точно.

Гирт присел на подлокотник кресла напротив Расмы.

– И вообще, что это были за деньги?

– Часть гонорара. Недавно в Москве у Юриса вышла научная брошюра.

– Но почему он привез такую сумму сюда?

– Думали потратить ее на разные хозяйственные дела. К окнам нижнего этажа собирались приделать ставни. И потом, насколько я знаю, мы еще не расплатились с мастером, который тут работал летом… Да, Юрис еще хотел купить у соседей старинный сундук.

Рандер задумчиво кивнул, внимательно посмотрел Расме в глаза и в который раз поразился их светлой голубизне, столь разительно контрастирующей с темными от природы волосами. Однако эта ясная голубизна вовсе не помогала понимать, что чувствует и думает эта женщина… Не отводя взгляда, он спросил:

– Почему, обнаружив исчезновение денег, вы воскликнули: «Этого не может быть!»?

По лицу Расмы пробежало смущение, но в следующий миг она уже совладала с ним.

– Почему?… Мне было трудно представить – да я и сейчас еще не могу до конца в это поверить, – что Юриса кто-то мог бы… Из-за этих нескольких сотен.

– А из-за чего, вы допускаете, мог бы? – немедленно спросил Гирт.

Расма чуть заметно покраснела, посмотрела на Рандера и ответила просто:

– Не знаю.

После короткого молчания Гирт сказал:

– Ну ладно… Как вы думаете, кто из гостей знал, что Юрис получил гонорар?

Она слегка пожала плечами:

– Трудно сказать. Большинство, наверное, знало. Товарищи по работе – Зирап, Калвейт… Мне кажется, что знали также и супруги Улас. – Немного погодя она добавила: – И, по всей вероятности, Ирена тоже.

Рандера несколько удивил тон, каким Расма произнесла последние слова, – ему почудился в нем скрытый сарказм. Он подождал немного, однако хозяйка больше ничего не сказала, и Гирт спросил:

– Кто поднимался сегодня вечером в спальню?

– Насколько мне известно, – Дина. Может, и Алберт. Затрудняюсь сказать.

– Ладно, оставим это пока. К своему огорчению, я должен задать вам еще несколько вопросов. Припомните, вы не замечали последнее время за Юрисом каких-нибудь странностей? К примеру, вел себя не так, как обычно, или, скажем, был взволнован, чем-то обеспокоен?

– Я понимаю, – Расма задумалась. – Нет, ничего подобного припомнить не могу. Мне кажется, что он был таким, как всегда. Допустим, чуть более взвинчен, но это, на мой взгляд, из-за сегодняшнего праздника. Понимаете, все эти приготовления, спешка и… так далее.

– Да, ясно. У Юриса были враги?

– Вообще? Об этом я судить не берусь. Может, и были, а может, нет. Во всяком случае, мне он о них никогда не говорил.

– Если я вас правильно понял, по вашему мнению, среди гостей ни одного врага нет?

Расма зарделась.

– Разумеется! – вскинулась она с явным возмущением. – Между прочим, гостей Юрис приглашал сам. Неужели вы полагаете, что он позвал бы такого, кто был бы готов… который хотел бы его…?

– Простите, – примирительно сказал Гирт, – я не хотел никого оскорбить. Все же давайте рассуждать логически и не забывать о фактах…

Расма внезапно поникла и опустила голову.

– Вы правы, – тихо сказала она. – Извиниться должна я«В самом деле, я начинаю нести чушь… Все это так невероятно!

Гирт кивнул, потом сказал:

– Юрис ведь мог не знать и, очевидно, не знал, что один из участников вечера… таков. Словом, я хотел от вас узнать, кто они, сегодняшние гости, и насколько хорошо вы их знаете?

Он вынул из кармана блокнот и ручку.

Расма молчала.

– Странно, – наконец заговорила она. – Когда я начинаю думать, выходит, что я действительно их мало знаю. Вообще гостей мы созывали довольно редко, и идея отпраздновать юбилей возникла у Юриса неожиданно и совсем недавно. Поэтому он приглашал гостей в большой спешке и кое-кого, наверное, позвал случайно. Так что многого рассказать я вам не сумею. Ну, лучше всех мы знаем… я знаю Уласов. Дина была единственной, кого еще пригласила и я. Кто она – вы, конечно, знаете. Мы познакомились довольно давно, как говорят, «через мужей». С Харалдом Юрис учился в институте. Он тоже инженер и работает на телевидении. Уласы иногда бывают у нас, а мы – у них. Несколько лет назад мы на машинах вместе съездили в Карпаты.

Выдержав паузу, Рандер спросил:

– А откуда они знают меня?

– То есть как?

Расма удивленно подняла голову.

– На кухне Улас сказал что-то в этом роде.

– А я сама им рассказала. Дина спросила меня, кто вы такой.

– Понимаю. Ну, а остальные?

– Если я не ошибаюсь, вместе с Юрисом и Харалдом Уласом в институте учился и Калвейт. Потом он и Юрис были коллегами на заводе. Теперь, я слышала, Калвейт работает инженером где-то в другом месте. Раньше, бывало, он приходил к нам домой, правда нерегулярно. В этот раз Юрис пригласил его на день рождения, случайно встретившись с ним на улице.

«Так же, как и меня», – подумал Гирт. И спросил вслух:

– Зирап?

– Его я знаю меньше всех. Вернее, совсем не знаю. Мне известно только, что он товарищ Юриса по работе. У нас Зирап до сих пор ни разу не был, и насколько я поняла со слов Юриса, он его даже не приглашал.

– Вот как?

– Ну да, очевидно, Зирап каким-то образом сам выведал про юбилей и приехал незваный.

– Хорошо, еще остались Алберт с женой.

– Да, Алберт… Где он теперь работает, я даже толком не знаю, кажется он имеет какое-то касательство к радиоприемникам… Помню, Юрис познакомился с ним довольно давно, как говорится, по кандидатской линии. Алберт тогда еще учился в аспирантуре, он разыскал Юриса, у них обоих завязались какие-то дела в связи с его диссертацией. С тех пор они изредка встречались, потом встречи участились… Однажды Алберт с женой пришел к нам в гости, в тот самый раз они познакомились с Уласами. Ирена… Ну, Ирена – это Ирена, – Расма усмехнулась и пожала плечами, как будто этим уже все было сказано. – Вы, наверное, сами видите, какая она.

– Да, – Гирт захлопнул блокнот, положил его в карман и посмотрел хозяйке в глаза. – А теперь, Расма, скажите откровенно – вы кого-нибудь подозреваете?

Щеки Расмы залил легкий румянец. Она посмотрела на свои пальцы, покрутила золотое колечко и наконец ответила несколько раздраженно:

– Я же вам сказала, что нет.

– Вы сказали, что не знаете, почему Юриса убили, что вам случившееся кажется невероятным, и в этом отношении я вас вполне понимаю. Теперь я спрашиваю, не шевельнулось ли в вас подозрение, пусть слабое, смутное, необоснованное, однако такое, которое могло бы послужить точкой опоры, нитью… Скажем, версией, над которой имело бы смысл подумать, которую можно было бы проверить.

Пока он говорил, к Расме вернулась ее прежняя бледность, и, когда он умолк, она уверенно тряхнула головой:

– Нет.

– Так… – Гирт взглянул на часы, было восемь минут двенадцатого. Он поднялся. – Я надеюсь, вы не будете возражать, если я воспользуюсь вашей комнатой, чтобы переговорить со всеми по очереди?

– Разумеется, нет. Пожалуйста, делайте, что нужно.

Рандер взял портфель и вместе с хозяйкой сошел вниз.

Кто-то принес в зал одно из мягких кресел и поставил напротив камина. Откинувшись на спину, Дина Уласе курила сигарету и застывшим взглядом смотрела на пламя. Алберт в квадрате по-прежнему в одиночестве торчал в кабинете Расмы. Остальные четверо сидели вокруг стола, и Улас из полупустой бутылки сосредоточенно разливал водку по рюмкам.

Встав позади стула, на котором недавно сидел юбиляр, – кстати, его пиджака на спинке уже не было, очевидно, Расма убрала, – Гирт обвел гостей долгим взглядом. Сперва надо было выяснить, в какое примерно время произошло убийство. По идее следовало бы каждого расспросить отдельно, потому что в общем разговоре ответы одних могли повлиять на ход мыслей других, сопоставляя про себя факты и пытаясь вспомнить подробности, люди могли, сами того не желая, заразиться мнением большинства. С другой стороны, Рандер прекрасно понимал, что в теперешних условиях изолировать гостей друг от друга невозможно, и, пока он уединится с одним, остальные не преминут воспользоваться случаем и между собой все обсудят; поэтому Гирт решил: лучше, если они будут говорить при нем, тогда он не только услышит все, но и проследит за собеседниками. Рандер оперся руками о спинку стула и по-деловому сказал:

– Мы должны выяснить, кто и когда в последний раз видел Юриса живым. – И добавил чуть громче, обращаясь к сидящему в соседней комнате Алберту: – Можно и вас попросить сюда, товарищ?

– Алберт, иди сюда! – воскликнул Улас.

Однако тот и не думал внимать просьбе – повернул голову и неприязненно произнес:

– Я оставил его живым и здоровым в зале, когда выходил из него, чтобы подняться в кабинет. Больше я ничего об этом не знаю!

Гирт нахмурился, следующий его вопрос прозвучал уже резче:

– В котором часу это было?

– Я на часы не смотрел, – отозвался Алберт. – Вы это наверняка сделали, так что можете вычислить. Я вышел вскоре после вас.

Гирт молча проглотил грубость. Он вспомнил, что Алберт вошел в кабинет спустя минут пять после него, но сколько тогда показывали часы, Гирт и сам не знал.

Вдруг неожиданно заговорила Ирена:

– Я видела Юриса еще и позднее. Он сидел здесь в зале, а я пошла в комнату Расмы. Чуть погодя и он туда заглянул, а потом… потом я его уже больше не видела, – голос у Ирены задрожал.

– Когда это было? – спросил Рандер, вынимая блокнот.

Ирена помотала головой и, с трудом сдерживая себя, ответила:

– Не знаю. Но когда я оттуда выходила, моего мужа здесь уже не было. Я тоже не знаю, в котором часу Юрис вошел, я листала журнал и…

Она торопливо принялась искать носовой платок, нашла его и шумно высморкалась.

– Сколько времени Юрис там оставался? – Рандер кивнул в сторону «будуара».

Ирена вытерла глаза и пожала плечами:

– Совсем недолго. Может быть, минуту…

– Наверное, это происходило в то самое время, когда он собирался пойти за вином, – заметил Улас.

Он повернулся к Расме:

– Помнишь, когда мы тут сидели за столом, Юрис вроде упомянул о домашнем вине, дескать, не мешало бы его достать.

Расма кивнула:

– Да…

– Ну и после этого мы его, кажется, больше не видели?

Расма молча согласилась.

– Вы тоже слышали этот разговор? – Рандер снова обратился к Ирене.

– Не припоминаю.

– Она к этому времени, наверное, уже вышла, – подтвердил Улас. – Тут еще сидел только… и он обвел глазами присутствующих.

– Я слышал этот разговор, – спокойно откликнулся Калвейт. – Но когда в свою очередь я зашел в комнату супруги Юриса, он еще оставался в зале. Это и был последний раз, когда я его видел. Где-то без пятнадцати девять, как мне кажется.

– Значит, после того как Юрис пообещал пойти за вином, он пошел за ним не сразу? – спросил Гирт Уласа.

– Нет… – тот неуверенно посмотрел на Расму. – Очевидно… да нет, пожалуй. Я, ей-богу, не обратил внимания.

– Погодите, погодите! – вдруг вмешался в разговор Зирап. – Мне кажется, я знаю! Я все время сидел там, – он показал на маленький столик, – и занимался музыкой: ставил пластинки, настраивал радио и все такое. Поэтому то, что тут говорили, я почти не слышал, но во сколько Юрис вышел, я помню! Было так: как раз в тот момент по радио кончили передавать «Эстрадные мелодии» или как их там, и когда Юрис проходил мимо меня, я окликнул его: «Эй, новорожденный, куда тебя несет – сейчас будет „Спокойной ночи, малыши!“ Он только махнул рукой и ушел. И назад не воротился… Часы в это время показывали без десяти девять. Еще помню, я выключил радио и поставил пластинку…

– Правильно, – кивнула Расма. – Теперь и мне приходит на память, что было так.

– Да, – согласился Улас. – Это восклицание Вилиса я как-то сквозь туман припоминаю.

– А я сейчас начинаю подозревать… – неожиданно заговорила Уласе, до той поры молча сидевшая у камина, так что все взгляды невольно обратились к ней. Не закончив фразу, актриса бросила в огонь окурок, вынула из сумочки новую сигарету, прикурила и только после этого снова заговорила: – Начинаю подозревать, что я, наверное, была последней, кому посчастливилось видеть Юриса живым. Если я только не ошибаюсь, он в двадцать пятьдесят пошел отнюдь не за вином.

– Как это? – взволнованно воскликнул Зирап.

– Потому что, по моим соображениям, он примерно около этого времени появился наверху в спальне.

Уласе глубоко затянулась, медленно выпустила дым.

– Я встретила его еще раньше по пути туда. Он шел мне навстречу…

– Простите, – перебил ее Рандер. – Вы не знаете, когда это происходило?

– Могло быть что-то около половины девятого.

– И где именно вы его встретили?

– В коридоре.

– Откуда он шел?

– Вот уж этого я не знаю. Мы разминулись почти у входа. – Уласе показала на дверь зала.

Гирт кивнул, и она продолжила:

– Я поднялась наверх и прилегла на постель – что-то устала, да и голова немного побаливала. Спустя четверть часа, а то и позже в спальню вошел Юрис. Он был… ну, навеселе и соответственно весьма словоохотлив, какое-то время я слушала его, но наконец мне… Словом, я почувствовала себя лучше, голова почти перестала болеть, так что я встала и сказала, что ухожу. Мы вместе вышли из спальни, я направилась прямо в кабинет, где вы, – она посмотрела на Рандера, – с Албертом сидели у телевизора, а Юрис начал спускаться по лестнице. В следующий раз я его увидела уже там, в погребе…

Рандер задумчиво склонил голову. Он знал: актриса говорит правду, так как вспомнил, что в тот момент, когда она входила в кабинет, он слышал голос друга и даже заметил в проеме закрывавшейся двери его голову и плечи. Вместе с тем Гирт понял, что именно он и был последним, кто видел Юриса в живых, не считая, конечно, убийцу. Тут в его памяти ожила еще одна деталь: как раз в эту секунду весь экран телевизора заполнили часы, показывавшие без двух или трех минут девять.

Гирт окинул глазами запись в блокноте. Выделил из всех высказываний самое существенное и набросал приблизительную схему времени. Если допустить, что актриса вышла из зала в половине девятого, он сам оставил там Юриса примерно в 20.35, а Алберт в 20.40. Если никто не врал, то последующие десять минут – до 20.50 – хозяин собирался идти за вином, ненадолго заглянул в комнату жены, затем поднялся наверх в спальню, где задержался до 20.58, после чего спустился вниз. Начиная с этого момента сведений о нем больше не было.

Рандер вспомнил, что Расма начала искать мужа незадолго до половины десятого – телевидение все еще показывало «Время». Значит, убийство произошло в течение этого неполного получаса – где-то между девятью часами и половиной десятого… Но причина? Пока Гирту был известен только один мотив: деньги. Могло случиться, что Инсберг разоблачил вора или даже поймал его с поличным, и тот испугался гласности. Не исключено также, что деньги находились у Юриса и преступнику пришлось их отнимать у него силой. Был ли этот мотив верен? И кто из участников вечера мог оказаться способным из-за пятисот рублей убить человека?

Взгляд Рандера невольно скользнул по рукам сидящих вокруг него людей. Эх, если бы можно было всех как следует «обработать»! Проверить пальцы, носовые платки, одежду – нет ли на них следов крови или сливового сиропа; обыскать карманы – не лежит ли у кого пачка с деньгами, ключи от «Москвича», перчатки, микрофон… Но это было нереально. Обыщешь их, как же! И не мечтай! Если еще принять во внимание, что трое из присутствующих – женщины… Да, дела…

Ладно, теперь он должен познакомиться со всеми поближе и главное – выяснить, что каждый из них делал в эти роковые полчаса: где был, куда ходил и когда, с кем находился вместе, кто кого видел и где.

После рассказа актрисы в зале воцарилось молчание. Рандер встретил обращенный к нему взгляд Ирены, в котором отразился страх. Почему она так сильно волнуется? Да и не только она – заметно нервничал и Зирап, даже в Уласе появилась излишняя нервозность.

Гирт, показывая глазами на магнитофон, спросил хозяйку:

– Скажите, пожалуйста, у вас тут есть микрофон?

– Нет.

Гирт прочел во взгляде Расмы недоумение, – видимо, до нее не сразу дошел смысл вопроса, – однако не стал ничего объяснять.

В каком-то смысле даже лучше, если он обойдется без магнитофона. Конечно, запись разговоров могла бы потом весьма пригодиться, потому что вести какие-либо протоколы, естественно, он не мог. С другой стороны, включенный аппарат, несомненно, подействовал бы на собеседников угнетающе, сознание, что любое слово фиксируется, всех сковало бы, люди стали бы сдержаннее в высказываниях, и разговор лишился бы свободы и непринужденности, после чего узнать что-нибудь стало бы намного труднее.

Гирт сунул в карман свои записки и сказал:

– Нам придется тут кое-что выяснить, и я очень надеюсь, что вы мне в этом поможете. А сейчас, чтобы не беспокоить всех, я «перебазируюсь» в ту комнату.

Он взял стул, позади которого стоял, и, неся портфель в другой руке, направился в «будуар».

В ближайшие минуты ему предстоял весьма неприятный разговор, он достаточно насмотрелся на Алберта, чтобы иметь ясное представление о том, как поведет себя этот человек, когда к нему начнут приставать с вопросами – в этом отношении Гирт не тешил себя иллюзиями. В конце концов, хорошо хотя бы то, что столкновение, которого все равно не миновать, произойдет в самом начале и притом с глазу на глаз.

Гирт вошел в комнату, затворил за собой дверь и поставил стул у письменного стола – наискосок от кресла, в котором сидел Алберт, затем поставил портфель на пол рядом с собой, уселся и сказал:

– Я бы хотел с вами поговорить.

Алберт пожал плечами.

– Пожалуйста! – В его голосе звучала одновременно и ледяная вежливость, и нескрываемая ирония. – Сейчас на дворе очень скверная погода, не правда ли?

Гирт закурил и после небольшой паузы спокойно сказал:

– Мне кажется, мы могли бы поговорить и более толково.

В сжатых губах Алберта промелькнула усмешка.

– Почему вы закрыли дверь? – внезапно спросил он. – У меня нет секретов.

– Чтобы никто нам не помешал.

Муж Ирены смерил Рандера колючим взглядом и коротко спросил:

– Что вы от меня хотите?

– Может быть, сначала познакомимся?

Алберт еще раз пожал плечами, как бы желая сказать: «Особого желания не испытываю», затем не без ехидства полюбопытствовал:

– Скажите, теперь все люди вашей профессии стали такими церемонными?

– Наверное. Во всяком случае, я надеюсь, что это так, – в тон ему ответил Рандер. – Итак, как вас зовут?

– Смешной вопрос, как будто вы этого не знаете!

– Знаю только, что вы Алберт.

– Ну и что же вам еще нужно?

– Мне хотелось бы узнать и фамилию.

Ершистый гость невесть почему впал в ярость.

– Это и имя и фамилия! Куда уж проще! Или вашему уму недоступны такие простые вещи?

Рандера наконец осенило. Так вот почему он Алберт в квадрате! Очевидно, родители этого человека обладали своеобразным чувством юмора, которое не изменило им даже при выборе имени для сына. Гирт покачал головой:

– Не такой уж я бездарный: сообразил все же с некоторым опозданием. – Он тщательно стряхнул пепел с сигареты, потом спросил: – Когда вы родились?

– Хотите поздравить меня с юбилеем?

– Еще не решил… Ну ладно, если это тайна, – оставим. Но, может быть, вы мне хотя бы скажите, где работаете?

Теперь и Алберт достал сигарету. Нервно чиркая спичками, он отрезал:

– Это абсолютно не ваше дело!

– Так? Допустим… Скажите, пожалуйста, какие были ваши отношения с Юрисом?

– Отношения? Никакие! – Алберт снова пожал плечами и добавил: – Вообще – за кого вы, в конце концов, меня и Юриса принимаете?

Рандер нахмурил брови:

– Может быть, обойдемся без колкостей и оскорблений? Я надеюсь, вы понимаете, что положение серьезное?

Алберт ничего не ответил, и Гирт продолжал допытываться:

– Вы хорошо знаете остальных гостей?

– Я их вообще не знаю, – не замедлил ответить Алберт и желчно пояснил: – К вашему сведению, я не стукач.

– Очень хорошо… – медленно произнес Рандер. Он понимал, что продолжая в таком духе, ни к чему не придет. В то же время не переставал удивляться: почему Алберт настроен так враждебно? Гирт почувствовал: в нем тоже закипает гнев и наперекор всем усилиям сдержаться голос его звучит резче, чем он хотел бы.

– Теперь, пожалуйста, расскажите, что вы делали после того, как вышли из кабинета!

Алберт выпрямился в кресле. Повернул тощее тело к Рандеру и, гневно уставившись на него, потребовал ответа:

– Это что такое? Допрос?

– Нет, почему… Скажем наведение справок. Или, говоря по-человечески, выяснение обстоятельств.

Темные волосы Алберта взъерошились, его и без того неряшливый костюм был посыпан пеплом, а складки на высоком лбу и вокруг рта обозначились глубже, чем обычно.

– Послушайте, – сказал он внушительно, – у вас нет никаких прав что-либо спрашивать! Если вы думаете, что Юриса убил я, – думайте себе на здоровье! Только сначала вы Должны это доказать! Понимаете – вы! Не я должен стараться кого-то убеждать, что я не верблюд!

– Это от вас… – начал было Рандер, однако Алберт не дал ему договорить:

– Между прочим, с таким же успехом я могу допустить, что Инсберга убили вы! Ясно? Вы подозреваемы ровно настолько, насколько и все остальные! И я могу вообще вам не отвечать!

– Конечно, можете, – это ваше право. Только не кажется ли вам, что вы ведете себя по-детски? Самое позднее завтра вам так или иначе придется отвечать – не мне, так кому-то другому. Я лично полагаю: всякий честный человек заинтересован раскрыть преступление как можно скорее.

– О моей честности разрешите судить мне самому! Заботьтесь сами о себе!

– Постараюсь… – Рандер с подчеркнутой почтительностью склонил голову и погасил сигарету в пепельнице. – Итак, что произошло после того, как вы оставили кабинет Юриса?

Алберт откинулся в кресле и, скривив лицо, вздохнул.

– Знаете, откровенно говоря, вы мне начинаете надоедать.

Гирт согласно кивнул.

– Отвечая откровенностью на откровенность, могу признаться – наши вкусы совпадают…

Его собеседник какое-то время молча курил, наконец сказал:

– Ну, хорошо. Оставив вас наедине с прекрасной Диной, я спустился вниз, обнаружил, что у меня кончились сигареты, подошел к вешалке, взял из пальто новую пачку. Потом сидел в столовой и курил. После чего… после чего через коридор вернулся в зал.

Рандер подождал немного, затем спросил:

– И дальше?

– Нет никакого «дальше»! Там я торчал до тех пор, пока на сцене не появилась наша актриса и не объявила с большой помпой радостную весть, что нужно искать Юриса.

– Сколько времени вы просидели в столовой?

– Я уже вам сказал, что не имею обыкновения смотреть на часы!… Может быть, минут пять.

– В коридоре и столовой вас кто-нибудь видел?

– Ага! Так я и думал! – Алберт рассмеялся кратким беззвучным смехом и затем с вызовом посмотрел на Рандера. – Представьте себе – не видел! Я там был один – слава богу, потому как хотел хоть на минуту избавиться от вашего замечательного общества. – Он гневно раздавил окурок и добавил с издевкой: – Так что видите – у меня были все возможности…

– Да, – спокойно согласился Рандер. – Но, может быть, вы кого-нибудь видели?

– Через закрытую дверь? Я в замочную скважину не подглядывал!

– Не слышали тоже?

– Что же я мог не слышать?! Галдеж рядом?

– Я имел в виду в коридоре. Или на кухне…

– По коридору ходили какие-то люди. Несколько раз.

– Кто?

– Откуда мне знать?

– Жаль… – проворчал Гирт и спросил: – Ну, а в зале?

– Что в зале?

– Кто там был, когда вы туда вошли?

– Черт его знает, кто там был… Зирап, конечно, – он сидел у радиолы и производил весь этот шум. Калвейт тоже там был. Потом вошла моя жена… Нет – сначала как будто вошла Расма. А Ирена вскоре после нее. Потом ненадолго исчез Зирап, а в этом промежутке, кажется, вернулся Улас… Или вернулся позже, и вообще – я не помню! – Раздражение Алберта готово было вспыхнуть с прежней силой. – В конце концов, я вам не швейцар и не табельщик!

Рандер вынул блокнот и быстро сделал какие-то пометки. Закончив, сказал:

– Спасибо!

– Ну, больше вам ничего не нужно?

– Пока нет.

– Я же еще не признался!

– Ничего, еще успеете, – Гирт улыбнулся, добавив, – если понадобится…

Он встал.

– А теперь… Как это ни было бы вам неприятно, вам придется вернуться к остальному обществу.

Алберт исподлобья угрюмо глянул на Рандера.