Текст книги "Подменыш"

Глава 23

– Я рад, что ты привез ребенка с собой.

Аполлон и Брайан встретились с Патрисом в центре города, на авеню Б. Патрис ждал их возле крошечного магазина, торговавшего компьютерами. Примерно в то же время Эмма открывала филиал библиотеки Форт-Вашингтон во второй день своего возвращения на работу.

– Взгляни на этот агрегат, – сказал Патрис, показывая экран своего телефона Аполлону с фотографией настольного компьютера с двумя мониторами, четырьмя микрофонами и прочей техникой. – Я собираюсь сделать себе нечто похожее, только круче.

Аполлон надел сумку-кенгуру с Брайаном так, чтобы тот мог видеть Патриса, и поднял ребенка немного выше, словно хотел показать Патрису собственный агрегат.

– Знаешь, на кого ты похож? – спросил Патрис. – На Мастера Бластера.

– Который управляет Бартертауном? – спросил Аполлон.

Патрис ухмыльнулся.

– Мастер Бластер управляет Бартертауном.

Аполлон и Патрис обнялись, как два лучших друга, когда между ними висит двухмесячный ребенок.

– На самом деле, – сказал Аполлон, – у Мастера Бластера маленький парнишка сидел на спине. А мы с Брайаном больше похожи на Куато и его брата.

Патрис распахнул дверь в компьютерный магазин.

– Ты готов сравнить своего ребенка с уродом Куато? – спросил Патрис.

Аполлон нежно приложил ладонь к голове сына.

– Марсиане любили Куато, – возразил Аполлон. – Они думали, что он проклятый Джордж Вашингтон.

Патрис повел их за собой в магазин.

– Ты странный чувак, мой друг. Хочу, чтобы ты это знал.

В магазинчике находилось пять покупателей, включая Патриса, Аполлона и Брайана, и там почти не осталось свободного пространства. Женщина за стойкой оторвалась от разговора, посмотрела на новых клиентов и снова занялась покупателями. Брайан шевелился в сумке и тихонько поскуливал. Это вызвало почти аллергическую реакцию у посетителей магазина. Все взрослые, кроме Аполлона, приподняли плечи, точно пытались защитить уши. Двое мужчин оглянулись и нахмурились. Женщина за стойкой громко вздохнула.

Аполлон не обратил ни малейшего внимания на их реакцию, снял сумку с плеча, поставил ее на пол и вынул Брайана. Опустившись на одно колено, Аполлон расстегнул ползунок и вытащил подгузник. Брайан дернул обеими ногами и замяукал громче. Подгузник был мокрым. Аполлон достал пеленальный матрасик, разложил его на полу и под треск липучек снял подгузник.

Только после этого Аполлон поднял взгляд и обнаружил, что на него и его полуголого ребенка с ужасом сморят семь человек.

– Какие-то проблемы? – спросил он.

Прошло несколько мгновений, и все пятеро покупателей поспешно вышли из магазина. Даже тот парень, который уже собирался платить, выбежал вслед за остальными.

Теперь пришел черед улыбнуться Патрису.

– Как я рад, что ты прихватил с собой ребенка, – сказал он и повернулся к продавщице за стойкой – он стал первым и единственным в очереди. – У меня длинный список.

Аполлон пожал плечами и закончил одевать Брайана.

Патрис вышел из магазина с полудюжиной пакетов в руках, Аполлон нес сложенный грязный подгузник.

– Вам с Даной пора подумать о детях, – сказал Аполлон, когда они шли по улице.

И пожалел о своих словах в тот самый момент, когда закрыл рот. Такие вещи не следует говорить, и Аполлон это знал. Ведь он сам ненавидел, когда люди на улицах давали ему непрошеные советы о том, как следует ухаживать за Брайаном. Пожилые женщины ругали его за то, что он не накрывает, другие требовали, чтобы он убрал одеялко. Старики объясняли, как качать, кормить малыша или помогать ему срыгивать. Разве он не презирал даже тех, кто давал советы из самых лучших побуждений? А теперь выступил в точности как они. Может быть, когда у тебя появляется ребенок, ты, как пьяница, перестаешь себя контролировать. И не замечаешь, когда перестаешь быть милым человеком и превращаешься в придурка.

– Тут ты прав, – ответил Патрис. – Если у нас не будет ребенка, как я познаю радость, которую испытывает человек, держащий в руке пригоршню дерьма.

Они находились недалеко от Странда, просто им захотелось немного погулять по городу, и они направились туда, не принимая сознательного решения. Девиз магазина звучал так: «Восемнадцать миль книг». Аполлон не мог вспомнить, когда в последний раз нашел здесь что-то стоящее – каждый день стопки книг просматривали тысячи читателей, – но они не могли, оказавшись в центре города, сюда не зайти. Все равно что пренебречь встречей с любимым дядей.

Воздух Манхэттена в начале зимы становится свежим, как спелое яблоко. Пока они шли, Аполлон старался держать Брайана так, чтобы ему в лицо не дул холодный ветер. Он поворачивал Брайана к себе, ребенок смотрел на отца и, быть может, видел кусочек синего неба между домами. Мальчик морщил губы, и его крохотные ноздри раздувались, когда Аполлон и Патрис неспешно шагали в сторону Странда.

Как обычно, они принялись перебирать книги на передвижных тележках, стоявших в передней части магазина. Потрепанные книги в мягкой обложке, «Франкенштейн» и «Джейн Эйр»; старые учебники и сборники кулинарных рецептов. Патрис и Аполлон не искали ничего определенного – просто исполняли ритуал.

– Так что мне пришлось уехать раньше, чем ты вышел из подвала в Ривердейле, – сказал Патрис.

– Тебе следовало заглянуть к нам и попрощаться, – решил подразнить его Аполлон.

Патрис откашлялся и не стал обращать внимания на подначки Аполлона.

– Удалось найти что-то хорошее? – спросил он.

Аполлон прикоснулся носом к затылку Брайана, наклонившись вперед, чтобы прочитать названия на корешках книг, вдохнул запах сына и ответил на вопрос. Нашел ли он что-то хорошее? Книгу, прибыль от продажи которой он хотел бы разделить с Патрисом? Брайан потерся головой о ту часть лица отца, до которой смог дотянуться. Нашел ли он что-то хорошее?

– Нет, – ответил Аполлон. – Ничего хорошего. Полный провал.

Глава 24

Аполлон с Брайаном вернулся домой во второй половине дня и обнаружил, что в квартире темно, как ночью, шторы в гостиной закрыты, а когда он собрался их раздвинуть, обнаружил, что они заколоты английской булавкой. Такая же история в спальне. На кухне кто-то опустил жалюзи. Аполлон нашел Эмму в комнате Брайана, она стояла на короткой лесенке с дрелью в одной руке. Занавески грудой лежали на полу.

Она была настолько поглощена работой, что не слышала, как они вошли. Аполлон, стоя на пороге, молча за ней наблюдал. Брайан не шевелился в сумке-кенгуру, словно и его заворожило необычное зрелище. Эмма поднесла дрель к верхней оконной раме, включила ее и полностью вогнала сверло в дерево. Затем вытащила его, и воздух наполнился пылью.

– Что ты делаешь? – спросил Аполлон.

Эмма повернулась к нему так резко, что едва не упала с лестницы, подняла дрель, как пистолет, и указала ею на Аполлона.

– Как дела на работе? – поинтересовался он.

– Шторы для светомаскировки, – заявила Эмма, повернулась к оконной раме и просверлила второе отверстие.

Шум наконец заставил Брайана зашевелиться. Он не спал, но, по крайней мере, не капризничал.

– Я думал, мы еще не начинаем тренировать сон, – сказал Аполлон.

Эмма спустилась с лестницы, положила дрель на пол и вытащила что-то из коробки, которая скрывалась под грудой занавесок. Снова взобравшись на лестницу, она достала из кармана отвертку и принялась привинчивать раму шторы для затемнения.

– А мы и не начинаем, – сказала она, продолжая заниматься рамой.

– Тогда зачем ты это делаешь? – спросил Аполлон. – И почему занавешены все окна?

– Я нашла отличный форум для мам, – ответила она. – Там написано, что это лучшие шторы для затемнения.

– Сколько они стоили?

Эмма ничего не ответила, молча закончила свое дело и спустилась с лестницы.

– Почему ты положил Брайана на подъездную дорожку?

От удивления Аполлон на мгновение потерял дар речи.

– Я складывал вещи в машину, – сказал он. – И сначала попытался делать это с Брайаном на животе, но мне приходилось слишком низко нагибаться. И он расплакался. Тогда я положил его, всего на несколько минут. А ты откуда знаешь?

– Ты прислал мне проклятую фотографию, – сказала Эмма.

Аполлон от изумления отступил на шаг.

– Я прислал? – переспросил он.

Эмма протянула руку.

– Дай мне твой телефон.

Она быстро просмотрела фотографии, недовольно вздохнула и выключила экран. Потом они вместе отправились на кухню, и Аполлон попросил Эмму показать ему фотографию, которую она получила. Она протянула ему телефон и сказала, что снимка нет.

– Почему ты его стерла? – спросил он, протягивая ей Брайана.

– А разве я говорила, что стерла фотографию? – спросила Эмма. – Зачем мне это делать?

Она села за кухонный стол с Брайаном на руках, подняла кофточку и расстегнула лифчик для кормления. Брайан все проделал безошибочно.

Аполлон открыл холодильник и достал все необходимое, чтобы быстро приготовить обед.

– Иногда ты думаешь, что прислала мне сообщение, но оно остается в черновиках, – сказал он. – Может быть, фотография сохранилась в памяти телефона. Дай-ка я посмотрю.

Эмма едва не вскочила со стула, но вовремя опомнилась. Если бы она не кормила ребенка, она стукнула бы Аполлона по спине.

– Я пытаюсь рассказать тебе, что получила фотографию, которая вызвала у меня тревогу, а ты только и можешь, что обвинять меня в ошибке, – резко сказала она.

Аполлон поставил сковороду на плиту, налил оливкового масла, включил огонь и быстро нарезал луковицу и дольку чеснока. Он проделал это, полностью сосредоточившись на своем занятии и не открывая рта. У него за спиной Эмма ворковала с Брайаном, что-то ласково ему шептала, словно давая понять, что она изо всех сил старается исправить свое настроение.

К тому моменту, когда они сели обедать, им удалось настолько успокоиться, что они смогли еще раз обсудить фотографию. Эмма рассказала, что видела и когда появился снимок, и Аполлон принялся изучать свой телефон с дотошностью детектива. Брайан сидел на полу в детском кресле. Потом Аполлон занялся телефоном Эммы, одновременно одной ногой тихонько покачивая кресло. Мальчик смотрел на льющийся с потолка свет и то и дело закрывал глаза. Теперь, когда он мог заснуть в любой момент, Аполлон и Эмма заговорили шепотом. Затем их слова заглушил шум трубы парового отопления, проходившей за стулом Аполлона. По ночам батареи оживали, и им оставалось надеяться, что к этому времени Брайан будет крепко спать.

– Я собираюсь поставить дверь в детскую Брайана, – сказал Аполлон. Со своего места он видел заднюю комнату, в которой не было двери, когда они въехали в квартиру, и ему требовался повод, чтобы ее установить. – Я схожу к коменданту и выясню, сможет ли он помочь, и заплачу, чтобы он все организовал.

Новые Папы не умели делать серьезный ремонт. Однако могли за него заплатить.

Эмма кивнула и тихо рассмеялась, Аполлон всегда радовался, когда видел ее улыбку.

Они мирно поели, и Брайан заснул. Предложение сделать дверь в комнату Брайана не имело никакого отношения к посланию, которое Эмма получила, но оно оправдывало действие, похожее на решение повесить темные шторы. Укрепляй гнездо.

Пообедав, они аккуратно поставили тарелки в раковину, потом обошли ребенка так, словно это медвежий капкан, на цыпочках покинули кухню, и Аполлон выключил свет. Правильно ли разрешать ребенку спать в детском кресле, которое стоит на полу в кухне? Какой может быть от этого вред? С другой стороны, Брайан родился в остановившемся в тоннеле поезде Линии А. Они отправились в спальню, оставив дверь открытой, чтобы услышать, если Брайан заплачет.

– Это самое большое расстояние, на котором он находился от нас во время сна с того момента, как родился, – сказал Аполлон.

Они забрались в постель, и Эмма повернулась на бок так, чтобы видеть ребенка. Аполлон устроился у нее за спиной и положил руку ей на живот. Потом он поцеловал ее в шею, она повернулась и поцеловала его в ответ. А еще через несколько минут Эмма и Аполлон заснули. Весь клан Кагва погрузился в сон, и тут ожил экран телефона Эммы, пришло новое сообщение. Казалось, в темной квартире открылся один яркий глаз, который через мгновение закрылся снова.

Глава 25

Лилиан пришла раньше, чем рассчитывала. Она собиралась приехать к семи, но оказалась на месте в шесть тридцать. Она позвонила снизу, Аполлон открыл дверь, пытаясь сообразить, как навести порядок в квартире, не убиравшейся три месяца, за три минуты, которые потребуются матери, чтобы подняться наверх. Беспорядок в кухне, в гостиной и спальне. Эмма была в душе, сам Аполлон только что оттуда вышел. Он едва не забыл, где Брайан, пока не вспомнил, что ребенок у него на руках. По крайней мере, его левая рука стала сильнее. И тут звякнул звонок, Аполлон открыл и встретил Лилиан.

Пока Эмма одевалась, Лилиан показала Аполлону свой новый сотовый телефон. Сидевший у нее на коленях Брайан тут же его схватил. Лилиан позволила ему его подержать – вернее попытаться это сделать, – но тут, едва ли не бегом, появилась Эмма и выхватила телефон из рук сына.

– Он еще слишком маленький, – сказал Аполлон.

Эмма протянула телефон Лилиан.

– Мы просто не хотим, чтобы он к нему привык слишком рано.

Лилиан присела на подлокотник дивана.

– Он слишком мал для этой штуки, а я слишком стара. Ты что, мы проведем весь вечер, играя и обнимаясь.

Эмма наклонилась и поцеловала Лилиан в щеку.

– Спасибо, мама.

– Не нужно меня благодарить. Проводить время с внуком для меня настоящий подарок.

Лилиан повернула ребенка, чтобы он оказался к ней лицом. Нравилось ли Аполлону смотреть, как его мать держит его сына? Он не мог выразить свои чувства словами, поэтому взял телефон и быстро сделал пятнадцать снимков.

– Он больше не качает головой, – сказал Аполлон, продолжая держать в руках телефон.

– Я вижу! – ответила Лилиан. – Он становится все сильнее. Но все равно еще похож на черепаху. – Лилиан снова повернула Брайана и поцеловала ребенка шесть или семь раз прямо в слабый подбородок. – Как он спит?

– Говорят, скоро он должен начать спать шесть или семь часов подряд, – сказал Аполлон. – Но я в это поверю, когда смогу сам проспать столько же.

Лилиан улыбнулась.

– Ты подстригся.

– У меня сегодня свидание, – заявил Аполлон.

Из спальни появилась Эмма, которая надела желтые серьги в форме слезинок, а ее губы приобрели рыжеватый блеск. Лилиан кивнула и ласково посмотрела на невестку. Аполлон взял жену за руку.

Они отправились в центр, чтобы посмотреть кино в Фильм-Форуме. Возможно, «Древо жизни» Терренса Малика, который стали показывать после премьеры. Они выбрали его, потому что начало сеанса укладывалось в их план, кроме того, они хотели поесть в центре. Как только они уселись на свои места, оба почувствовали себя комфортно, казалось, они вновь стали взрослыми. Не мать и отец, а муж и жена. Так продолжалось целых восемнадцать минут. Но, как только начался фильм, оба заснули. Когда они проснулись, прошел час экранного времени, Брэд Питт был плохим отцом, но почему – они не понимали. И едва ли ситуация могла измениться. Аполлон и Эмма переглянулись, их лица освещал свет экрана, и они решили, что пора уносить отсюда ноги.

Они направились в заведение на Томпсон-стрит, где подавали суши, место их первого свидания. Оба испытывали легкие ностальгические чувства, к тому же они находились в центре, так почему бы и нет? Однако из-за того, что стало прохладно, очередь в кафе растянулась на полквартала. Тогда они свернули за угол, зашли к «Артуру», где готовили пиццу на углях. Там, рядом с баром, стоял рояль, за которым сидел мужчина и не то чтобы играл, но его пальцы скользили по клавишам, извлекая какую-то мелодию. Эмма позволила себе один бокал красного вина, решив, что вечером она сцедит молоко и выльет его. Аполлон выпил оставшиеся в бутылке три или четыре бокала. Он надеялся, что он остается таким же привлекательным для нее, какой казалась она ему.

Когда они уходили из ресторана, они спешили, чтобы не опоздать на поезд, рассчитывая, что вернутся домой до полуночи. Но, когда Эмма посмотрела на часы, то не сумела сдержать смех, было всего четверть десятого.

– Давай сделаем еще кое-что, – предложила она.

Аполлон кивнул, стоя на углу Хьюстон– и Макдугал-стрит.

– Как насчет Большого побега?

– Только если мы вернемся домой до двенадцати, – сказала она. – Твоя мама устанет.

Аполлон подтолкнул жену на проезжую часть.

– Останови такси, любовь моя, – сказал он.

Эмме это удалось со второй попытки, машина затормозила, и Аполлон поспешно забрался внутрь вслед за женой.

– Уолл-стрит, – сказал он, наклонившись к перегородке. – Пирс 11.

Когда они подъехали к пирсу, то едва успели на последний ночной рейс речного такси. Часовой круиз по Ист-Ривер, мимо статуи Свободы, острова Говернорс и под Бруклинским мостом. Туристическое дерьмо, но что с того? Статус молодых родителей в Нью-Йорке понижает тебя до уровня туриста. На самом деле все еще хуже. У туристов, по крайней мере, есть вся ночь.

И хотя весна скоро перейдет в лето, погода еще не стала по-настоящему теплой, поэтому большинство пассажиров пряталось на внутренней палубе в течение всего рейса. Но Аполлон и Эмма довольно долго оставались наверху, опираясь на поручни и прижавшись друг к другу.

– Я рада, что мы вышли из дома, – тихо сказала Эмма, наблюдая за Манхэттеном на горизонте. – И нашему свиданию сегодня вечером. – Ее слова прозвучали так, словно она говорила на новом языке.

Глава 26

У входной двери кто-то стоял. Аполлон из гостиной услышал, как он стучит, подошел к двери, когда стук стал громче, поднял руку и открыл все три замка. И увидел в коридоре мужчину с синим лицом, но без носа и рта, у него были лишь глаза. Мужчина протиснулся внутрь, опустился на колени перед Аполлоном и снял синюю кожу. Под ней оказалось лицо его отца. Аполлон улыбнулся и обнял его, а тот прижал его к себе, и Аполлон услышал шум бегущей воды. Потом Брайан Уэст открыл рот, и оттуда потек белый туман. Аполлон попытался отвернуться, но отец крепко его держал, заставляя смотреть. Квартиру быстро заполняла серая пелена, и шум воды стал громче и яростнее. Брайан Уэст поднял Аполлона на руки и понес в туман.

«Ты пойдешь со мной», – сказал он.

Аполлон вздрогнул и проснулся. Он ожидал, что окажется в своей прежней квартире в Куинсе, что снова стал мальчиком. Однако рядом, в постели, лежали его жена и сын. Эмма, не открывая глаз, кормила мальчика грудью. Аполлон повернулся к ним спиной, но заснуть снова не смог.

Глава 27

Шесть месяцев без сна – это совсем не то же самое, что три месяца без сна. Разум становится топким, а тело превращается в нечто медлительное и мягкое, передачи заедают. Ким это знала, но все равно удивилась, когда пришла к Эмме и увидела, что у сестры жутко измученный вид. Одно дело, когда речь идет о твоем пациенте, и другое – твоя сестра. Ким пришлось нажать на кнопку звонка не менее восьми раз, и прошло около десяти минут, прежде чем один из зомби открыл ей дверь.

– Эмма? – позвала Ким, стоя в дверном проеме.

Она поставила на пол медицинский чемоданчик и сумочку. Ким не стала обнимать сестру – она и сама не понимала почему.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Эмма, и ее голос был настолько лишен эмоций, будто она разговаривала во сне.

– Я звонила тебе и писала сообщения целую неделю, – сказала Ким. – Пришло время шестимесячной проверки для тебя и Брайана.

Эмма посмотрела в квартиру. Раннее утро, но внутри царила темнота.

– Брайан с Аполлоном, – сказала она. – А мне нужно кое-куда сходить.

Услышав ее слова, Ким перестала быть встревоженной акушеркой и снова стала старшей сестрой.

– Ты ведь понимаешь, что это контрольные медицинские ориентиры, – сказала Ким. – Мне нужно сделать работу.

Эмма в ответ лишь пожала плечами, и ничего больше.

Ким чувствовала, что готова начать спорить и обвинять Эмму, но почему? Многие матери игнорировали ее послания, и ей приходилось согласовывать новые даты посещений, или они вовсе забывали о назначенных встречах и попросту спали, сколько бы она ни звонила в звонок. Ким закрыла глаза и постаралась успокоиться.

– Я могу сходить вместе с тобой по твоим делам? – спросила она.

Только теперь Эмма на нее посмотрела.

Ким хотелось расчесать волосы сестры, убрать их в хвост, помыть ей лицо, накормить ужином и уложить в постель. Ким подняла руку, но остановила себя. Глаза у Эммы всегда были немного ассиметричными, правый слегка больше левого, но сейчас несоответствие стало более отчетливым. Или так Ким показалось. Правый глаз Эммы выглядел каким-то распухшим. Ким поставила чемоданчик с медицинскими инструментами у порога и подождала, когда Эмма запрет дверь.

– Ну, и куда мы идем? – спросила Ким, когда они спускались по лестнице.

– Если ты пойдешь со мной, то увидишь, – ответила Эмма.

Они пошли на север по Форт-Вашингтон-авеню. Утренний час пик уже закончился, наступило время пожилых людей и родителей с маленькими детьми. За пределами дома Эмма выглядела лучше, во всяком случае, она убрала волосы с глаз, а через несколько минут даже заговорила.

– Я перестала проверять свой телефон, – сказала она. – Вот почему я не знала, что ты придешь.

– А когда перестала? – спросила Ким.

– Может быть, около месяца назад, – ответила Эмма.

На перекрестке со Сто восемьдесят первой улицей Эмма не стала дожидаться зеленого сигнала светофора, просто вышла на проезжую часть и подняла руку. Машины, которые начали поворот, остановились.

Ким попыталась ее догнать. Водители не гудели Эмме, но, когда к ней поспешила Ким, принялись громко ругаться.

Они зашагали дальше по Форт-Вашингтон и миновали Беннет-Парк.

– Аполлон каждое утро приходит сюда с ребенком, – сказала Эмма. – Он теперь почти не спит.

– Брайан почти не спит? – удивилась Ким.

– Аполлон, – сказала Эмма. – У него начались кошмары.

– Если он уходит с Брайаном по утрам, тогда у тебя появляется возможность отдохнуть, пока их нет.

Эмма продолжала идти вперед.

– Я не сплю, пока их нет, – сообщила она. – Я вообще не сплю. У нас наступила полная катастрофа.

Ким отметила это для себя, чувствуя, как ее тревога снова начинает расти. Она перешла в профессиональный режим, стараясь найти опору в опыте.

– Ты можешь начать принимать дифенгидрамин или есть препарат, который называется «спокойный сон», – сказала она. – Оба безопасны при кормлении грудью. Ты пьешь кофе? Кофеин может оставаться в тебе дольше, чем тебе кажется.

Эмма кивнула, но опустила голову и продолжала идти вперед. Казалось, между ними опустился занавес, и Ким попыталась понять, как его раздвинуть.

Они подошли к зданию, стоявшему на углу Сто девяностой улицы, и Эмма без всякого предупреждения вошла в вестибюль. К тому моменту, когда Ким последовала за ней, Эмма успела нажать на кнопку звонка, и дверь открылась. Ким не сомневалась, что, если бы она не поспешила, Эмма успела бы захлопнуть дверь у нее перед носом.

Пока они ждали лифт, Ким решила быть откровенной.

– Я беспокоюсь, Эмма. Я смотрю на тебя и испытываю тревогу.

– Я тебе кое-что скажу, – заявила Эмма, входя в лифт. – Я и сама испытываю тревогу.

Лифт медленно поднимался вверх. Ким почувствовала, что у нее перехватило в горле, пока она ждала, что Эмма продолжит, но сестра больше не сказала ни слова.

Наконец лифт добрался до шестого этажа. Эмма вышла, решительно направилась к двери квартиры, один раз позвонила в звонок, убрала руки за спину и стала ждать.

– Мы пришли? – спросила Ким. – Что это за место?

– Попробуй довериться мне хотя бы один раз в своей проклятой жизни, – сказала Эмма.

Ким ощутила ледяной шок, и у нее защипало щеки, словно Эмма отвесила ей пощечину. Вскоре дверной глазок потемнел, как будто кто-то смотрел на них изнутри.

– Чем я могу вам помочь? – послышался голос с акцентом.

– Я прочитала о вас на форуме, – сказала Эмма. – Вас предупредили, что я приду.

– Кто вас прислал? – спросила женщина.

– Меня прислала Кэл, – ответила Эмма.

Через мгновение дверь открылась. Женщина, стоявшая на пороге, выглядела гораздо моложе, чем Ким или Эмма, но была такой же измученной, как и другие новые мамы, землистая кожа, глаза сильно покраснели. Она протянула через порог большую тяжелую сумку, внутри которой перекатывалось что-то металлическое.

– Надеюсь, это поможет, – сказала женщина.

Она бросила быстрый взгляд на Ким и закрыла дверь.

Эмма сразу направились к лифту, Ким старалась не отставать.

– Давай, сходим в парк Форт-Трайон, – предложила Ким.

Решимость, с которой шагала Эмма, заставляла Ким опасаться, что сестра сразу побежит домой и не впустит ее в квартиру.

– Нет, – ответила Эмма.

Ким посмотрела на сестру, та держала сумку двумя руками, но с трудом ее несла.

Ким протянула руку к сумке.

– Проклятье, что там внутри? – Ким вырвала сумку из рук Эммы, но та не стала сопротивляться, что изрядно удивило Ким.

Ким заглянула внутрь.

– Цепи? – пробормотала Ким, которая так сильно удивилась, что у нее перехватило дыхание.

Эмма никак не отреагировала на вопрос. Она отобрала сумку у сестры, ей надоело ждать лифта, и она решительно зашагала вниз по лестнице.

– Цепи, – повторила Ким, но рядом уже никого не было.