Текст книги "Найти мужа Дарье Климовой (сборник)"

По пути хотела вытереть губы рукавом, но размазала еще сильнее, расстроилась, махнула рукой и заспешила следом за Ксюшей.

Та глянула на нее, рассмеялась:

– Ну, Круглова, ты все-таки дура. Причем круглая… Чего с лицом-то сделала? Еще страшнее стала.

– Вернусь обратно! – психанула Надя.

– Все. Спокойно. Успокоилась, говорю! Хуже детсада. – Ксюша силой взяла ее за руку, потащила дальше. – Ты не первая такая… Мамка в порядок приведет, сама себя не узнаешь!

– Я и так не узнала. Мать в обморок чуть не грохнулась.

– Утром вернешься, за принцессу примет.

– Утром на работу.

– Мне тоже. В подсобке поспим.

В автобусе, стоявшем на отшибе, расположилось не менее двадцати девиц. В полумраке они казались загадочными, недоступными, прекрасными. Прически, облегающие платья, длинные ресницы, сочные губы – все это было из другой жизни.

При виде Кругловой возникла пауза, потом смех.

– Марья Павловна! Новенькую привели!

С заднего сиденья поднялась довольно крупная высокая женщина, строго приказала:

– Тихо, кобылы! – Подошла к пришедшим, профессионально оглядела Надежду. – Нормально… Давай за мной. Паспорт при себе?

– При мне.

– Гони.

– А для чего?

– Для сохранности.

Круглова достала из сумки документ Марии Павловне, та сунула его в объемный ридикюль.

– Не боись, не пропадет.

В задней части автобуса находилось что-то вроде гардеробной, Мамка быстро и умело прошлась по висевшим платьям, юбкам, кофточкам, брючкам, выдернула подходящее.

– Меряй.

– Прямо здесь?

– Можешь на улице.

Надя торопливо и суетливо сняла все до трусиков, стала натягивать предложенное.

Мария Павловна наблюдала строго и внимательно. В какой-то момент забрала кофту, предложила другую:

– Лучше эту.

Круглова выполнила распоряжение.

– Годится… Теперь туфли. Размер?

– Тридцать шестой.

– Бери.

Туфли тоже подошли. Правда, на жуть каком каблучище, но подошли. От переодевания Круглова вспотела, постоянно сдувала челку со лба.

– Татьяна! – позвала кого-то Мамка.

Перед ними возникла кругленькая девица за тридцать.

– Сделай личико лушпайке!

– По минимуму или по максимуму? – спросила девица.

– По минимуму. У нее свои гляделки на пол-лица. – Мария Павловна внимательно посмотрела на новенькую: – Зовут как?

– Надя… Надежда.

– Будешь теперь Сусанной. Запомнила?.. Сусанна.

– Почему так?

– А как ты хочешь? Необычное имя, оригинальное.

– Не запомню.

– Запомнишь… Найди что-нибудь подходящее. Например, «сами с усами». Сусанна!

– Еще больше запутаюсь.

– Я порепетирую, – вмешалась Ксюша.

«Точка» находилась километров за пять от города, недалеко от бензозаправки. Автобус высадил десант на обочине шоссе, газанул и укатил, остановившись чуть поодаль.

Из припаркованных неподалеку двух «Жигулей» вышли два крепких амбала, подошли к Марие Павловне.

– Вован, что с ментами? – спросила она того, что помоложе.

– С ментами забили, – ответил Вован.

– Кто у них сегодня в участке?

– Тот же, что и вчера. Лешка Крутиков. Лейтенант.

– Не нравится он мне. Козел еще тот. Вертожопый.

– Другого пока не нарыли. Напуганы проверками.

– Как бы не подставил.

– Да вроде зарядили по полной. Две штуки зелени.

– Ладно, коза не съест, волк не забодает. Смотрите тут.

Круглова достала из кармана мобильник, быстренько нашла в контактах «Кирилла», набрала. Номер был недоступен.

Мария Павловна с девицами вошла в небольшой густой темный лесок. На неровной, в колдобинах дорожке они уже не казались сказочными принцессами, скорее козами, которые сигали на высоких копытьях. Мамка выстроила всех в шеренгу, прошлась туда-обратно, подсветила стоявших фонариком.

– Ну, что, чухонки? Устроим праздник мёда для народа?! Но в который раз предупреждаю. С клиентами не наглеть, но и не рисковать особенно. Не нравится какой, подойди ко мне, шепни. Будем вместе разбираться. Не дай бог, чтоб криминал… И еще одно важное. Ныкать бабки, совать по карманам и в другие интимные места запрещено! Узнаю, оторву не только то, что висит, но и то, чего давно уже не было. Всем понятно?

– Понятно, – вразнобой прогудели девицы.

Она ткнула в одну из девиц, высокую, строгую, надменную, фигуристую, распорядилась:

– Ступай на трассу, Анжела.

– Почему я, мам?

– Потому что вывеска подходящая!.. Чтоб увидели, и в момент по тормозам.

– Пусть новенькая. Ей полезно обкататься.

– Без тебя решу. Скачи, коза!

Анжела заскакала в сторону трассы, Мария Павловна подошла к Кругловой, стоявшей рядом с Ксюшей.

– В школе училась?

– Десять классов. Потом техникум.

– На барабане стучала?

– Нет.

– Зато сейчас зубами застучишь.

– Почему?

– От страха! Первый клиент твой! – под общий хохот ответила Мамка.

– А если я ему не понравлюсь?

– Общими усилиями убедим!.. Ты вон какая у нас аппетитная! Особенно в темноте! – сказала Мария Павловна и удалилась.

– А какой он… первый клиент? – зябким шепотом спросила Надя подругу.

– Какой попадется.

– А если страшный?

– Такие чаще всего и попадаются… Ждешь прынца, а является урод!

– Я не смогу. Не получится у меня.

– У всех сначала не получается. Потом привыкаешь. Вроде как к зубной щетке!

– Она меня отпустит?

– Видала Вована с дружком?

– Отметелит?

– По полной. Еще и неустойку будешь платить, покруче, чем в твоем кабаке.

– Как, ты говоришь, меня зовут?

– Сусанна!

– Сейчас запомню.

Было видно, как к Анжеле на трассе подкатила белая иномарка, из нее тяжело выбрался полный южанин, что-то сказал дежурившей. Та махнула в сторону лесочка, и Мамка тут же толкнула в спину Круглову:

– Дуй, крыска. И помни, что сказала.

Надя хотела что-то ответить, но от волнения забыла, заспешила к клиенту. Подошла, поздоровалась.

– Здрасьте… Сусанна.

Мужчина молчал, удивленно глядя на девицу.

– Здрасьте, уважаемый, – повторила она.

– Кто это?

– Девушка… Подружка. Сусанна… А вас как?

– Меня Алишер… Чего она такая жирная? – спросил клиент.

– Почему жирная? – обиделась Надя.

– Откуда я знаю? Наверно, потому, что кушаешь много.

– По-моему, нормальная.

– Глазами своими не вижу, что ли? – возмутился клиент. – Уходи отсюда, не нравишься!.. Ты толстая, я толстый, что будем вдвоем в постели делать? Кататься друг по дружке? – Посмотрел на Анжелу, золотозубо улыбнулся. – Тебя хочу. Садись в машину.

Круглова не ушла. Остановилась в сторонке смущенно и растерянно.

– Мне сегодня нельзя, – отступила от Алишера Анжела.

– Почему?

– Я не в форме… Критические дни.

– Шутишь, что ли?

– Серьезно.

– Э-э, какие критические дни?.. Денег дам, сразу про все критическое забудешь. Сколько хочешь?

– Сейчас Мамку спрошу… Мария Павловна!

Мария Павловна почти бегом покинула лесочек, улыбнулась клиенту:

– Какие проблемы, уважаемый?

– Упирается, не хочет, – объяснил тот.

– Кто?

– Вот эта, длинная… Жирных не люблю, люблю худых. Они очень злые в кровати.

– А вы считаете, Сусанночка жирная?

– Сами не видите?.. Как дыня, круглая!

– А по-моему, очень даже аппетитная. К тому же она у них новенькая. Вам будет интересно. Научите тому, чего она еще не знает.

– Не хочу никого учить. Пусть меня учат! Я плохо в школе учился.

– Мария Павловна, – подала голос Надя, – я правда жирная.

– Тебя не спрашивают, заткнись! – оборвала ее Мамка и снова обратилась к клиенту: – Значит, вам Анжела понравилась?

– Оччень!

– Может, других девочек посмотрите? Там есть даже прекраснее!

– Правда, посмотрите, – неуверенно поддержала Анжела. – Есть худые, с большой грудью.

– Не хочу большую грудь!.. Дышать мешает. Тебя хочу! – взорвался Алишер. – Или едем, или я больше не разговариваю.

– Собирай вещи и вперед, – жестко приказала Анжеле Мамка.

– Мария Павловна…

– Я сказала. И никакого базара.

– Я очень хороший мужчина, – с улыбкой пообещал клиент. – Сама будешь бегать потом. Бесплатно!

Уходя, Мамка отвела Круглову чуточку в сторонку, зло распорядилась:

– Будешь стоять вместо Анжелки!.. И убери жуть с морды! Скалься во все имеющиеся!

Она с Анжелкой ушла, Надя подчеркнуто отошла подальше от азиата, стала озабоченно вертеть головой по сторонам.

– Слушай, как тебя? – позвал клиент.

– Клава!

– Недавно было другое имя… У меня друг есть, любит таких, как ты. Хочешь позвоню, приедет?.. Хороший человек, веселый, не жирный!

– Сам жирный!

– А я разве говорю, что нет?.. Утром гляну на себя в зеркало, тошнить хочется.

Анжела быстро, вприпрыжку вернулась, послала Кругловой воздушный поцелуй.

– Чао! – нырнула на переднее сиденье, иномарка резво взяла с места.

Надя осталась одна. Выдвинулась поближе к проезжей части, чтоб было заметнее, уперла руки в бедра, нацепила улыбку до ушей.

Поток машин проносился мимо, никто пока интереса не проявлял.

Вдруг из крайнего левого ряда резко взял вправо хоть и подержанный, но все-таки «Мерседес», подрулил прямо к девице. Чуть погодя сзади припарковался небольшой минивэн, из него, правда, никто не вышел. Двое широкоплечих парней выбрались из «Мерседеса», вразвалочку направились к Кругловой.

– Привет, красавица! – улыбнулся первый. – Кого ждем?

– Вас, наверно, – продолжала держать улыбку на лице Надя.

Оба заржали.

– Неужели нас? – подключился второй. – Зовут тебя как?

– Надя… Точнее, Сусанна.

– Имя свое забыла! – продолжали веселиться парни. – Так Надя или Сусанна?

– Для вас Сусанна.

– Одна держишь оборону, Сусанна? Или имеем подкрепление?

– Имеем. Вот в том лесочке.

– Пошли, глянем.

– А тебе эта не нравится? – удивился второй.

– Вполне!.. Полненькая, аппетитная. Но ты же тоже хочешь?!

– Только такого же размера!

– Двинулись!.. Вперед, Сусанин!

– Точнее, Сусанна!

Парни опять заржали.

– Теперь ты моя, Сусанна-Сусанин!

– Правда?.. Ты мне тоже приглянулся.

– Значит, судьба! – рассмеялся первый парень, прижимая к себе Надю.

К ним навстречу уже спешила Мамка.

– Боже, какие красавцы, какие молоденькие! Девочек захотелось, любви?

– Без любви, как без ножек птичка-а! – дурашливо пропел первый. – Показывай, Мамка, товар.

– Так ведь с радостью!.. Увидите – умрете!

– Не-е, мы, Мамка, жить хотим, – продолжали веселиться парни. – И любить!

Двинулись дальше, по пути Мария Павловна быстро набрала в мобильнике номер.

– Вован, подгоняйте транспорт. Нужно показать девочек.

Девицы увидели приближающихся парней, привычно стали выстраиваться в шеренгу.

– Темно, как у негра в хижине! – заметил второй парень. – А вдруг это не девки, а какие-нибудь трансвики! Юбку поднимешь, а там ого-го-го!

– Девочки, девочки… Самые лучшие, самые нежные. Других таких во всем городе не найдете!

Подкатили «Жигули», заняли позицию, направили на девичью шеренгу фары. Девицы от яркого света морщились, прикрывались ладошками, хихикали.

Парни двинулись вдоль красавиц, приглядывались, чмокали губами, оценивали.

– Товар вполне… И правда, как на подбор кобылки… Не обманула Мамка.

– На том стоим, мальчики, – топталась сзади Мария Павловна. – Один раз обманешь, второй раз в глаза глядеть будет стыдно.

– Не темни, Мамка, – оглянулся первый парень, все еще придерживая Надю. – Стыд не дым, глаза не ест!.. Был бы стыд, таким делом не занималась бы.

– А чем еще заниматься, родной? – всплеснула руками та. – Это ж цветочки!.. Розочки! Скоропортящийся товар! Сегодня она нужна, а завтра тьфу, хоть на помойку!.. Тут, главное, не упустить момент.

И вдруг сзади послышался шум двигателя, хлопанье дверей, топот ног, крики:

– Стоять!.. Не двигаться!.. Полиция!..

Девки бросились врассыпную. Надя тоже выкрутилась из рук парня, кинулась в темноту, но он догнал ее, сбил с ног, поднял, крепко прижал.

– Стоять, Сусанин… Теперь никуда не денешься!.. Стоять!

– Но я новенькая!.. Первый раз здесь! Отпустите!

– Все вы новенькие и все первый раз. В полиции расскажешь.

Полицейские в темноте ловили убегающих девиц, сбивали в кучу, вели к подъехавшему автобусу.

Мамка металась между полицейскими, что-то доказывала, в чем-то убеждала. От нее отмахивались, обходили стороной, смеялись.

– В отделении!.. Все вопросы в отделении, мадам!

Круглова перед самой дверцей задержалась, нашла взглядом парня, задержавшего ее.

– Может, все-таки отпустите?

– Вперед!

– Успокойся, Круглова, – дернула ее за рукав Ксюша. – Делов-то… До утра подержат, выпишут штраф, прочитают мораль, и дуй на все четыре стороны.

– Опять на точку?

– А куда деваться, если попрут с работы?

– Думаешь, попрут?

– Без вопросов.

Погрузка закончилась, полицейские расселись по своим машинам, включили сирену, и автобус тронулся.

Девиц загнали в просторную ментовскую клетку, дежурный сержант повесил на дверь замок, с веселым сожалением подмигнул.

– Эх, мне бы такую компашку!

– Так давай, начальник! Какие проблемы? – под общий хохот пригласила Мамка. – Приголубим, приласкаем!.. Хором!

– Не положено. Служба.

Мент ушел, Мария Павловна обвела медленным взглядом свое «стадо», разъяснила:

– Не дергаться, не психовать, не гнать волну!.. Все корочки у меня – и краснокожие, и синеглазые, – взглянула на стройную негритянку, подмигнула, – и даже черножопые!.. Менты – тоже люди. Поговорю с ними, кой-чего объясню, кой-кому подмажу, и все вопросы будут сняты. Главное, повторяю: не наглеть. Наглых оставлю на сутки на всеобщее ментовское растерзание.

– А если в клозет? – спросила одна из девиц.

– По очереди. Туда и обратно. Без всяких путешествий по коридорам и кабинетам!.. Самим же дороже станет!

Подошел все тот же сержант, почему-то громко выкрикнул:

– Кто старший?

– Угадай с трех раз, – выступила вперед Мамка.

– Давай к начальству.

– К Василию Павловичу?

– Сегодня другой. – Полицейский открыл скрипучую дверь, выпустил Марию Павловну, привычно предупредил: – Кто в сортир, через десять минут!

– А если невтерпеж? – кокетливо, со смехом спросила полненькая брюнетка. – Может, лично сопроводите, господин генерал?

– Генерал явится, его и попросишь, – под общий смех ответил сержант. – А нет, дуй под себя!

Они ушли, девки понуро и смирно разбрелись по углам, некоторые примостились на одну-единственную скамейку, другие остались стоять или присели на карточки.

– Ой, мутанты мои вы, мута-а-анты… – вдруг громко запела грудастая калмычка на мотив «Туманов». – На хрена затащили сюда-а-а-а…

– Заткнись, – миролюбиво попросила ее полненькая брюнетка. – Хора Пятницкого тут не хватало.

– Могу ансамбль «Березка». – Калмычка поднялась, задвигалась, довольно пластично замахала руками.

– Друг степей калмык!.. Слыхала, чего сказала?

– Ничего не слышу, ничего не вижу, никому ничего не скажу, – продолжала петь и кружиться калмычка.

– А если копытом?

– У тебя копыта?.. Интересно. Не знала. – Танцующая подошла к брюнетке, заглянула под платье. – Девки, правда копыта!.. Лошадиные!.. Сороковой размер! Она конь, девки!

– Сучка косорылая…

Девицы сцепились, стали пинать друг дружку, рвать патлы, визжать от боли.

Те, что в камере, бросились их разнимать. Образовалась куча-мала, крикливая, размахивающая руками, по-своему жестокая.

Круглова не вмешивалась, забилась в угол, смотрела на происходящее со страхом и прорывающимся истеричным смехом.

В коридоре показались двое полицейских, один из которых тащил за собой гибкий пожарный шланг.

– Прекратить! – орал сержант. – Черта с два отсюда выйдете, биксы!

Второй полицейский мигом открутил кран на шланге, направил тугую струю на дерущихся.

Девицы завизжали, бросились врассыпную, две самые безбашенные вцепились в решетку, вызверились на полицейских:

– Совсем осатанели?.. Чего делаете, уроды?

– Назад, шмохи! – кричал полицейский со шлангом, продолжая поливать. – Давно не мылись, акошевки?.. Бесплатный душ!

К полицейским подошел капитан Акулов. Девки притихли, стали ждать его распоряжений.

– Что здесь происходит? – спросил Акулов.

– Вот, товарищ капитан, банный день девочкам устроили, – объяснил второй полицейский, закручивая вентиль. – Сами пожелали.

Акулов хмуро взглянул на задержанных, кивнул ментам:

– Хватит упражняться. Сейчас будем составлять протокол.

Круглова узнала его, кинулась к решетке.

– Товарищ капитан!.. Это я, Круглова!.. Надежда! Надя! Здравствуйте!

Акулов остановился, удивленно взглянул на нее, не до конца понимая, кто это.

– Ну, которая из ресторана!.. Обманутая! Которую кинули!.. Узнали? Круглова!

– Вот те на, – усмехнулся тот. – Теперь узнал… С тебя и начнем. – Кивнул сержанту: – Приглашай вот эту пеструху.

Полицейский открыл дверь, выпустил Круглову. Она поправила мокрые волосы, одернула прилипшее к телу платье, зашагала широким шагом за капитаном.

Акулов, уставший, с воспаленными глазами, закончил что-то писать в протоколе, полистал паспорт Кругловой, отложил его в сторону, поднял на нее глаза.

– Оказывается, Круглова, вы не такая уж и овечка… Серьезным бизнесом занимаетесь.

– Первый раз, товарищ капитан, – прижала руки к груди Надя. – Подруга уговорила… Вместе в магазине работаем.

– Днем в магазине, ночью на панели?

– Честное слово, первый раз.

– Будем считать, что поверил. – Акулов снова полистал паспорт. – Последствия представляете?

– Выгонят с работы?

– Не исключено. Но это потом. А сейчас протокол, штраф, и вы у нас на учете. В картотеке.

– Как это?

– Вы теперь наш клиент, уважаемая Надежда Васильевна. Любое правонарушение, милости просим в отделение.

– А я больше не буду правонарушать. Клянусь!

– Посмотрим. Каждая из твоих подружек говорит примерно то же.

– Они не мои подружки!.. Первый раз вижу. Даже шмотки не мои!

– Слышали, знаем, стараемся верить.

– А вы не старайтесь!.. Вы поверьте! Я не хотела идти. Боялась!.. Даже мамка не знает.

– Теперь узнает.

– Плохо, – прошептала Круглова. – А штраф большой?

– Учитывая ваш долг перед рестораном, приличный.

– У меня вовсе нет денег… Были, правда, заведующая выписала. Пять тысяч. Но я отдала Кириллу.

– Кому?

– Кириллу. Который обманул меня.

– Вы его видели?

– Ночью явился, побитый, покоцанный… Еле на ногах держался. Попросил денег, я дала.

– Кто ж его побил?

– Не знаю. Какие-то люди караулили возле подъезда. – Надежда достала мобильник. – Вот даже эсэмэску прислал. – Нашла текст, протянула полицейскому. – Вот, глядите. Прочитала, чуть не разревелась. Видать, совсем плохо парню.

– А вам хорошо? – спросил капитан, прочитав текст.

– Тоже плохо. Особенно сейчас… Мать жалко. Да и Кирюшу тоже. Как бы не убили!

– Кто?

– Почем я знаю?!. Людей теперь злых больше, чем даже в войну.

– Вам откуда знать про войну?

– Читала… Про Сталинград. Ночь не спала. Фашисты как звери.

Капитан потер пальцами в задумчивости, взглянул на девушку.

– А вы не замечали в вашем «Кирюше» какие-либо странности?

– Какие?

– Ну, неожиданные реакции… истеричность… необъяснимая веселость.

– Бывало… Нам всегда было весело.

– Без всяких вспомогательных воздействий?

– С выпивкой, что ли?

– С выпивкой… или, скажем, наркотики. Не обязательно тяжелые.

– Да вы чего?.. Какие наркотики?.. Вино да, пили. Немного. А наркотики?.. Не дай бог!

– Хорошо. – Капитан переписал телефонный номер Кирилла, пожевал пересохшими губами. – Все время меняет симки… Похоже, действительно темная история.

– Я ж говорю!.. Мать кинулась его лупить, соседи орут, а внизу его ждут какие-то парни и машина.

– Быки – это парни?

– А кто ж еще?.. Шкафы! От таких не вырвешься.

Акулов откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на задержанную.

– Гляжу на вас и не понимаю: верить вам или нет. То ли полный наивняк, то ли талантливая актриса.

– Наивняк, товарищ капитан… Дура! Все так и говорят: ты, Круглова, круглая дура. Честное слово!.. Поэтому верьте! Я врать совсем не умею, даже зло берет.

Полицейский рассмеялся, дописал что-то в протоколе, положил на него сверху паспорт, пододвинул все это Надежде.

– С уплатой штрафа рекомендую не затягивать. Вам не нужен очередной привод в полицию.

– Поняла, товарищ капитан. Как заработаю, так сразу… И с девками больше никогда. Клянусь. – Круглова поднялась, поклонилась ему. – Благодарю… И мать тоже будет рада. Сначала будет орать, потом плакать. – Дошла до порога, поинтересовалась: – А с Кириллом чего? Может, поможете?

– Как только найдем, сразу поможем, – двусмысленно улыбнулся капитан, предупредил: – Вас одну не выпустят. Сейчас проводят. – Взял трубку местной связи, набрал короткий номер. – Свиридов, зайди!

– А других девчат как? – спросила Надежда.

– Со всеми разберемся.

– Там Ксюшка есть… Завьялова. Вместе в магазине работаем. Вы тоже с ней подушевнее.

Капитан искренне рассмеялся:

– Иди с богом, Круглова!.. Без советов справимся. – И кивнул вошедшему рослому красивому лейтенанту: – Проводи, Свиридов, девушку. Паспорт при ней.

– Слушаюсь, товарищ капитан.

Вышли в коридор, пошли к лестнице, Надя бросила взгляд на интересного полицейского.

– А вы тут работаете?

– Служу, – улыбнулся тот.

– Вам нравится?

– По-разному. Сегодня, например, нравится.

– Почему только сегодня?

– Много красивых девушек, – рассмеялся Свиридов.

– Любите красивых?

– А кто их не любит?.. Вот вы, например… Смотрю и любуюсь.

– Я вам понравилась?

– Очень.

– Вы тоже красивый. Даже не думала, что в полиции такие бывают.

– В полиции разные бывают, – снова засмеялся лейтенант.

– А вы здесь кем?

– Опером.

– Звучит как опера… Музыкально.

– Музыки у нас тоже хватает. – Свиридов остановился, внимательно посмотрел на Надю. – А хотите глянуть, как я работаю?.. На мое рабочее место?

– Разве это можно?

– Можно, если я предлагаю.

Свиридов остановился возле одной из дверей, открыл ее ключом, впустил первой Надю.

– Ну?

– Что?

– Нравится?

– Еще не поняла. – Круглова повертела головой, окинула взглядом простую обстановку, компьютеры на двух столах, плакаты на стенах. – Ничего особенного. Обычная обстановка.

– Дело не в обстановке. – Лейтенант запер дверь. – Дело в людях, которые здесь работают.

– Зачем вы заперлись?

– Для душевной беседы.

– Не нужно. Пожалуйста.

– Нужно, дорогая. Нужно. Ты ведь сладкая, пухленькая, сексуальная. Ты мне понравилась. – Офицер шагнул к Наде поближе. – Я ведь тебе тоже нравлюсь?

– По лицу, по фигуре – да. – Она стала отступать. – А как человек, пока не знаю.

– Человек тоже замечательный. – Свиридов вдруг обхватил ее, прижал к себе. – Душа, тело, фигура – все должно быть в человеке прекрасно. Это сказал не я, писатель сказал! А ему нужно верить! – Он принялся хватать Надежду, попытался сорвать с нее одежду. – Ну, не менжуйся!.. Не строй из себя девочку. Бери меня! Хватай! Люби! Ты ведь умеешь!

Она яростно отбивалась:

– Я буду кричать!

– Не услышат. А если услышат, не поверят. Потому что шлюха. Дешевка. Проститутка!.. Ну, полюби меня, проститутка! Сейчас, здесь, немедленно!

– Не трогай меня!.. Отвали!

– Вот так!.. Бей меня, бей! Ты бьешь, а мне приятно! Бей, сволочь! – Свиридов распластался на стенке, протянул руки. – Ну же! Бей! Не жалей меня! Прошу! Умоляю!

Неожиданно Круглова с такой силой ударила его между ног, что он скрючился, застонал, присел на корточки.

– Что же ты делаешь, дрянь!.. Я же просил чуть-чуть. Не так просил! А ты, гадина, меня при исполнении! Знаешь, что за это? Пришибу, тварюгу! – Лейтенант разогнулся, решительно шагнул к Наде. – Ты не выйдешь отсюда!.. Сгною! Затравлю! Прикончу!.. Срок нарисую!

Круглова сгребла со стола громоздкий телефонный аппарат местной связи, подняла над головой.

– Сделаешь шаг, точно пришибу… Я девушка решительная. И еще капитану настучу!.. Выпусти меня, охломон.

– А секс?

– При следующей встрече.

Свиридов постоял посреди комнаты в беспомощной ярости, шагнул к двери, отпер ее.

– Скачи, лярва… Я запомню тебя. И не забуду.

– Я тоже. – Круглова проскользнула мимо и заспешила по длинному пустому коридору.

Мать не спала. Дверь была приоткрыта, на кухне горел неяркий свет. Надя вошла в прихожую, сбросила туфли, босиком протопала на кухню.

Обняла мать, прижалась, стала реветь, как когда-то в далеком детстве. Клавдия Петровна тоже ревела. Без слов, без упрепков, без расспросов, все прекрасно понимая и все прощая.

Марина Евгеньевна медленно вышагивала из угла в угол рабочего кабинета, на Круглову не смотрела, что-то прикидывала, решала.

– Давно торгуешь телом? – спросила.

– Ни разу. Попробовала, не получилось.

– Кто предложил?

– Никто.

– Ксюшка Завьялова?

– Я ее не видела.

– То есть ее в полиции не было?

– Не знаю. Я была, про нее не знаю.

– А если я ее сейчас приглашу?

– Как хотите.

– Хочешь быть честной?

– Уже не хочу. После того, что было, ничего не хочу. Спать хочу.

– Поняла. – Заведующая подошла к столу, достала из ящика чистый листок бумаги. – Пиши заявление.

– На увольнение?

– А ты думала, на аванс?

– Про аванс не думала. Я и без того вам должна… Но пока у меня денег нет.

– Принесешь, никуда не денешься. Прописку знаем, в полицию дорожка протоптана, все остальное по накатанному.

Надя пододвинула листок, взяла ручку, стала писать. Остановилась, подняла голову.

– Может, порекомендуете куда, если гоните?!. Я ведь не ворую, не обсчитываю, не грублю.

– Ну, ты, Круглова, все-таки оригинал. Дело, дорогая, не в воровстве и хамстве. Дело в моральном облике. А ты его запятнала!

– И куда же мне теперь?

– Соображай… Мать у тебя кем работает?

– Дворничихой.

– Вот и дуй с ней на пару! Молодая, здоровая, старательная. А дворников сейчас вон как не хватает. Одни гастарбайтеры! – Марина Евгеньевна засмеялась. – Днем метелкой, а ночью на панельку!.. Чем не жизнь?!

Они сидели в том же сквере и на той же скамейке, что и несколько дней назад. Ксюша палочкой чертила что-то на пыльном вытоптанном пятачке, Круглова смотрела в густое небо, будто старалась что-то там высмотреть.

– Иногда туда хочется, – произнесла Надя.

– Куда?

– На небо.

– Успеешь.

– Я не в том смысле… Тучи, небо, сначала солнце, потом дождь… Все как в нашей жизни.

– Кончай про небесное, давай про земное, – остановила ее подружка. – Правда, что ли, дворничихой пойдешь?

– Завтра с утра. Мама в домоуправлении договорилась, у них уволилась узбечка, согласны взять меня.

– Не комплексуешь?

– Ни грамма. Утром, пока люди спят, убрала. Вечером, когда все после работы по квартирам, тоже с совочком-лопаткой повозилась. А так куча свободного времени. Можно поспать, почитать, подумать.

– Или поработать, – намекнула Ксюша.

– С Мамкой?.. Не-е, даже не подумаю. Только разве если война.

– Ради победы над врагом?

– Или помощи военнопленным.

– Нашим?

– А то еще каким?!. Вперед и на Берлин!

– В первых рядах!

– А то!

Обе рассмеялись.

– А Мамка серьезно тобой интересовалась. Какой-то клиент приезжал, страдал на весь лес.

– Наверное, друг толстого?

– Наверное.

– Нет, Ксюша, с этим завязали, – твердо заявила Надежда. – Вот из магазина жалко было уходить.

– Может, я поговорю с Мариной Евгеньевной? Она отходчивая.

– Зато я упертая. Особенно не переношу унижения. А она меня унизила. Причем по полной.

– Спасибо, что меня выручила.

– Сказала, как было. Я правда в том лесочке, в ментуре никого не замечала. И тебя в том числе… Как во сне! Теперь очнулась, отряхнулась, очухалась. – Круглова поднялась, протянула подружке руку. – Начинаем новую жизнь.

Та тоже встала.

– Обращайся, если что.

– По большим праздникам.

Надя козырнула, развернулась и чуть ли не чеканным шагом зашагала по улице.

На работу они вышли вместе. Солнце только просыпалось, заливая дворы красным пожарным светом, народу почти не было видно, зато птицы галдели радостно и во все глотки.

Круглова была одета в полагающуюся униформу с соответствующими буквами на спине, в руках нервно теребила платочек, которым надлежало повязать волосы, чтоб не лезли в глаза.

Мать открыла каптерку рядом с подъездом на первом этаже, выдала дочке ведро, метлу, большой совок, широкую лопату, тележку на одном колесе, резиновые перчатки.

– Поверь, Надя, никогда в голове даже не было, что пойдешь по моей дорожке.

– В моей тоже не было.

– Мечтала, что станешь доктором или там… артисткой, не дай бог. – Мать рассмеялась.

– Мам, хватит! – психанула Надя. – С утра одно и то же! Надоело!

– Молчу, все, молчу. – Клавдия Петровна достала еще кое-что из каптерки, напомнила: – Твои дворы, доченька, через улицу.

– В курсе.

– Сначала оглядись, прикинь, где что не так навалено… народ за ночь гадит так, хоть перепрыгивай… и обязательно берись за крупногабаритное. Коробки, доски, засохшие цветы в горшках, старую какую-нибудь мебель…

– Какую мебель?

– Которую выбрасывают. Народ богатый стал, чуть что не по душе, просижено, продавлено, ночью на мусорку. Вот с этого и нужно начинать. А мелочь всякую оставь на потом. Подмести там, промыть шлангом, листочки убрать, на всякий случай заглянуть в закоулочки – это перед тем, как идти домой.

– Шланги забыла, к чему присоединять?

– Я ж тебе вчера показывала!.. Краники выходят вдоль каждой стены. Шланг к ним приторочь посильнее, подожди, когда пойдет напор, и тогда давай струю. Только никого не облей. Народ этого не любит и не понимают. Зло затаят, выживут с работы.

– Поняла, покедова. – Круглова загрузила весь инвентарь в тележку и покатила ее по улице.

– Кофий захочешь, в термосе!.. И бутерброды!

– Помню, дошло, усекла!

Мать, растроганно глядя ей вслед, незаметно перекрестила, прочитала короткую молитву.

Первый двор, в котором предстояло убираться Кругловой, был просторный, довольно зеленый, с несколькими детскими площадками, со столами для пенсионеров. За крайней пятиэтажкой находился второй двор, чуть поменьше, а третий выходил на улицу и был сплошь заставлен машинами.

Надя повязала платок, оставила тележку недалеко от детской площадки, увидела сваленные кучей картонные коробки, разбросанные здесь же бутылки из-под пива ночным гульбищем, но заниматься этой мелочью не стала, последовала совету матери.

Картонные коробки, то ли из-под спиртного, то ли из-под техники, были неудобными, негнущимися, корявыми. Круглова принялась было ломать их, но они вырывались, распрямлялись, опять становились громоздкими, царапающими.

Она стала аккуратно и со злостью складывать их пластинками, прижимая коленкой и перехватывая тонким режущим жгутом.

Получилась целая гора. Круглова подкатила тележку, загрузила картон, перехватила сверху тем же жгутом для верности и, натужась, потолкала все это богатство на спецплощадку для крупногабартиного мусора.

Пока сгружала привезенное, заметила кем-то выброшенный телевизор с большим разбитым экраном, выругалась, развернула тележку, двинулась в его сторону, по пути подбирая бутылки, банки, двухлитровые пузыри для кока-колы, сваливая все в объемный мешок.

Принялась затаскивать телевизор на тележку, но он был тяжелый и неудобный, приходилось крутиться с разных сторон, чтоб не разбить его, не порезаться, не оступиться и не растянуться коровой.

Неожиданно услышала за спиной:

– Позвольте вам помочь?

Оглянулась, увидела мужчину под пятьдесят, среднего роста, улыбающегося, с длинными до плеч волосами. В нем было что-то неожиданное, загадочное.

– Давайте вдвоем. – Он зашел с другой стороны, легко и просто подцепил телевизор, вместе выравняли на тележке. – Все в порядке.