Текст книги "Найти мужа Дарье Климовой (сборник)"

– Спасибо, – кивнула Надя, поправляя выбившиеся из платка волосы и с любопытством глядя на мужчину. – Замучилась… Первый день сегодня. Не все получается.

– А по-моему, получается, – продолжал улыбаться мужчина. – Я за вами наблюдаю уже минут двадцать.

– Зачем?

– Интересно.

– Ничего интересного, – отмахнулась Круглова. – Меньше часа работаю, а уже жить не хочется.

– Вы очень пластично двигаетесь.

– Чего-о?

– Движения ваши мягкие, женственные. Своеобразный танец. Видимо, потому, что никогда не занимались этой работой.

– Знаете чего?

– Даже не догадываюсь.

– Идите своей дорогой, дядя… Танец он увидел. Потанцуйте с мое, копыта сразу откинете.

– Я живу здесь рядом, просыпаюсь рано, могу иногда быть вам подмогой.

– Закадрить решили, уважаемый?

– Для начала познакомиться.

– Еще заверните про любовь с первого взгляда.

– Про любовь пока сказать не могу, но симпатия возникла. Как вас зовут?

– Ну, допустим, Надежда.

– Меня Арамис.

– Что за имя такое?

– Французское.

– Сами француз, что ли?

– Нет, русский, – засмеялся мужчина. – Мама зачитывалась романом вот и назвала в честь одного из мушкетеров.

– Как этого?.. Ну, который в шляпе!

– Боярский. Д' Артаньян.

– Ну да… Уже внуки бегают, а он все в шляпе!

– Дело вкуса. – Арамис достал визитку из заднего кармана джинсов. – Я – художник. Меня заинтересовала ваша фактура.

– Во как? – удивилась Круглова, изучая визитку.

– Правда. Можно написать интересный портрет.

Круглова какое-то время молча и с недоумением смотрела на него, потом стала смеяться:

– Боже ж ты мой… До чего вы, мужики, все глупые.

– Почему? – вскинул брови художник.

– Нет чтоб прямо все сказать, так начинает пудрить мозги, визитку подсовывать, про фактуру заливать… Взрослый человек, а хуже детсада.

– Я серьезно, Надежда, – попытался объяснить Арамис, улыбаясь словам девушки. – Без всяких задних мыслей. В вас есть своеобразная красота. Натуральность. Честное слово.

– Вы, может, и без задних мыслей, зато я с передней… Идите своей дорогой, уважаемый мушкетер, и не мешайте дворничихе заниматься грязным делом. Салют! – Взяла тележку, через несколько шагов остановилась: – У меня парень есть!.. Молодой, умный, красивый. Узнает, что пристаете, будут проблемы.

Неожиданно из-за угла вывернула Клавдия Петровна, направилась к дочери.

– Как ты тут?

– Вкалываю. На ногах еще держусь.

– Ничего, привыкнешь. Я тоже попервой в обморок падала. – Мать перевела взгляд на Арамиса, стоявшего рядом. – А это кто?

– Художник. Помог вот погрузить телевизор.

– Спасибо. – Мать подошла к нему, протянула руку. – Не все люди такие отзывчивые.

– Этот отзывчивый. Вот визитку дал.

Та взяла визитку, прочитала написанное.

– Художник, значит?

– Художник.

– Мой муж тоже был художником. Особенно когда выпивал. Кулаком не в картинку, а сразу в морду… И развозит по всей квартире. Три года терпела это рисование.

– У нас по-другому.

– Слава богу… Только имя у вас непонятное.

– Мушкетер! – засмеялась Надя.

– А, ну да, – не совсем поняла мать. – Хотите, наверно, нарисовать мою дочку?

– Хочу, но она не соглашается.

– И правильно делает. Нарисуете, потом алименты с вас до конца жизни не отсудишь.

Художник громко рассмеялся:

– Неплохая, кстати, идея!.. Одинокий, детей пока нет, алименты готов платить исправно!

– Если б мне такое предложили, я, может, и подумала бы, – задумчиво произнесла мать. – А для дочки… для дочки опоздали. Молодая, своего еще встретит. Так что рисуйте, уважаемый, кого-нибудь другого. Их вон сколько бродит!

По пути вдвоем они погрузили на тележку выброшенный кем-то протоптанный старый ковер, прихватили какой-то мелкий мусор и стали сваливать все это в один объемный контейнер.

Вдруг Надя Круглова остановилась, глянула вслед уходящему художнику:

– А мужчина ничего себе… Интересный. Может, зря мы так?

– Поглядим. Если что-то серьезное, никуда не денется. Обязательно проклюнется, – ответила мать и улыбнулась. – Ты ведь вон какая у меня принцесса!

Надя Круглова вышла из-под душа, протерла до красноты тело полотенцем, причесала волосы, накинула халатик, вышла из ванной.

Появившись на кухне, от удивления остановилась. Стол был накрыт по-царски. На большой тарелке мясная нарезка, сыр, маринованные помидорчики, маленькие в мизинец огурцы. Отдельно виноград, груши, персики. А посередине бутылка шампанского с бокалами.

Клавдия Петровна смотрела на дочку, довольно улыбалась.

– Мам, в честь чего это?

– В честь твоего первого рабочего дня.

– Наверное, дорого?

– За сегодня заработали. – Мать взяла с комода конвертик, вынула три бумажки по тысяче и несколько купюр помельче. – С твоей бывшей работы прислали.

– Кто?.. Ксюшка?

– Наверное… Сказала, девчата скинулись.

– А больше ничего?

– Велела, чтоб обязательно выпили. – Клавдия Петровна не без труда откупорила бутылку, разлила шампанское по бокалам. – Давай, дочка, вот за что… Я мало рассказывала про твоего отца, это как отрезанный палец, который не заживает. Был выпивающий, хоть и неглупый. Мечтал быть всем, а получилось – никем.

– Картины правда рисовал?

– Все пробовал. Картины, книжки, песни, стишки – за все хватался. Как полоумный. И все людям на смех, себе на выпивку! Но одну вещь он говорил правильную. Не гнись, говорил, ни перед кем и никогда. Один раз согнешься, дальше до самой земли додавят. Поэтому помни эти слова, и как бы тяжело ни было, никогда не думай, что ты перед кем-то виноватая!.. Хвост крючком, грудь – бубликом. Так говорил твой отец.

– Он живой?

– Неизвестно. Три года видела как-то, потом исчез. – Мать помолчала, повертела в пальцах фужер. – Говорил грамотно, сам все делал наоборот. Навыворот.

Чокнулись, выпили, стали закусывать, кто чем.

– Ты про этого мужичка… как его?..

– Арамис?..

– Ну да… Придержи на какое-то время его в голове. Мало ли как вытанцуется.

– Мам, он старый.

– Пусть. – Клавдия Петровна наполнила снова фужеры. – Пусть старый… Зато будет ценить твою красоту и молодость и по бабам меньше шастать.

– Говоришь так, будто мне он уже понравился.

– А чем он может не понравиться?.. Высокий, интересный, с волосами. И при деньгах, наверное.

– Деньги не главное.

– А что главное? – вдруг завелась мать. – Шелупонь подъездная, от которой не продыхнуть?.. Или твой Кирюша, из-за которого жизнь тормашками пошла?

– Мам, мы для чего празднуем?.. Для скандала?

– Для разговора!.. Беседы! Могу я с тобой как мать поговорить?

– Можешь.

– Слушай и запоминай… Хватит быть дурочкой! Хватит думать, что ты самая распрекрасная на свете!.. Таких, как ты, вон мусорных бачков не хватит!.. Ходи, оглядывайся, улыбайся, выбирай. Не понравился человек первый раз, подойди второй. Еще раз приглядись! А будешь мордой крутить, так на всю жизнь дворничихой и останешься!

От звонка мобильного обе вздрогнули, мать перекрестилась:

– Перепугал… Кто это?

Надежда взглянула на экран, пожала плечами:

– Не знаю… Номер не определен. – Включила связь, поднесла аппарат к уху. – Слушаю. – Замерла на момент, потом прошептала: – Кирюша, ты?.. Рада, очень рада. А ты где сейчас?

Клавдия Петровна вдруг кинулась на дочку, попыталась вырвать мобильник.

– Не смей!.. Не смей с аферистом разговаривать!.. Звони в полицию! Пусть разберутся, арестуют!

– Мама, перестань! – отбивалась Надя, продолжая прижимать телефон к уху. – Дай мне поговорить, мама!

– Я сама с ним сейчас поговорю!.. Дай трубку!.. Я все ему скажу. Убирайся, сволочь! Не смей больше звонить!

Телефон выскользнул из рук, упал на пол, крышечка с батарейкой отвалилась. Круглова подняла телефон, поставила все на место, связи не было. Тихо прошептала:

– Все, больше не позвонит.

– И слава богу.

– Не слава… Я должна ему помочь.

– Чем?

– Он сказал, что запутался… Что нужен совет.

– Твой?

– Да, мой.

– Уже насоветовала. На сто сорок тысяч! И это без ресторана!

– Людям надо помогать, мама.

– Надо!.. Но людям, а не всякой гадости. Кто он тебе, что ты должна ему помогать?

– Я его люблю.

– Ну, вот… Приехали. – Мать опустилась на стул, вздохнула: – Вся в меня, дурочка.

Телефон зазвонил снова, и снова на экране номер не определился.

– Мама, – почему-то шепотом попросила Круглова. – Не мешай мне. Дай поговорить… Я сама разберусь… – Включила связь. – Кирюша, я телефон уронила… Да, мама сначала кричала, теперь успокоилась. А ты где?.. Правда?.. Так я бегу! Прямо сейчас бегу. Жди, не уходи!

Надя сбросила халат, заметалась по квартире в поисках подходящей одежды. Хватала, меряла, отбрасывала, надевала.

Клавдия Петровна продолжала сидеть за столом, глядя в одну точку.

Наконец, дочка появилась, одетая и причесанная, произнесла:

– Не беспокойся. Я ненадолго.

– Не опоздай на мои похороны, дочка.

– Мам, ты чего?.. Только поговорю и обратно.

– Возьми деньги. Вдруг пригодятся.

– Спасибо, мамочка… Ты самая лучшая, самая добрая, самая дорогая. – Круглова расцеловала Клавдию Петровну и выбежала из квартиры.

…Кирилл сидел на скамейке в небольшом сквере недалеко от дома, несильно раскачивался, тревожно поглядывал по сторонам. Синяки на его лице слегка посветлели, кровоподтеки ушли, на одежде тоже почти не осталось следов. Увидел Круглову, поднялся, быстро двинулся навстречу.

Обнял, крепко прижал.

– Ты мое чудо… Единственное на этом свете.

– Здравствуй, родной… Здравствуй, любимый. Глазам не верю, здравствуй.

Сели на скамейку, парень взял ладони Нади, поцеловал.

– Не нужно, щекотно, – засмеялась она. – Даже не верю, что вижу тебя.

– Знаешь что? Запутался. Окончательно запутался. Всего боюсь, от всех бегаю, не с кем даже поговорить.

– А со мной?

– Разве что с тобой. Потому и приперся.

Круглова уселась поудобнее.

– Рассказывай. Я обязательно что-то придумаю, посоветую.

Он глянул на нее, улыбнулся.

– Чудо мое… Пока не готов, – Кирилл достал из кармана пятитысячную купюру. – Держи. Как обещал.

– Что это? – не сразу поняла Надя.

– Долг, который брал ночью… Я ведь обещал вернуть, вот и вернул.

– Спасибо. – Она чмокнула его в щеку. – Получается, у тебя все нормально?

– По-разному. Но денежек принес.

– Я тоже принесла. – Круглова вынула из кармана курточки три тысячные купюры. – Боялась, ты совсем без денег.

– Ты – диво!.. Диво, которых сейчас нет! – Кирилл заставил подружку положить деньги обратно. – Понадобятся, попрошу.

– Тогда может не быть. Я же больше в магазине не работаю.

– Уволилась?

– Уволили.

– Из-за меня?

– Немножко из-за тебя, немножко из-за меня. В полиции после ресторана допрашивали. И даже протокол составили.

Кирилл тревожно огляделся.

– Чего ты? – взяла его за руку Надя. – Все время оглядываешься. Кого-то боишься?

– Есть такой момент.

– Полицейских?

– Полицейских я не боюсь. Они давно мышей не ловят. А если ловят, то только своих. Есть другие кореша.

– Те, которые ждали в подъезде?

– Детка… Мало знаешь, крепко кемаришь. – Он прикрыл ей рот ладошкой. – Что про меня в ментуре спрашивали?

– Номер телефона спрашивали. Как давно тебя знаю… Про наркотики спрашивали.

– Какие наркотики? – резко повернулся к ней Кирилл.

– Капитан допытывался, были ли мы под кайфом, когда целовались.

– Ну?

– Сказала, что он дурак.

Кирилл напряженно помолчал, подозрительно посмотрел на подружку:

– В чем ты призналась?

– Ни в чем. Про ресторан сказала, про деньги сказала, про любовь тоже.

– Я у них в картотеке?

– Показали фотку. Я тебя узнала. Но ты там под разными фамилиями. И еще полицейский сказал, что ты все время меняешь симки.

– Есть такой момент. – Кирилл нежно провел ладонью по ее волосам. – Значит, с работы выгнали?

– С треском.

– Только из-за меня?

– Не только. Как-нибудь расскажу.

– Пока не работаешь?

– Почему?.. Мама пристроила. Дворничихой.

– Дворничихой?

– А чего такого? Нормальная работа. Утром поковырялась, вечером покопалась, целый день дрыхнешь.

– А зарплата?

– Пока не знаю. Сегодня был первый день. – Круглова что-то вспомнила, вынула из кармана визитку. – А зато я с одним человеком познакомилась.

– С кем же?

– С интересным… Чем хорошо быть дворничихой? Возишься во дворе, а перед тобой все люди туда-сюда, как на ладошке. Вот и этот художник подвалил.

– Покажи.

Кирилл взял визитку, какое-то время внимательно изучал ее, с недоверием посмотрел на Надю:

– Он сам к тебе… подвалил?

– Сказала ж!.. Телик… раскуроченный!.. никак не могла затащить на тележку, он помог.

– А ты знаешь, кто это?

– Арамис.

– Верно. Художник Арамис Кожинов. Очень известный художник.

– Он так и сказал.

– О чем-нибудь говорили?

– Предлагал нарисовать меня. Я послала.

– Дура.

– Почему?

– Такую птицу из рук выпускать нельзя. Можешь ему позвонить?

– Прямо сейчас?

– Зачем сейчас?.. Вечером или завтра. Но не затягивай, такие типы свободными долго не гуляют. Обязательно кто-то заарканит.

– Он че, такой крутой?

– Круче не бывает. Знаменитый, богатый, обогретый властью.

– Не-е, звонить не буду, – покрутила головой Надя. – Сам меня найдет.

– Думаешь?

– Уверена. Сказал, что я фактурная… Ну, фигуристая. Смотрел, в глаза будто масла налили.

– Постарайся, любимая. – Кирилл снова поцеловал подруге руку. – И меня с ним познакомишь. Это будет полезное знакомство. – Поднялся, в который раз бросил взгляд по сторонам. – Пора… А то как бы приятели не нагрянули.

– Какие приятели?

– Самые близкие.

– Я за тебя боюсь, – прошептала Круглова.

– Я за себя не меньше. – Он помолчал, вдруг тихо произнес: – Мне бы сейчас поспать час-другой.

– А что, негде?

– Получается, негде… У тебя ведь нельзя?

– Нельзя, мать не поймет. А в гостинице?

– На какие шиши? – Он грустно улыбнулся, прошагал метров десять, оглянулся, послал воздушный поцелуй, затем вернулся. – Все-таки дай мне денежку.

– Которую ты вернул?

– Нет, которую ты принесла.

Надя достала деньги, отдала Кириллу, он небрежно смял в кулаке, подмигнул и заспешил в сторону широкого проспекта.

Здесь он выдвинулся на проезжую часть и стал ловить попутку.

Дом, к которому подкатил подержанный «Хюндай», был старый, еще «сталинской» постройки – кирпичный, девятиэтажный, добротный, с кодом на калитке, с ухоженным зеленым двором. Кирилл кивнул азиату за рулем, чтоб тормознул перед самыми воротами, сунул ему пятихатку, быстро выскользнул из салона.

Быстрым шагом пересек двор, перед входом в подъезд повертел головой, приложил «таблетку» к коду, вдруг услышал:

– Роман!.. Рома!

Оглянулся, увидел направляющуюся к нему пожилую полноватую консьержку, нехотя задержался.

– Здрасьте, Наталья Ивановна. Тороплюсь. Какие-нибудь вопросы?

– Куда пропал?.. Подумала, уж не случилось ли чего?

– Все нормально… А что, кто-нибудь интересовался?

– Приходили трое. И не один раз.

– Кто такие?

– Не сказали. Тебя спрашивали.

– Вы их пропустили?

– Так ведь не верили, что тебя нет. Звонили в квартиру, стучали.

– Сегодня не было?

– Не видала. У меня ведь обед с двух до трех. Может, и приходили. Войти в подъезд большого ума не надо.

– Хорошо, спасибо, Наталья Ивановна. Если кто спросит, меня нет. И вообще, постарайтесь никого к моей квартире не пускать.

– Поняла, Рома.

Кирилл-Роман вошел внутрь, вызвал лифт, поднялся на свой этаж, возле квартиры замер. Притих, прислушался, огляделся. Сунул в замок ключ, крутнул раз, второй, снова прислушался.

Вроде тихо.

Открыл дверь, на цыпочках миновал просторную прихожую, заглянул в одну комнату, во вторую, на кухню.

Пусто, никого.

Закрыл на ключ дверь, снял трубку домофона, вспыхнувший экран видеонаблюдения показал пустую лестничную площадку.

Кирилл-Роман прошел на кухню, отодвинул штору, посмотрел во двор… Несколько жильцов, болтающих о чем-то с консьержкой, девчонка, выгуливающая собачку.

Устало опустился на стул, дотянулся до холодильника, пошарил в поисках какой-либо еды. Хлеб сухой, колбаса в легкой плесени, скукоженный сыр, сморщенные яблоки.

Захлопнул дверцу, тут же стянул с себя футболку, джинсы, для идиотской и ненужной разминки махнул пару раз руками и скрылся за дверью ванной.

Мылся с удовольствием, с наслаждением.

Перешагнул через бортик ванны, вытер мокрые волосы, затем прошелся полотенцем по всему телу, обмотался им же и вышел в коридор.

Вышел и от неожиданности замер.

Его здесь поджидал Илья… Качок два на два, с чуть ли не приветливой улыбкой, с растопыренными мощными ручищами.

– Привет, братан.

Кирилл-Роман охнул, развернулся и бросился в сторону гостиной, где был балкон.

Рванул на себя дверь, но и здесь его ждали.

Руслан, не менее накачанный, чем Илья, с выраженной кавказской внешностью, поднес палец к губам, подмигнул.

– Не кипишуй, Ромчик. Теперь не поможет.

Тот стал отступать, дошел почти до прихожей, однако тут его караулил третий знакомый. Валерка, тоже не слабой комплекции.

– Оп-па, оп-па, – придержал за спину, толкнул вперед. – Гляди, раздавишь. Тормозни.

Кирилл-Роман взглянул на парней, стоявших перед ним, покорно произнес:

– Бабок нет.

– Догадываемся, – ответил Илья. – Бабок нет, есть конкретный базар. Готов?

– Я всегда готов.

– Заметно. Который день ловим, – произнес с заметным южным акцентом Руслан и засмеялся.

Прошли в гостиную, парни расположились в мягких глубоких креслах, Кирилл-Роман уселся на диван.

– Слушай, козел, внимательно, – начал Илья. – Тебе больше веры нет. Бегаешь, скрываешься, носишь какие-то копейки. Нас это не устраивает. Теперь будем действовать по закону. – Достал из тоненькой кожаной папки какие-то листы, положил на стол. – Ознакомься.

– Что это? – взял бумаги в руки Кирилл-Роман.

– Если малограмотный, можем прочитать вслух, – заметил Валерий. – Но школу, думаю, ты все-таки окончил. Поэтому изучи, вникни и подпиши.

Тот взял бумаги, принялся читать, через время отложил их, еле слышно прошептал:

– Подписывать не буду.

– Придется. Деваться некуда, – развел руками Илья. – Или жизнь, или квартира.

– Это не моя квартира!.. Это квартира моего отца! – истерично заговорил Кирилл-Роман. – Я не имею права подписывать такую бумагу. Это афера!

– Никакой аферы. Мы все прокачали, – произнес Руслан. – Во-первых, папашка твой писателишка уже год как кушает лаваш и пьет хорошее вино с Господом Богом. Во-вторых, ты единственный законный наследник и такой документ у тебя имеется. А в-третьих, по долгам, дорогой, рано или поздно надо платить. Сам виноват, три месяца ловим, уговариваем.

– Нет, это полный бред и беспредел. Я никаких бумаг подписывать не собираюсь. К тому же нужен нотариус.

– Нотариус здесь, – миролюбиво улыбнулся Валерий.

– Где?

– Перед тобой. Диплом, лицензию, переаттестацию могу предъявить прямо сейчас. – Он полез в другую папку, Кирилл-Роман остановил его.

– Не надо. Диплом липовый, требования бандитские, шантаж дешевый.

– Обижаешь, – мотнул головой Игорь. – Другие бы за это в момент чугунок начистили бы, но мы люди интеллигентные, грубых приемов применять не будем. Верно, пацаны? Не будем пока метелить охломона?

– Не будем, – в ответ кивнули приятели Игоря.

– Но ведь уже метелили, – заметил почти шепотом Кирилл-Роман.

– То не в счет. Маленькая разминка. Дальше будет посерьезнее.

– Вот гляди, – придвинул Валера стул поближе. – Сколько ты нам задолжал?

– Точно не помню.

– А я помню. Три миллиона деревянных.

– Квартира стоит в десять раз дороже!

– Возможно… Ты товар от нас когда получил?

– Год назад.

– И куда ты его подевал?

– Меня кинули.

– Кто?

– Кинули!.. Подстава!.. Может даже, вы!.. Привез товар, не успел выгрузиться, меня повалили, больше ничего не помню.

– Кто?.. Конкретно, чья подстава?

– Почем я знаю?.. Может даже, ваша!

– Второй раз обидел, – печально произнес Илья. – Третий раз не выдержу.

– Илюша, спокойно, – остановил его Руслан. – Давай сначала по делу. Без эмоций. – Снова повернулся к хозяину квартиры: – Будем считать… Ты героина получил на лимон… Правильно? По оптовой цене! Тебе захотелось наварить свой лимон… Дали по-честному, без расписки. Рисуется вопрос. Где наш лимон и где твой?

– Сказал же, кинули.

– Мы похожи на лохов?

Кирилл-Роман молчал.

– Не слышу, дорогой. Мы на полных баранов похожи?

– Нет.

– А ты?.. Ты похож на барана?

– Не знаю. Вам виднее.

– Баран!.. Настоящий баран! Наглый, грязный, хитрожопый. И при этом глупый. Знаешь, что с такими делают?

– Убивают.

– Правильно, молодец… Но мы тебя пока убивать не будем. Успеем!.. Отделаешься малым. Подаришь вот ему, – показал кавказец на Илью, – видишь, ему!.. квартиру, и больше друг друга не знаем. Клянусь, никогда не тронем тебя. Может даже, станем друзьями!

– Не станем.

– Уверен?

– Уверен… Не подарю и ничего не подпишу.

Валерий обвел друзей вопросительным и удивленным взглядом.

– Что будем делать?

– Высшая мера, – усмехнулся Илья.

– Не жалко?

– Жалко. Но закон суров и беспощаден. Справедливость должна восторжествовать, – Илья показал на середину комнаты. – Встань, быдляк! И если верующий, прочитай покаянную молитву.

Кирилл-Роман встал и, остановившись на указанном месте, стал смотреть, как парни выдергивают из джинсов ремни с тяжеленными бляхами, не спеша наматывают их на кулаки.

– Будете бить?

– Слегка. Потом вгоним приличную дозу дури, чтоб не так больно было, и доведем дело до конца.

– Мужики, я же не сижу на дури. Не ширяюсь!.. Я только торгую.

– Вот и испытаешь, какую гадость втюхиваешь народу. – Илья повернулся к Валерию: – Доставай принадлежности.

Валерий из папки извлек пару шприцов, несколько ампул, положил все это на столик.

– Мужики, пожалуйста. – Кирилл-Роман в ужасе смотрел на парней. – Не надо. Я ж после этого не слезу с игры.

– Слезешь. На том свете.

– Подождите. – Кирилл-Роман вдруг опустился на колени. – Хочу предложить… Дайте сказать. Серьезную вещь хочу сказать.

– Говори, – кивнул Руслан.

– Хочу предложить… Точнее, попросить. Одну неделю… всего одну неделю, и все выполню. Или деньги, или квартиру.

– Мы это уже проходили, – усмехнулся Валерий.

– Клянусь, последний раз. Не выполню, делайте со мной что хотите.

– Что скажете, парни? – посмотрел на парней Илья.

– Не верю, – мотнул головой Руслан.

– Я тоже, – согласился Валерий. – Маленько поколотим, потом дозку.

– Не бейте, – приложил руки к груди Кирилл-Роман. – Мне нужно иметь лицо. Лицо, чтоб не возникало вопросов… Подождите. Есть одна идея! Дайте всего одну неделю!

– Опять фуфло?

– Идея стопроцентная!.. Беспроигрышная!

– Где гарантия?

– Расписка… Могу написать расписку.

– Ты же знаешь, от нас никуда не денешься.

– Знаю.

Валерий достал из папки чистый лист, ручку, кивнул:

– Пиши, посмотрим.

Кирилл-Роман на коленях подполз к столику, нагнулся над листом.

– Что писать?

– Я, такой-то и такой, проживающий там-то и там-то, обещаю ровно через неделю вернуть долг шесть миллионов рублей.

– Шесть?

– Теперь уже шесть. Проценты, дорогой!.. Три лимона в счет погашения задолженности. Если же я не смогу выполнить данное обязательство, то гарантирую передачу квартиры по адресу такому-то, которую получил по наследству от моего отца… Как фамилия папули?

– Куприянов Виталий Петрович.

– Получил по наследству от моего отца Куприянова Виталия…

Кирилл-Роман отложил ручку, приподнялся.

– Чтоб все было серьезно и гарантированно, надо сделать звонок… Разрешите?

– Кому звонок?

– Одной особе. Должно все срастись. – Он потянулся за своим мобильником, Руслан остановил его:

– Звони с моего.

– Можно?

– Нужно. Чтоб в очередной раз не кинул. У тебя это получается.

Кирилл-Роман взял аппарат Руслана, по памяти набрал номер.

– Зайка… Солнышко, привет!.. Можешь говорить?.. Буквально пару слов. Ты еще не видела этого художника?.. Ну, с которым познакомилась во дворе… А когда, думаешь, пересечешься? Постарайся, родная, это очень важно. Да, хочу с ним познакомиться. Хорошо. Хорошо, говорю! Сейчас занят. Освобожусь, позвоню. Нет, это не мой номер… Друга. Приятеля. Нет, по нему не звони… Жду и крепко целую.

– Какой нежный любовник, – заметил Илья. – Мечта всех баб.

– Не всех, а одной, – улыбнулся Кирилл-Роман и пообещал: – Увидите, все будет хорошо.

– Кого на этот раз решил окучить? – усмехнулся Руслан.

– Есть один мэн… Думаю, получится. Девочка не подведет.

– Как зовут девчонку?

– Вам зачем?

– Для любви.

– Ну, Надя…

– Девочка Надя, чего тебе надя? – дурным голосом заголосил Илья.

– Любви тебе надя, девочка Надя! – подхватил Руслан.

Круглова почти уже заканчивала утреннюю уборку двора, подметала тротуары, дворы, сгребала упавшие на асфальт листья, когда увидела идущего стороной художника.

Остановилась, какое-то время смотрела в его сторону, и, не заметив его интереса к ней, окликнула:

– Здравствуйте!

Арамис придержал шаг, махнул рукой, двинулся дальше.

– Здравствуйте, говорю! – Надя заспешила ему наперерез. – Идете, не замечаете… Обиделись, что ли?

– Не хочу мешать работать, – пожал тот плечами.

– Так у меня работа, как ленивый конь: подгоняешь, плетется. Руки опустил, он тоже тормознул… Правда, что ли, обиделись?

– На кого?

– На меня. На мою мамку… Не обижайтесь, мы люди простые, можем иногда и брякнуть не то. Это вы – интеллигенция. А мы так, дворы метем. Не обижайтесь, договорились?

– Договорились, – улыбнулся Арамис.

– В магазин, наверно?

– Молока купить. Хлеб с молоком – вкус детства.

– Помните еще свое детство?

– Почему нет?.. Кажется, совсем недавно было.

– Да ладно придуриваться, – засмеялась в ладошку Круглова. – Я и то почти все забыла, а вы вон седой весь, ходите медленно… Какое детство? Разве что от возраста глупости лезут в голову.

– Может быть, – согласился художник и двинулся дальше.

Надя остановила его:

– А давайте я для вас буду бегать в магазин. Тут же рядом. Ни копейки за это не возьму.

– Знаете, я сам.

– Боитесь, что обсчитаю? Все по списку, по чекам. Я ж до этого кассиром работала.

– Не в этом дело. Лишняя прогулка утром не помешает.

– Как знаете. – Круглова кокетливо взглянула на Арамиса: – А рисовать меня больше не хотите?

– А вы согласны?

– Согласная… С мамкой посоветовалась, она не против.

– Когда начнем?

– Когда скажете… Утром работа, вечером работа. Поэтому лучше днем.

– Договорились.

– Только чтоб это… чтоб не приставать. А то я знаю вас, художников!.. Начнете с одного, закончите другим!

– По-вашему, я еще способен приставать? – рассмеялся Арамис.

– Еще как!

– Я же старый!

– Ого!.. Знаете, как у нас говорят? Старый конь копытом зря не долбит!

– Понял… Ну и когда же?

– Да хоть сегодня. Забегу домой, переоденусь, и можем начинать.

– Буду ждать.

– А вы где живете?.. Какой адрес?

– Здесь рядом. Увидите отдельный особняк, звонок на воротах.

Клавдия Петровна внимательно осмотрела дочку, оценила наряд, поправила упавшую на лицо прядь.

– Была б мужиком, в момент влюбилась бы.

– Серьезно, что ли? – не совсем поверила Надя.

– Глянься в зеркало.

Надя вышла в прихожую, включила свет, повертелась перед зеркалом в полстены, вскинула гордо подбородок. Яркие штанишки, кофточка-разлетайка, туфли на толстенной платформе делали рост выше, фигуру стройнее.

– Вроде ничего… Или, может, еще что-то подкинуть?

– Иди уже, горе мое, – отмахнулась мать. – Весь шкаф перерыла, убирай после тебя.

– Вернусь, сама уберу. – Круглова подошла к зеркалу почти вплотную, стала изучать себя. – Не-е, что-то лицо не нравится. Как эта… как проститутка.

– А ты чего, Матреной хочешь к нему явиться? Он же художник, должен красоту сразу заметить!.. Поэтому и намазюкалась… Главное, не позволяй наглеть. Если чего, сразу звони.

– Я его уже предупредила. Сказал, не будет.

– И слава богу. А то места не найду.

– Мам, мне сколько лет?

– Сколько б ни было, все одно дитё… Своих нарожаешь, поймешь, что такое материнское сердце.

– Мам, хватит!.. Дай мне бездетной хотя б год-другой погулять.

– А я не тороплю. Но если человек хороший попадется, то можно и не затягивать особо. Найди попробуй кого потом. Мужика теперь найти труднее, чем какого слона на улице!.. Поэтому приглядись, присмотрись, сделай вывод. Поняла?

– Поняла. – Надя чмокнула мать в щеку, толкнула дверь. На пороге придержалась: – Если вдруг Кирилл заявится, не говори, где я.

– А чего его сюда занесет?

– Откуда я знаю?.. Придет время, сама про художника расскажу.

Дочка убежала, Клавдия Петровна вышла на балкон, заметила ее, выскочившую из подъезда, крикнула:

– Деньги хоть взяла?

– Без денег обойдусь! – отмахнулась Круглова. – Если чего, он богатый.

– Может, в платочек замотаю и кину?.. А то куда без копейки?!

– Мам, исчезни!

Особняк художника был двухэтажный, старинной кирпичной кладки, с большими полукруглыми окнами, с острой серой крышей. Обнесен был высоким забором тоже из кирпича, ворота пугали массивностью и неприступностью.

Надежда потопталась возле них, высмотрела на самом верху кнопку звонка, огляделась на всякий случай, одернула кофточку, дотянулась до кнопки.

В воротах что-то щелкнуло, калитка слегка приоткрылась, потом отъехала в сторону.

Круглова шагнула в образовавшийся проем, увидела перед собой просторный зеленый двор, усаженный цветами и декоративными деревьями, зацепилась за штакетник, потом увидела вышедшего на крыльцо Арамиса.

Он легко и быстро спустился вниз, приблизился к Наде, протянул руку.

– Очень рад, что пришли.

– Думали, надую?

– Всяко бывает.

– Не-е, мы по-другому воспитаны. Мамка за любой обман по губам била. В школу потом неделю не ходила.

– Такая строгая?

– Справедливая. И честная… Поэтому я врать не умею.

– Я тоже.

– А вам и нельзя. Как потом людям в глаза глядеть? Вы ж известный.

– Откуда вы взяли, что я известный?

– А простые в таком домине не живут!.. Да и народ кругом говорит. Знаменитость! Фамилию вот только не знаю.

– Кожинов.

– Годится.

Поднялись на крыльцо, миновали несколько просторных комнат, потом оказались в светлом, со стеклянной крышей помещении.

Надя остановилась, обвела восторженным взглядом стены, множество картин, развешанных на них.

– Классно.

– Нравится? – спросил художник, с удовольствием наблюдая за гостьей.

– Конечно. Как в музее.

Арамис подошел к круглому изящному столу, уставленному вазами с фруктами, сладостями, двумя винными бутылками.

– Какое вино предпочитаете?.. Красное, белое?

– Началось… Расслабимся, разнежимся, захмелеем, и пошло-поехало, да?

– Просто предлагаю по глотку. За знакомство.

– Во-первых, мы уже познакомились. А во-вторых, давайте так. Или вы сразу рисуете, или я тут же ухожу.

– Хорошо, но хотя бы чай. Поговорить-то мы можем пару минут?

– Можем… Тогда чай. Лучше зеленый.

– У меня есть отличный китайский листовой. Его собирают на специальных плантациях, высоко в горах.

– Сказала, зеленый!

– Как прикажете.

Арамис в кухонном отсеке принялся готовить чай, Круглова прошлась вдоль стен, с недоверием спросила:

– Картины сами рисуете или кто помогает?

– Сам.

– Не верится. Так много разного, и сам… Загибаете?

– Честно, не загибаю, – рассмеялся художник. – Сам, вот этими руками.

– А может… как это у вас называется… может, негры у вас на подхвате?

– Ни негров, ни туземцев, никого нет. Сам справляюсь.

Художник поставил на стол поднос с чашками и чайничком, разлил янтарный ароматный напиток.