Текст книги "Поцелуй Медузы"

В отчаянии Макс вспомнил о ненормальной тетке, караулившей его у подъезда, и поспешил вниз. Увы, той и след простыл. Единственное, что удалось узнать Максиму от мальчугана, выгуливавшего собаку, что вроде бы пару часов назад сюда подъехал большой черный джип, в который сели «тетя и два дяди».

«Похоже, Маришку похитили из-за этой поганой кассеты, – в сердцах подумал Макс. – Знать бы раньше, чем все обернется!»

После такого кошмарного, наполненного непонятными событиями дня, когда сражался с бандитами в Дружичах, едва улизнул от наряда милиции в доме убитого Андрея Эдуардовича и потерял Маришку, собраться с мыслями было трудно, а идти – некуда. Макс оценил ситуацию и понял: чтобы вернуть невестку, необходимо выйти на тех, кто ее похитил. Поскольку он больше никакого не подозревал, кроме уже известных ему троих бандюков, то надо начинать все сначала, то есть отправляться в ресторан. Там они впервые начали предъявлять к нему претензии.

9. Замуж – поздно. Сдохнуть – рано

Этикет – это когда ты смотришь на человека и думаешь: «Чтоб ты сдох, скотина!», а вместо этого вежливо говоришь подлюке: «Искренне рад вас видеть, уважаемый друг!» Размышляя на тему лицемерия, Сергунчик уже второй час просиживал на скамейке недалеко от дома Макса. Приехав в Минск, прямо на вокзале Козалёв получил указание от Григория Васильевича сделать звонок Максу по телефону, который протянул ему недавний попутчик. Телефон был весьма необычный – сразу же записывал разговор и его можно было потом прослушать и проанализировать.

Так и поступили. После короткой беседы Юля, оторвав розовое ушко от мобильника, как маститый психолог коротко сообщила Григорию Васильевичу, мол, по телефону договариваться пока бесполезно, объект в данный момент чем-то взволнован и на встречу не пойдет. Необходимо либо немного выждать, либо оказать прямое визуальное и целенаправленное воздействие.

Сергунчик сразу смекнул, что «визуально воздействовать» на Макса его неожиданные знакомые будут с помощью самого Козалёва, и от этой мысли у него испортилось настроение. Так оно и вышло: его снова проинструктировали и велели ждать морского пехотинца неподалеку от его дома. Наблюдательный пункт Козалёв избрал не самостоятельно, а по указанию того же Григория Васильевича. Приказ походил на команду собаке: сидеть и высматривать объект. Сергунчику стало обидно от подобного пренебрежения. Но он промолчал, а лишь ехидно подумал: «Дайте мне автомат, и я выскажу свое мнение! Аж шуба завернется!» Но никакого оружия, в отличие от Григория Васильевича и Юли, у Сергунчика не было и в помине, потому и оставалось только играть роль испуганного и покоренного простачка. Тем более, что метрах в двадцати от Козалёва на другой лавочке, периодически меняя друг друга, несли вахту сам Григорий Васильевич с Юлей. Козалёв с ненавистью поглядывал в их сторону и всей душой желал, чтобы на их головы с верхних этажей кто-нибудь из жильцов случайно выронил что-либо увесистое и тяжеленькое – утюг или, скажем, пудовую гирю. Ведь бывают же такие случаи! А еще лучше – платяной шкаф, чтоб наверняка! А что, вот в Италии, он слышал, есть такой рождественский ритуал – выкидывать из окна старую мебель. Хоть тут не Италия и уж совсем не Рождество, оптимистичный Сергунчик, представив радостную для себя картину, воспрянул духом. Да так, что принялся усиленно раздумывать, как безопасно улизнуть от пасших его ненавистных попутчиков и вернуться в дорогую сердцу Москву-заступницу целым и невредимым. Ужасно хотелось еще немножко сладко пожить, пособлазнять разноплановых женщин и… Внезапно Сергунчик припомнил недавний визит к нему в офис двух здоровенных и нахальных мужиков, их реальные угрозы и понял: побег делу не поможет, а только усугубит ситуацию. Как бы подтверждая дурные предчувствия, к нему подплыла обворожительная Юля и снова протянула телефон:

– Звони, дружочек, снова. Григорий Васильевич считает, что если до сего часа он не вернулся, то ждать бесполезно. У нас мало времени.

«Как будто у меня времени вагон и маленькая тележка!» – подумал Сергунчик, но возражать не стал, а послушно взял мобильник.

– Але, Максим, это опять я – твой однокашник Сережа из Москвы, – едва услышал ответ, радостно заверещал Козалев. – Понимаешь, кроме тебя у меня в вашем замечательном городе никого нет. Очень необходимо встретиться. Да и, признаюсь, ночевать мне негде… – избрал жалобную тактику Сергунчик. – Спасибо, друг, сейчас приеду. Как ты сказал, ресторан «Журавинка»? Буду через полчаса.

Протянув трубку Юле, Сергунчик вытер испарину на лбу и ударился в размышления. С мужиками договариваться всегда труднее, чем с женщинами. Прекрасный пол поголовно эмоционален и почти не отличает искусный комплимент от реальной действительности. У мужиков эта фишка не проходит. Тут нужно бить на благородство и великодушие сильных мира сего.

Пока Юля прослушивала только что состоявшийся разговор, Сергунчик устало восхищался своими талантами: какой же он на самом деле умный и первоклассный переговорщик. Не случайно даже эти странные и опасные люди прибегли к его помощи.

* * *

У известного драматурга и телеведущего Эдварда Радзинского есть пьеса с экзотическим названием: «Я стою у ресторана. Замуж – поздно. Сдохнуть – рано». И хотя сама пьеса о любви, безграничной нежности и отчаянии, которые испытывает женщина, когда избранник не в состоянии понять и прочувствовать мотивы и действия своей любимой, название этого творения звучит весьма забавно. Максим вспомнил про это, когда увидел у дверей «Журавинки» с дюжину расфуфыренных женщин. Жрицы любви были на любой вкус: молодые и опытные, блондинки и брюнетки, высокие и маленькие, стройные и полненькие. Словом, любой каприз клиента за его деньги был обеспечен. Откуда-то сбоку к нему подлетела Труба.

– Макс, а ты говорил, что приходишь сюда один раз в году, в этот, как там его, День десантника… Что-то вы, молодой человек, зачастили в нашу обитель…

– В День морской пехоты. А сегодня я здесь по делам. – На правах старого знакомого Макс по-свойски чмокнул путану в щеку. – Вера, нужна твоя помощь. У меня пропала родственница, и я подозреваю, что это дело рук тех парней, которых мы вчера с тобой лихо отшили. Можешь навести справки, поспрашивать, кто такие и где их найти?

– Никак не могу тебе отказать, милый, – демонстративно, чтобы слышали коллеги по древнейшей профессии, проворковала Труба. – Поднимайся в зал, садись за столик и закажи мне шампусика. Я его обожаю!

На том и порешили. Уже в вестибюле, перед тем как сдать куртку в гардероб, Макс по привычке и скорее автоматически принялся доставать из карманов верхней одежды и перекладывать в пиджак лежащие там предметы: паспорт, удостоверение участника боевых действий, кошелек, шариковая ручка, сигареты и зажигалка, аудиокассета…

Макса пробил озноб: откуда у него в кармане снова оказалась кассета из тайника в Дружичах? А в том, что это была именно та самая кассета, сомнений не возникало. На потертой 90-минутной «Sony» рукой его брата Виктора было выведено: «21 сентября 1991 года. Атлантика, 15 часов 12 минут по Москве. Широта– 27°10;4N, долгота– 61°35;8W. Глубина 180 метров». Венчала эту запись Витькин росчек.

Макс терялся в догадках, он ведь отдал аудиокассету Маришке перед тем, как бедную женщину похитили и увезли в джипе неизвестные люди. Астахов хорошо помнил, как он сам завернул ее в шапку и передал жене брата.

Поднявшись в зал, уже за столом, Макс сделал заказ и принялся вспоминать подробности событий сегодняшнего дня. Постепенно картина прояснилась, и он, наконец, понял, что произошло. Еще в Дружичах, расправившись с нападавшими, Макс поднял выпавшую из разбитого непрошеными гостями магнитофона кассету с песнями «Любэ». Очевидно, автоматически положив ее в карман куртки, он по ошибке впоследствии и отдал Маришке эту кассету. Получается, что те, кто за ней охотился и похитил жену брата, рано или поздно об этом узнают и постараются все исправить. Хорошо, если будут снова искать встречи с ним. А если в сердцах выместят злобу на ни в чем не повинной женщине или устроят торг: кассета в обмен на жизнь Маришки? Об этом не хотелось думать, и Макс даже покрутил головой, словно отгоняя страшные мысли и предположения. Ясно, что Маришка пострадала, и в этом виноват сам Макс. Впрочем, хрен с ней, с этой кассетой! Теперь главное – постараться спасти Маришку.

Тем временем, усиленно виляя бедрами, подошла и бесцеремонно плюхнулась на соседний стул Труба.

– Шампусик бедной девушке заказал? – без предисловий поинтересовалась Вероника и, получив утвердительный ответ, выпалила: – Я тоже все выяснила. Когда мы с тобой смылись, Тонька Рыжая с одним из этих парней ночью кувыркалась. Его вроде Геннадием зовут. Оказался этот Гена даже не крокодилом, а элементарной бессовестной скотиной: Тоньку мучил целую ночь, а денег так и не заплатил. Рассказывал, что здесь с друзьями в командировке, а сам вроде не местный. Тонька, кстати, заинтересовалась твоими вопросами. Говорит, если ты этого Гену возьмешь в оборот и заставишь заплатить, она тебя будет обслуживать бесплатно по первому требованию. А я ей, стерве, говорю, мол, отверни свои поганые зенки от моего знакомого, он мужчина порядочный. И вообще мой друг и на тебя, Рыжая, западать не собирается. Макс, я правильно сказала?

– Абсолютно.

В этот момент расторопный официант принес шампанское в ведерке со льдом для дамы и водку для Максима. Пока Вероника, позабыв о том, что рассказывала, медленно потягивала любимый шампусик, Макс заметил, как в зал по лестнице поднялись двое мужчин и одна женщина. Одного из представителей сильного пола он когда-то видел.

«Наверное, это и есть тот самый Сергей из Москвы, что мне звонил и с которым мы когда-то получали образование в военно-морском училище», – догадался Макс.

Так оно и оказалось. Едва разглядев за столиком у окна Макса в компании с девушкой, Сергунчик радостно замахал руками, и вся троица направилась к столику Астахова.

Пока те шли, опытная в ресторанных встречах Труба на всякий случай поинтересовалась, его ли это знакомые. Максим ничего не успел ответить, потому как угодил в распростертые объятья Козалёва.

– Максим, братан, привет! – преувеличенно бодро затараторил Сергунчик.

– Сколько лет, сколько зим! Не виделись мы с тобой почти целую вечность. Знакомься, это мои хорошие знакомые: Григорий Васильевич и Юля.

Когда первые эмоции улеглись, все расселись за столом и выпили первый тост за знакомство. Тут-то Юля и напомнила Сергунчику о его задаче, легонько наступив под столом ему на ногу. Тот, отложив закусывать, подхватился:

– Максим, прошу тебя не удивляться, но мои спутники хотят с тобой немного поговорить.

– Я это понял, как только вас увидел, – спокойно отреагировал Макс. – Уж слишком ты, Серега, суетливый. Как будто чего-то боишься или кого опасаешься? Вот и глаза все время отводишь.

Все разом замолчали, а Григорий Васильевич, до той поры в разговор не вступавший, негромко, но четко произнес:

– Максим Сергеевич, как я и предполагал, вы человек неглупый, поэтому прошу вас уделить немного времени мне и моей спутнице. У нас к вам дело, ради которого мы и приехали. Можно поговорить и здесь, но только без свидетелей.

– Хорошо, я вас понял, – согласился Макс, а затем обратился к Трубе: – Вероника, будь другом, покажи моему однокашнику местные достопримечательности. Сергей, надеюсь, ты не против?

Козалёв был не то что не против, а неописуемо рад, что ему наконец начинает везти. Мало того что вышла вольная, так еще новая дама нарисовалась. Он уже успел разглядеть выставленные напоказ ее прелести, оставалось теперь подобраться к ним поближе. Путана, заметив столь острый интерес и мгновенно прикинув платежеспособность московского гостя, стала принимать зазывные позы. А после просьбы Макса и вовсе тотчас подхватила под руку Сергунчика и безо всяких предисловий поволокла в сторону бара.

– Огонь девка! – Улыбнулся Григорий Васильевич, а затем обратился к Максу: – Спасибо за понимание и прошу меня выслушать. Надеюсь, все, о чем мы здесь говорим, останется между нами. Не буду скрывать: я и моя спутница – офицеры разведывательного управления Военно-морского флота России. В Минск приехали по поручению главкома ВМФ адмирала Самойлова. Он очень желает встретиться и поговорить с вами. Речь пойдет о вашем старшем брате – капитане 1 ранга Викторе Астахове. Это требуется сделать как можно скорее, потому как, во-первых, ситуация безотлагательная и требует принятия конкретных решений, во-вторых, по нашим данным, вашим братом и, не исключено, вами, по какой-то причине заинтересовалась разведка одной из заокеанских стран. Уже этих двух причин достаточно, чтобы ускорить вашу встречу с Самойловым. Если вы не против, мы могли бы выехать прямо сейчас. Вашу безопасность и возвращение назад гарантируем. Это просил нас передать начальник РУ ВМФ. Спасибо, что внимательно выслушали. Теперь можете задать уточняющие вопросы.

Максим, немного озадаченный ходом событий и полученной информацией, чуть помедлил, а потом попросил собеседников предъявить документы. Те отнеслись к просьбе с пониманием и быстро достали свои ксивы. Максиму подумалось, что выбора у него нет, да и пора бы внести какую-то ясность в эту пока темную историю:

– Я хотел бы знать заранее: ваш адмирал собирается поговорить об исчезновении моего брата или о его профессиональной деятельности? Вы должны понимать, что во вред брату я ничего не скажу и не сделаю.

– Обсуждение данной конкретной темы находится не в нашей компетенции, – Григорий Васильевич не баловал исчерпывающими ответами.

– Допустим. Тогда еще вопрос. Вот уже сутки какие-то незнакомые люди пытаются меня прессовать. Это ваши сотрудники?

– Нет. Мы приехали совсем недавно и вдвоем. Точнее, втроем, но Козалёв был привлечен для легендирования нашего приезда. Он не имеет понятия о сути задания и был приглашен в качестве человека, ранее знавшего вас лично. Что же касается неизвестных людей, которые, как вы сами определили, пытаются вас «прессовать», то это, скорее всего, еще одна заинтересованная сторона, которую мы упомянули ранее.

– На американцев они не похожи. Скорее смахивают на отморозков, уголовников или бандитов.

– Я не утверждал, что это американцы. К тому же для достижения конечной цели могут привлекаться любые посредники. Но наше управление к тем, кто пытался на вас наезжать, не имеет никакого отношения. Даю вам в этом слово офицера.

– Понятно. Последний вопрос. Если я откажусь и не поеду, что вы предпримете?

Ответ на этот вопрос оказался в компетенции Юли, до сей поры помалкивавшей:

– Мы очень надеемся, что сумеем с вами договориться и вы выполните нашу просьбу. Вы офицер запаса, участник боевых действий и хорошо понимаете, что приказ должен быть выполнен любым способом. Поверьте, нам бы очень не хотелось применять спецсредства и доставлять человека в Москву, скажем так, в бессознательном состоянии. К тому же вам на самом деле ничего не угрожает.

«Ну и дела тут заворачиваются!»– подумал Макс, но виду не подал. Слова молодой женщины его не испугали, а вот тон, каким они были произнесены, слегка озадачил. Несмотря на молодость и внешнюю женственность, в очаровашке Юлии чувствовалась хватка профессионала и решительность пойти до конца. Но неужели эта девица на самом деле уверена, что Макс станет молчаливо созерцать, как ему будут вкалывать какую-нибудь гадость, от которой он потеряет возможность сопротивляться и на время превратится в растение или овощ? По большому счету, бывшему морпеху, прошедшему Чечню, ничего не стоило разобраться с этими залетными птахами прямо здесь и сейчас. Они даже чирикнуть не успели бы. Но, честно говоря, Макс почувствовал, что его приглашение в Москву связано с судьбой старшего брата, о котором он ничего не слышал около пяти лет. И эта информация уже стоила того, чтобы рискнуть. Непринужденно улыбнувшись женщине, он взял инициативу в свои руки:

– Я могу проехаться с вами в Москву и побеседовать с тем, кто этого так желает. Но у меня есть два небольших условия.

– Мы вас внимательно слушаем, Максим.

– Первое. Для экономии вашего и моего времени предпочитаю самолет. Это возможно?

– Вполне. Военно-транспортное крыло вас устроит? Мы тотчас позвоним в Москву.

– Очень хорошо. Теперь второе. Сегодня какие-то люди похитили и увезли в неизвестном направлении жену моего старшего брата Марину. Я переживаю за ее судьбу, к делам мужа она причислена быть не может. Не похоже, чтобы ее хотели использовать и в качестве заложницы, потому как со мной на связь никто не выходил. Одним словом, темная история. Прошу по своим каналам прокачать ситуацию и помочь в её розыске и возвращении.

Впервые за время беседы в голосе Григория Васильевича прозвучали нотки озадаченности – или Максиму только показалось? Во всяком случае, с ответом офицер разведуправления медлить не стал:

– Сделаем все, что возможно, сами, при необходимости привлечем и белорусских коллег. У нас существуют определенные взаимные обязательства.

Максим почувствовал облегчение: и потому, что трудная беседа подходила к концу, и потому, что забрезжила хоть какая-то ясность, – тут снова дала о себе знать спасительная интуиция. Потому он ответил уверенно и спокойно:

– Тогда считайте, что мы договорились.

Часть вторая
Заглянуть в бездну

10. Москва слезам не верит

Много людей проходит через нашу жизнь. Одни оставляют след в сердце, другие – на лице. Но больше всего следов остается в печени. Такие мысли пришли в голову к Максиму после того, как в салоне военно-транспортного Ан-26, приземлившегося глубокой ночью на аэродроме в Мачулищах под Минском и через час, уже под утро, с пассажирами на борту взмывшего в воздух в направлении подмосковной Кубинки, они вчетвером распивали бутылку коньяку, предусмотрительно прихваченную Сергунчиком из ресторана. То ли спиртное развязало язык, а может, просто сказался трудный для всех четверых день, но со стороны казалось, что вокруг импровизированного стола – накрытого газетой «Спортивная панорама» ящика от ЗИПа – расселись закадычные друзья. Чинность необычного полетного застолья прервал неугомонный Козалёв.

– Слушай, Юля, если бы я от вас с Григорием Васильевичем в Минске дал деру, неужели ты в меня бы стреляла? – принялся требовать ответа у молодой женщины на давно мучавший его вопрос Сергунчик.

Григорий Васильевич на такую наивность громко, нарочито подражая легендарной лошади Пржевальского, заржал, а Юля слегка улыбнулась и деликатно промолчала. Но почему-то сразу стало ясно, что за ними дело не станет. Каждый из этой странной пары, несмотря на задушевность и компанейскость, вовсе не страдает комплексом чрезмерного человеколюбия и любой приказ выполнит без лишних колебаний. Максим это понял сразу, а вот подвыпивший Сергунчик никак не унимался.

– Ну, скажи, неужели бы ты пошла на страшный грех и замочила такого замечательного и холостого мужика, как я? – продолжал шутливо канючить Козалёв.

– Вот что, ребятки, давайте сразу договоримся, – вдруг совершенно трезвым и спокойным голосом прервал козалёвские причитания Григорий Васильевич. – Вы должны сами понимать, что нам было приказано Максима доставить к адмиралу. Насколько я владею информацией, это очень важно. На всякий случай и Сергея с собой прихватили. Всякое могло случиться. Как говорится, Москва слезам не верит. Конечно, никакой стрельбы мы бы понапрасну не открывали. Но за Максимом кто-то следил, и эти люди могли нам помешать. Вот тогда бы мы с Юлей вмешались, да и Максиму бы подсобили, – и, пристально взглянув на кайфующего Сергунчика, серьезным голосом добавил: – Что же касается Сергея, то тут все просто: при проведении любой операции возможны потери, именуемые боевыми…

Услышав про «боевые потери», Сергунчик от неожиданности поперхнулся коньяком, который до этого интеллигентно цедил маленькими глотками, и громко закашлялся. Пряча улыбки, Максим и Юля дружно застучали по его спине, отчего ситуация и вовсе стала комичной. Отдышавшись и придя в себя, Козалёв на всякий случай проинформировал:

– Никаких «боевых потерь»! Лично я предпочитаю ни во что не вмешиваться и во всем действовать по принципу яиц! – От души насладившись недоумением аудитории, Сергунчик ехидно разъяснил свою позицию: – Когда актрисе Фаине Раневской предложили вступить в КПСС, она очень вежливо отшила агитаторов, мол, она всегда придерживается принципа яиц: участвовать, но не входить…

– Каких еще яиц?.. – попалась на удочку Юля, но затем, вникнув в суть цитаты легендарной и язвительной Фаины Георгиевны, вдруг зарделась и под торжествующие ухмылки троих мужчин только и пролепетала: – Фу, пошляки какие…

* * *

Перед самой посадкой «двадцать шестого» Григорий Васильевич с кем-то переговаривался по телефону из кабины пилота. Когда он снова вышел к попутчикам, все обратили внимание на его сосредоточенное лицо. Не вдаваясь в подробности, коротко пояснил: «Нас уже ждут!» и все остальное время молчал, что-то обдумывая.

Прямо с аэродрома в Кубинке на служебном микроавтобусе четверых пассажиров доставили в гостиницу «Космос». Сергунчик пытался «включить дурака», мол, его миссия с успехом выполнена, но он не требует поощрения, а скромно желает получить «добро» отбыть восвояси. Но после резкого и пронзительного Юлиного взгляда осекся и послушно примкнул к остальным. Из-за московских пробок, до места они добрались лишь к одиннадцати дня.

В фойе отеля Максиму и Сергунчику передали ключ от номера на седьмом этаже. Григорий Васильевич пояснил, что им на все про все – один час, дабы привести себя в надлежащий вид и быть готовым к встрече с адмиралом.

В весьма комфортном и уютном полулюксе, помимо двух широченных кроватей, обнаружился холодильник с баром, телевизор и неожиданно вместительный шкаф. На столике в ванной комнате радовали мужской глаз два комплекта бритвенных принадлежностей. Максим привел себя в порядок быстро, а Козалёв долго пыхтел, сопел и даже умудрился порезаться новым безопасным лезвием. Вытирая струйку крови с подбородка, он еще долго сокрушался, что, по всем признакам, в его жизни, словно в тельняшке, обозначилась темная полоса.

Максим давно научился, руководствуясь интуицией, давать первичную оценку сложившейся обстановке и тем более разбираться в людях. В этом деле он ошибался крайне редко. На войне иначе было нельзя. Сколько раз, идя в атаку или организуя оборону, на самые важные участки он направлял внешне неказистых и даже угловатых парней, которые в итоге до конца, иногда даже ценой собственной жизни выполняли поставленную задачу. Потому и едва увидев Сергунчика, он сразу составил о нем свое мнение. На первый взгляд его былой однокашник по военно-морскому училищу (которого, если без лукавства, он помнил весьма смутно!) был весьма неглуп, в меру эрудирован, коммуникабелен, но чертовски хитер, излишне словоохотлив и удивительно изворотлив. При этом умудрялся принимать молниеносные, но взвешенные решения, опережая других. Таким его, решил Максим, сделала московская жизнь, где руководствуются в целях более-менее сносного существования формулой «ЧЧВ» – человек человеку волк. Страсть Козалёва к противоположному полу и кроличье желание постоянно совокупляться и вовсе казались безграничными и сокрушительными. Максим усмехнулся, припомнив, что пока он прошлым вечером разговаривал в ресторане с Григорием Васильевичем и Юлей, Козалёву потребовалось всего несколько минут, чтобы позволить Трубе утащить себя в какое-то подсобное помещение. Какая жестокая схватка мужского и женского естества там происходила, Макс не знал и не собирался расспрашивать Сергунчика, а тот, вернувшись за стол вместе с раскрасневшейся Вероникой, игриво шепнул ему: «О, я, я, дастиш фантастиш!» Что, очевидно, должно было означать: «Труба есть профессионал весьма высокого класса». Впрочем, буйные инстинкты Козалёва в конечном итоге являются его личным делом. Важно другое: Сергунчик в определенных обстоятельствах хотя и может увильнуть или уйти на крыло, но кинуть или подставить – вряд ли. Такой вывод сделал для себя Макс.

А в это время в ванной комнате, терзая бритвой двухдневную щетину, Сергунчик размышлял на тему: кто такой Макс и на кой ляд ее величество судьба опять свела их в этой жизни? По его мнению, Астахов был вполне нормальным парнем, но уж чересчур правильным, а оттого временами занудливым. В жизни себе не надо ни в чем отказывать, всегда считал Козалёв, тогда и на душе будет постоянно радостно. Между тем Макс показался Сергунчику вполне надежным мужиком, без закидонов и распальцовок, и Козалев даже стал продумывать вариант приглашения бывшего морпеха к себе начальником охраны. Уж этот точно не допустит, чтобы в офис приходили незнакомые люди и качали права. Выставит за дверь или оторвет голову…

Ровно через час в дверь педантично постучали, и на пороге появился рослый детина в темном костюме. Он улыбнулся и заявил, мол, адмирал по неотложным делам немного задерживается и гости приглашаются пообедать в гостиничный ресторан «Космос». Детина жестом предложил следовать за ним. Макс и Сергунчик не стали задавать глупых вопросов и шустро подняли задницы из мягких кресел.

Спустившись скоростным лифтом на первый этаж, они попали в огромный и почти пустой ресторанный зал. С десяток посетителей то ли арабской, то ли кавказской национальности в этот полуденный час что-то жевали, выпивали и заигрывали с размалеванными местными девицами. Обед прошел спокойно, если не считать долгих пронзительных взглядов Сергунчика на ноги сновавших вокруг молодых официанток в коротких юбчонках. В своих эротических помыслах Сергунчик был не одинок. За соседним столом важно восседали четверо смуглых людей в белых хлопчатобумажных рубахах-галабиях (на Востоке их еще называют «кандура» или «дишдаша»). На голове у каждого красовался белый вязаный головной убор, именуемый гафией. А сверху был намотан большой платок – гутра, который удерживался двойным черным шнурком – икалом. У Максима эти тонкие познания восточного гардероба появились со времен чеченской кампании. На стороне моджахедов там воевали и арабы. Попав же в плен к федералам, они моментально открещивались от автоматов и камуфляжа, вспоминая обо всем своем, включая национальную одежду и древнюю культуру. После обеда Максим и Сергунчик пару часов снова маялись в номере, пока за ними не пришел знакомый верзила.

Оказалось, идти в его сопровождении было недалеко. В конце коридора человек остановил Макса и Сергунчика у ничем не отличающейся от прочих, кроме таблички «716», двери и постучал в нее. Когда зычный голос отозвался привычным «Войдите!», все перешагнули порог. И сразу увидели за столом в центре комнаты троих в штатском.

– Товарищ адмирал, ваше приказание выполнено, Астахов доставлен, – четко, по-военному доложил детина тому, кто сидел в центре.

– Антон, вот ты у меня в адъютантах уже два года, а ведешь себя иногда, извини за образность сравнения, словно старая трофейная лошадь на параде, – встав из-за стола и жестом приветствуя вошедших, недовольно заметил Самойлов. – Кому нужны твои гарцевания и аллюры?.. Ничего не хочу плохого сказать о необходимости строевой подготовки, но ее надо демонстрировать на плацу. Думаю, тебе было бы полезно сменить паркет штаба на палубу корабля и уяснить, чем там дышат боевые морские офицеры. Будешь после этого самым подготовленным адъютантом в России…

Пока ошалевший Антон сконфуженно пытался уяснить, говорит его шеф серьезно или просто шутит и не придется ли ему, не дай-то Бог, в ближайшее время отправиться на длительную стажировку куда-нибудь в Североморск или еще дальше – во Владивосток, адмирал, поздоровавшись с Максом и Сергунчиком за руку, как-то буднично и просто отрекомендовался:

– Юрий Иванович. Ребята, присаживайтесь к столу, есть важный разговор.

По мере развития беседы этот седовласый коренастый человек с умными глазами располагал Макса к себе все больше и больше. Узнав, что перед ним не Виктор Астахов, а его младший брат Максим, адмирал бросил насмешливо-осуждающий взгляд в сторону своего адъютанта и, как бы ни к кому не обращаясь, проронил, мол, визгу много, а шерсти клок. Как ни объясняй и ни разжевывай некоторым подчиненным суть конфиденциального задания, они так и не выйдут из состояния, которое можно охарактеризовать одной емкой и точной фразой: в гуще событий, но не в курсе дел.

– Юрий Иванович, – решил перевести разговор на другую тему Макс, – а зачем вы разыскивали Виктора?

– Понимаешь, Максим, похоже, твой брат является носителем очень важной эксклюзивной информации особой государственной важности, к которой мои предшественники отнеслись преступно халатно. Ведь принцип разведки весьма прост. Требуется знать немного обо всём, и всё – о немногом. Вот этого «немногого», но очень важного, мы и не знаем. Изо всех сил пытаемся исправить ошибку, которая допущена случайными в нашем деле людьми, но пока толку мало.

– Юрий Иванович, если это действительно так важно, я бы хотел переговорить с вами с глазу на глаз, – внезапно принял решение Максим. – Не подумайте, что другим не доверяю, но события последних дней меня немного озадачили. Да и вы говорите про особую государственную важность…

Адмирал заулыбался и одобрительно закивал головой.

– Хвалю за бдительность, но здесь все свои. Это Лев Валерьянович, начальник отдела, непосредственно занимающийся этим делом, – начал представлять своих коллег Самойлов. – А это – Александр Васильевич. Его ребята занимаются поисками Виктора, – пояснил адмирал, – можешь при них говорить открыто. А вот твой спутник, – адмирал указал на Сергунчика, – и мой адъютант, совершенно согласен, могут пока сходить в бар и попить водички…

После того как в номере остались только обозначенные Самойловым специалисты, Макс обстоятельно рассказал адмиралу о брате, их последней встрече и его непонятном исчезновении, странных людях, пытавшихся первыми обнаружить тайник, о гибели Андрея Эдуардовича, бедной Маришке и похищенной кассете. Когда Макс замолчал, Юрий Иванович, до этого не проронивший ни слова, сделал мрачный вывод:

– Думаю, ситуация еще сложнее, чем я ее себе представлял. Как думаешь, Валерьяныч?

Лев Валерьянович, словно застоявшийся без дела гнедой скакун, выдавил из себя одобрительный рык, означавший полное согласие с руководством, и вмиг принялся задавать Максиму уточняющие вопросы: «Как выглядели и о чем говорили нападавшие на Макса люди?», «Сколько времени он находился в квартире погибшего Андрея Эдуардовича?», «Кого из близких друзей брата может назвать?», «Знает ли Астахов-младший, что было записано на пропавшей кассете Виктора?».