Текст книги "Фатальное колесо. Шестое чувство"

Нечаянно вспотевшего и покрытого девичьим румянцем громилу усадили рядом.

– Караваев, ты следующий!

– Я уж полчаса как молчу.

– Вот и молчи… дружинник. А не то…

Ну уж дудки. Не дождетесь, садисты, юного комиссарского тела. Все что надо я уже от здоровяка услышал. Теперь слова не произнесу!

Хрущи, стало быть? Так-так-так…

Когда же они нас отпустят?

Фараоны!

Глава 6
Хрусталка

Хрущи.

Хрустальный мыс, Хрусталка.

В ноябре – унылое, сырое и холодное место, продуваемое всеми морскими ветрами. Зато летом – самый любимый и посещаемый городской пляж! Потому что в центре. И потому что весь забетонирован, что некоторым отдыхающим очень даже нравится. Особенно тем, кто за долгий летний сезон уже задолбался вытряхивать песок и гальку из трусов и лифчиков. И тем, кто любит прыгать в воду «с бетонки», демонстрируя окружающим чудеса пляжной акробатики.

Особым шиком считается при этом еще и… «заглушить шляпу».

О! Это целый обычай.

Ритуал!

Я просто долгом своим считаю остановиться на этом феномене чуть подробнее.

«Заглушить шляпу» – это, други мои, процесс, являющийся священнодействием, никак не меньше. Та́инством! Сакральной традицией, образующей одну из ведущих скреп пляжной субкультуры невообразимой общности людей, собирающейся летом на замкнутом и не очень большом пространстве под названием «пляж Хрустальный». Невообразимой – потому что немыслимо представить себе мирное сосуществование в полураздетом состоянии оголтело хулиганской молодежи с крепкими икрами и дурными манерами, и чопорных высококультурных старушек в головных уборах из соломки с широченными цветастыми полями, назначение которых – обозначать в пространстве зону личностного комфорта пляжной аристократии. Вид у старушек, как правило, всегда такой, словно в мире все создано исключительно для них. И они, лишь только они – главная достопримечательность города и пляжа.

А это уже… вызов!

Поэтому громоздкие украшения на почтенных головах исключительно уважаемых дам неожиданным образом превращаются в главную и вожделенную цель всех пляжных отморозков. В средство самоутверждения и реализации юношеских амбиций! Иными словами, это и есть те самые пресловутые «шляпы», которые непременно нужно «заглушить», прыгая в воду с бетонки. В том смысле, что… обрызгать. Захлестнуть водой. Облить. В идеале – сбить соломенную конструкцию с высокомерной седой головы грамотно пущенной волной, образующейся при нырянии в воду. Можно даже сказать – волной узконаправленного кумулятивного действия. А это уже, на секундочку, – высший пилотаж пляжного хулиганства!

Искусство.

Потому что… думаете, это просто? Глубоко ошибаетесь!

Вслушайтесь только в терминологию: вот как называются основные варианты входа юного хулиганского тела в водную гладь – «бомбочкой», «колдыбой», «козлом», «унитазом», «топориком», «крокодилом», «якорем», «тазиком», «бабкой-партизанкой», «слепой Акулиной», «безмозглым Меллером», «обрывом», «разворотом», «подскользнулся», «школой», «Ялтой» и даже… «Олимпиадой-80»!

Каково?

И нет тут никаких дилетантских «ласточек», «рыбок» и всяких прочих пресноводных «солдатиков». А ведь это я перечислил только элементы индивидуальной программы. Так сказать, подвиги одиночек.

«Безумству храбрых поем мы песню!»

Все же «шляпы глушат», как правило, сообща. Можно сказать, в составе преступной группы лиц по предварительному сговору – при участии от двух злоумышленников и более. Причем коллективный акт агрессии происходит гораздо чаще: на группу труднее натравить местного милиционера, изнывающего от жары в деревянной будке у входа на пляж. Этого стража порядка, который тут один аки перст, одного на всех безобразников хронически не хватает. Да если честно, он и сам по возрасту недалеко убежал от местных преступников – из ментов сюда только «зеленых» и ставят. Отстоит такой смену, тут же форму скинет в будке и… вперед! Разве что сам старушек не глушит.

Хотя… я бы не был так уверен.

Самая распространенная стратегия, так сказать, излюбленная метода ныряющей стаи называется «накрыть козла унитазом». Живописно, не правда ли? Под этим закодированным названием кроется банальное нападение на «шляпу» в составе пары злоумышленников: «козел» «греет воду», то есть ныряет первым – сгруппировавшись в полете, резко, перед самой водой раскрывается вниз головой, а «унитаз» летит сразу же за «козлом» в считаных сантиметрах от «животного» и, извиняюсь за анатомические подробности – задницей вперед. Именно он и формирует ударную волну, призванную «глушить» объект.

Если того же «козла» накрывают «колдыбой» – антипод козлиного способа: летишь открытым, а перед самой водой группируешься – волна получается узкой и целенаправленной. Что и требуется… в отношении персонально выцеленной жертвы. А накрытие «козла», скажем, просто «бомбочкой» – группировка пятками вперед – лупит веером брызг по широкой площади. Это – оружие «массового поражения», хоть и не такое точное в плане кучности попадания. А сам «козел» или, скажем, «крокодил» вообще может брызг не оставлять. Это смотря под каким углом входить в воду. В любом случае, если рядом со «шляпой», – почтенную бабушку можно просто напугать. Некоторые «шляпы» от неожиданности сами ныряют под воду, вызывая при этом дикий восторг у болельщиков этой увлекательной забавы.

Феерично!

Фу-ух… и это я только прикоснулся к самой-самой верхушке айсберга. Ежели шире и глубже – тут целая наука. Индустрия развлечений. Фабрика грез!

Хочется возопить: «О! Бедные старушки».

А вот и нет.

Старушки, может быть, и бедные, но тоже не лыком шиты. Они прекрасно знают правила этой увлекательной игры и умеют за себя постоять. К примеру – заблокировать лесенку, по которой мерзавцы выбираются на сушу. Для этого достаточно трех дам – по бокам и в центре. «Свиньей». Оппонирующая фракция дружно держится за поручни, шевелит угрожающе массивными ного-плавниками и не выпускает негодяев из воды, дабы «не прыгали там, где люди». Злоумышленникам приходится либо грести к другой лесенке, что метров за тридцать, либо, кто покрепче, подтягиваться на скользких бетонных ступенях. А это неприятно. И неудобно. А главное – ломает весь темп и азарт развлечения.

В этом процессе должна быть легкость!

Некоторые обиженные старушки могут просто в воде заехать обидчику в ухо. Случайно. Порой и под водой способны угостить плюхой в область промежности, словно матерый спортсмен-ватерполист. Да-да, кто не знал – под водой они дерутся. С учетом весовых преимуществ обиженных дам – получается довольно аргументированно. Но это бывает редко.

Самое простое, что напрашивается – устроить банальный скандал.

Вербально. Чтобы не сказать «орально»:

– Безобразие! Невозможно это терпеть. Здесь люди отдыхают. Они портят нам весь отдых. Позовите милицию! Ми-ли-ци-я!!!

Не всегда, но срабатывает.

Раз в неделю «зеленый» страж в звании младшего сержанта психует и реально «арестовывает» одного из негодяев. Того, кого успеет ухватить за голый мокрый локоть. Все это выглядит очень комично. Дежурный отводит нарушителя в трусах в свою деревянную будку, сажает внутрь на табуретку и перегораживает вход деревянной шваброй. Дамочка в подмоченной шляпе, разумеется, стоит тут же.

– Сейчас мы с вами проедем в участок и составим протокол, – пугает даму хоть и молодой, но уже хитросделанный дежурный. – Одевайтесь.

– А может, как-то без протокола? – естественным образом тушуется пострадавшая старушка. – Может, здесь?

– Здесь нельзя. И без протокола нельзя. Вас обрызгали? Обрызгали! Вон у вас даже капельки на… шляпе остались. Капают. Напишем нарушителю порядка письмо в школу, в техникум. Ты где учишься, салабон?

Салабон сидит мышкой, грустно понурив голову, и демонстрирует всю скорбь этого несправедливого мира. Разумеется… не отвечает. Не его ход.

– Ой, отпустите его. Он уже раскаялся, – начинает тараторить «шляпа», – он больше не будет. Я за него ручаюсь.

– Точно ручаетесь? Эй, хулиганье! Не будешь больше безобразничать? – спрашивает милиционер. – За тебя люди… просют.

– Он не будет, не будет!

– Ладно, барбос. Уж больно заступники у тебя напористые. Еще раз такое вытворишь, сообщу куда следует. И на пляж пускать не буду! Тебе понятно?

И сержант снимает с прохода швабру.

– Иди.

После этого «барбос» медленно встает и, «весь такой исправленный», бредет к поджидавшей его банде, греющей свои длинные уши неподалеку.

Все понимают, что это – понарошку!

Лицедейство. Пантомима.

Игра.

И смысл этой игры я понял лишь только спустя очень много лет – общество играло в единую и дружную семью. Где царят всепрощение и доброжелательность. Социальные отношения между людьми чем-то напоминали родственные. И мелких хулиганов общество просто «ставило в угол», не лишая их социальных прав и материальных благ.

Не наказать, но… воспитать!

Порой что-то и получалось.

И, раз пошла такая пьянка… еще об одной развлекухе на Хрусталке.

Она называется «обдури бабку».

«Бабками» на Хрущах называют женщин, продающих билеты на деревянные топчаны для пляжного отдыха. Причем возраст не важен; «бабка» – это должность. Бывает, что ей и тридцатника еще нет, но уже… «бабка»! Главная отличительная особенность – белый халат, красная повязка на рукаве и огромная соломенная шляпа, которую видно из любого конца пляжа. Их по шляпам и выцепляют.

В квест «обдури бабку» играют все без исключения пацаны и девчонки, пришедшие на пляж без родителей, и многие взрослые из местных – ибо какой смысл платить двадцать копеек за топчан, когда можно отдохнуть и на халяву.

И поиграть.

«Бабки» не спеша ходят по верхнему ярусу Хрущей, тыкают мелом в пятки возлегающих на топчанах, продают им талоны и ставят мелом на углу топчана знак оплаты – особую загогулину. Каждый день новую, как будто это что-то кому-то затрудняет…

Сюжет игры имеет несколько вариантов развития.

Вариант первый: «А за что мне здесь платить?»

Отдыхающий скандалист, которого застигают врасплох лежащим на топчане, начинает возмущаться: «А за что здесь у вас платить? Море грязное, пиво теплое. Да и вообще… ветер сегодня». Чаще всего такие клиенты все же платят и, получив талончик, демонстративно наклеивают его себе на нос для защиты от солнца. Этот стиль общения выбирают, как правило, командированные.

Вариант номер два: «А мы уже платили».

– Оплачивайте топчан.

– А мы уже платили.

– Покажите талон.

Отмазки: «Ветер. Он улетел, но я платил», «Сестренка унесла», «Товарищ с кошельком за пивом ушел» и так далее.

«Бабки» в этих случаях ведут себя по-разному. Если люди с виду приличные, их на время оставляют в покое. Если это дети или подростки, их тупо прогоняют. Впрочем, гонят их тоже условно, скорее для галочки, чем по сути. Дети перебегают на небольшое расстояние и нагло оккупируют другие свободные топчаны. Ненадолго. До тех пор, пока не прогреются на солнышке после водных процедур.

Какой с них спрос?

Удивительно то, что самых хулиганистых пацанов, как правило, не трогают вообще. У этих неписаная привилегия – сидеть на свободных топчанах бесплатно. С ними просто не связываются. Надо отдать должное – много топчанов они не занимают. Большая компания из десяти – двенадцати человек легко умещается на двух деревяшках – кто-то ложится, остальные по-воробьиному усаживаются по краю и дрожат все вместе от холода, пока не обсохнут, запуская сигарету по кругу.

В общем, платят за топчаны только те, с кого реально можно взять деньги.

На остальных смотрят сквозь пальцы.

И в этом тоже была своя определенная социальная стратегия. Я бы назвал ее стратегией добровольной жертвы. Можешь и хочешь – плати. Не можешь или не хочешь – не плати. Никто тебя за это серьезно наказывать не будет. Оплата за топчаны – это форма добровольного взноса за приветливое летнее море. И ароматный воздух. И жгучее солнце. Именно добровольного, а не принудительного. И это – своеобразный скрытый налог на приезжих, ибо приезжий всегда с деньгами. Не платить за счастье в чужом городе должно быть стыдно. И приезжий платил.

А у местных – «проездной»!

Такая вот игра. Мудрая и глубокая.

Есть и еще одна игра.

Не такая философски продвинутая, но необычайно эффектная!

Называется просто – «прыгни с бетонки».

Это когда «шляпу глушить» или лень, или опасно, или нет настроения. В арсенале остаются просто безобидные прыжки в воду. Ну как безобидные… бывало, что и «скорую» вызывали.

Тем не менее вот это – уже настоящее шоу!

Пляжный цирк здоровой молодежи. Смесь клоунады и акробатики.

Прыжки могут быть коллективными, парными, с разбегу, с места. Терминологии способов погружения в стихию я уже касался. Теперь о тактике.

Начинается все с уже знакомого нам акта, с увертюры под названием «греть воду». Сиречь быть первым в этом священнодействии, что как минимум уже почетно. Первопроходец должен улететь как можно дальше и под водой унести ноги на приличное расстояние, потому как все остальные за его спиной, образно выражаясь, «держат пену» – прыгают в одно и то же место друг за дружкой, формируя кипящий котел из тел и брызг.

Потом прыгают попарно – первый летит, как упоминалось «козликом», а второй его «глушит» – самыми разнообразными способами, которые порой придумываются прямо в воздухе. Ежели замечено что-то новое, ты, вынырнув, должен с пеной у рта доказать всем, что был продемонстрирован известный всем уважаемым людям прыжок под названием… скажем, «вертодрыг». Если народ заинтересуется, а кто-то тем паче даже попробует новацию на практике, а потом еще и одобрит – твоя новая мето́да благополучно попадет в арсенал «глушилок».

Бинго!

День прошел не зря.

Затем начинаются массовые прыжки в воду – сразу человек по пятнадцать. Разбегаются и, оттолкнувшись от бетонки, дружно летят в воду, изображая всякие нелепые фигуры. Кто-то дрыгает руками и ногами. Кто-то изображает унитаз, топор или какого-то мифического персонажа, типа бабки-партизанки. Кто-то просто уворачивается от товарищей, пытаясь элементарно выжить в этом аду.

Завершается представление какой-нибудь клоунской выходкой.

Например, последний из прыгающих фальшивым голосом орет: «Шухер, я слепая Акулина!» – и, закрывая глаза, врастопырку прыгает в общую куча-малу друзей-товарищей, которые в панике пытаются от него увернуться, неистово колотя руками по воде. Иногда кто-то кричит: «Я безмозглый Меллер!» – и тоже прыгает в центр куча-малы. Уже с открытыми глазами, но… без мозгов. Как и обещано.

Откуда тут взялись фамилия Меллер или имя Акулина – толком не знает никто.

Загадка.

И последнее развлечение. Из излюбленных.

Называется «скинь девчонку».

На мой взгляд – главная забава любого сезона. Определяющая. Из-за которой многие подростки и посещают этот пляж. Ну не из-за бабок же в шляпах туда ходить!

Все начинается с переодевания.

Вполне естественно, что с пацанами на пляж приходят дворовые девчонки – чьи-то сестренки, подруги, соседки. Иногда в общих компаниях, но большей частью – сами по себе. У них малолетние балбесы воруют платья, напяливают на себя и, кривляясь на публику, прыгают в воду. Девчонки делают вид, что возмущены, и даже пытаются лупить своих обидчиков, но громкий ор и счастливый визг всегда выдают их истинное настроение. Завязываются догонялки, погони между ковриками с отдыхающими, потом потасовки, легкие безобидные толкалки-пихалки, и все заканчивается тем, что наиболее «бо́рзую» девчонку ловят, хватают за руки и ноги и на «раз-два-три» сбрасывают в море.

Вообще-то нашу городскую девчонку-подростка в воду скинуть достаточно проблематично.

Рожденные на море местные русалки – сбитые, сильные и очень верткие. Поймать такую можно только втроем-вчетвером. Но на этом проблемы не кончаются. Жертва начинает так сильно упираться и выкручиваться, что, случается, в воду летит кто-то из охотников. А потом вырвавшаяся красавица сама бросается ласточкой в морскую пучину – свободная и непокорная.

Победа!

Этот редкий девчачий шанс всех побороть, обмануть, нырнуть и уплыть от преследователей делает игрища особо захватывающими.

Даже для старушек в шляпах. Недоглушенных.

Красиво!

Это Хрусталка, детишки.

Похоже… я сильно соскучился по лету.

В стылом ноябре.

Глава 7
Аки скворец из песни

Разумеется, я не пошел сразу на мокрый и холодный пляж, пусть даже он и был бы хоть трижды забетонирован. Дураков нет. Не сезон сейчас для игр и куртуазных развлечений. Тем более что для текущего времени года ландшафты там чрезмерно тревожны – мой новый уголовный друг идеально выбрал место для встречи. Которое изменить уже нельзя.

Или можно?

Всех задержанных бедолаг из милицейского опорного пункта уже благополучно отпустили, так и не добившись в результате ничего путного. Тормознули только одного. Кого именно – догадайтесь сами. Правильно. Самого крупного по телосложению, самого татуированного внешне и посему – самого криминогенно перспективного. Я так полагаю, задержали клиента для финализации проводимой ранее «воспитательной» беседы. С чувством, с толком, с расстановкой.

Что-то, кстати, местные стражи приборзели чрезмерно в плане этого самого рукоприкладства. Причем именно в этом, отдельно взятом конкретном опорнике. Как-то уж больно театрально у них выглядели все эти «зверские» расправы над священными человеческими ценностями. Напрашивалась ассоциация постановочной демонстрации эксклюзивно-провинциального розлива на тему стихийно организованного местечкового «гестапо». С использованием театральных аксессуаров в виде изделия под шифром ПР-73: «палка резиновая образца 1973 года».

Странно. Да и к чему все это? В чем они хотели убедить присутствующих, амплитудно размахивая гибкими «демократизаторами», с оттяжкой их фиксируя на татуированной тушке? Типа мы тут власть, поэтому нам многое дозволено? Да кто бы сомневался? Власть вы, власть. Властнее и не сыщешь! Только мы и без демонстраций это прекрасно знаем. А может, все проще? Может, в этом богом забытом отделении банально самореализуется группа латентных садистов в милицейской форме, превышая втихаря и не без удовольствия свои должностные полномочия? Тоже версия. Хоть и экзотическая…

Короче… непонятно все это.

Я стоял за ограждением танцплощадки «Ивушка» метрах в ста от самой макушки Артиллерийской бухты и старался не пропустить выхода гражданина Пестрова из здания терминала паромной переправы, где и размещался искомый опорник. Далековато, если честно. Да и время предвечернее – после пяти вообще начнутся полноценные сумерки. Что меня ждет на Хрусталке в темень – одному дьяволу известно. Ну и… пятая точка кое-что традиционно чувствует. Этого у нее не отнять.

Снова шестое чувство? Что-то оно у меня подразбу́хло в последнее время.

Ага! Появился Пестрый. Морда уголовная.

Не выглядит он, кстати, очень сильно изувеченным: не хромает, синяки на пояснице не потирает, как делал это раньше. Бодренько так огляделся вокруг, поскреб щетину на кадыке, да и пошел в сторону ресторана-парусника «Баркентина», который уже даже и не корабль вовсе. Так. Заведение общественного питания. Кстати, на его палубе, несмотря на то что еще не стемнело, уже переливаются манящие огни цветомузыки и звучит что-то новомодно-ритмичное. Кажется, про глупую и безрассудную птицу из семейства скворцовых. Что регулярно лезет на рожон и отказывается без внятных причин улетать в теплые страны. Кого-то эта птица мне очень сильно сейчас напоминает. А я ведь к тому же вот только что, буквально пару минут назад про лето вспоминал. Грезил. Получается – я-то желаю… в теплые страны! Улететь. В отличие от неадекватных пернатых.

Все, как ни странно, сходится. В натуре – обо мне песня!

Бандит скрылся за углом терминала.

Можно. Вперед, скворец! Надо выручать прощелканные конспекты. Придумать бы еще, как уговорить этого уголовника – дабы он конструктивно повлиял на своего наркотического приятеля.

Я направился следом.

Не торопился. Здесь у бандита с незатейливой кличкой Пестрый одна дорога – по причалу: мимо ресторана и на пляж. Никуда он здесь не сможет свернуть, разве что… в море. Направо. Или налево – вверх по скалам, к монументу «Штык и парус». Что было бы не менее странно. Вот и шагает себе типок прямо по пирсу – руки в брюки. Наверняка считает, что я уже на месте и жду его в конце бетонки, а мне хочется понаблюдать за его телодвижениями на расстоянии.

Вот Пестрый остановился у трапа прогулочного теплохода-катамарана «Ахтиар» и прикуривает у вахтенного матроса сигаретку. Само благодушие! Постоял рядом, по-свойски поставив ногу на бетонный уступ причала, о чем-то посудачил с важным видом, докурил, метнул бычок в воду, ловко попав в щель между бетонкой и белоснежным бортом плавучего бара.

Однако он тоже не торопится!

Я ведь там… мерзну в конце пляжа. Наверное. Чай, не май месяц. Да и дождь вроде собирается – взвесь какая-то водяная в воздухе висит. Эй!

Неожиданно наблюдаемый объект вместо того, чтобы продолжить свой путь по берегу, коротким прыжком вскочил на трап и быстро поднялся на борт катамарана. Исчез в проеме судовой двери. Однако! Что характерно – вахтенный у трапа даже не почесался! Знакомый? Родственник? А может, Пестрый вообще в команде судна? Да ладно! Это было бы чересчур – пароходик-то элитный! Его из Польши всего-то пару месяцев назад как сюда пригнали. Для украшения досуга платежеспособного населения. И рабочее место на этой пафосной посудине еще заслужить надобно. А эта рожа… неужели все-таки работает здесь? Ага! А в свободное от элитной работы время типа он еще и гоп-стопом промышляет? По городским гальюнам.

Смешно.

Впрочем… а почему одно другому должно сильно мешать? Может, у него хобби такое?

В легком недоумении я застыл за павильоном междугородной телефонной станции, что напротив причала. И что дальше, скворец?

Вышел Пестрый!

Быстро управился. Что уже хорошо.

Только вот… вышел он не один. Что пока непонятно – хорошо это или плохо.

За громилой по трапу спускался слащавый паренек лет двадцати пяти в джинсовой двойке – наглаженный, причесанный, разве что не напудренный. На носу – новомодные солнцезащитные очки в тонкой оправе, хотя сумерки на дворе. Аксессуар явно для имиджа, статусная фишка. Виски у парня выбриты по-новомодному. На панковский манер: очень высоко, на пределе допустимого. Сейчас такая стрижка – хит сезона: баки нынче только крестьяне носят, «кресты». Ну и… битломаны еще – консерваторы от поп-культуры. Голый висок – это вызов! Риск. Чуть выше подбреешь – сразу пришьют тягу к неформалам: менты будут цеплять, рокеры бить. Панки сейчас у нас – дерзкое и преследуемое племя. И всеми признанный народный раздражитель, консолидирующий неконсолидируемые слои общества.

Феномен.

Кстати, модный «секс-пистолс» очень похож на бармена. Всяко уж не моторист на этом судне – на тех у меня глаз наметан. И бармен этот… далеко не чахлик, в отличие от прежнего подельника бандита Пестрова. Высокий, плечистый – торс перевернутым треугольником – явный качок, хоть и панку́ет. Фигура Аполлона. С лицом Алена Делона. Без висков…

И что это могло бы означать?

Пестрый для встречи со мной взял себе телохранителя? Вида отрадного и физкультурно подготовленного. Ноют еще, наверное, синяки на подмоченной уголовной пояснице, да вопиет к возмездию горящее пламенем бандитское ухо.

Уважает!

Только почему-то мне не сильно радостно от проявления таких беззастенчивых знаков пиетета. Тревожно даже. Видимо, не одумался злодей по поводу перспектив вожделенной вендетты. Похоже на то.

И что делать?

– Эй, Пестро́в! – неожиданно даже для самого себя крикнул я и вышел из-за угла павильона. – А ты не торопишься, я погляжу.

Пестрый разве что на месте не подпрыгнул от звука моего голоса, так близко я оказался. Нежданчик!

Как-то спонтанно получилось. Дергано.

Если это происки молодого сознания, заскучавшего у меня в башке, надо отдать должное – ход неплохой. На причале перед прогулочным теплоходом меня уж точно разматывать не будут. Опять же – «Баркентина» неподалеку, и для любителей пива с верхней палубы – мы как на ладошке. И до опорного пункта здесь рукой подать! Надеюсь, у Пестрого свежи еще впечатления после посещения сего заведения? Как ни крути – все в тему. Пока старый думал, молодой все решил!

«Что делать, что делать… трясти надо!»

Я медленно приблизился к застывшей парочке.

Красавчик-бармен вблизи оказался несколько рябоватым. И прыщеватым. Как это называется? Фурункулез? Не такой он уже и красавчик, если честно. Потасканный какой-то, мятый. Мешки под глазами даже через «хамелеоны» видны. Да уж…

А не наплевать ли мне?

– Друга привел, Пестрый?

– Че?

– Говорю, один, что ли, боишься ходить? Опасаешься кого?

Это при том, что росточком я ниже их обоих. К тому же моложе по возрасту, легче по весу и гораздо у́же в ширину. Каждого. Что тот муравьишка-хвастунишка перед толстым жуком: «Я инвалид, ножка болит….Сделайте одолжение, войдите в положение». Смотрели мультик? А я грешен, люблю…

– И кого мне опасаться? – неприветливо буркнул громила. – Тебя никак?

– Нет, конечно. Я мухи не обижу. Любую спроси.

– Хорош трындеть. Чего хотел от меня, студент?

– Помощи… Вася. Тебя ведь так, кажется, менты называли? Василий Кравсилович. Прикольное отчество у тебя. Папа – Кравсил? Это… «красная армия всех сильней»?

– Не твое собачье дело!

Неожиданно красавчик-бармен мягко качнулся в мою сторону и ловко ухватил меня за лацкан куртки. Я даже дернуться не успел.

– Найсная вельветина, – зловеще просипел модник, разглядывая ткань. – Где надыбал?

– Я тебя знаю? – Я аккуратно потянул куртку из цепких пальцев. – С какой целью интересуемся?

– Я не понял. Это ты сейчас нагрубил мне?

Опаньки!

Сильная заявка на победу. И очень характерная для кругов околохулиганского менталитета. Да меня ведь сейчас пытаются по понятиям развести, не меньше! Так сказать, сформулировать предъяву на абсолютно пустом месте. Из воздуха. Да еще и при всем честном народе! А это… нехорошо. Не слишком ли круто забирает панкующий хипстер?

– Ты ошибся, уважаемый. «Я вежлив, спокоен, сдержан тоже. Характер – как из кости слоновой то́чен».

– Чего?

– Не заморачивайся, дорогой. Это Маяковский.

Надеюсь, продолжения он не знает.

А там: «…А этому взял бы, да и дал по роже: не нравится он мне очень». Стихотворение мэтра ранней советской поэзии под названием «Мое к этому отношение». В тему так всплыло… из глубин памяти.

– Типа образованный? Так, что ли?

Не отвечая, я повернулся к Пестрому:

– Разговор состоится? Или так и будем морозить до талого?

Специально вставляю в речь характерные эвфемизмы социального дна, намекая на собственную якобы причастность к злодейским сферам. Система опознавания «свой – чужой».

– А че так-то, со мной не хочешь побазарить? – не унимался прыщавый обаяшка. – Никак на измену подсел, студентик? Ты ответь!

Не сработала система. Прокол.

Но… не мой косяк. Его!

Клиент-то у нас оказывается… сам «чужой»! Ряженый. Где-то чего-то там слышал про толковища, но сам в уголовных сферах явно не вращался. Иначе про «ответь» заикаться не стал бы – это очень крупная предъява. По идее – финальная. Круче, как говорится, могут быть только яйца. Это означает, что дядя явно не из блатных. Но… из приблатненных. Что предосудительно, ибо… чужую форму на поле боя надевать Гаагская конвенция не велит.

В стройбате, к слову, приблатненные часто встречаются.

И с такими, по опыту, можно не церемониться.

– А ты, уважаемый, с меня спрашивал, чтоб я тебе отвечал? – Я развернулся и коротко шагнул к бармену, не отводя глаз от его очков. Под тонированными стеклышками мелькнула растерянность. – Предъявить чего хочешь или как? Ты кто такой? Откуда ты вообще здесь нарисовался?

– Я вот… с ним.

– Да мне плевать! Тебе кто разрешал мою куртку руками мацать? Я откуда знаю, какой форшмак ты своей рукой до этого масты́рил? В глаза смотреть!

В принципе, такой резкий наезд с моей стороны – это уже сам по себе шикарный повод для предъявы в обратном направлении. Я сейчас даже по универсальным общеуголовным понятиям перегибаю палку. Бычу, что «людьми» не приветствуется. Но разве ряженый об этом может знать?

– Ты чего, парень?

– Чегой-то он. Чегой-то я. Чегой-то мы. Чего растерялся-то? Ну-ка в глаза мне. В глаза мне! Дырку комиссарам в башке делал? В трудные годы колоски с колхозных полей воровал?

– Чего? Да пошел ты!

Он непроизвольно шагнул назад.

Заплачь еще. Детский сад, штаны на лямках.

– Может быть, еще и подскажешь куда? – тут же вкрадчиво зацепился я. – Давай! Говори! Забей последний гвоздь в собственную гробовину!

Классический блеф.

При невысоких ставках обычно прокатывает.

Впрочем… блеф блефом, но приложиться хоть раз я все же успею. В центр переносицы. Там, где пока нагло поблескивает дужка от забугорных «хамелеонов». Устрою, так сказать, местечковое «импортозамещение» американского товара на отечественную плюху – по наикратчайшей траектории: справа прямым в нос. Если понадобится, само собой. Между прочим, на вполне оправданных с точки зрения уголовного императива основаниях – на меня же по беспределу наехали! Даже дружок этого красавчика не вправе вмешиваться – без риска потерять свои баллы антисоциального статуса. Хоть и нет здесь почтенного воровского жюри, тем не менее – риск велик. Вдруг узнают…

– Хорош, студент, – поспешил прекратить моральное глумление над подельником Пестрый, понял, стало быть, что происходит. – Ты это, Пистолет, шагай к себе на коробку. Я сам тут. Вечером встретимся на «таблетке», шляпу покажешь.

– Чего ж не показать? – просипел сквозь зубы тезка короткоствольного стрелкового оружия, одарив меня порцией ненависти из-под чудом оставшихся целыми очков. – Еще свидимся, студент.

Никак в мой адрес?

– На созвоне, – брякнул я рассеянно не по эпохе, думая совершенно о другом.

Шляпу собрался показывать? Интересно…

«Глуши шляпу!» и… брызги кумулятивным веером в сторону седины, кокетливо закрашенной школьными фиолетовыми чернилами. Надо же! Часу не прошло, как вспоминал. И тут «шляпа»! Совпадение?

Агрессивный красавчик медленно удалялся к трапу, время от времени вызывающе оглядываясь в нашу сторону и сплевывая сквозь зубы. Уходя – уходи, а коль ушел – уйди красиво! Качок в этом деле оказался мастером – кода вышла на ура.

– Слышь, студент. У тебя что, девять жизней?

– А? Чего? – рассеянно переспросил я. – При чем тут…

– Говорю, ты бессмертный, что ли?

– Да-а… и не знаю даже, Василий Кравсилович. Разве что раньше… случалось. Было, знаешь ли, дело.

Он хмыкнул.

Не поверил. А зря. В иные времена… чуть раньше – реально умирал. А потом снова возвращался к жизни – минут за пятнадцать до собственной смерти. Дабы успеть мог хоть что-то да поменять в накатывающих на меня обстоятельствах предстоящей гибели. Во избежание оной.