Текст книги "Звёздный Спас"

Требование кода ребёнка людьми (суицидентами), неотличимыми от роботов, и роботами, неотличимыми от суицидентов, вполне убедительно объясняло, почему многие искусственные люди по истечении ста двадцати лет теряли вкус к жизни. А роботы – вкус к служению им как личностям. Ведь в основе отличия тех от других не было ничего, кроме родословной, инсталлированной и введённой в электронный мозг. Учёным мужам корпорации вдруг открылось, что глобализация нивелировала не только страны, но и людей. И потерю личности никак нельзя возместить вечностью, зато яркая личность – это уже духовная вечность.

Учёные мужи согласились предоставить трём победителям кросса код развития (матрицу) среднестатистического биологического ребёнка до шести лет. И состязание началось.

Претендентам пришлось восходить на заоблачные вершины, карабкаясь по скалам, покрытым вечными снегами. Опускаться на невиданные глубины дна морского, где даже ничтожная искорка в безбрежной тьме ослепляла глаза подобно молнии. Им приходилось преодолевать не только топи болот, но и топи раскалённой лавы. Когда из ста претендентов осталось в живых пятеро и они один за другим вошли в жерло действующего вулкана, а из него выбрались только двое, учёные мужи прекратили состязание и этих двоих объявили победителями, призёрами, поделившими между собою первое и второе места.

Ими оказались роботизированные мужчина и женщина, то есть искусственные люди, сохранившие свой пол лишь в электронном мозгу. Распорядители праздника были несказанно удивлены, когда щитки и кольчуга на победителях вдруг превратились в нежные лепестки их одеяний. И они предстали взору окружающих как бы людьми из резервации. Мужчина и женщина были настолько стройны и красивы, что казалось, на подиум взошли не искусственные люди, а боги Древней Греции – Аполлон и Афродита. И всё же в гармонии их фигур был некий изгиб, требующий завершения. Наверное, поэтому гул голосов внезапно расширился и сжался, а потом в едином порыве выплеснулся требованием – предоставить победителям обещанного ребёнка. И он явился из воздуха, восседающим на вые мужчины, с лёгким круглым пеналом за спиной. Теперь в гармонии фигур преобладало совершенство.

– Адам, Адам, – стали скандировать окружающие, потому что имя ребёнка (охранный знак) воссияло над ним подобно нимбу.

Впрочем, радость была недолгой. Вслед за ребёнком явился и Архангел. Явился и указал учёным мужам, что время испытаний пришло. Вынул из пенала мальчика рулончик, развернул, и сразу в другую, страшную действительность окунулись и машины, и люди. Архангел вернул карту опять в пенал, но солнце уже остановилось, а земля разверзлась. Горы упали, и воды вышли из берегов. Огонь небес и прах земли смешались, всё объял смерч. Но прерывистая цепь стрелок, обозначающих маршрут, продолжала пульсировать, возжигаясь во тьме и чернея в огне хаоса.

Долго ли, коротко, никого не осталось, спаслись и выстояли лишь эти трое, да ещё стеклянный храм на холме среди роскошных зарослей дерев и цветов, как бы в глубине неприступных вод. И надо войти в него (стрелки, обозначающие маршрут, уже внутри, пульсируют за стеклом), но и сил нет, храм словно заколдован. Отчаялись недавние победители и затихли. А мальчик открыл пенал и, развернув рулончик, пальчиком постучал по крестику в круге, конечной точке маршрута, и в мгновение ока оказался в храме, среди роскошных дерев и цветов. Ни тебе смерча смертного, ни тебе чада чадящего, мягкий тропический климат – рай.

– Адам, Адам, ты уже здесь? – поинтересовался Бог.

– Да, я уже здесь, – ответил мальчик Адам.

– Что ты делаешь? – спросил Бог.

– Рассматриваю и нюхаю цветы.

– И какого они цвета?

– Индиго, синь. Как небо они, небесные.

– Небесные, а на земле растут, – весело удивился Бог.

– Потому и растут, что земля сделана из неба, – пояснил мальчик Адам.

– Во как! – восхитился Бог. – А помнишь, что ты делал до того, как начал рассматривать и нюхать цветы?

– Ничего не помню, – сделав паузу, сказал Адам и по-взрослому рассудил: – Наверное, потому ничего не помню, что ничего не делал.

Богу понравились ответы Адама, в них ощущалась чистота и непорочность веры в Высшую Справедливость. И Он сказал:

– Главное, чтобы ты всегда помнил эти деревья и цветы, это небо и этот свет, в котором сейчас пребываешь. А остальное пусть будет сном, кошмаром предостерегающим.

И Господь Бог вывел Адама из рая Эдемского и отпустил, но не в то время невиданного прогресса, из которого он явился, а в наше, дающее его первые всходы. В котором мать и отец Адама сбились с ног в поисках чада, а когда нашли (он сидел на крыльце храма – беседовал со священнослужителями), были настолько рады, что не заметили между ним и собою разницы в несколько веков. Воистину сказано – что для нас, грешных, тысяча лет, то для Всевышнего один день. Слава Богу, Конец света не состоялся.

Из легенды следует, что Бог любит жизнь человека в вечности мира, а не вечность мира как такового. Мы, люди, были и всегда будем его любимыми чадами. Но и в одной семье рождаются разные дети: и достойные сыны, и блудные.

Из легенды следует, что Бог любит людей, верящих в чистоту и искренность. Людей, не сомневающихся в том, что на этой вере как раз и стоит весь Божий мир.

Из легенды следует, что если Бог находит человека непорочного и праведного, то ради него одного Он прощает грехи всему человечеству.

Из легенды следует, что люди чистые и искренние, как правило, личности. Именно личность Бог одаривает талантом, потому что талант усиливает личность, а личностью как лучшим своим творением усиливается Он, Создатель.

Отсюда и главное – талант должен служить Богу. В этом мы усматриваем основное назначение общества Спаса.

С уважением (подпись) 10.01.05 г.

От пенсионерки Князькиной П.Р.,

соседки Инютина И.И.,

дежурной по обществу Спаса

в Рождество Христово

Господин полковник, мой сын, Князькин Борис Глебович, по болезни туберкулёза был раньше времени освобождён из тюрьмы. Совсем помирал Боря, постель мокрая, все полотенца запакостил кровью. Ох, как жалко! Пружины на кровати рвались от его кашля. Я умывалась слезами, а ему никто не давал инвалидности. Невестка внучку Таньку (исправлено – Татьяну) поднимает, она с ней живёт отдельно, в Зеленограде у них, слава Богу, однокомнатная, а мы с Борей на одну мою пенсию – не разбежишься (исправлено – живём). Какие уж тут лекарства? И тут по моей жалобе приходит к нам Иннокентий Иванович Инютин, а Боря говорит ему, когда помру, помоги по-соседски с гробом и вообще с похоронами, за это мамка по весне тебе огород посадит. Спрашивает – посадишь? Я киваю, сказать не могу. (Строки слов размыты.) Иннокентий Иванович в ответ очень сильно так посмотрел на Борю и спрашивает: «А жить-то хочешь?» «Хотелось бы, если бы был здоров, но “бы” мешает». «Не помешает», – сказал Иннокентий Иванович и предупредил Борю, что во сне будет приходить и лечить его. Пообещал, что через десять дней Боря будет здоров. Иконку Божией Матери поставил на тумбочку. И что ж вы думаете? Уже на следующий день Боря начал вставать, перестал захлёбываться кашлем, попросил поесть.

Через десять дней поехал в райбольницу, врачи консилиумом осмотрели – здоров. Его заподозрили, что он прикидывался больным. Он стал скандалить, доказывать, те вызвали милицию и посадили его в КПЗ как нетрезвого. Сказали, что упекут его туда, откуда пришёл. Через три дня выпустили, напился, Любу, невестку, стал гонять, внученьке тоже досталось. (Строки размыты.) Соседи с площадки жалуются, что, если он опять заявится среди ночи и устроит бесплатный концерт, они его не пожалеют, упекут. Тогда я опять попросила Иннокентия Ивановича, чтобы он своим гипнозом поставил ему запрет от алкоголя. Но он отказался. Сказал, что запреты делаются по согласию. Но и по согласию лучше без запретов. Даже благой запрет тянет за собой побочный, который человеку в определённое время жизни может стать петлёй на шее.

Я это понимаю. Ведь как член общества Спаса я тоже кое-что умею, например, выкатывать куриным яйцом испуг – пусть внученька подтвердит. (Подтверждаю.)

Иннокентий Иванович поведал (но чтобы я никому не рассказывала), что в малолетстве его Кеше (аспиранту) по благости чувств поставили какой-то запрет. И что же? Ему уже двадцать пять лет, а у него никаких любовных влечений, никакой тяги к девической красоте. При такой нейтральности Иннокентий Иванович опасается, что не дождётся внуков. А всему виной запрет в малолетстве. Казалось, когда-то благой запрет, а что же теперь остаётся ему в дальнейшей жизни? Он даже маленько всплакнул, отвернувшись. А потом ушёл, отказался ставить запрет. Он ушёл, а Боря-то остался. На Новый год с топором такое битьё окон устроил, что бедная Танька заикаться стала. (Размыты несколько строк.) Его увезли, а у меня ноги отнялись, только к Рождеству маленько оклемалась.

Господин полковник, пособите моему Боре, чтобы выпустили его. Люба была у него в СИЗО, говорит: «Он одумался».

Когда выпустят Борю, расскажу дополнительно то, что запретил батюшка Василий, а Вам интересно, – о гаданиях нашего общества Спаса в рождественское предутро. (Исправлено – в Рождественскую ночь.)

С уважением к Вам и низким поклоном – Полина Ревомировна Князькина (подпись).

Написано письмо со слов бабушки ученицей 8-А класса 602-й гимназии г. Зеленограда Татьяной Князькиной 23.01.05 г.

P.S. За письмо я осуждаю бабушку, но понимаю. Я тоже виновата, но, пожалуйста, и меня поймите.

От пенсионерки

Князькиной П.Р.

Господин полковник, Таньки нет, пишу сама. Борю привезли, а щёки опять в румянце, стесняется, а подкашливает. Немножко выпил и заплакал. В СИЗО бетонный пол, а нар нет, привозили обмочившихся пьяных бомжей, а спали всем скопом, чтобы согреться. Остался ночевать у Любы. Таньку жалко, ей, бедной, от меня в школу далеко, а то бы вместе писали. Ой, что я – не будет она писать. Говорит, нехорошо ябедничать, а особенно на человека, который слова плохого не сказал. Всю жизнь делал нам только добро, а мы ему отплатили – кляузу накатали. Может, мои письма и кляузы, но я не хочу такого. Такого не надо. Он совестливый, болеет душой за каждого человека. Господь потому и наделил его талантами и поселил среди нас, чтобы мы не думали: Бог далеко – Бог рядом.

Спасибо Вам за Борю, теперь и помереть не жалко.

Иннокентий Иванович Инютин – большой души человек. Когда в калитку постучала молодёжь, выпорхнул из дома – Кеша приехал! И засветился весь, нам всем радостно стало, он умеет своей радостью делиться.

– Кеша, как хорошо, что ты приехал, – у нас гадания!

А я-то в курсе, понимаю, как ему должно быть трудно, зная о запрете, извещать – «на суженую». Почеломкались они, а время уже приспело, пора готовиться к гаданию. Зажгли свечи, отражаются огоньки, трепещут в кадках с водой. Наша заглавная гадалка – красавица, Дочь Совы, так она сама себя величает, – Татьяна Савчук выступила вперёд и объявляет, мол, пусть подойдёт к кадке и приготовится узнать свою суженую сын Иннокентия Ивановича – аспирант Иннокентий. Все застыли как вкопанные, на гадалку всё внимание, а я – на Кешу. Дрогнет запрет или устоит? Сознаюсь, хотела, чтобы дрогнул.

В общем, побледнел Кеша, сделал к кадке два шага и покачнулся. Однако толком не углядела, все разом как закричат, из бочки вынырнула русалка не русалка, а глазастая дева. В алмазной шапочке, волосы как лён, белые, волнистые. Я аж обмерла, подумала: моя внученька Танька. Однако вижу – нет, блазнится мне. Танька, но не моя – Дочь Совы. И опять обозналась, совсем другая красавица, с сумочкой через плечо. Я за Кешиным взглядом смотрела, изменялась она, а другие и того не увидели. Гадалка наша – в обморок. Все гурьбой в кучу – Господи помилуй, свят-свят-свят! А я стою, ноги приросли к земле. Кеша прыг в пустую бочку, которая рядом стояла, и исчез, испарился. Должно быть, взгляд мой отводил. У большинства людей неожиданностью взгляд отводится. Я уже бы и рада со всеми – в кучу, но не могу, ноги и всё тело деревянные. И тут из пустой бочки он вместе с нею выныривает, а с них вода – звучными ручьями. Голова закружилась, я глаза закрыла, сейчас упаду, но не упала – Кеша Инютин меня подхватил, усадил на ступеньку крыльца. Вот уж чудо так чудо получилось! И у всех по-разному, каждому своё привиделось. Некоторым поблазнился огромный детина в тёмно-синей милицейской плащ-накидке, который кувыркнулся и разделился на женщину и заросшего донельзя мужчину. Вначале они разбежались в разные стороны, а потом, будто спохватились, кинулись друг к дружке и окаменели, наподобие советской скульптуры «Рабочий и колхозница». В общем, кому ни попадя – всякая блажь.

Отец Василий отправил молодёжь по домам, а мы, старьё, задержались у Иннокентия Ивановича. В честь великого праздника Рождества Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа наливочку достали, празднуем, обсуждаем, кому что поблазнилось. Наливочка, однако, пьяненькая была. Я говорю:

– Иннокентий Иванович, ты как хошь, а я сейчас твоего Кешу вместе с суженой видела. Он в обнимку с ней из пустой кадки поднялся, а с неё вода льётся, как с русалки, – не поймёшь кто! Я даже подумала, что это с ним моя Танька, внученька.

Ну, тут все зашумели, подмигивают Кеше, хлопают по плечу, мол, скажи – намёк понял. А Иннокентий Иванович, хотя и догадался, что я о запрете сказала, сделал вид, что все мои слова от опьянения. Говорит батюшке Василию:

– Давайте ещё, святой отец, вместе со всеми по единой в честь приезда сына.

Ну, как водится, налили, тост произнесли, выпили. И тут батюшка, занюхивая стопочку, как бы осерчал:

– Эко мы какие недотёпы! Такую чудесную сладкую наливочку занюхиваем коркой хлеба. Скажу я вам, что это привычка, и эта привычка греховна, потому что такую наливку уж если занюхивать, то непременно хотя бы корочкой апельсина.

Все опять весело зашумели (не учли: апельсина – нету), придётся батюшке согрешить. Неожиданно встаёт Кеша (пальто его лежало на подоконнике, средняя пуговица вырвана с мясом), достаёт из кармана апельсин, перевязанный красной ниточкой крест-накрест, и подаёт отцу Василию.

– Вот, батюшка, оранжевое солнышко, только что сорванное с детсадовской ёлки.

В ответ Кешин отец Иннокентий Иванович как вскрикнет, будто раненый лебедь. Мне его вскрик до сердца достал, даже сейчас слышу. Тогда подумала, упаду – не откачают. Другие тоже замерли, Кеша подбежал к отцу, обнялись они, и заплакал Иннокентий Иванович навзрыд.

– Прости, сыночек, прости, я не хотел. Уж как горько быть одному.

Тут, понятно, и батюшка, и все мы успокаивать его стали. На наливочку подумали. Да и одному куковать, сама знаю, несладко. Да-да, несладко. Вскоре разошлись, а я задержалась, маленько помогла со стола убрать, посуду помыть. Он меня до калитки проводил, а напоследок пообещал поставить моему Боре запрет на алкоголь. Пообещал, но не поставил. Весь его талант врачевателя пропал, испарился. И не только у него одного, все стали жаловаться – как отрубило. Был талант – нету. Я сама забыла, какие молитвы шепчутся на качании от испуга. На Святое Богоявление собрались, пожаловались батюшке, а он:

– Бог дал, Бог взял – молитесь. Талант для служения Богу даётся. Может быть, всё, что нам надо, уже свершилось, мы никогда не узнаем всей правды – молитесь.

Полина Ревомировна хотела написать, что до неё дошли слухи, что в талантах чародейства за это время очень усилилась Татьяна Савчук. Но не написала, чтобы не пришлось потом писать и о своей Таньке, внученьке, которая, прибегая к ней, собирает яйца кур-несушек, а потом, не дотрагиваясь к ним, взглядом катает по столу. Вместо этого написала:

Заканчиваю целое сочинение, а легче не стало. Не дай Бог, опять Боря заболеет, не вынесу. И не надо нам никаких инвалидностей, никаких пенсий. Спасибо врачам райбольницы, и так помрём.

Князькина Полина Ревомировна (подпись) 31.01.05 г.

Начальнику СОИС МГУ

полковнику Акиндину А.А.

от ст. лейтенанта Наумова Н.М.

Довожу до Вашего сведения, что, находясь в командировке с 24.01.05 г. по 04.03.05 г. (место пребывания ст. Крюково), встречался с задержанным Борисом Глебовичем Князькиным и содействовал его освобождению из крюковского СИЗО. Имел целенаправленные встречи со всеми членами общества Спаса и подтверждаю, что всё изложенное в письмах на Ваше имя имело место быть, включая и всякую ахинею.

Согласно моему расследованию, из пустой кадки вместе с Иннокентием Инютиным (аспирантом) являлась так называемая суженая, которая, согласно свидетельству очевидцев, видоизменяясь, предстала в трёх обличьях. А именно: ученицы 602-й гимназии г. Зеленограда Татьяны Савчук (кличка – Дочь Совы), ученицы той же гимназии Татьяны Князькиной и неустановленной третьей участницы, очень похожей на них. Предполагаю, это их совмещённый образ. По свидетельству очевидцев (лично подтверждаю), Дочь Совы и Татьяна Князькина схожи между собою, словно близняшки. Единственное, бросающееся в глаза различие – рост. Татьяна Савчук выше Князькиной едва ли не на голову.

Кроме того, считаю необходимым заметить, что, согласно утверждению членов общества Спаса, все они 26 декабря прошлого года почувствовали усиление своих экстрасенсорных способностей, которые после рождественского гадания либо вовсе исчезли, либо настолько ослабли, что их как бы не стало вовсе. Зато так называемые близняшки в своих талантах настолько укрепились, что их необыкновенные способности стали заметны даже для учителей. (С некоторых пор в 11-м и 8-м «А» классах 602-й гимназии все учащиеся без исключения, судя по классному журналу, аттестуются учителями только на «отлично».)

Отсюда следует, что в их совмещённом образе присутствует третья участница, обладающая выдающимися экстрасенсорными возможностями. Её следует найти и подвергнуть испытанию. И, как мне кажется, привести к ней может только один человек – аспирант Иннокентий Инютин. (В его присутствии из Савчук и Князькиной явилась некая третья особа.)

С вашего разрешения готов осуществить поиск и задержание этой неизвестной особы.

Что касается отца аспиранта Иннокентия Ивановича Инютина, то П.Р. Князькина абсолютно права – он утратил свои способности. Так что гипотеза Бреуса о том, что экстрасенсорные способности не являются врождёнными, а приобретаются тем или иным человеком в результате внезапного потрясения и в результате потрясения же теряются, опять оправдалась.

P.S. Возле двери в дублирующую лабораторию встретился аспирант Родионов. На вопрос, что он здесь делает, весело ответил – ищет вчерашний, а может, завтрашний день. Что он имел в виду, не понял, но точно знаю – этот человек ничего не говорит и не делает просто так.

Ст. лейтенант Наумов Н.М. (подпись) 05.03.05 г.

Начальнику СОИС МГУ

полковнику Акиндину А.А.

от лейтенанта Кимкурякина М.О.

Довожу до Вашего сведения, что лаборатория Бреуса Б.Б. приступила к настройке приборов 24 января (монтаж и сборку телесистем наши инженеры закончили только 22). Прежней атмосферы в лаборатории нет. Ощущаются замкнутость и подспудное нежелание работать. С обезьянами тоже ничего не происходит. Скорей всего, никакой песенки не было. То есть был фактор необъяснимого гипноза, который отразился в нашем сознании и сознании обезьян как исполнение песенки. На самом же деле никакой песенки не было, но не это примечательно – никто в лаборатории не стремится докопаться до истины, как раньше бывало. У всех аспирантов, включая и их научного руководителя Бреуса Б.Б., такое чувство, что опыты не нужны. Что кто-то другой либо проведёт, либо уже проводит необходимые опыты, а они – всего лишь бесплатное приложение.

Родионов и Седнина отсутствовали. Инютин появился, когда животных отправляли в обезьянник. На вопрос научного руководителя, почему задержался, ответил уклончиво, мол, не ожидал, что приборы будут восстановлены. На всю неделю отпросился в библиотеку. Всегда строгий к посещению лабораторных занятий, руководитель дал согласие с таким видом (кивнул, махнув рукой), словно хотел сказать – делай что хочешь, только отвяжись.

По-моему, под впечатлением происшедшего Бреус никак не придёт в себя. То же самое касается и аспирантов, ходят как в воду опущенные. Моё мнение: временно прекратить визуальное наблюдение – пусть всё войдёт в обычную колею.

Лейтенант Кимкурякин М.О. (подпись) 24.01.05 г.

Начальнику СОИС МГУ

полковнику Акиндину А.А.

от лейтенанта

Кимкурякина М.О.

Довожу до Вашего сведения, что 31.01.05 г. я возобновил дежурство, то есть визуальное наблюдение за лабораторией Бреуса. Появились Родионов и Седнина. Отсутствовали всю неделю по причине простуды (предъявили медсправки с указанием ОРЗ и освобождением от занятий до 30 января включительно). С утра звонил в лабораторию Инютин, сообщил, что загрипповал, когда появится в лаборатории, не знает. Кажется, сообщение не слишком расстроило завлаба, на опасение Родионова, что в отсутствие Инютина как усилителя (сказал «как катализатора») приборы не покажут достаточной устойчивости экстрасенсорного поля, Бреус только усмехнулся: «Ну зачем уж так – не надо преувеличивать возможности Инютина и недооценивать свои, тем более что вы всё сами знаете». В ответ Родионов побурел и лицом, и руками и так многозначительно взглянул на Седнину, что лично мне сразу стало понятно – он доволен, что они обойдутся без Инютина.

И обошлись. То есть, как только настроили приборы и стали замерять поле, тут такое началось со стрелками индикаторов, что руководитель Богдан Бонифатьевич самолично отрубил электропитание лаборатории. Сказал, что испугался за оборудование, могло опять сгореть.

Основная масса обезьян на внезапное подключение приборов, усиливающих экстрасенсорное поле человека, почти не отреагировала. Лишь в движениях некоторых из них появилась необъяснимая сонливость.

Лейтенант Кимкурякин М.О. (подпись) 01.02.05 г.

Начальнику СОИС МГУ

полковнику Акиндину А.А.

от лейтенанта

Кимкурякина М.О.

Довожу до Вашего сведения, что всю неделю, а именно с 01.02.05 г. по 04. 02.05 г., шла, как сказал завлаб Богдан Бонифатьевич Бреус, теоретическая подготовка к опытам. 7 февраля опыты возобновились. И опять едва не сгорели все мониторы. На этот раз для выявления причины был приглашён главный инженер спецмонтажа новой библиотеки МГУ, он-то и указал на неверную схему подключения электрооборудования.

На согласование и подписание дефектной ведомости ушло четыре дня, на устранение неверной схемы подключения – менее получаса.

11 февраля в десять утра по распоряжению Бреуса приступили к опытам. В них были задействованы: Седнина (естественный усилитель интеллекта – катализатор) и Родионов – информатор (его интеллектуальным полем, в десятки раз усиленным приборами, воздействовали на подопытных животных). Затем Седнина и Родионов поменялись местами. То есть Родионов выступал в роли катализатора, а Седнина – в роли информатора. За показаниями приборов следили три аспиранта, потому что исследовались три обезьяны, четвёртая, находящаяся в ведении аспиранта Инютина, ввиду его отсутствия из опыта была исключена. Заведующий лабораторией, по существующей среди учёных традиции, от снятия показаний приборов самоустранился и приступил к их анализу только с момента предъявления этих показаний главным компьютером.

Результатами опыта Бреус Б.Б. как руководитель проекта остался весьма доволен. Однако при подведении итогов между Родионовым и Седниной возник внезапный конфликт. Устойчивость экстрасенсорного поля у Седниной оказалась неожиданно выше, чем у Родионова. Дословно он сказал:

– А наша-то Мавра – вампирша, отхлебнула моей кровушки, и хоть бы что.

Думаю, он хотел пошутить, но шутка не получилась. Седнина обиделась.

– Ещё неизвестно, кто у кого отхлебнул.

Вмешался заведующий Бреус Б.Б., пристыдил конфликтующих, призвал к порядку. Составил график и порядок проведения последующих опытов.

Звонил Инютин И.И., сказал, что освобождён от занятий по 17 февраля.

Лейтенант Кимкурякин М.О. (подпись) 11.02.05 г.

Начальнику СОИС МГУ

полковнику Акиндину А.А.

от лейтенанта

Кимкурякина М.О.

Исследования последних дней подтвердили, что сила экстрасенсорного поля Седниной увеличилась и в опытах с животными стала преобладающей. Родионов ревнует, хотя и не показывает виду, а ревность всё равно прорывается. Сегодня, как бы шутя, сказал:

– Может быть, эскимосская богиня океана уже научилась просвечивать всех подобно рентгену, а мы в неведении?

– Не подобно рентгену, а подобно тебе. Ты же это хотел сказать?! – возмутилась Седнина.

Но Родионов не ответил или не успел ответить. Почуяв неладное, подошёл завлаб, Родионов пожаловался на внезапные боли в желудке. Бреус красноречиво посмотрел на часы, мол, по сути – утро, впереди целый рабочий день. Однако отпустил. Опять посмотрел на часы – ему звонил Инютин, обещал подойти к двенадцати.

И точно, к двенадцати подошёл Инютин. Бледный и какой-то весь взъерошенно-отрешённый, словно вот только что выскочил из горящей электрички. Во всяком случае, впервые пришлось наблюдать, чтобы в таком состоянии он пришёл в лабораторию – болезнь здесь ни при чём. Тем не менее завлаб не обратил внимания на его состояние.

Инютин заменил Родионова – приступили к опытам. Инютин был в своём обычном качестве – катализатором, а Седнина – информатором, то есть воздействовала усиленным экстрасенсорным полем на подопытных животных.

Результаты превзошли ожидания. Всплеск энергии был настолько мощным, что приборы зашкалили повсеместно. Было ощущение, что приборы опять накроются. И они наверняка бы накрылись, не сработай автомат разрыва цепи, который при монтаже параллельного оборудования казался лишним. Впрочем, никто не предполагал, что человек способен выбрасывать столько энергии в десятую долю секунды. Какой-то необъяснимый взрыв. Многие испугались, но больше всех Седнина – откуда в ней столько энергии?

Поначалу внимание было приковано к приборам, а потому никто не заметил момента исчезновения подопытной обезьяны, непосредственно числящейся за Седниной. Первое, что увидели, – клетка пуста. И в тот же момент, словно по мановению волшебной палочки, на письменном столе Седниной возникла обезьяна. Она вибрировала, её очертания казались размытыми, как это бывает с камертоном, которым ударишь о какой-нибудь предмет.

Когда вибрация исчезла (животное не успело пошевелиться), все аспиранты вместе с научным руководителем бросились к клетке. Даже я не утерпел – приблизился. Клетка была закрыта с внешней стороны на засов, причём засов был зафиксирован предохранительной шпилькой. Как животное выбралось из клетки?!

Мы совсем позабыли об обезьяне – благо, Инютин не растерялся, взял её на руки. (Однажды выскочившую из клетки обезьяну пришлось ловить всей лабораторией.) Страшно шустрые зверьки, секунду промедлишь – и вся лаборатория будет перевёрнута кверху дном. А тут никто до приборов не дотрагивался – все результаты опыта уцелели.

Завлаб попросил аспирантов проанализировать ситуацию, высказать соображения.

До конца рабочего дня обсуждали происшествие, которое лично я объяснить не могу. Поэтому, господин полковник, я попросил Богдана Бонифатьевича Бреуса всесторонне научно подойти к случившемуся факту и простым языком изложить его в специальной записке, адресованной на Ваше имя.

Лейтенат Кимкурякин М.О. (подпись) 18.02.05 г.

Начальнику СОИС МГУ

полковнику Акиндину А.А.

от заведующего кафедрой

парапсихологии МГУ Бреуса Б.Б.

Уважаемый Агапий Агафонович, спасибо за подсказку, мы действительно стоим на пороге величайшего открытия. Всего-то и надо понять суть явления, но это-то и сложнее всего. В нашей, да и мировой, науке нет никаких изысканий на этот счёт. То есть очевидцы фактов внезапной телепортации есть, запечатлены в различных исторических хрониках непознанного (вот именно непознанного), а серьёзных научных исследований нет. Богословы в своих эсхатологических воззрениях приближаются к исследуемой теме, но объяснения предмету предлагают не более чем на уровне личного мнения. Наши исследования касаются эзотерического, магических формул, а они не объясняют своей сути даже тем, кто ими пользуется. Наглядный пример – Вольф Мессинг. Кстати, некое подобие в науке произошло с электричеством. Имея дело с совокупностью далеко не однозначных явлений, мы до сих пор не можем однозначно объяснить, что такое электричество. Впрочем, этот факт необъяснимости заставляет меня упорствовать в исследованиях. Более того, даёт надежду пусть не на полную, но на весьма ощутимую победу. Потому что, накопив знания эмпирическим путём, мы поможем людям наконец-то воспользоваться своими экстрасенсорными возможностями. Возможностями, о которых они практически ничего не знают, но которые, как показывают опыты, совершенно фантастические. Ведь то, что мы не можем однозначно объяснить, что такое электричество, не мешает нам ежедневно пользоваться им.

Разумеется, на сей счёт у меня имеются кое-какие мысли, но думаю, излагать их нет необходимости. Сейчас считаю целесообразным сконцентрировать все силы на опытах, в особенности с участием экстрасенсов Седниной, Родионова и Инютина. Причём Седнину и Родионова объединим в одно воздействующее информационное поле, а поле Инютина используем для их усиления.

Прошу опыты не форсировать. Меня тревожит мощность приборов. Последние опыты показали, что экстрасенсорика всех аспирантов значительно повысилась, надо заменить сервер главного компьютера, во всяком случае, увеличить его ресурс.

Зав. кафедрой Бреус Б.Б. (подпись) 21.02.05 г.

Начальнику СОИС МГУ

полковнику Акиндину А.А.

от лейтенанта

Кимкурякина М.О.

Господин полковник, довожу до Вашего сведения, что с 21.02.05 г. по 24.02.05 г. шло обновление и настройка сервера. Не хочу проводить никаких аналогий, но и на предыдущей неделе, и тоже из-за монтажа оборудования, лаборатория Бреуса Б.Б. приступила к опытам в пятницу, в конце рабочей недели.

Совпадение?

Возможно. Тем более что в течение недели никаких особенных фактов не было, за исключением того, что Инютин, отсутствовавший с понедельника, заявился в лабораторию как бы оглушённый, непохожий на себя, то есть подобный своему первому и тоже «пятничному» появлению. Я, когда увидел его, почему-то подумал, что Родионов и Седнина сейчас опять сцепятся, как в тот раз при его появлении. И Родионов уйдёт, и опыты над животными будут проводиться без него. И действительно, они сцепились, никто даже не понял из-за чего. Правда, в этот раз хотела уйти Седнина, однако Бреусу удалось остановить её.

– Ни в коем случае, Мавра Ксенофонтовна, ни в коем случае. Я не отпускаю вас, более того, сейчас же помиритесь с Родионовым! И это не прихоть, а условие опыта – вы сейчас вместе будете задействованы в одной цепи, а Инютин (наконец-то соизволил появиться) выполнит обычную роль катализатора.