Текст книги "День М. Когда началась Вторая мировая война?"

Глава 7. Небесные невольники

Должен признаться, что я люблю летчиков. Если я узнаю, что какого-нибудь летчика обижают, у меня прямо сердце болит.

И. Сталин. Газета «Правда», 25 января 1938 г.

1

Фильмы, книжки, газетные статьи приучили нас к мысли о том, что в 1930-х годах молодежь валом валила в летные школы, что на призывных комиссиях отбоя не было от желающих служить в военной авиации. Так оно и было. Поначалу.

Через некоторое время желающих поубавилось, а потом они и вовсе перевелись. И сложилась ситуация: с одной стороны, в летные школы нужно набирать все больше народу, с другой стороны, желающих летать становится все меньше и меньше. Как же быть?

Вторая проблема заключалась в колоссальных расходах на содержание огромной армии летчиков, подготовленных в СССР в предвоенные годы. Количество летных школ росло, а с ним росло и количество подготовленных военных летчиков: если на 1 октября 1937 года в Красной Армии было 12 летных военно-учебных заведений, то на 1 января 1940 года – их было уже 18, на 1 сентября 1940 года – 28, на 1 декабря 1940 года – 41, на 22 июня 1941 года – 83 (Генерал-полковник авиации Батехин Л. Л. ВИЖ. 1983. № 8. С. 73. По данным ЦГАСА. Фонд 29. Опись 31. Дело 149. Лист 6).

Летчик – это офицер. Задумаемся: сколько жилья надо построить, чтобы обеспечить летчиков-выпускников 1940 года? А для выпускников 1941 года сколько потребуется?

Офицер-летчик получал вдвое больше денег, чем его пехотный «собрат» того же возраста и в том же звании. Это сколько же денег надо было выделить на содержание летчиков выпуска 1940–1941 годов?

Опять же, форма офицерская. Офицера-летчика положено по традиции одевать лучше, чем его пехотного «собрата». Например, у пехотного офицера тех времен – ворот на пуговках, а у летчика – галстук. Это сколько же галстуков прикажете припасти? Где соломоново решение, которое разом из всех проблем выход укажет?

Товарищ Сталин соломоновы решения находил для любой проблемы. А если не находил, были советники, которые подсказывали.

7 декабря 1940 года решение подсказал начальник Главного управления ВВС генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов: всем, кто окончил летные училища и школы, офицерских званий не присваивать. Пусть будут сержантами! Следовательно, квартир для новых летчиков строить не надо, денег больших платить им незачем, и в форму щегольскую наряжать их не стоит.

В некоторых странах военные летчики, если они не командиры, имеют сержантские звания – там, где материальное положение и общественный статус сержанта ближе к статусу офицера, чем солдата. У нас же сержант срочной службы – бесправный рекрут. Спит он в казарме вместе с солдатами, ест ту же кашу, носит те же кирзовые сапоги. Сержанта отпускают в увольнение, как и солдата: в месяц раз или два на несколько часов. А могут не отпустить. Нет смысла рассказывать, что такое советская казарма. Советскую казарму надо прочувствовать.

Мой личный опыт жизни в образцово-показательных казармах Воронежского, затем Калининского суворовских военных училищ и Киевского высшего общевойскового командного училища – 10 лет, с июля 1958-го по июль 1968 года. Образцовая казарма – это спальное помещение на сто или двести человек. Это кровати в линейку и пол со сверканием. Это подъем и отбой в тридцать секунд. Это старшина, орущий без перерыва все десять лет. (Старшины менялись, но крик так ни разу и не прервался.)

Советская казарма – это прелести, на описание которых одной книги никак не хватит. Живется в казарме легко, ибо каждого солдата ждет дембель. «Дембель неизбежен, как крушение капитализма!» – писали наши солдатики на стенах сортиров. Еще легче живется в казарме курсанту, ибо ждет его офицерское звание, а к офицерскому званию много чего тогда прилагалось.

Начальник ГУ ВВС генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов сам прошел через советскую казарму. Он окончил летную школу в 1931 году. В 1940 году генерал-лейтенанту авиации Рычагову было всего 29 лет от роду. В его ушах, наверное, и крик старшины еще не стих. И вот он предлагает Сталину выпускникам летных и технических училищ офицерских званий не присваивать, после выпуска присвоить им сержантские звания и оставить на казарменном положении.

Тот, кто в образцовой казарме не жил, оценить глубину этого зверства не может. Курсант советского военного училища доходил до выпуска только потому, что видел свет в конце тоннеля. Курсант шел к выпуску как ишак за морковкой, которая для приманки перед носом на веревочке вывешивается. И в конце пути курсант получал эту «морковку» – лейтенантское звание, большое денежное довольствие, жилье, высокое социальное положение, почет и уважение, популярность у девушек. Но окончить офицерское училище и той морковки в конце пути не получить…

Тем курсантам, которых в 1940 году только принимали в училища, было не так обидно: их учили по коротким программам и с самого начала ничего не обещали. Но в том же 1940 году многие тысячи курсантов завершали летные училища еще по старым полным трехгодичным программам. И вот прямо перед выпуском, который снился каждому курсанту каждую ночь, они получают сталинско-рычаговский сюрприз: офицерских званий не будет.

В пору взвыть волком голодным: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!». Шел энтузиаст в офицерское училище, отдал Родине юность в обмен на лейтенантские кубари, а ему усатый дядя по выпуску объявляет: не будет кубарей!

В мемуарах советских летчиков мы часто встречаем упоминания об этом:

Прибыло молодое пополнение. Это были пилоты, окончившие нормальные военные авиационные училища с трехгодичным сроком обучения, но получившие при выпуске воинские звания «сержант».

Генерал-лейтенант авиации Л. В. Жолудев. Стальная эскадрилья. М: Воениздат, 1972. С. 41.

Генерал-майор авиации В. А. Кузнецов был среди тех, кого из офицерского училища выпустили сержантом. В начале войны он попал в полк, формировавшийся в тылу, где летчики, которых ранее выпустили лейтенантами, встретились с летчиками, которых выпустили чуть позже сержантами:

В огромной казарме неуютно. В два яруса стоят железные солдатские койки… В казарме очень тесно… Сержанты с восхищением и нескрываемой завистью поглядывают на вишневые кубики и красивую, хорошо сшитую форму…

А потом было построение. Появляются командир полка Николаев и комиссар Шведов.

Полковник сделал несколько шагов, остановился, с каким-то изумлением посмотрел на строй, потом на Шведова и, показывая в нашу сторону рукой, спросил: «Кто это?»

Шведов что-то ответил. Николаев молча повернулся и зашагал к штабу. За ним направился и комиссар. «Птенцы!» – донеслось до нас уже издали…

Возвращается комиссар:

– Командир полка недоволен равнением в строю и внешним видом. Худые какие-то…

Кузнецов В. А. Серебряные крылья. М: Воениздат, 1972. С. 3–6.

Летчики явно не соколы. Неоперившиеся птенчики из инкубатора.

2

Если называть вещи своими именами, то с десятками тысяч молодых пилотов Сталин с Рычаговым повели себя как мелкие шулеры: объяснили начинающим правила игры, долго играли, а потом, в конце игры, объявили, что правила изменились.

Но оставим в стороне вопросы морали. Вопрос юридический: на каком основании держать пилотов-сержантов в Красной Армии? Выпускники 1940–1941 годов добровольно пришли в авиационные училища и школы в 1937–1938 годах, когда всеобщей воинской обязанности не было. До сентября 1939 года в армию, авиацию и на флот призывали лишь некоторых. Срок службы в авиации составлял два года. В 1937–1938 годах молодые парни добровольно выбрали вместо двух необязательных лет солдатчины 3 каторжных курсантских года.

1 сентября 1939 года была введена всеобщая воинская обязанность, а сроки службы были увеличены: в авиации стали служить по три года вместо двух. Курсантские годы засчитываются как действительная воинская служба – дайте им офицерские звания и держите в авиации до самой пенсии или отпустите по домам: по три года казармы они отбыли, больше по закону не положено. Не было никаких формальных оснований держать вчерашних курсантов в военной авиации, да еще и на казарменном положении, то есть на положении невольников в клетках.

Но Рычагов придумал такие основания. Сталин их одобрил. Новый закон: срок обязательной службы в авиации увеличить до 4 лет. Верховный Совет единогласно проголосовал, и нет больше проблем: срок службы в авиации – 4 года, а вы отбыли только по три.

Еще год послужи́те, дорогие товарищи.

3

Еще год. А потом?

О войне написаны терриконы монографий и диссертаций, но ни в одной мы не найдем ответа на вопрос, что же товарищ Сталин замышлял делать с ордами пилотов после того, как истечет еще один год их службы.

На этот вопрос не только нет ответа – такой вопрос никто даже не ставил. А вопрос интересный. Хитрым законодательством десятки тысяч советских летчиков были оставлены на казарменном положении до осени 1941 года. 22 июня 1941 году Гитлер напал на СССР и этот вопрос снял. Но нападения Гитлера Сталин не ждал и в него не верил. Что же замышлял Сталин делать с ордами летчиков после осени 1941 года?

Присвоить им звания лейтенантов – значит взять на себя заведомо невыполнимые социальные обязательства: у Сталина и без них почти 600 тысяч офицеров, не считая НКВД. Кроме того, в 1941 году военные училища и курсы готовили выпуск 233 тысяч новых лейтенантов, в основном для пехоты, артиллерии и танковых войск. Если еще и летчикам лейтенантские звания давать, то вместе с НКВД у Сталина будет миллион офицеров – почти столько же, сколько у царя Николая было солдат. Разорение. Так что присвоить офицерские звания выпускникам летных училищ и школ было невозможно по экономическим соображениям.

И замысла такого у Сталина не было: мы нигде не найдем указаний на то, что планировалось или началось строительство квартир для такой уймы летчиков, мы не найдем следов распоряжений о массовом пошиве офицерской формы для астрономического числа летчиков, мы не найдем в бюджете миллиардов рублей, которые следовало выплатить летчикам-выпускникам в качестве денежного довольствия в случае их производства в офицеры.

Так что же товарищ Сталин планировал делать с этими летчиками осенью 1941 года? Отпустить по домам? Накладно: три года готовили, потратили на подготовку миллиарды, сожгли миллионы тонн первосортного бензина, угробили немало самолетов с курсантами и инструкторами, а теперь отпустить? Через несколько месяцев летчики потеряют навыки, и все усилия пойдут прахом.

А может быть, принять еще один закон и держать их в казармах пятый год, и шестой, и седьмой, как невольников на галерах, приковав цепями к веслам, то есть к самолетам? Хороший вариант, но он не пройдет. Летчик должен постоянно летать. Прикиньте, сколько учебных самолетов потребуется для такой уймы летчиков, сколько инструкторов, сколько бензина каждый год придется жечь.

И оставался у Сталина только один выход: начинать войну до осени 1941 года.

4

Сдается мне, что замысел товарища Сталина был прост: пусть вступают в войну сержантами, некоторые выживут, вот они и станут офицерами, они станут авиационными генералами. А большинство ляжет сержантами. К тому же, за погибшего сержанта семье денег платить не надо. Экономия налицо.

Подготовка летчиков в таких количествах – это мобилизация. Тотальная мобилизация. Начав мобилизацию, мы придем к экономическому краху или к войне.

Сталин это понимал лучше всех.

Экономический крах в его планы не входил.

5

Теперь оценим ситуацию с позиции молодого парня, которого выпустили осенью 1940 года сержантом. В отпуск после окончания училища его не отпустили, денег не дали, форму оставили солдатскую, живет он в казарме, спит на солдатской кровати, жует кашу солдатскую.

Но он не унывает. Тревожит его другое: выбрал профессию на всю жизнь, решил стать офицером-летчиком, протрубил три года в училище, ввели дополнительный год службы, который истекает осенью 1941 года. Что потом?

Друзья, с которыми он в школе учился, за четыре года получили профессии, встали на ноги: кто следователем НКВД работает, зубы врагам народа напильником пилит, кто инженером на танковом заводе. А он в дураках остался. Три года учился, год отслужит и останется ни с чем. Зачем летал? Зачем жизнью рисковал? Зачем ночами аэродинамику зубрил? Решил жизнь отдать авиации, а что получается? Осенью 1941 года выгонят из авиации и из армии. Кому его профессия летчика-бомбардира нужна? В гражданскую авиацию идти? Там своих девать некуда.

Вот и подумаем, будет ли сержант-выпускник брату своему младшему советовать авиационную профессию? И без советов каждому ясно: незачем в авиационные училища идти, ничего те училища не дают, летаешь, летаешь, а зачем все это нужно – непонятно.

Какой же дурак после всего этого пойдет в летное училище? Кто захочет учиться в офицерском училище и оставаться солдатом? Кому нужно учиться и иметь в конце полную неопределенность?

Тем временем товарищ Сталин с Рычаговым дальше пошли. Не только летчик теперь будет сержантом, но и старший летчик – сержантом, и командир звена – сержантом, и заместитель командира эскадрильи – сержант.

Столько авиационных эскадрилий и полков развернули, что страна способна дать офицерские привилегии только командирам эскадрилий и выше. Всех летчиков и командиров звеньев и даже заместителей командиров эскадрилий с весны 1941 года – на казарменное положение. Под крик старшины.

Так кто же после всего этого добровольно пойдет в летное училище? Кому такая «романтика» нужна?

6

Товарищи Сталин и Рычагов и это предвидели. Потому приказ от 7 декабря 1940 года предусматривал не только выпуск летчиков сержантами, но и отказ от добровольного принципа комплектования летных училищ.

Такого в истории мировой авиации еще не было. Надеюсь, и не повторится.

7 декабря 1940 года в Советском Союзе был введен принцип принудительного комплектования летных школ.

Это война.

Ни одна другая страна мира не решилась на такой шаг даже в ходе войны. Люди везде летали добровольно.

Введение принципа принудительного комплектования летных школ – не просто война, но война всеобщая и война агрессивная. Если в оборонительной войне мы принуждаем человека летать, добром это не кончится: в небе он вольная птица – улетит к противнику, в плену его никто летать не заставит. Использовать летчиков-невольников можно только в победоносной, наступательной войне, когда мы нанесли внезапный удар по аэродромам противника и танковые клинья мотают вражий чернозем на свои гусеницы. В этой ситуации летчику-невольнику нет смысла бежать: через несколько дней все равно попадешь в лапы НКВД.

7

Тут самое время спросить: а можно ли летчика-невольника научить летать, если он этого не хочет? Можно ли научить высшему пилотажу невольника, да еще за три – четыре месяца, которые Сталин с Рычаговым в декабре 1940 года отвели на подготовку?

Нельзя.

Но высший пилотаж им был и не нужен. Их же не готовили к войне оборонительной. Их не готовили к отражению агрессии и ведению воздушных боев. Их готовили на самолет «Иванов», специально для такого случая разработанный. Их готовили к тому, чтобы они могли взлететь на рассвете, следовать плотной группой за лидером, по его команде сбросить бомбы на спящие аэродромы, плавно развернуться и возвратиться домой.

Этому можно было научить за три – четыре месяца даже невольника – тем паче, что «Иванов» Су-2 именно на таких летчиков и был рассчитан. И если кто при посадке врубится в дерево – не беда: сержантов-летчиков у товарища Сталина в достатке. И самолетов «Иванов» советская промышленность готовилась дать столько, сколько потребуется. Так что решили обойтись без высшего пилотажа и без воздушных боев.

Именно тогда и прозвучал лозунг генерал-лейтенанта авиации Павла Рычагова, с которым он и вошел в историю: «Не будем фигурять!»

Глава 8. О плохом Молотове и хорошем Литвинове. Почему в 1939 году Сталин поставил Молотова заниматься внешней политикой

Гитлер готовится к войне. Удар против Запада в более или менее близком будущем мог бы осуществиться лишь при условии военного союза между фашистской Германией и Сталиным. Но только наиболее бесшабашная часть русской белой эмиграции может верить в возможность такого абсурда или пытаться им пугать.

Лев Троцкий. Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). 1939. № 35. С. 15

1

Чтобы разразилась Вторая мировая война, Сталин должен был сделать, казалось бы, невозможное: заключить союз с Гитлером и тем самым развязать Гитлеру руки. В такую возможность вообще никто не верил. Даже Лев Троцкий, разгадавший замысел Сталина о захвате Европы, поначалу не верил в такую возможность.

Но Сталин совершил невозможное – заключил союз с Гитлером, тем самым развязав Гитлеру руки для ведения войны на западе.

Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией, который на самом деле был договором о нападении на Польшу, то есть договором о начале Второй мировой войны, Сталин своей рукой не подписывал. Для таких дел у Сталина был заместитель – Вячеслав Молотов.

В сталинской пирамиде власти Молотов прочно занимал второе место. В те времена на официальных церемониях и в прессе вождей перечисляли не по алфавиту, а по положению, которое они занимали в системе власти. Список вождей был барометром исключительной точности: любая оплошность – и фамилия вождя оказывалась в конце списка, а то и вовсе исчезала из него, и тогда сам вождь переезжал из уютного кабинета в лубянский подвал.

Кровавые схватки за власть долгие годы словно не задевали двух первых лиц советского государства, Сталина и Молотова. Борьба шла за третье, четвертое и все последующие места. Списки вождей публиковались практически каждую неделю: состоялся парад – публикуется список присутствовавших на параде вождей, через несколько дней правительственный прием – публикуется новый список, и так далее.

Однажды я собрал около сотни списков вождей в том порядке, в котором они появлялись в советской прессе. Если быстро прокрутить эти списки на экране компьютера в режиме слайд-шоу, получается удивительный калейдоскоп: имена Сталина и Молотова неподвижно висят вверху списка, а фамилии всех, кто ниже по рангу, мелькают в дикой пляске. Пролетарские лидеры так и скачут по ступенькам власти, как черти в хороводе, с седьмого места – на третье, с третьего – на пятое, с пятого – на восьмое, с восьмого – снова вверх, и столь же стремительно исчезают, чтобы больше никогда в списке не появиться. Создается впечатление, будто чья-то сильная рука тасует карты: мелькают и Жданов, и Маленков, и Каганович, исчезает Ежов, появляется Берия, исчезает еще кто-то, вот Хрущёв всех растолкал, вот и его оттерли, вот сцепились в хороводе Вознесенский, Булганин, Микоян. Этот дикий перепляс лучше всего смотреть, включив на полную мощь «Танец с саблями» Арама Хачатуряна. А на вершине власти, где восседают Сталин и Молотов, – покой и стабильность.

2

Разделение обязанностей между Сталиным и Молотовым было точно таким, как разделение обязанностей старшего и младшего в следственной группе НКВД. Сначала допрос ведет младший следователь, который без лишних слов порет подследственного плетью, пока шкура клочьями не полетит, рвет зубы, резиновой палкой отбивает печень, почки и все остальное. Младший следователь завершает трудовой день, уходит, а допрос продолжает старший следователь: он добр, участлив и даже ласков, он с удивлением узнает, что в этих стенах в его отсутствие кто-то нарушал социалистическую законность. Старший следователь обещает разобраться. А подследственный, почувствовав доброту и участие, готов поделиться обидами и рассказать о многом. Потом появляется младший следователь, и все начинается с начала.

Так вот, в тандеме Сталина и Молотова последний играл роль младшего следователя, первый – роль старшего. Почитайте речи Сталина накануне Большого террора, в его разгар и после его окончания. Вы не найдете в них ни свирепых рыков, ни требований крови и скальпов. Найдете нечто совсем другое.

«Говорят о репрессиях против оппозиции… Что касается репрессий, то я решительно против них». Это говорит Сталин 19 ноября 1924 года.

Или вот еще: «Вы хотите крови товарища Бухарина? Мы не дадим ее вам!» Это слова товарища Сталина на XIV съезде Коммунистической партии. Какие-то злодеи хотели крови товарища Бухарина, а добрый Сталин спасал товарища Бухарина от кровожадных извергов. До чего же добр старший следователь!

Не знаю, какие злодеи хотели бухаринской крови, но расстрелян он был по сталинскому приказу.

Распределение ролей между Сталиным и Молотовым сохранялось не только во внутренней, но и во внешней политике. На международных конференциях Молотов требовал, настаивал, напирал. На любые требования Запада Молотов отвечал категорическим отказом. За это Молотова прозвали «Мистером Нет».

Все требования исходили от Молотова, все уступки – от доброго Сталина. Эта игра многими принималась за чистую монету: западные дипломаты верили, что вся злость – от Молотова, и что если бы не этот ястреб, все было чудесно. И мало кто понимал: умри Молотов внезапной смертью, к примеру, перед Ялтинской конференцией, Сталин, погоревав, назначил бы на его место нового младшего следователя.

3

Перед войной Сталин провел страну через три испытания, три больших этапа развития: индустриализацию, коллективизацию, Великую чистку. Каждый раз Сталин играл роль некоего Верховного существа, которое с недосягаемых вершин взирало на происходящее, а Молотов (с 1930 года он, кроме всего прочего, стал главой правительства) осуществлял повседневное непосредственное руководство.

Сталин руководил всем, а Молотов был там, где в данный момент совершалось самое главное событие. Именно так делят обязанности на войне: командир держит под контролем все свои войска, а его первый заместитель отвлекается от побочных дел и руководит той частью войск, которые выполняют самую важную задачу.

План индустриализации принимался съездом Коммунистической партии по докладу Молотова (в случае провала этого мегапроекта Сталин мог снять с себя ответственность).

Коллективизацией руководила «Деревенская комиссия Политбюро», которую возглавлял Молотов. За все «головокружения от успехов»[11]11
  Насильственная коллективизация в СССР, сопровождавшаяся изъятием хлеба, ликвидацией кулачества, массовыми арестами, разорением частных хозяйств, закрытием церквей и сломом традиционного уклада деревенской жизни, вызвала массовые волнения и мятежи в сельских районах страны. Руководству СССР пришлось снизить темпы проведения коллективизации до полного подавления антиправительственных выступлений. 2 марта 1930 года в советской печати было опубликовано письмо Сталина «Головокружение от успехов», которое было призвано успокоить крестьянство и в котором ответственность за перегибы при проведении коллективизации возлагалась на местных руководителей. – Прим. ред.


[Закрыть] товарищ Сталин формально тоже ответственности не нес.

Надо отдать должное «старшему следователю»: «младшего следователя» он старался сильно грязью не мазать. Грязь попадала на Молотова только в самом крайнем, неожиданном случае. При любой возможности ответственность возлагалась на низшие эшелоны власти. Вина за «перегибы» в коллективизации легла на «некоторых руководителей районного масштаба».

Неоспорима роль Молотова в Великой чистке. Ежов, имя которого в массовом сознании связывается с периодом репрессий, даже чисто формально был всего лишь одним из наркомов в правительстве Молотова. А если обратить внимание на закулисную сторону чистки, то роль Молотова в ряде случаев вполне сравнима с ролью самого Сталина.

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков описывает Молотова так:

Это был человек сильный, принципиальный, далекий от каких-либо личных соображений, крайне упрямый, крайне жестокий, сознательно шедший за Сталиным и поддерживавший его в самых жестоких действиях, в том числе и в 1937–1938 годах, исходя из своих собственных взглядов. Он убежденно шел за Сталиным, в то время как Маленков и Каганович делали на этом карьеру.

Военно-исторический журнал (далее – ВИЖ). 1987. № 9. С. 49.

Когда Великая чистка завершилась, вину за террор свалили на Ежова, самого Ежова ликвидировали, чистку назвали ежовщиной. Молотов остался чистым. Сталин – тем более.

Результатом прохождения Советского Союза через три великих испытания стало полное подчинение страны Сталину. Писатели и художники, историки и сталевары, крестьяне и музыканты, армейские командиры и геологи, дипломаты и все, все, все – под контролем. Сельское хозяйство в руках Коммунистической партии: бери из деревень все что угодно, в любых количествах и по любой назначенной Кремлём цене. Можно брать и бесплатно. Промышленность дает продукцию, армия покорна, аппарат НКВД вычищен и готов к новым свершениям. Что дальше?

Третий этап, Великая чистка, завершился в конце 1938 года. Теперь страна должна была вступить в новый этап своего развития. Что теперь замышляет товарищ Сталин, куда направит он усилия страны? Определить главное направление легко – надо просто смотреть, на какую работу Сталин поставит Молотова.

В мае 1939 года Сталин назначает Молотова народным комиссаром иностранных дел с сохранением за ним должности главы правительства.

4

Казалось бы, после Великой чистки на втором месте после Сталина должен стоять Главный идеолог, Главный инквизитор или, на худой конец, Главный планировщик. Но на втором месте оказывается нарком иностранных дел. Этому факту может быть только одно объяснение: в ходе индустриализации, коллективизации и Великой чистки коммунисты установили внутри своей страны «равенство и братство», и теперь их взор обращен на соседей. Соседям тоже надо обеспечить счастливую жизнь. В этом суть нового этапа, в этом смысл нового назначения Молотова.

Возразят: если Сталин готовил великую освободительную войну, то почему поставил Молотова на внешнюю политику? Логично было бы поставить Молотова во главе армии или военной промышленности.

Возражение не принимаю. Сталин действовал правильно. Война – лишь один из инструментов внешней политики. Войны выигрываются прежде всего политикой. Нужно найти хороших, надежных, богатых, мощных и щедрых союзников, нужно поставить союзников в такое положение, чтобы они помогали в любой ситуации, независимо от того, подписаны с ними соответствующие договоры или нет. Нужно так представить себя, чтобы все верили: Советский Союз всех боится, Советский Союз – невинная жертва, Советский Союз хочет мира и только мира, а если Советский Союз захватывает чужие территории, если советские чекисты стреляют людей тысячами, то исключительно ради самозащиты, всеобщего прогресса и процветания.

Дипломатия должна работать так, чтобы после подписания договора о ненападении между СССР и Германией (регламентировавшего раздел Польши этими государствами) все считали Гитлера злодеем и захватчиком, а Сталина – жертвой. Чтобы все думали, будто Сталин идет на союз со злодеем вынужденно, другого выхода у него нет. Если дипломаты выиграют, то генералам останется только закрепить их успех. Но если дипломаты проиграют, если мир будет видеть в вашей стране только агрессора, который стремится к покорению соседей, то вашим генералам придется туго.

Молотов поставленную задачу выполнил, на политическом фронте победил.

Без победы на политическом фронте победа в бою или невозможна, или бесполезна. Гитлер проиграл в сфере большой политики еще до того, как заговорили пушки. Надо было не скрывать концлагеря, а показать их всему миру, объявив, что они созданы ради прогресса и процветания.

Надо было, захватывая соседние государства, представлять эту агрессию крайней мерой, продиктованной жестокой необходимостью: мы бы не хотели, но были вынуждены.

Надо было искать союзников за океаном – богатых, сильных и щедрых.

А еще надо было играть комедию: сам Гитлер – человек хороший и добрый, и если бы все от него зависело… Жаль, что рядом с ним такой несговорчивый злодей Риббентроп.

В сфере большой политики Гитлеру и Риббентропу следовало учиться у Сталина и Молотова.

5

Когда говорят о назначении Вячеслава Молотова наркомом иностранных дел, обязательно вспоминают его предшественника на этом посту – Максима Максимовича Литвинова. О Литвинове принято говорить хорошо, политику Литвинова вспоминают добрым словом: вот, мол, был хороший человек Литвинов, всей душой – к Западу, любил мир, хотел сближения, делал все возможное. Потом появился плохой Молотов и повел политику на сближение с Гитлером. Вот он-то, этот плохой Молотов, все и испортил.

На первый взгляд все выглядело именно так. Но если разобраться, то окажется, что «политика Литвинова» никогда не существовала и не могла существовать. Литвинов был одним из наркомов в правительстве Молотова, и проводил Литвинов не свою политику, а политику Молотова, точнее – политику Сталина. Литвинов выступал не от своего имени, а от имени советского правительства, главой которого был Молотов.

Но на деле внешняя политика Советского Союза определялась не правительством, а решениями Политбюро. Ведущими членами Политбюро были Сталин и все тот же Молотов. Литвинов ни членом, ни кандидатом в члены Политбюро не был, потому к решению деликатных вопросов внешней политики допуска не имел. Его роль – исполнять приказы Сталина и Молотова.

Трудно согласиться и с тем, что Молотов вдруг внезапно появился на международной арене вместо Литвинова. Нет. Молотов постоянно присутствовал на сцене, только из зала его было не видно: он находился чуть выше, там, где в кукольном театре находится тот, кто дергает за веревочки и произносит речи, которые воспринимаются зрителями в зале как речи самих кукол.

Молотов всегда стоял над Литвиновым как могущественный член Политбюро, как глава правительства над своим министром, как первый заместитель Главного механика мясорубки. Если бы Литвинов осмелился хоть на шаг отступить от инструкций Сталина – Молотова, то оказался бы там, где оказались многие из его коллег-дипломатов – в лубянских подвалах, в Сухановской тюрьме или на Бутовском полигоне.

Сам Литвинов никогда не претендовал на проведение самостоятельной политики и постоянно это подчеркивал. Вот одно из многих свидетельств. В 1932 году советский дипломат Иван Михайлович Майский отправляется в Лондон, чтобы приступить к исполнению обязанностей чрезвычайного и полномочного представителя СССР в Великобритании. Максим Литвинов дает Майскому последние инструкции:

Вы понимаете, конечно, – пояснил Максим Максимович, – что это не мои личные директивы, а директивы более высоких органов.

Майский И. М. Кто помогал Гитлеру. М: Издательство института международных отношений, 1962. С. 13.

Так говорил Литвинов за несколько лет до Великой чистки. Во время чистки Литвинов и подавно своевольничать не смел. Да и вообще он сохранил голову под сталинско-молотовским топором именно потому, что не только был покорен и предан, но и имел достаточно хитрости, чтобы эту покорность и преданность при всяком случае демонстрировать.

Литвинов был выбран и выдвинут Молотовым не зря. Когда Украина корчилась от голода, организованного Сталиным и Молотовым, упитанная физиономия Литвинова была лучшим доказательством того, что не все в Советском Союзе голодают.

Когда Сталин и Молотов, ограбив страну, закупали в странах Запада военные технологии, надо было иметь соответствующие отношения и с Соединенными Штатами, и с Британией, и с Францией. У Литвинова это получалось. Не потому с Западом отношения были чудесными, что Литвинову так захотелось, а потому, что Сталину и Молотову нужны были передовые технологии.