Текст книги "День М. Когда началась Вторая мировая война?"

А потом наступило время помощь Запада повернуть против самого́ Запада. Литвинов был больше не нужен, и его выгнали. И вот тогда из-за кулис вышел «плохой» Молотов и объявил, что комедия окончена, пора за комедию расплачиваться, а вместо комедии начинается трагедия.

На этом история «хорошего» Литвинова не завершилась. В 1941 году после нападения Гитлера Советскому Союзу снова потребовалась помощь стран Запада. Литвинова «достали из-за печки» и назначили заместителем Молотова с задачей установить хорошие отношения с Великобританией и США и добиться от них помощи. С поставленной задачей «хороший» Литвинов как всегда справился.

6

13 июня 1907 года на Эриванской площади Тифлиса был забросан бомбами и обстрелян транспорт с деньгами казначейства. Были убиты пятеро охранников, ранены трое охранников и 16 прохожих. Деньги были похищены. Преступники скрылись.

Ограбление отличалось особой дерзостью и особой жестокостью. Место выбиралось людное, чтобы полиции было сложнее вести ответный огонь. Убийство охранников было преднамеренным – на этом строился замысел похищения. Случайным прохожим повезло: кому оторвало руку, кому ногу, кому глаза выбило. Захватчики знали, что среди случайных прохожих могут быть и убитые. Это их не остановило.

Ограбление совершили большевики Тифлисской организации РСДРП. Руководил ими профессиональный революционер Симон Тер-Петросян (Камо), который лично доставил деньги, захваченные в результате ограбления, в Финляндию и передал их в распоряжение группы Ленина. По мнению многих историков, организатором Тифлисского ограбления был преступник по кличке Коба, друг детства и земляк Камо.

Похищенные деньги использовались для приобретения оружия, боеприпасов, взрывчатки и переброски их в Россию, а также для финансирования террористических групп. Ленин и его соратники считали: пусть погибнут случайные прохожие, зато победит рабочий класс, и всем будет хорошо. 4 января 1908 года в Париже был арестован некто Меер-Генох Валлах, один из организаторов террористического подполья в России, член Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) с 1898 года. У него было найдено двенадцать 500-рублевых купюр из числа похищенных в Тифлисе. В качестве наказания Валлах был выслан из Франции в Великобританию.

Прошли годы. Грабитель по кличке Коба стал Генеральным секретарем Центрального Комитета Всероссийской коммунистической партии (большевиков) Сталиным, а организатор террористического подполья в России Меер-Генох Валлах стал народным комиссаром иностранных дел СССР Максимом Максимовичем Литвиновым.

За три и даже за четыре десятка лет до начала Второй мировой войны Литвинов состоял в одной шайке с Лениным и Сталиным. Литвинов принимал самое прямое участие в развязывании террористической войны в России и был одним из вождей террористов.

Нас хотят убедить в том, что Сталин остался злодеем, а добрый Литвинов исправился и перековался. Кроме мира с буржуями, ни о чем больше и не мечтал.

Не знаю. Может быть, так оно и было.

Доказательств этому я пока не встречал.

Глава 9. Когда дела красноречивее исторических документов. Сражение на Халхин-Голе как генеральная репетиция советского нападения на Германию

Победивший в одной стране социализм отнюдь не исключает разом все войны. Наоборот, он их предполагает.

В. И. Ленин. Военная программа пролетарской революции

1

19 августа 1939 года Сталин принял решения, которые повернули мировую историю. Когда-нибудь откроют архивы, и мы найдем там много интересных документов того времени. Но главного не найдем. И вот почему.

«Сколько раз я вам говорил – делайте что хотите, но не оставляйте документов, не оставляйте следов». Это слова самого Сталина. Он произнес их публично с трибуны XVI съезда партии. В этом месте стенограмма фиксирует «гомерический хохот всего зала». Съезд бурно смеялся – товарищ Сталин изволил шутить. Понятно, Сталин говорил не о себе, а о своих противниках, которые якобы руководствуются принципом не оставлять документов и следов.

Но съезд смеялся напрасно. Сталин всегда приписывал противникам собственные намерения, принципы и методы. Своих противников Сталин чуть позже перестреляет. И почти всех делегатов того съезда перестреляет. А документы о своем личном участии оставит в минимальных количествах.

Ни один диктатор не может сравниться со Сталиным в умении заметать следы личного участия в преступлениях. Как это делалось, рассказывает Анастас Микоян, который побил все рекорды выживания на вершинах советской власти – он состоял в Центральном Комитете с 1923 по 1976 год, то есть 53 года, из них 40 лет являлся кандидатов или членом Политбюро. Микоян описывает совещания у Сталина так:

Чаще всего нас было 5 человек. Собирались мы поздно вечером или ночью и редко во второй половине дня, как правило, без предварительной рассылки повестки. Протоколирования или каких-либо записей по ходу таких заседаний не велось.

ВИЖ. 1976. № 6. С. 68.

Свидетельствует референт Сталина генерал-полковника авиации А. С. Яковлев:

На совещаниях у Сталина в узком кругу не было стенографисток, секретарей, не велось каких-либо протокольных записей.

Яковлев А. С. Цель жизни. С. 498.

Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов, занимавший во время войны пост наркома вооружения, пишет:

На заседаниях и совещаниях, которые проводил Сталин, обсуждение вопросов и принятие по ним решений осуществлялось нередко без протокольных записей, а часто и без соответствующего оформления решений.

Устинов Д. Ф. Во имя победы. М: Воениздат, 1988. С. 91.

Другими словами, решения принимались, но на бумаге не фиксировались. Как в мафии.

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, заместитель Верховного главнокомандующего (то есть Сталина) во время войны, рассказывает:

Многие политические, военные, общегосударственные вопросы обсуждались и решались не только на официальных заседаниях Политбюро ЦК и в Секретариате ЦК, но и вечером за обедом на квартире или на даче И. В. Сталина, где обычно присутствовали наиболее близкие ему члены Политбюро.

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М: АПН, 1969. С. 296.

Генерал-полковник Б. Л. Ванников, нарком вооружения в 1939–1941 годах, впоследствии нарком боеприпасов, свидетельствует:

На заседаниях и совещаниях у Сталина существовала практика – обсуждать вопросы и принимать по ним решения нередко без протокольных записей… Отсюда ясно, что освещение многих событий только по документам недостаточно и неполно, а в ряде случаев и неточно.

ВИЖ. 1962. № 2.

Совещания у Гитлера славились многолюдностью. Все, что говорил Гитлер, фиксировалось для истории тремя стенографистками и личным историком. А у Сталина совещания не просто были похожи на тайные сборища заговорщиков и конспираторов – они были таковыми по духу и по существу. Тут не оставляли документов и следов. Поэтому, как учил нас Сталин, будем смотреть не на слова, которые от нас скрывают, а на дела, которые на виду.

2

Если неопытный игрок садится играть с шулером, то обычно допускает только одну ошибку: берет карты в руки.

В августе 1939 года в Москву прибыли британская и французская военные делегации для переговоров о совместных действиях против Германии. Правительства Британии и Франции повторили ошибку неопытных игроков. Сев за один стол со сталинскими шулерами, Британия и Франция переговоры проиграли.

Ни британское, ни французское правительства намерений Сталина не поняли. А сталинский замысел был прост: заставить Францию и Британию объявить войну Германии или спровоцировать Германию на такие действия, которые вынудят Францию и Британию объявить войну Германии.

Германия и Франция имели общую границу, а Советский Союз был отделен от Германии барьером нейтральных государств. При любом раскладе, при любой комбинации сил основные боевые действия могли развернуться между Германией и Францией при активном участии Британии, а Советский Союз формально мог быть на одной стороне, но фактически оставался как бы в стороне от европейской мясорубки.

Переговоры со Сталиным были для Франции и Британии проигрышными в любом случае. Советская сторона могла использовать в своих политических целях все, начиная со списка членов дипломатических делегаций. Если бы Франция и Британия отправили в Москву делегации высокого ранга, Сталин мог сказать Гитлеру: смотри, что тут против тебя затевается, а ну подписывай со мной пакт, иначе получишь войну на два фронта! Если бы Британия и Франция прислали в Москву делегации рангом пониже, Сталин мог обвинить Британию и Францию в нежелании «обуздать агрессора»: в составе советской делегации – сам нарком обороны товарищ Ворошилов, а вы кого прислали?

Получив согласие от британского и французского правительств на переговоры, Сталин сразу оказался в ситуации, в которой проиграть нельзя. Для Сталина открылись две возможности:

1. Или советская делегация будет выдвигать все новые и новые требования и доведет дело до того, что Британия и Франция будут вынуждены начать войну против Германии,

2. Или переговоры сорвутся, и тогда Британию и Францию можно будет обвинить во всех смертных грехах, а самому подписать с Гитлером любой самый гнусный пакт.

И советская делегация выдвинула требования: у нас нет общей границы с Германией, нашим войскам нужны коридоры через Польшу.

Это требование было неприемлемым для Польши и ненужным для Советского Союза. Неприемлемым потому, что правительство и народ Польши знали, что представляют из себя Красная Армия и НКВД. Чуть позже Эстония, Литва и Латвия позволили разместить советские гарнизоны на своей территории и попали в коммунистическое рабство, которое в случае воплощения в жизнь планов Сталина могло стать вечным. Опасения польской стороны были обоснованы и впоследствии подтвердились массовыми захоронениями польских офицеров на советской земле.

Если бы Сталин хотел мира, зачем ему коридоры в Польше? Член Политбюро, нарком обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов заявил на переговорах: «Так как Советский Союз не имеет общей границы с Германией, путей вступления в соприкосновение с агрессором не имеется» (Международная жизнь. 1959. № 3. С. 157).

Ну так и радуйтесь! Неужели Ворошилов и Сталин не понимали, что отсутствие общих границ с гитлеровской Германией – это благо для страны? Если, конечно, мы намерены обороняться или вообще остаться в стороне от войны.

Но Сталин не намеревался ни обороняться, ни тем более оставаться вне войны. Коридоры через польскую территорию были нужны Сталину, с одной стороны, для советизации Польши, с другой стороны, они давали возможность нанести внезапный удар в спину Германии в случае, если она ослабнет в войне против Франции, Британии и, в перспективе, против США. Никакого иного применения коридорам через польскую территорию не придумать.

3

Были и другие предложения советской стороны: давайте начнем войну против Германии не только в случае прямой германской агрессии, но и в случае «косвенной агрессии». Что есть «косвенная агрессия», было известно только товарищу Сталину и его дипломатам. Если бы предложения советской делегации были приняты, то Сталин (совершенно справедливо) мог требовать от Британии и Франции выступления против Германии в ответ на любой внешнеполитический акт Германии.

Формулировка растяжимая: при желании «косвенной агрессией» можно назвать что угодно. Сценарий войны в этом случае предельно упрощался – в ответ на любые действия Германии Франция и Британия по требованию Сталина были бы вынуждены выступить против нее. Выступил бы и Советский Союз, но не со своей территории, а с польской, что удобно и безопасно. В любом случае основные боевые действия развернулись бы между Францией и Германией, а потом свежие советские войска через польскую территорию могли нанести завершающие удары в спину Германии.

Если бы Британия и Франция не согласились на такой вариант, тогда переговорам конец, и вы, британские и французские буржуи, виноваты в их срыве!

Делегации Франции и Британии, желая доказать серьезность своих намерений, сообщили советской стороне сведения чрезвычайной важности, которые сообщать Сталину не следовало: если Германия нападет на Польшу, Британия и Франция объявят войну Германии. Именно этого так ждал Сталин.

Гитлер считал, что нападение Германии на Польшу останется безнаказанным, как остался безнаказанным захват Чехословакии. А Сталин теперь знал, что Гитлера за это накажут.

Так ключ к началу Второй мировой войны оказался в руках Сталина. Сталину оставалось только дать зеленый свет Гитлеру: нападай на Польшу, я тебе мешать не буду (а Франция и Британия объявят тебе войну).

19 августа 1939 года Сталин сообщил Гитлеру, что в случае нападения Германии на Польшу Советский Союз не только не останется нейтральным, но и поможет Германии. Затем в Москву прибывает Риббентроп и 23 августа подписывает с Молотовым пакт о ненападении, то есть о нападении на Польшу.

4

В тот момент у Сталина было две возможности. Первая – независимо от позиции Британии, Франции и Польши официально объявить, что Советский Союз будет защищать польскую территорию как свою собственную. Польское правительство не желает советских войск на польской территории? Ничего страшного. Если Германия разгромит польскую армию и свергнет правительство, тогда Красная Армия вступит на польскую территорию и будет воевать против Германии.

Чуть раньше Советский Союз официально уже заявлял: «Границу Монгольской народной республики мы будем защищать как свою собственную» (Правда. 1 июня 1939 года). Эти слова не расходились с делом. Именно в тот день, 1 июня 1939 года, заместителя командующего Белорусским военным округом комдива Жукова вызвали из Минска в Москву. Утром 2 июня Жукова встретил комдив Р. П. Хмельницкий, командир для поручений особой важности при наркоме обороны, и сообщил, что маршал К. Е. Ворошилов уже ждет. После короткого инструктажа Жуков уехал в Монголию, где защищал территорию Монголии от японской агрессии так, как защищал бы родную землю.

Именно так мог поступить Сталин по отношению к своим западным соседям: официально и твердо заявить, что нападение на Польшу превратится в упорную и длительную войну, к которой Германия была не готова.

Была в августе 1939 года у Сталина и вторая возможность – затягивать переговоры с Британией и Францией. Это стало бы Гитлеру предупреждением: нападай на Польшу, но имей в виду – вся Европа против тебя, мы тут в Москве сидим и о чем-то совещаемся, мы в состоянии блокировать Германию.

Но Сталин выбрал третий путь: он предложил Гитлеру совместное нападение на Польшу и ее раздел. Гитлер напал… и получил войну со стороны Британии и Франции.

Что Сталину и требовалось.

5

19 августа 1939 года были приняты и другие решения исторической важности. В далекой Монголии Жуков подготовил внезапный удар по 6-й японской армии. Принципиальное согласие на внезапный удар Сталин дал раньше, но теперь, когда все было подготовлено, Жукову следовало получить разрешение окончательное.

Кроме внезапного удара по японским войскам были и другие варианты действий. Например, подготовленное наступление можно было отменить, а советские войска поставить в глухую оборону. Наступление – это риск. В случае удачи Япония получит урок на многие годы. В случае провала весь мир заговорит о том, что Сталин обезглавил армию и воевать она не способна. В случае провала Жукова можно было расстрелять, но его кровью военного позора не смоешь.

В субботу, 19 августа 1939 года, Сталин шифровкой передал Жукову одно только слово: Добро. Через несколько часов Жуков нанес удар. Правда, там, в Монголии, в момент нанесения удара был уже не поздний вечер 19 августа, а воскресный рассвет 20-го.

Молниеносная война в Монголии начиналась так. В 5 часов 45 минут утра 153 советских бомбардировщика под прикрытием соответствующего количества истребителей нанесли внезапный удар по позициям японских войск. Тут же заговорила артиллерия. Артиллерийская подготовка была короткой (2 часа 45 минут), но небывало мощной. В ходе огневой подготовки советская авиация нанесла второй удар, и в 9:00 танковые клинья вспороли японскую оборону.

Замысел Жукова был прост. Жуков провел классическую операцию на окружение: относительно слабый центр и две мощные подвижные фланговые группировки. Центр только сдерживает противника, а ударные группировки на флангах, не ввязываясь в затяжные бои и обходя очаги сопротивления, стремительно уходят вперед и соединяются позади противника. Через трое суток кольцо окружения вокруг японских войск сомкнулось, и начался разгром.

Операция на Халхин-Голе блистательна в замысле и в исполнении. Жуков рисковал. Но риск себя оправдал.

Жуков приказал вынести аэродромы как можно ближе к линии фронта. Это позволило самолетам брать меньше топлива и больше бомб. Интенсивность использования авиации резко повысилась: самолеты взлетали, еще не набрав высоты, бомбили, быстро возвращались, брали бомбы и вновь взлетали. А когда советские танки ушли далеко вперед, авиация могла их поддерживать без смены аэродромов базирования.

Жуков вынес к самому переднему краю госпитали и базы снабжения. Подача боеприпасов, топлива и всего необходимого для боя осуществлялась бесперебойно и быстро, эвакуация раненых не требовала много времени, через несколько минут после ранения солдат оказывался на операционном столе.

Жуков вынес свой и все другие командные пункты к переднему краю так, что лично мог наблюдать за ходом сражения, а когда войска ушли далеко вперед, ему не потребовалось перемещать командный пункт вслед за войсками.

В ходе подготовки наступления Жуков почти полностью запретил пользование радиосвязью. Связь в основном осуществлялась по проводам короткими, понятными только двум говорящим приказами и командами. Операция готовилась в глубокой тайне. Каждый исполнитель получал указания только в рамках своих обязанностей и не имел представления ни об общем замысле, ни о размахе и сроках начала наступления. Впрочем, многие не знали и о самом наступлении. Чтобы обмануть японскую разведку, Жуков обманывал собственных бойцов и командиров – они до самого последнего момента считали, что готовится оборона на длительный период. Если свои солдаты и командиры верили в это, то верил и противник.

Дезинформация дала отличные результаты: Япония никогда прежде не терпела столь ужасного поражения. Разгром 6-й японской армии на Халхин-Голе имел стратегические последствия. Японская агрессия в направлении Советского Союза и Монголии была остановлена и повернута в другую сторону. В 1941 году, в критические для Советского Союза дни, японские генералы, помня урок Халхин-Гола, не решились напасть.

Халхин-Гол – это первая в XX веке молниеносная война, подлинный блицкриг в чистом виде.

Это первое в истории правильное применение танков крупными массами для ударов в глубину.

Это первый пример небывалой концентрации артиллерии на узких участках фронта.

Это образец абсолютной внезапности сокрушающих ударов: за первые полтора часа сражения японская артиллерия не произвела ни единого выстрела, ни один японский самолет не поднялся в воздух. Халхин-Гол – начало восхождения Жукова к вершинам власти.

6

После возвращения Жукова из Монголии Сталин доверил ему самый мощный из советских военных округов – Киевский, а в феврале 1941 года назначил начальником Генерального штаба. В этой должности Жуков готовил войну против Германии. На германской границе (только в несоизмеримо большем масштабе) он готовился повторить все то, что применил на Халхин-Голе против японской армии. Жуков создал две сверхмощные подвижные ударные фланговые группировки во Львовском и Белостокском выступах и еще одну группировку для удара по Румынии.

Жуков выдвинул аэродромы к самым границам и сосредоточил на них по сто, а иногда и по двести самолетов.

К самым границам Жуков выдвинул госпитали, базы снабжения, командные пункты.

Жуков разместил возле границ сотни тысяч тонн боеприпасов, топлива, запасных частей для танков и самолетов.

Жуков почти полностью запретил пользование радиосвязью, сохраняя свой замысел в абсолютном секрете, и мало кто в Красной Армии знал общий замысел и планы грядущих действий.

Вся деятельность Жукова в начале 1941 года воспринимается многими историками как серия просчетов и роковых ошибок. Но разгром 6-й японской армии на Халхин-Голе и «ошибки» 1941 года – это одна и та же стратегия, один и то же «фирменный стиль», «почерк» Жукова как военачальника.

В начале июня 1941 года Жуков готовил против Германии именно то, что готовил в августе 1939 года на Халхин-Голе.

7

19 августа 1939 года Сталин дал Гитлеру «зеленый свет»: нападай на Польшу. В тот же день он дал «зеленый свет» Жукову: наноси удар по 6-й японской армии.

В этот день Сталин принял и другие решения. Однако советские историки доказывали, что в этот день никакие решения не принимались, и вообще никакого заседания Политбюро 19 августа 1939 года не было вовсе. Каждая советская книга о начале войны этот момент особо подчеркивала: не было в тот день заседания.

Маршал Советского Союза А. М. Василевский несколько раз на выступлениях перед офицерами Министерства обороны и Генерального штаба повторял: запомните, 19 августа 1939 года заседания Политбюро не было.

Начальник Института военной истории генерал-лейтенант П. А. Жилин начинал свои лекции с заявления о том, что 19 августа 1939 года заседания Политбюро не было. То же самое делали и многие другие советские генералы, маршалы, историки и идеологи.

Если бы сведений о заседании Политбюро не было, то надо было так и говорить: мы об этом ничего не знаем. Если на заседании ничего серьезного не произошло, то следовало сказать: было заседание, но обсуждались невинные вопросы. Но линия была другой: заседания не было! Верьте нам: не было! Мы проверили: его не было! Мы подняли архивы: не было заседания!

И чтобы все поверили, была выпущена двенадцатитомная официальная «История Второй мировой войны», где было заявлено: «В этот субботний день, 19 августа 1939 года, заседания Политбюро вообще не было» (История Второй мировой войны. 1939–1945. В 12 т. М.: Воениздат, 1973–1982. Т. 2. С. 285).

Под этим подписались Институт военной истории Министерства обороны СССР, Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Институт всеобщей истории АН СССР, Институт истории СССР АН СССР.

И персонально под этим подписались: член Политбюро А. А. Громыко, Маршалы Советского Союза А. А. Гречко, В. Г. Куликов, С. К. Куркоткин, Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков, первый заместитель председателя КГБ генерал армии С. К. Цвигун, генералы армии А. А. Епишев, С. П. Иванов, Е. Е. Мальцев, А. И. Радзиевский, С. М. Штеменко, генерал-полковник А. С. Желтев, ученые мужи с мировыми именами Г. А. Арбатов, Н. Н. Иноземцев, П. Н. Федосеев и еще многие, многие другие.

Том консультировали члены ЦК КПСС, генералы, профессора, членкоры, академики. В их числе Маршалы Советского Союза И. X. Баграмян, П. Ф. Батицкий, А. М. Василевский, К. С. Москаленко, Главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, Главный маршал авиации П. С. Кутахов, начальник ГРУ генерал армии П. И. Ивашутин и многие другие.

После войны советские вожди четко делились на две группы: на тех, кого к тайне допустили, и тех, кого не допустили. Те, кто рангом поменьше, проявляли безразличие: было заседание в тот день или не было, велика ли разница? А посвященные при упоминании о заседании Политбюро 19 августа 1939 года вдруг превращались в зверей. Если бы у Маршала Советского Союза А. И. Ерёменко были рога, то быть мне на тех рогах в тот самый момент, когда в разговоре я заикнулся бы о заседании 19 августа[12]12
  Виктор Суворов рассказал об этой беседе с Ерёменко в новом издании книги «Ледокол» (М: Добрая книга, 2014. Глава 42):
  19 июня 1941 года генерал-лейтенант А. И. Ерёменко получил приказ сдать 1-ю армию и срочно прибыть в Москву за новым назначением. После начала германского вторжения Ерёменко становится командующим Западным фронтом вместо отстраненного генерала армии Павлова. Однако 19 июня 1941 года такой оборот, конечно, не предвиделся. Павлов крепко сидел на должности командующего Западным фронтом, а Сталин вызвал Ерёменко для выполнения какой-то другой миссии, которая так и осталась неизвестной и, возможно, не выполненной.
  Мне лично посчастливилось дважды встречаться с Маршалом Советского Союза Ерёменко и один раз говорить с ним. Очень осторожно, чтобы не вызвать подозрений, я пытался этот вопрос прояснить. У меня создалось впечатление, что в разговоре со мной Ерёменко не хитрил, а действительно не знал, зачем он понадобился Сталину 19 июня 1941 года. Я обратил внимание маршала на то, что не он один ехал в то время в Москву за новой задачей. Вот, говорю, и Курочкин в поезде ехал, и Курдюмов, и Жадов, и Петров, и Лучинский. Маршала это очень заинтересовало. Советскому офицеру не рекомендовалось проявлять излишнее любопытство в таких вопросах, поэтому далеко заводить беседу с маршалом я не стал.
  Ерёменко, заинтересовавшись темой разговора, рассказал мне еще о двух генералах, которых забрали с Дальнего Востока, оголив почти начисто советскую оборону. Один из них, генерал-майор Николай Эрастович Берзарин, был заместителем командующего 1-й армией. Ерёменко рассказал мне о том, о чем не написал в своих мемуарах: уезжая с Дальнего Востока, он должен был сдать армию своему заместителю Берзарину. На то и существует должность заместителя! Но Берзарина Сталин вызвал в Москву еще в конце мая и тайно назначил командовать 27-й армией в Прибалтике, недалеко от германских границ.


[Закрыть].

А через несколько лет после того памятного разговора с маршалом Ерёменко меня поразила ярость, с какой Маршал Советского Союза А. А. Гречко с высокой трибуны доказывал, что 19 августа 1939 года заседания Политбюро не было. И думалось мне: да что это вы, товарищ Маршал Советского Союза, так нервничаете, успокойтесь. А он гремел добрых двадцать минут: не было заседания, не было, не было! Мне тогда стало жутко: именно так на суде убийца кричит о том, что не было его в переулке в момент убийства, не было, не было!

Пятьдесят лет нам доказывали, что заседания Политбюро не было. И вот генерал-полковник Д. А. Волкогонов 16 января 1993 года опубликовал статью в газете «Известия»: было заседание Политбюро в тот день, и он сам держал в руках протоколы. Мы с Дмитрием Антоновичем Волкогоновым придерживаемся разных взглядов, но я всей душой благодарен ему за поддержку. На мой взгляд, генерал-полковник Волкогонов совершил научный подвиг, сообщив всему миру, что заседание Политбюро в тот день было.

Правда, генерал Волкогонов сообщил, что в протоколах сохранились только второстепенные вопросы. Прочитаем начало этой главы еще раз и зададим себе вопрос: стал бы товарищ Сталин свои преступные замыслы на бумаге фиксировать?

Но слишком уж круто был повернут руль внешней политики в тот день, слишком резко был изменен курс мировой истории, слишком многие кровавые события почему-то восходят своим началом именно к этому дню. И потому остаюсь в убеждении: в тот день были приняты очень важные решения. И если нам не суждено увидеть их в документах, то следствия этих решений у нас на виду.

Одной строкой в газете генерал Волкогонов уличил советских вождей, включая Сталина, членов Политбюро, маршалов, генералов и начальников именитых институтов в сокрытии правды. Генерал Волкогонов открыл, что все эти арбатовы и иноземцевы, цвигуны и ивашутины, рокоссовские и федосеевы, мальцевы и куликовы – лжецы и лжесвидетели. О заседании Политбюро они лгали не вразнобой, а хором, то есть по сговору.

И если бы 19 августа 1939 года на заседании Политбюро действительно обсуждались лишь второстепенные вопросы, стоило ли тогда вождям и маршалам, научным светилам и возглавляемым ими институтам столь дружно лгать на протяжении целых пятидесяти лет?