Текст книги "Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834"

В то же время это качество российской политики на Балканах не оправдывает обвинений в недостатке «реализма» с российских правителей или представителей российской элиты. Хотя ни один из противостоявших друг другу идеалов в случае своей реализации не обещал России каких-либо материальных приобретений или экономической выгоды, не надо забывать, что ни одна континентальная империя не была успешным бизнес-предприятием. Стоит только осознать бессмысленность сведения политического «реализма» к его меркантильной составляющей, и сразу становится ясно, что ничто не обладало большей реальностью для имперских правителей и элит, чем те самые идеалы, в соответствии с которыми они стремились переустроить мир.

Глава 1. Ранние контакты

С момента своего становления в середине XIV столетия Валахия и Молдавия составляли пограничное пространство, оспаривавшееся более сильными соседями – такими, как клонившиеся к упадку Византия и Золотая Орда или восходящие Венгерское и Польское королевства[51]51
  Papacostea Ș. Relaţiile internaţionale în răsăritul şi sudestul Europei în secolul XIV–XV // Papacostea Ș. Geneza statului românesc în Evul Mediu. Bucureşti: Corint, 1999. P. 254–277.


[Закрыть]. На протяжении первых 100 лет своего существования княжества испытывали влияние увядающей Византии и соседних славянских народов[52]52
  О византийских влияниях см.: Georgescu Val. Bizanţul şi instituţiile româneşti pînă la mijlocul secolului al XVIII-lea. Bucharest: Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1980.


[Закрыть]. Несмотря на то что этнические румыны, по-видимому, составляли большинство подданных валашского и молдавского господарей с самого начала, использование церковнославянского языка в господарских канцеляриях вплоть до конца XVI столетия свидетельствует об уровне славянских влияний на княжества в ранний период их существования[53]53
  Замена церковнославянского румынским в качестве языка богослужения в XVII столетии была вызвана резким сокращением количества славянских священников в православной церковной иерархии Османской империи ввиду усиления греков. См.: Xenopol A. Istoria românilor din Dacia Traiană. București: Cartea Românească, 1929. Vol. 7. P. 71–75. Господари-греки, правившие княжествами в XVIII в., поддерживали богослужение на румынском ради дальнейшего осабления славянского элемента. В этом им помогал приток трансильванских румын в Молдавию и Валахию. С середины XVI столетия Трансильвания была местом противостояния различных протестантских течений и католической контрреформации, что способствовало развитию румынской письменности и, в конечном итоге, модерного румынского национализма.


[Закрыть]. К концу Средневековья Молдавия и Валахия вошли в орбиту Османской империи и оставались в ней вплоть до XIX столетия.

В отличие от славянских государств к югу от Дуная, где османское завоевание сопровождалось истреблением или обращением в ислам местных правящих элит и разрушением государственных структур, Молдавия и Валахия сохранили автономию. Их господари стали вассалами османских султанов, обязуясь выплачивать ежегодную дань, а также оказывать военную поддержку Османам во время кампаний[54]54
  Guboglu M. Le tribut payé par les principautés roumaines à la Porte jusqu’au début du XVI^e siècle d’ après les sources turques // Revue des études islamiques. 1969. No. 1. P. 49–80; Gemil T. Românii și otomanii în secolele XIV–XVI. București: Editura Academiei Române, 1991.


[Закрыть]. Со временем Порта ужесточила свой контроль над княжествами, лишив их эффективного войска и независимости во внешних сношениях, а также установив контроль над внешней торговлей. Тем не менее Молдавия и Валахия сохранили свое институциональное своеобразие в системе османских владений и остались православными странами, в которых мусульманам в принципе запрещалось селиться. В рамках исламской правовой традиции статус княжеств регулировался понятием «ахд», или соглашения, что свидетельствовало об их промежуточном положении между Пределом ислама и Пределом войны[55]55
  Согласно Виорелу Панаите, в XIV и XV столетиях княжества рассматривались Османами как часть Предела войны. См.: Panaite V. Pace, război și comerț în Islam. Țările române și dreptul otoman al popoarelor (secolele XV–XVII). București: B. I. C. ALL, 1997. P. 280–283. В XVI в. Османы все чаще стали называть княжества «завоеванными мечом» и «включенными в Предел ислама»: Ibid. P. 410–413. Эта тенденция продолжилась и в XVIII – начале XIX столетия, когда султаны называли княжества своей «собственностью», составлявшей их «наследие»: Ibid. P. 414–415. Согласно Панаите, юридический статус княжеств выражался категориями dar al muvada’a (Предел перемирия) и dar al dhimma (Предел защиты и дани), составлявшими в рамках используемой османами ханафитской правовой традиции наиболее близкие понятия к категории dar al ahd (Предел соглашения), которая использовалась шафиитской школой: Ibid. P. 421. См. также: Maxim M. Țările Române și Înalta Poarta cadrul juridic al relațiilor româno-otomane în evul mediu. Prefața de Halil Inalcik. Bucharest: Editura Enciclopedică, 1993.


[Закрыть].

Усиление османского контроля над княжествами способствовало ослаблению власти господарей, которые изначально позиционировали себя как византийские автократоры, а также укрепляло позиции боярства, которое стремилось к более интенсивной эксплуатации крестьян. Упадок таких «эгалитарных» институтов, как «Большое войско» и «Собрание страны», а также постепенное истощение фонда господарских земельных владений способствовали дальнейшему усилению бояр, которые превратились, наряду с монастырями, в крупнейших землевладельцев. После установления османской торговой монополии в княжествах бояре стали поставщиками скота и зерна для Константинополя. Цена экономического сотрудничества легла на плечи крестьянства, которое вскоре оказалось закрепощенным. Господство боярства в сельской местности сопровождалось их экономическим и социальным преобладанием в городах, многие из которых находились в частном владении крупных бояр[56]56
  Sugar P. South Eastern Europe under the Ottoman Rule 1354–1804. Seattle and London: University of Washington Press, 1977. P. 127.


[Закрыть].

Экономическое и социальное господство бояр сопровождалось усилением их политического влияния, что превратило политическую систему княжеств в разновидность олигархии[57]57
  Hitchins K. The Romanians, 1774–1866. Oxford: Clarendon Press, 1996. P. 19.


[Закрыть]. Это особенно характерно для XVII столетия, когда несколько боярских семейств (Мовилэ, Уреке, Костин) монополизировали важные государственные должности и контролировали избрание господарей, навязывая им условия, подобные тем, которые в этот же период польская шляхта сумела наложить на королевскую власть в Польско-Литовском государстве[58]58
  Sugar. South Eastern Europe under the Ottoman Rule. P. 126.


[Закрыть]. В то же время, несмотря на многие приобретения, бояре не смогли трансформировать свое влияние в формальный конституционный режим. Сословное единство боярского класса подрывалось борьбой различных группировок, а также проникновением в боярскую среду представителей других этнических групп (особенно греков)[59]59
  Istoria Romîniei / Eds. P. Constantinescu-Iași et als. București: Editura Academiei R. P. R., 1960–1964. Vol. 3. P. 201.


[Закрыть]. Отсутствие института примогенитуры, низкая производительность боярских поместий, а также постоянное измельчение боярских владений в процессе раздела наследства объясняют, почему боярство не превратилось в настоящую земельную аристократию и оставалось зависимым (особенно в Валахии) от государственной службы и приносимых ею доходов[60]60
  Djuvara N. Le Grands Boïars ont-ils constitué dans les principautés roumaines une véritable oligarchie institutionnelle et héréditaire? // Südost Forschungen. 1987. Vol. 26. P. 1–56.


[Закрыть]. В результате XVII столетие охарактеризовалось борьбой различных боярских кланов за влияние на господарей, в ходе которой боярству в целом так и не удалось установить «аристократическую республику», подобную Речи Посполитой[61]61
  О взаимоотношениях княжеств с Польским государством в раннемодерный период см.: Ciobanu V. Țările Române și Polonia, secolele XIV–XVI. București: Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1985; Idem. Politica și diplomația în secolul al XVII-lea: Țările Române și relațiile polono-otomano-habsburgice. București: Editura Academiei Române, 1994.


[Закрыть].

Неполная консолидация боярского сословия компенсировалась растущей зависимостью господарей от Порты. Последняя контролировала процесс их избрания с 1462 года в Валахии и с 1538 года в Молдавии. Со временем османское вмешательство становилось все более частым и произвольным. С началом относительного упадка Османской империи султаны нашли в частой смене господарей способ гарантировать сохранение контроля над княжествами и повышения своих доходов. Уже в первой половине XVI века претенденты на господарский престол платили большие суммы османским чиновникам, для того чтобы обеспечить подтверждение Портой своего избрания. В XVII столетии средняя продолжительность правления господарей составляла 4,5 года в Валахии и 2,5 года в Молдавии, а дань княжеств Порте постоянно росла[62]62
  Hitchins. The Romanians. P. 11.


[Закрыть].

В то же время на протяжении всего периода османского господства княжества оспаривались другими великими державами, чье влияние было особенно ощутимым в период временных ослаблений Османов. Так, первый период кризиса Османской империи в конце XVI – начале XVII столетия сопровождался попытками польских аристократов и предводителей украинских казаков посадить своих ставленников на престолы Молдавии и Валахии. После относительной стабилизации османской гегемонии в княжествах во второй четверти XVII века Молдавия и Валахия вновь превратились в предмет соперничества соседних держав. Помимо украинских казаков Богдана Хмельницкого и победоносного польского воинства Яна Собеского, в этой борьбе все чаще участвовала единственная на тот момент суверенная православная держава – Московское царство.

Российско-османский конфликт

«Свет приходит к нам из Москвы», – говорил молдавский митрополит Досифей (Дософтей) в конце XVII столетия. Крупный православный писатель, Досифей занимает важное место в истории православной церкви благодаря своим переводам литургических книг с церковнославянского языка на старорумынский. Напечатанные с помощью печатного станка, присланного Алексеем Михайловичем, эти тексты сделали возможным перевести церковную службу на румынский язык в период, когда усиление греческих элементов в православной иерархии Османской империи сделало проблематичным сохранение церковнославянской литургии в княжествах[63]63
  См. просьбу Досифея о присылке печатного пресса, адресованную московскому патриарху Иоакиму, от 15 августа 1679 г.: Исторические связи народов СССР и Румынии / Под ред. Я. С. Гросула, А. А. Новосельского, Л. В. Черепнина. М.: Наука, 1970. Т. 3. С. 58.


[Закрыть]. Досифей возглавлял молдавскую церковь на протяжении 14 лет, в течение которых он участвовал в переговорах по приведению Молдавии «под высокую руку» московского государя[64]64
  См. обращения молдавских господарей и царские ответы на них в 1674 и в 1684 гг.: ПСЗ. Сер. 1. № 1324. Т. 2. С. 965–971, 957–959 соответственно.


[Закрыть]. Разумеется, такая деятельность не способствовала хорошему отношению к Досифею со стороны Османов, так что в конце концов он был вынужден покинуть Молдавию в обозе армии Яна Собеского во время ее отступления из Молдавии в 1686 году[65]65
  См. просьбу Досифея, обращенную к Ивану V и Петру I, от 23 ноября 1688 г.: Исторические связи народов СССР и Румынии. Т. 3. С. 99–100.


[Закрыть]. В то время как большинство историков полагают, что Досифей умер в Польше в 1696 году, некоторые авторы утверждают, что Досифей покинул в этом году польские пределы и переселился в Россию, был благосклонно принят Петром Великим и назначен митрополитом Азовским незадолго до своей кончины в 1701 году[66]66
  О Досифее см.: Чебан С. Н. Досифей, митрополит Сочавский и его книжная деятельность. Киев: Отделение русской словесности Академии наук, 1915; Грекул И. Д. Дософтей, свет приходит из Москвы. Кишинев: Картя молдовеняскэ, 1960; Стадницкий А. Исследования по истории молдавской церкви. СПб.: Вайсберг и Гершунин, 1904. С. 52–56.


[Закрыть].

Деятельность Досифея демонстрирует как изначальное отношение молдавских и валашских элит к Московскому государству, так и посредническую роль православного духовенства в ранних сношениях между княжествами и единственной суверенной православной державой[67]67
  См. общий обзор ранних русско-румынских отношений: Bezviconi Gh. Contribuții la istoria relațiilor romîno-ruse (din cele mai vechi timpuri pîna în 1854). Bucharest: Academia Republicii Populare Romîne, Institutul de Studii Romîno-Sovietic, 1962. P. 5–108.


[Закрыть]. Биография молдавского митрополита также свидетельствует о том, что православные элиты Юго-Восточной Европы рано осознали возможности, открывавшиеся в результате усиления Москвы и начала отступления Османов из Европы. Так, еще в 1649 году иерусалимский патриарх Паисий обратился к Алексею Михайловичу с идеей составить с господарями Молдавии и Валахии союз с целью освобождения Царьграда, поскольку «ныне турскаго сила изнемогает»[68]68
  Каптерев. Характер отношений. С. 262–263.


[Закрыть]. Молдавский митрополит Гедеон передал царю ту же мысль господарей Василия Лупу (1634–1653) и Георгия Штефана (1653–1656), предлагавших соответственно антиосманский союз и принятие княжеством российского подданства[69]69
  Dragomir S. Contribuții privitoare la relațiile bisericii românești cu Rusia // Analele Academiei Române. Memoriile Secțiunii istorice. 1911–1912. Ser. 2. Vol. 34. P. 1092–1098; Ionescu D. Tratatul lui Gheorghe Stefan cu rușii // Revista istorică română. 1933. No. 3. P. 234–247; Очерки внешнеполитической истории молдавского княжества (последняя треть XIV – начало XIX в.) / Под ред. Д. М. Драгнева и др. Кишинев: Штиинца, 1987. С. 218–219.


[Закрыть]. В конце XVII столетия греческое духовенство также старалось привлечь Россию к антиосманской борьбе. В 1688 году архимандрит афонского монастыря Святого Павла Исайя привез с собой в Москву послания бывшего патриарха Константинопольского Дионисия и валашского господаря Щербана Кантакузино, молдавского господаря Константина Кантемира и сербского патриарха Арсения III[70]70
  Там же. С. 234. Соправители Иван V и Петр I, а также царевна Софья благосклонно откликнулись на стремление Кантакузино поступить «под высокую руку их Царских Величеств» и предложили согласовать военные действия. См.: ПСЗ. Сер. 1. Т. 2. С. 959–962. Однако неудача Крымского похода 1689 г. положила фактический конец этому союзу.


[Закрыть]. Все они призывали молодых русских царей Ивана и Петра подняться на священную борьбу за освобождение православной церкви, поскольку «в нынешнее время все турское владетельство приняло от Бога великое наказание, и приходит то великое бусурманство к конечной погибели»[71]71
  Каптерев Н. Ф. Характер отношений. С. 271; См. также: Кочубинский А. А. Сношения России при Петре Первом с южными славянами и румынами. M.: Университетская тип., 1872. С. 6–7.


[Закрыть].

Подобные призывы свидетельствуют о том, что православные подданные султанов стали воспринимать московских царей в качестве своих заступников задолго до того, как последние стали готовы играть подобную роль. Хотя Алексей Михайлович первоначально согласился принять Молдавию в свое подданство в 1656 году, он так и не послал в Яссы представителей, которые должны были принять присягу господаря и бояр[72]72
  Очерки внешнеполитической истории Молдавского княжества (последняя треть XIV – начало XIX в.) / Ред. Д. М. Драгнев. Кишинев: Штиинца, 1987. С. 219–220.


[Закрыть]. Спустя пять лет царь приказал киевскому воеводе объявить молдавскому господарю Константину Щербану, что между ним и султаном «старая дружба» и поэтому он не может принять султанского подданного под свою «высокую руку»[73]73
  См. соответствующий рескрипт в: ПСЗ. Сер. 1. Т. 2. С. 964–965.


[Закрыть]. Алексей Михайлович явно не хотел провоцировать враждебность со стороны Османов, продолжая линию своего отца, Михаила Федоровича, который в 1641 году вернул Османам Азов, захваченный четырьмя годами ранее донскими казаками. В результате почти три десятилетия прошло между посланием патриарха Паисия и первым серьезным русско-османским конфликтом 1677–1681 годов, в царствование Федора Алексеевича.

В ходе Русско-турецких войн конца XVII – XVIII столетия просьбы о покровительстве и уверения в преданности стали рутинными в обращениях бояр и высшего духовенства к русским царям. Петр Великий получил такие обращения от одного валашского и трех молдавских господарей, прежде чем заключил Луцкий договор с молдавским князем Дмитрием Кантемиром в апреле 1711 года, накануне злополучного Прутского похода[74]74
  Речь идет о валашском господаре Константине Брынковяну (1690, 1698) и молдавских господарях Антиохе Кантемире (1699), Константине Дуке (1701) и Михае Раковицэ (1704). См.: Исторические связи народов СССР и Румынии. Т. 3. С. 114–118, 132–135, 166, 204–206 соответственно. О связях Петра с господарями до 1711 г. см.: Очерки внешнеполитической истории Молдавского княжества. С. 240–242; Ardeleanu G. Știri din corespondența lui Petru I // Studii și cercetări de istorie medie. 1950. No. 1. P. 192–208. О Луцком договоре см.: Panaitescu P. Tratatul de alianţă dintre Moldova şi Rusia din 1711. 250 de ani de la încheierea lui // Studii. Revista de Istorie. 1961. Vol. 14. No. 4. P. 897–914; Focșeneanu I. Tratatul de la Luțk și campania Țarului Petru I în Moldova (1711) // Studii privind relațiile romîno-ruse. București: Academia Republicii Populare Romîne, 1963. P. 1–55.


[Закрыть]. В то же время краткий обзор русско-молдавских соглашений второй половины XVII – начала XVIII века демонстрирует, что с самого начала молдавские и валашские элиты были готовы пойти «под высокую руку» московских царей только на определенных условиях. Так, договор 1656 года между Алексеем Михайловичем и Георгием Штефаном предусматривал, что в последующем молдавские господари будут избираться только среди уроженцев княжества, сохранят свои традиционные прерогативы и восстановят свою юрисдикцию над так называемыми райями – пограничными крепостями и прилегающими к ним территориями, аннексированными Османами[75]75
  См. «статьи», предоставленные молдавским митрополитом Гедеоном и логофетом Некулом 12 мая 1656 г., согласно которым молдавский господарь должен был «быть в том же чину», что и его предшественники до попадания в зависимость от Османов, и которые гарантировали, что «честь и чин государства нашего не порушился бы, как не была порушена и от нечестивых». Статьи были подтверждены Алексеем Михайловичем 20 мая 1656 г., после чего молдавские представители принесли клятву верности царю. См.: ПСЗ. Сер. 1. Т. 2. С. 385–390.


[Закрыть]. В 1674 году молдавские бояре были готовы принести присягу царю при условии сохранения «обычаев земли» и «старых прав», в том числе права избирать господаря и главных светских и духовных чиновников. Бояре также просили Алексея Михайловича восстановить территориальную целостность своего княжества, которое они вслед за польской шляхтой называли Речь Посполита[76]76
  См.: Статьи, присланные из Варшавы к царю Алексею Михайловичу от волохских бояр Радула и Петрашки на каких условиях желают они быть в российском подданстве // ПСЗ. Сер. 1. № 1324. Т. 2. С. 971–972.


[Закрыть]. Наконец, «диплом и пункты», выданные Петром Великим Дмитрию Кантемиру в апреле 1711 года, предусматривали наследственное правление Кантемиров в Молдавии и утверждали полноту господарской власти над боярами и городским населением, а также над райями, в соответствии с древним молдавским обычаем[77]77
  Диплом, данный валашскому князю Дмитрию Кантемиру // ПСЗ. Сер. 1. № 2347. Т. 4. С. 659–661.


[Закрыть].

Неудача Прутского похода Петра Великого обнаружила, среди прочего, недостаток прочной поддержки этого предприятия со стороны молдавских и валашских элит[78]78
  Окруженный османскими войсками на Пруте Петр отказался выдавать Кантемира и после заключения мира взял его с собой в Россию, где последний посвятил остаток жизни научной деятельности. Свита Кантемира, некоторые из бояр и часть войска, собранного господарем в поддержку Петра, всего около 4 тысяч человек, последовали за князем в Россию, хотя большинство из них вскоре вернулось в Молдавию. См.: Cazacu М. Familles de la noblesse roumaine au service de la Russie, XV–XIXe siecle // Cahiers du monde russe et sovietique. 1993. Vol. 34. No. 1–2. P. 211–226. Эмиграция молдавской знати была частью общего процесса переселения представителей всех слоев населения княжеств в южные губернии России на протяжении XVIII в. См.: Vianu A. Cîteva date privitoare la emigrarea romînilor în sudul Rusiei în secolul al XVIII‐lea // Studii privind relațiile romîno-ruse. București: Academia Republicii Populare Române, 1963. P. 57–65.


[Закрыть]. Последние не столько рознились в своем отношении к России, сколько были раздираемы внутренними конфликтами[79]79
  О пророссийских настроениях молдаван и валахов этого периода см.: Murgescu B. Anul 1711 și filorusismul romănesc în secolul XVIII-lea // Murgescu B. Țările române între Imperiul Otoman și Europe creștină. Iași: Polirom, 2012. P. 121–130.


[Закрыть]. Наиболее очевидное проявление этих конфликтов заключалось во вражде Кантемира с валашским господарем Константином Брынковяну: каждый из них стремился объединить оба княжества под своей властью и властью своих потомков. Кантемир был назначен Портой молдавским господарем в 1710 году в противовес Брынковяну, чьи тайные связи с Петром Великим вывали подозрения Османов. И Порта, и молдавские бояре не сомневались в преданности Кантемира султану. Князь провел молодые годы в качестве почетного заложника в Константинополе во время правления своего отца Константина Кантемира, господаря Молдавии в 1685–1693 годах, и посвятил это время изучению османского языка и культуры. Однако именно знание Кантемиром внутреннего состояния Османской империи убедило его в неизбежности поражения Османов в войне с Россией, что и послужило мотивом для заключения с Петром Великим соглашения в Луцке[80]80
  Как и другие представители молдавских и валашских элит, Кантемир был под сильным впечатлением от победы Петра над Карлом XII под Полтавой в 1709 г. См.: Ciobanu V. Les Pays Roumains au seuil du 18e siècle (Charles XII et les Roumaines). Bucharest: Editura Științifică și Enciclopedică, 1984. P. 168–169.


[Закрыть]. Когда же Брынковяну узнал о союзе Кантемира с царем, он не только не помешал османской армии переправиться через Дунай, но оказал поддержку Великому визирю, противопоставляя свою очевидную лояльность Порте «предательству» Кантемира. Эти действия не оправдывают образ «изменника Брынковяну», который стал характеризовать российское восприятие Прутского похода. Отличия в поведении молдавского и валашского господарей объясняются прежде всего относительной удаленностью или близостью русской и османской армий.

Не менее важные трения, характеризовавшие отношения господарей с боярами, также сыграли свою роль в исходе кампании. Молдавские бояре были в целом благорасположены к идее союза с Россией, однако настороженно относились к возможности установления наследственного правления Кантемиров, которое этот союз мог за собой повлечь[81]81
  Конфликт интересов между Кантемиром и боярами иллюстрируется альтернативной версией Луцкого договора, включенной в хронику Иона Некулче, крупного молдавского боярина того периода. В этом варианте договор включал две дополнительные статьи, согласно которым господарь не имел права лишать бояр их титулов и права на суд пэров: Subtelny O. Domination of Eastern Europe. Native Nobilities and Foreign Absolutism, 1500–1715. Gloucester, UK: Sutton Publishing, 1986. P. 141.


[Закрыть]. Вот почему большинство бояр предпочло скорее занять выжидательную позицию, чем открыто выступить против Османов. Сходная ситуация существовала и в Валахии, где многолетнее правление Брынковяну неизбежно способствовало формированию сильной боярской оппозиции. Лидером этой оппозиции был Фома Кантакузино, родственники которого занимали валашский престол до Брынковяну (после того как Брынковяну окончательно потерял доверие Порты и был казнен в Константинополе в 1714 году, представитель семейства Кантакузино на короткий момент вернется на валашский трон)[82]82
  Пророссийские устремления Фомы Кантакузино были дополнительным фактором, мотивировавшим действия Брынковяну в 1711 г. О Фоме Кантакузино см.: Ţvircun V. Viaţa şi activitatea contelui Toma Cantacuzino în Rusia (I) // Revista istorică. 2010. Vol. 22. Nos. 5–6. P. 501–516.


[Закрыть]. В переписке с Петром Великим Фома Кантакузино назвал Брынковяну предателем, и валашскому господарю ничего не оставалось, кроме как действительно стать таковым в ситуации, когда два его главных соперника открыто встали на сторону царя, а армия Великого визиря приближалась к Дунаю[83]83
  Sumner H. Peter the Great and the Ottoman Empire. Oxford: Basil Blackwell, 1949. P. 43–44.


[Закрыть].

Успех Османов на Пруте не остановил процесса сокращения османских владений в Европе. Более раннее поражение Великого визиря Кара-Мустафы под стенами Вены не только привело к потере Османами Венгрии и Трансильвании, но и открыло перспективу утраты контроля над Дунайскими княжествами. Через три года после своего триумфа под Веной Ян Собеский занял Яссы и, жестом полным политического символизма, приказал сжечь османские капитуляции, которые определяли условия принятия Молдавией положения вассалов султана. Несмотря на то что полякам вскоре пришлось отступить, союз Дмитрия Кантемира с Петром Великим и временная потеря Османами Малой Валахии (Олтении) после Османо-габсбургской войны 1716–1718 годов делали Порту все более и более озабоченной тем, как сохранить контроль над княжествами[84]84
  Papacostea Ș. Oltenia sub stăpînirea austriacă (1718–1739). Bucureşti: Editura Academiei R. S. R., 1971.


[Закрыть].

Чтобы предотвратить «предательства» господарей в будущем, Порта отдала княжества на откуп грекам-фанариотам[85]85
  Отношения румынских историков XIX в. к фанариотам было очень критическим. См.: Kogâlniceanu М. L’ Istoire de la Dacie, des Valaques Transdanubiennes et de la Valachie. Berlin: Librairie B. Behr, 1854. P. 372; Xenopol А. D. Epoca Fanarioţilor pâna la 1812. Iași: Editura Librăriei şcoalelor Fraţii Saraga, 1896. Напротив, историки XX столетия расценивали их правление более благосклонно. См.: Iorga N. Le despotisme éclairé dans les pays roumains au XVIIIe siècle // Bulletin of the International Committee of Historical Sciences. 1937. Vol. 9. P. 101–115; Constantiniu F., Papacostea Ș. Les réformes des premiers princes phanariotes en Moldavie et en Valachie: Essai d’ interprétation // Balkan Studies. 1972. Vol. 13. No. 1. P. 89–118. Обзор историографии фанариотского режима представлен в: Lemny S. La critique du régime phanariote: clichés mentaux et perspectives historiographiques // Culture and Society / Ed. A. Zub. Iași: Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1985. P. 17–30; Papacostea-Danielopolu C. État actuel des recherches sur l’ époque phanariote // Revue des études sud-est européens. 1986. Vol. 24. No. 3. P. 227–234. Недавнее и в целом позитивное рассмотрение роли фанариотов содержится у: Philliou Ch. Biography of an Empire: Governing Ottomans in an Age of Revolution. Berkley, CA: University of California Press, 2011. P. 5–37.


[Закрыть]. Если ранее султаны контролировали местных господарей посредством боярской оппозиции, отныне сохранение османской гегемонии в княжествах стало функцией уроженцев Фанара – района Константинополя, непосредственно примыкавшего к Патриархии, в котором селились представители греческой аристократии. Установление фанариотского режима также позволяло увеличить поступления из княжеств в османскую казну. Разрушения, вызванные непрерывными войнами конца XVII – начала XVIII века, вызвали массовое бегство крестьян, чему также способствовало и усиление помещичьей эксплуатации. К концу 1730‐х годов этот процесс открыл перспективу полной депопуляции княжеств[86]86
  Iscru Gh. Fuga ţăranilor – forma principală de lupta împotriva exploatării în veacul al XVIII-lea în Ţara Românească // Studii: Revistă de istorie. 1965. Vol. 18. No. 1. P. 128.


[Закрыть]. Фанариоты были должны переломить эту тенденцию, чтобы быть в состоянии платить дань Порте и компенсировать те огромные затраты, которыми сопровождались их назначения на господарские престолы.

Таковы, в частности, были цели одного из наиболее видных фанариотов, Константина Маврокордата, который попеременно правил Молдавией и Валахией на протяжении 30 лет. Маврокордат осознал невозможность сохранения крепостного права в условиях непрекращающегося бегства крестьян и в то же время был заинтересован в перераспределении феодальной ренты в пользу казны за счет бояр-землевладельцев. Вот почему он объявил крестьян лично свободными и законодательно закрепил размер урочных работ, которые крестьяне были обязаны выполнять в пользу землевладельцев в обмен на право пользования своими наделами[87]87
  Mihordea V. Maîtres du sol et paysans dans les Principautés romaines au XVIIIe siècle. Bucureşti: Editura Academiei R. S. R., 1971. P. 257; Istoria Românilor. Vol. 6. Românii între Europa clasică și Europa Luminilor / Eds. P. Cernovodeanu. Bucureşti: Editura Enciclopedică, 2002. P. 504. В качестве компенсации за отмену крепостного права бояре получили право на ограниченное количество лично зависимых от них крестьян (scutelnici), которые не платили государственных податей.


[Закрыть]. Эти меры напоминают политику защиты крестьянства (Bauernschutz), практиковавшуюся в Габсбургской монархии в тот же период. Одновременно Маврокордат постарался преобразовать внутреннее управление, заменив систему «кормлений» чиновников жалованьем из казны, а также назначив по два исправника в каждый уезд, по-видимому полагая, что конкуренция заставит их доносить о совершаемых каждым злоупотреблениях. Господарь также реформировал налоговую систему, введя новые фискальные единицы (названные людорами в Валахии и числами в Молдавии), состоявшие из нескольких крестьянских семей[88]88
  Constantiniu, Papacostea. Les réformes des premiers princes phanariotes. P. 111.


[Закрыть]. Наконец, Маврокордат постарался превратить государственную службу в главный источник привилегированного положения и сделал боярские чины атрибутами исполняемых индивидами государственных должностей[89]89
  Berindei D., Gavrilă I. Mutaţii în sânul clasei dominante din Ţara Românescă în perioada de destrâmare a orînduiri feudale // Revista de istorie. 1981. Vol. 34. No. 11. P. 2029–2046. В то же время законодательство фанариотов ввело элементы благородного статуса, избавив бояр и их детей от налогов даже тогда, когда они переставали занимать государственную должность.


[Закрыть].

Консолидация государственного аппарата и временное сокращение боярского влияния продолжились и во второй половине XVIII столетия, в частности в правление валашского господаря Александра Ипсиланти (1774–1782). Однако общая кратковременность пребывания каждого господаря на престоле и зависимость вводимых ими новых институтов от доброй воли последующих князей объясняют печальную судьбу многих их преобразований. Несмотря на то что правление фанариотов ослабило боярскую олигархию, им так и не удалось превратить боярство в настоящий служилый класс, как это произошло в России. Предоставление боярских чинов родственникам господарей и членам их многочисленной свиты способствовало трениям между фанариотскими и местными элементами элит Молдавии и Валахии. С другой стороны, относительное сокращение помещичьей эксплуатации крестьян подогревало желание бояр «отыграться»[90]90
  О боярской идеологии см.: Georgescu V. The Romanian Boyars in the Eighteenth Century: Their Political Ideology // East European Quarterly. 1973. Vol. 7. No. 1. P. 31–40; Idem. Political Ideas and Enlightenment in the Romanian Principalities.


[Закрыть]. Это, в свою очередь, предоставляло соседним империям рычаг воздействия на правящий класс княжеств, который, как будет показано далее, и был использован российскими дипломатами и военными в контексте реформ конца 1820‐х – начала 1830‐х годов.

Социальное и политическое развитие Молдавии и Валахии во многом определялось их географическим положением в дунайско-черноморском пограничном пространстве. Изменения в соотношении сил между Османами, Габсбургами, Речью Посполитой и, позднее, Россией воздействовали на внутреннюю ситуацию в княжествах. Эта взаимосвязь никогда не была простой, и порой один и тот же внешний фактор мог провоцировать противоположные внутренние изменения. В то же время сходные внутренние процессы могли быть результатом разных внешнеполитических трансформаций. Расширение Османской империи со второй половины XV столетия сначала способствовало укреплению господарской власти в рамках антиосманской борьбы. Когда же эта борьба была проиграна, дальнейшее расширение и укрепление власти Османов сопровождалось, как было уже отмечено выше, усилением боярской олигархии за счет господарской власти. Еще позднее поражение Османской империи в войне против Священной лиги и угроза со стороны России повлекли установление фанариотского режима, который вызвал относительное упрочение господарской власти за счет боярства. В результате XVIII столетие стало периодом подспудной борьбы «греков» и «природных бояр»[91]91
  Об истоках этих трений см.: Cotovanu L. Chasing Away the Greeks: The Prince-State and the Undesired Foreigners (Moldavia and Wallachia between the 16^th and the 18^th century) // Across the Danube: Southeastern Europeans and Their Travelling Identities (17th–19th C.) / Eds. O. Katsiardi-Hering, M. Stassinopoulou. Leiden: Brill, 2017. P. 215–252; Iordachi C. From Imperial Entaglements to National Disentanglement: The ‘Greek Question’ in Moldavia and Wallachia, 1611–1863 // Entangled Histories of the Balkans. Vol. 1. National Ideologies and Language Policies / Eds. Roumen Daskalov and Tchavdar Marinov. Leiden: Brill, 2013. P. 67–148, особенно 104–117.


[Закрыть]. В то же время консолидация османского контроля над Молдавией и Валахией посредством фанариотов не превратила княжества в пашалыки и не привела к утрате ими их религиозного и культурного своеобразия в системе османских владений. Напротив, политика господарей-фанариотов помогла закрепить это своеобразие, которое в конце концов помогло княжествам обрести независимость во второй половине XIX столетия.

Русско-турецкие войны, происходившие на территории Молдавии и Валахии, не могли не сказаться на их внутриполитической ситуации. В условиях латентной борьбы между господарями и боярством отношения с Россией сохраняли свою значимость, однако их характер изменился. На протяжении почти столетия после Прутского похода господари не смели заключать союзы с российскими царями или поступать к ним в подданство[92]92
  Единственными исключениями были молдавский господарь Александру Маврокордат-Фирарис (Беглец), бежавший в Крым в момент пребывания там Екатерины II в 1787 году, что спровоцировало Русско-турецкую войну 1787–1791 гг., и валашский господарь Константин Ипсиланти, перешедший на сторону России накануне Русско-турецкой войны 1806–1812 гг. в надежде установить наследственное правление в обоих княжествах. См.: Jewsbury G. Russian Annexation of Bessarabia, 1774–1828: A Study of Imperial Expansion. Boulder, Colo.: East European Monographs, 1975. P. 37–43; Mischevca V., Periklis Zavitsanos P. Principele Constantin Ypsilanti. Chişinău: Civitas, 1999.


[Закрыть]. Фанариоты слишком хорошо контролировались Портой и, будучи иностранцами в княжествах, не могли обеспечить прочной поддержки со стороны местного боярства. С другой стороны, молдавские и валашские бояре, напротив, становились русофилами и видели в протекторате России или даже в переходе княжеств под власть России способ восстановления своих прежних политических позиций[93]93
  Шульман Е. Б. Прорусская партия в Валахии и ее связи с Россией, 1736–1737 // Русско-румынские и румынско-русские отношения / Ред. В. Я. Гросул. Кишинев: Штиинца, 1969. С. 7–41.


[Закрыть].

Так, в послании Анне Иоанновне 1737 года валашские бояре писали: «Рабско просим или через посредство мира, или через императорское ваше оружие не оставить нас уже более в порабощении сих других народов пребыть, но всяким образом освободить нас и привести в православное Вашего Величества подданство»[94]94
  Цит. по: Семенова Л. Е. Княжества Молдавия и Валахия, конец XIV – начало XIX вв. Очерки внешнеполитической истории. M.: Индрик, 2006. С. 316. О миссии Драгунеску см.: Шульман Е. Б. Миссия валашского ворника Драгунеску в Россию (1736–1737 гг.) // Вековая дружба. Кишинев: Штиинца, 1963. С. 211–239; Очерки внешнеполитической истории Молдавии / Ред. Д. Драгнев. С. 262.


[Закрыть]. В сентябре 1739 года молдавские бояре со «слезной радостью» приняли российское подданство и подписали с маршалом Минихом конвенцию, по которой Молдавия отказывалась от права проведения независимой внешней политики и обязывалась содержать двадцатитысячную российскую армию в обмен на полную автономию[95]95
  Масловский Д. Ф. Ставучанский поход. Документы 1739 г. СПб.: Военная тип., 1892. С. 187–188; Очерки внешнеполитической истории Молдавии / Ред. Д. Драгнев. С. 271–273.


[Закрыть]. В конце 1769 года делегации молдавских и валашских бояр прибыли ко двору Екатерины Великой с предложением принять княжества в российское подданство. Императрица приняла бояр благосклонно, однако не согласилась на их предложения, дабы не провоцировать Габсбургов и другие европейские державы, которые уже озаботились российскими победами над Османами[96]96
  Очерки внешнеполитической истории Молдавии. С. 298–299; Семенова Л. Е. Княжества Молдавия и Валахия. С. 320–321.


[Закрыть].

Эти попытки реализовать идею российского протектората над княжествами дорого стоили молдавским господарям, боярам и духовенству. В силу разных причин российско-молдавские соглашения 1656, 1711 и 1739 годов остались мертвой буквой, поскольку цари либо не хотели давать им ходу, либо не могли этого сделать в силу обстоятельств. Подписанты этих соглашений с молдавской стороны оказались перед выбором эмигрировать или испытать на себе всю силу османского мщения. То же самое касалось и тех бояр и представителей духовенства, которые сотрудничали с российскими войсками во время войн 1768–1774 и 1787–1791 годов. Даже сам факт переговоров с Москвой или Санкт-Петербургом имел свою цену, как о том свидетельствует пример митрополита Досифея[97]97
  Хотя все русско-турецкие договоры, начиная с Кючук-Кайнарджийского (1774), содержали условие об амнистии «всем тем подданным без всякого отличия, каким бы то образом ни было, которые сделали какое-либо против одной или другой стороны преступление», на практике не существовало механизма, обеспечивавшего бы исполнение данного положения, о чем свидетельствует значительная эмиграция молдаван и валахов в Россию после каждой Русско-турецкой войны XVIII столетия. См.: Vianu. Cîteva date privitoare la emigrarea romînilor.


[Закрыть]. Российские войска всякий раз покидали княжества после нескольких лет оккупации, что не могло не заставить пророссийски настроенных бояр начать действовать более осторожно[98]98
  Примечательно, что в ходе войны 1787–1791 гг. бояре не предпринимали попыток перевести Молдавию и Валахию под российское подданство.


[Закрыть].