Текст книги "История как Промысл Божий"

9. Блуждания по лабиринтам философии. Софианство

1. «Философия хозяйства» – некая развилка творческого пути Булгакова. Этой работой он фактически поставил точку на своих изысканиях в области политической экономии. Он окончательно в ней разочаровался, что хорошо видно из той же «Философии хозяйства». Данная работа – апогей творческого увлечения Булгакова «чистой» философией (о чем, впрочем, можно догадаться даже по названию произведения). Но в то же время, как очень требовательный исследователь, Булгаков вынужден был в свою философскую схему ввести некоторые богословские аксиомы (догматы), которые стали краеугольными камнями «Философии хозяйства». Например, положение о падшей природе человека (в результате грехопадения первых людей в раю), о конце человеческой истории (Апокалипсис), о заповеди Бога изгнанному из рая человеку добывать хлеб в поте лица и т. д. Там и сям по работе Булгакова разбросаны ссылки на Ветхий и Новый Завет, на пророков, святых отцов. Было бы неправильно назвать работу Булгакова «чисто философской» (подобно, например, произведениям Платона, Канта, Гегеля). Это философия с «примесями» христианского богословия (то, что принято называть религиозной философией». Некоторые очевидные для христианского мыслителя вещи (вытекающие из Священного Писания или Священного Предания) Булгаков доказывает, используя сложные философские рассуждения. Мне лично это напоминает проведение операции умножения 2 х 2 = 4 на мощном компьютере. В русском языке для обозначения этого есть меткое слово: «заумность». Кстати, для отбора теорий, одинаково адекватно отражающих те или иные явления и процессы, ученые применяют предложенный австрийским философом Махом «принцип экономии». Булгаков сам вспоминает про этот принцип. К сожалению (это мое субъективное мнение) философская схема Булгакова в некоторых своих частях не отвечает «принципу экономии». Впрочем, многие представители интеллигенции со своей верой во всесилие науки и философии двигаются к Истине (Богу) именно такими длинными, окольными тропами. Об этом мы еще скажем ниже.

2. Было бы полбеды, если бы все ограничивалось «заумностями». Есть попытки сделать «открытия», которые противоречат догматам христианского богословия. Речь идет об идее Софии. «Философия хозяйства» – первая серьезная работа Булгакова, в которой он изложил свои мысли по поводу Софии (софиология). Сразу заметим, что тему Софии Булгаков продолжал обдумывать и в последующих своих работах, которые из философских произведений постепенно превращались в богословские. Фактически это была смелая (скорее дерзкая) попытка Булгакова внести свой вклад в богословское учение Православной Церкви. Идея Софии впервые была озвучена русским философом и поэтом Владимиром Соловьевым. У Соловьева это выглядело достаточно красиво и не воспринималось остро как ересь. Ведь Соловьев был не только философом, но также поэтом; многие усматривали в Софии Соловьева лишь поэтические рефлексии. Углублять и развивать идею Софии с философских и богословских позиций стал прот. Павел Флоренский, Булгаков продолжил эту эстафету. Даже в пределах работы «Философия хозяйства» трудно найти однозначную трактовку понятия «София», в переводе с греческого языка означающего «мудрость». Довольно часто автор называет Софию Премудростью Божией или просто Премудростью.

В рассматриваемой нами работе Софию автор трактует как:

идеальную основу мира; мир идей;

некое начало, стоящее между Абсолютным духом (Богом) и космосом; душу мира;

«третье бытие»; демиурга;

основу всеобщей связи;

соединяющую все части мироздания скрепу; творящую душу природного мира; правящий человеческой историей центр (с сокрытыми в нем объективными законами исторического движения человечества);

творящую душу природного мира (в том числе источник эволюции этого мира) и т. п.

Нетрудно заметить, что некоторые определения Софии, которые мы находим у Булгакова, дополняют и повторяют друг друга. Некоторые между собой не «стыкуются». Выше мы давали данное Булгаковым определение «субъекта хозяйства». Им является «человечество», но при этом Булгаков уточняет: «трансцендентальное человечество». Иначе говоря, какое-то «потустороннее человечество». В некоторых фразах Булгакова чувствуется, что София и есть «трансцендентальное человечество», а реально обитающее на земле человечество – лишь некая бледная, размытая тень потустороннего первоначала. При этом тень в разные периоды истории может больше или меньше соответствовать потустороннему первоначалу по имени София.

Из приведенных выше трактовок Софии, содержащихся в «Философии хозяйства», достаточно трудно понять, какое место по отношению к Богу занимает эта самая Премудрость. Если судить по контексту отдельных мест «Философии хозяйства», то в некоторых случаях София – результат творения Бога, часть тварного мира. В других случаях – ипостась Самого Бога («четвертая ипостась»).

Свое учение о Софии Булгаков продолжил и углубил в следующем своем крупном произведении «Свет невечерний». Вдохновение при создании своего учения о Софии Булгаков черпал не только из произведений уже упоминавшегося В. Соловьева и П. Флоренского, но также работ древних философов Платона и Плотина, средневекового мистика Якова Бёме.

3. Абсолютно «мертвого» мира, по Булгакову, нет. Признаком «живости» природы выступают происходящие в ней изменения, за которыми следует видеть не хаос, а некую эволюцию с вектором, развернутым на некую таинственную конечную цель. Источником этой эволюции выступает София. Нетрудно заметить, что софиология Булгакова попахивает пантеизмом. Речь идет об учении, согласно которому Бог – в природе, а природа – в Боге; в пантеизме нет грани между Творцом и тварью. Скорее, у Булгакова не «классический» пантеизм (как, например, в философии Спинозы), а «софианская» его разновидность: София – в природе, а природа – в Софии.

В первой главе «Философии хозяйства» Булгаков пишет: «На природе лежит мертвая маска вещности, чуждости, непроницаемости для человека, и лишь избранные тайновидцы знают, что в действительности» это не так (с. 77). А как? Отвечает он строками из Ф. Тютчева:

 
Не то, что мните вы, природа,
Не слепок, не бездушный лик,
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.
 

Но если в поэтическом творчестве допустимы (и даже необходимы) различные метафоры, аллегории и фантазии, то для ученого и философа ссылаться на «поэтическое озарение» (ниже он использует это выражение) недопустимо. Видимо, Булгаков относил себя к упомянутым «избранным тайновидцам». Но обычные читатели «Философии хозяйства» (к коим я себя также отношу) не являются «избранными тайновидцами» и воспринимают подобные «откровения» с недоумением.

Упомянутые «откровения» русского философа не столь уже безобидны, как это кажется. В конце прошлого столетия, когда среди интеллигенции обострился интерес к экологии, космизму, теории «большого взрыва», НЛО и т. п., пышным цветом стали расцветать еретические теории «живой Земли», «живого космоса», «живой природы». Доморощенные авторы и пропагандисты таких «теорий» в поисках авторитетов уже тогда ссылались на имена ряда русских мыслителей, среди которых обязательно присутствовали В. И. Вернадский, Л. А. Чижевский, Н. Ф. Федоров и С. Н. Булгаков. «Напитавшись» идеями теорий «живой Земли», наиболее «поэтически озаренные» представители нашей творческой и технической интеллигенции эволюционировали в сторону йоги и других восточных философий, теософии, оккультизма, каббалы.

4. Следует иметь в виду, что идеи софиологии – типичный признак Серебряного века с его рефлексиями, мистикой, эпатажем, богоискательством и другими болезнями русской интеллигенции, которой наскучило ортодоксальное христианство с его «слишком простыми» истинами и законами. Тянуло в оккультные кружки, масонские ложи, на сеансы спиритизма. А наиболее «консервативные» представители «просвещенной» интеллигенции спешили не в храмы, а в религиозно-философские общества. Религия там была лишь внешним антуражем, а философские «изыски» Платона, Плотина, Бёме или Шопенгауэра или, на крайний случай, Шеллинга были намного интереснее, чем Нагорная проповедь Христа. Та же самая софиология стала повальной болезнью русской творческой интеллигенции. О ней говорили и писали Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, князь Евгений Трубецкой, Андрей Белый, Александр Блок и многие другие поэты, писатели, философы. Впрочем, у поэтов и художников понимание Софии было совершенно размытым (некая поэтическая рефлексия) и не встраивалось ни в какую философскую систему. У «профессиональных» философов София играла роль первоначала всего мира и заменяла им реального Бога как Творца и Промыслителя. Именно так они демонстрировали свою искреннюю любовь к Софии (напомним, что в переводе философия – «любовь к Софии», или «любовь к мудрости»). Можно сказать, что софиология – узкокастовая религия «профессиональных» философов.

5. Не секрет, что слово «София» нередко встречается в работах святых отцов и православных богословов, но имеет иной смысл, чем у Соловьева, Флоренского, Булгакова. Оно берет свое начало в ветхозаветных писаниях в форме олицетворения Премудрости Бога. Там, особенно в местах, близких к новозаветному откровению о Христе, святые отцы единодушно видели прозрение Ипостаси Сына Божия. Таково, например, общецерковное понимание слов о Премудрости, содержащихся в книге Притчей (9:1–9). О том, что наименование «Премудрость Божия» относилось всею Православною Церковью ко Второй Божественной Ипостаси, свидетельствуют Деяния Первого, Третьего, Шестого и Седьмого Вселенских Соборов. Так, Первый Вселенский Собор говорит о непостижимой Премудрости, «Которая создала… все сотворенное», – о Премудрости несозданной, безначальной, то есть о Христе, потому что Христос есть Божия Сила и Божия Премудрость (1 Кор. 1:24). О наименовании Второй Божественной Ипостаси Премудростью Божией говорит и факт «посвящения храмов Господу Иисусу Христу именно как Премудрости Божией с самых древних веков и до настоящего времени в разных православных странах… Таким образом, учение святых отцов Церкви об Иисусе Христе как Премудрости Божией и это наименование Второй Божественной Ипостаси было воспринято «всею вселенскою Церковью в качестве ясной и бесспорной истины»[339]339
  Архиепископ Серафим (Соболев). Новое учение о Софии Премудрости Божией. София,1935. С. 121.


[Закрыть].

Наиболее последовательно и полно критический разбор софиологии Булгакова был дан русским мыслителем В. Н. Лосским в работе «Спор о Софии», а также архиепископом Серафимом (Соболевым) в работе «Новое учение о Софии Премудрости Божией». Архиепископ Серафим, говоря о софийном учении Флоренского и Булгакова, называет его «настоящим еретическим учением с гностическим и языческим миросозерцанием», порождающим «догматический хаос»[340]340
  Там же, с. 513.


[Закрыть]. Отметим, что строгий критический богословский анализ софианства архиепископом Серафимом стал основанием для его осуждения как лжеучения на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви Заграницей. Ересь была осуждена также Московской Патриархией.

Несмотря на объявление софианства ересью (еще при жизни Булгакова), после Второй мировой войны эти семена дали ядовитые всходы. В интересной книге Л. Перепелкиной «Экуменизм – путь, ведущий в погибель» (Джор-данвилль, 1992) говорится о том, что ересь софианства способствовала развитию экуменизма, а также она стала использоваться церковными модернистами для того, чтобы «феминизировать» Бога и Церковь (введение женского священства), «отредактировать» заново Священное Писание и т. п. Там, в частности, говорится, что «ее создатели – свящ. Павел Флоренский и прот. Сергий Булгаков посредством хитросплетенного учения о Софии (своими корнями связанного с языческой философией Платона, каббалистическим учением, а также с осужденным Церковью гностицизмом, особенно с гностицизмом валентиниан и рядом других позднейших гностиков-теософов) вводят в Божественную Троицу четвертую, женскую ипостась».

6. В последнее время можно наблюдать некоторый ренессанс софиологии в России. Наиболее рельефно он обозначился в вышедшей недавно книге «Ренессанс философии хозяйства»[341]341
  Ренессанс философии хозяйства / Под ред. Ю. М. Осипова и Е. С. Зотовой. М., 2011.


[Закрыть]. Впрочем, и в сегодняшней России продолжается критический разбор софиологии Булгакова и его последователей[342]342
  В качестве примера можно привести вышедшую недавно статью: И. В. Назаров. Софиология Сергия Булгакова: pro et contra // Философия хозяйства. 2012, № 3.


[Закрыть].

10. «Религиозный материализм» Булгакова

1. Сергий Булгаков в «Философии хозяйства» несколько раз упоминал имя русского мыслителя Н. Ф. Федорова (1829–1903). Последний прославился своей философией «общего дела» (основная его работа «Философия общего дела» увидела свет почти одновременно с «Философией хозяйства» Булгакова). В своем труде Булгаков просто упоминал Федорова, но при этом с явными уважением и пиететом, не раскрывая притом причин своего преклонения перед этим автором. Главная идея Федорова: конечной целью человечества является постижение тайн и покорение энергий мира и воскрешение с их помощью всех умерших предков. У Федорова постоянно звучала мысль о человечестве как совокупности поколений от начала мира, об отношениях детей и отцов и о воскрешении предков (отцов) как первейшем долге детей. Сам Федоров, хотя и называл себя христианином, не вполне разделял все догматы православия, внося в них свои авторские «коррективы». Впрочем, эти «коррективы» при жизни их автора рассматривались как частное мнение мыслителя; его фантазия о всеобщем воскрешении умерших самим человечеством даже не была квалифицирована как ересь. Справедливости ради следует отметить, что под очарование федоровских фантазий (очень талантливых) подпадали многие известные современники Николая Федоровича (Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, В. С. Соловьев).

2. Полагаю, что Булгакова в учении Федорова очаровала не столько идея воскрешения на «научной основе», сколько космизм этого оригинального мыслителя. Космизм – религиозно-философское и художественно-эстетическое течение, ставшее популярным среди российской интеллигенции в начале XX века. Основная идея космизма – вера в то, что человечество, опираясь на науку, сможет добиться целенаправленного регулирования природных процессов не только на земле, но и за пределами нашей планеты, в долгосрочной перспективе выйдя даже за пределы Солнечной системы и покоряя бескрайние пространства космоса. Человек станет «гражданином» Вселенной. Н. Федоров считал, что в случае воскрешения наших предков нашей планеты для размещения людей будет явно недостаточно, поэтому космос неизбежно должен стать домом постоянно растущего человечества. В общем, мы имеем дело с еще одной красивой научно-философской утопией, уводящей человека от живой веры в Бога в безусловное поклонение научному знанию. Федорова можно считать основателем русского космизма, а другими его яркими представителями стали К. Э. Циолковский (1857–1935), В. И. Вернадский (1863–1945), А. Л. Чижевский (1897–1964). Не чужды были космизму В. С. Соловьев и о. Павел Флоренский. Наиболее полная (с позиций православия) критика русского космизма содержится в работах наших известных философов Н. О. Лосского и Н. А. Бердяева.

Идеи космизма, безусловно, присутствуют в «Философии хозяйства» Булгакова, который хозяйство рассматривал как покорение человечеством не только и не столько природных сил нашей планеты, сколько бескрайних пространств космоса. Во всех публикациях по проблемам русского космизма в списке основных представителей этого направления религиозно-философской мысли имя Булгакова – на одном из первых мест.

3. Весьма сомнительны некоторые высказывания Булгакова в «Философии хозяйства» по поводу возможности установления Царства Божия на земле (идея т. наз. хилиазма). Примечательно, что в «Философии хозяйства» и других своих работах Булгаков последовательно и убедительно борется с марксистской разновидностью хилиазма (коммунизм как аналог Царства Божия, земного рая без Бога). В разъяснение этого тезиса он пишет: «Социализм – это рационалистическое, переведенное с языка космологии и теологии на язык политической экономии переложение иудейского хилиазма, и все его dramatis personae (действующие лица (лат.). – В. К.) потому получили экономическое истолкование. Избранный народ, носитель мессианской идеи, или, как позднее в христианском сектантстве, народ “святых”, заменился “пролетариатом” с особой пролетарской душой и особой пролетарской миссией»[343]343
  С. Н. Булгаков. Апокалиптика и социализм // С. Н. Булгаков. Сочинения: В 2 т. М, 1993. Том 2. С. 424–425.


[Закрыть].

В то же время некоторые высказывания Булгакова, содержащиеся в «Философии хозяйства», можно трактовать следующим образом: Царство Божие на земле – один из вариантов возможного развития человечества. Такую позицию С. Булгакова некоторые исследователи справедливо называют «религиозным материализмом»[344]344
  См.: Религиозный материализм С. Булгакова // Философия истории / Под ред. проф. А. С. Панарина. М.: Гардарика, 1999.


[Закрыть]. Здесь я позволю себе процитировать фрагмент из книги проф. А. И. Осипова: «Идея “Царствия Божия на земле”, то есть достижения в земной истории всеобщего духовного и нравственного благоденствия, энергично защищаемая почти до конца своей жизни В. С. Соловьевым и идейно близкими ему в этом мыслителями (прот. С. Булгаковым, С. Н. Трубецким, прот. П. Светловым, Н. Федоровым и др.), отсутствует в святоотеческих творениях и принципиально противоречит Откровению Нового Завета (см.: Мф. 24:5-31; Апокалипсис и др.)»[345]345
  А. И. Осипов. Путь разума в поисках истины. М.: Сретенский монастырь, 2003. С. 206.


[Закрыть].

Справедливости ради следует сказать, что в указанном списке последователей хилиазма Булгаков является, пожалуй, наименее последовательным его приверженцем. В его работах можно найти достаточно высказываний, в которых он соглашается с мнением святых отцов о принципиальной невозможности Царства Божия на земле в любых его вариантах и сам критикует наиболее одиозные проявления хилиазма, воцарившиеся в среде русской интеллигенции (Дм. Мережковский, 3. Гиппиус и др.). В своей эмигрантской работе «Апокалипсис Иоанна» Булгаков еще раз возвращается к теме хилиазма, давая осторожную и, на мой взгляд, взвешенную его оценку.

4. Автор данной статьи не богослов, поэтому, вероятно, целый ряд отклонений Булгакова от православной догматики им не был замечен. В одном энциклопедическом словаре православного направления, содержащем краткую статью о Булгакове, называется точное количество таких «отклонений»: «В его философских воззрениях, однако, усматривается несколько (а именно 16) личных мнений, не приемлемых Церковью»[346]346
  Букварь. Наука, философия, религия / Под редакцией архимандрита Никона (Иванова) и протоиерея Николая Лихоманова. М., 2001. Т. I. С. 444.


[Закрыть]. Впрочем, «отклонения» бывают разного рода и «веса». Думаю, что «отклонение» в виде со-фианства – главное и корневое. Некоторые же «отклонения» можно отнести к предметам неоконченных богословских дискуссий. Среди них, например, особая трактовка Булгаковым «геенских страданий» и «вечности ада»[347]347
  См.: Осипов А. И. Путь разума в поисках истины. М.: Сретенский монастырь, 2003. С. 412–414.


[Закрыть].

Те «перегибы» и догматические искажения, которые Булгаков допускал в своих богословских и философских трудах, отчасти можно объяснить тем, что он как мыслитель относился к категории не столько «созерцателей», сколько «делателей» и «преобразователей». Булгаков воспринимает человека как существо действующее, активное, обладающее мощным творческим потенциалом. Недаром в своей речи на Съезде православной культуры в 1930 году он вновь вспомнил своего кумира Н. Ф. Федорова, приведя его слова: «… Мир дан человеку не для поглядения, а для действия»[348]348
  Булгаков С. Н. Догматическое обоснование культуры // С. Н. Булгаков. Сочинения: В 2 т. Том 2. М., 1993, с. 290.


[Закрыть]. Вероятно, подобные высказывания дали основание русскому философу Н. Бердяеву говорить о «таинственном родстве булгаковского православия с материализмом». Впрочем, в век расцвета «экономизма» среди философов и иных мыслителей «делатели» и «преобразователи» стали явно преобладать над «созерцателями». В этом отношении Булгаков не был уникальным мыслителем. Его своеобразие в том, что он попытался соединить «посюстороннее» (трудовая хозяйственная деятельность человечества) с «потусторонним» (Богом). Для чего ему и потребовалась София как связующее звено между Богом и тварным миром.

Своеобразие Булгакова (на фоне других русских мыслителей начала конца XIX – начала XX века) в том, что он представлял личность, обладающую многими творческими ипостасями – ученого, философа, богослова, поэта. Именно это затрудняет использование традиционных подходов к оценке «Философии хозяйства» и других произведений Булгакова.

11. Булгаков: этапы движения к истине

Хотелось поделиться некоторыми мыслями, которые возникли у меня после прочтения «Философии хозяйства» и знакомства с другими работами Булгакова. На примере этого мыслителя видно, каковы логика и алгоритм движения «образованного» человека к истине. На этом пути он преодолевает несколько этапов.

Испытав немалое разочарование политической экономией Маркса, Булгаков попытался осмыслить хозяйственную жизнь преимущественно через призму философии. До конца ему это не удалось. Слишком много противоречий, двусмысленностей, «нестыковок» и «белых пятен». Впрочем, по моему личному мнению, это неизбежно сопровождает любую философскую конструкцию (теорию). Разница лишь в том, что созданные некоторыми авторами-философами конструкции поначалу могут выглядеть достаточно красиво, убедительно и казаться логичными. Однако по истечении некоторого времени их очарование блекнет, а иногда такие философские конструкции вообще уходят в небытие. В работе «Философия хозяйства» философия преобладает над богословием. Собственно, немногочисленные богословские «вставки» в работе «Философия хозяйства» играют чисто декоративную роль, напоминают то ли самому автору, то ли читателю, что автор исповедует православие. Это уже позднее, особенно когда Булгаков оказался в эмиграции, в его работах богословие стало превалировать над философией.

Здесь я вынужден сделать некоторое отступление. Вопрос о соотношении науки, философии и богословия в деле постижения истин бытия крайне сложен. Неистребимое желание постичь истину заставляет ученого понимать ограниченность своего взгляда на мир с позиций той науки, которой он занимается. Пытливый исследователь рано или поздно приходит к выводу о необходимости взглянуть на объект своего исследования с высоты метафизики, то есть некоей системы, которая претендует на целостное восприятие мира. Это и есть философия.

Молодой Булгаков занимался политической экономией (особенно марксистской его разновидностью). Он преподавал политическую экономию, написал ряд работ по экономической тематике. Среди них статьи «О некоторых основных понятиях политической экономии» (1898), «К вопросу о капиталистической эволюции земледелия» (1899). В 1900 году им была подготовлена двухтомная диссертация «Капитализм и земледелие» (в которой он, между прочим, ставил под сомнение правильность общих выводов К. Маркса о тенденциях развития капитализма применительно к аграрному сектору экономики).

Булгаков вскоре понял условность, неточность, а иногда и ошибочность многих положений научной дисциплины, называвшейся «политическая экономия». Из приверженца марксистской политической экономии он стал превращаться в ее критика (за что, кстати, сам подвергся резкой критике со стороны российских марксистов, среди которых был и В. И. Ульянов-Ленин). Итоги его критических размышлений и сомнений были изложены Булгаковым в изданном в 1903 году сборнике «От марксизма к идеализму». Автор стал пытаться разглядеть ответы на мучившие его вопросы, относящиеся к сфере социальной и экономической жизни, с высоты «птичьего полета» философии. Особенно молодой человек увлекся немецкой классической философией (Кант, Гегель, Фихте, Шеллинг). «Философия хозяйства» – результат таких настойчивых поисков экономиста Булгакова. Этому фундаментальному исследованию предшествовали такие работы в области философского осмысления социально-экономической проблематики, как «Церковь и социальный вопрос» (1906), «Загадочный мыслитель» (о Н. Ф. Федорове, 1908), «Народное хозяйство и религиозная личность» (1909) и др.

Взойдя на высоты метафизики, он совершенно по-другому взглянул на многие вопросы экономики. Но, что примечательно, с этих высот ему открылись помимо экономической многие другие сферы бытия, которые были не менее интересными и актуальными, чем экономика. Вероятно, после написания «Философии хозяйства» интерес Булгакова к экономике как науке был в значительной степени утрачен. Философия вышла на первое место. В центре внимания оказались такие вечные предметы, как онтология (учение о бытии), гносеология (учение о познании), антропология (учение о человеке), космология, проблема соотношения свободы и необходимости и многие другие. Сейчас мы не будем оценивать результаты философских поисков Булгакова, об этом мы скажем позднее.

Отметим, что и увлечение философией также было не слишком продолжительным. Условно его можно определить хронологическими рамками 1903–1913 годов. Булгаков с каждым годом все острее чувствовал ограниченность философских методов постижения истины. Ноты сомнения во всесилии философского знания звучат в заключительной части речи Булгакова на докторском диспуте при защите диссертации «Философия хозяйства» (сентябрь 1912): «Различные философские системы не только смотрят на мир чрез разные окна, но предполагают и различные, хотя и необходимые для них догматические базы, иногда сознательно, иногда бессознательно. Другими словами, они построяются из аксиом, интуитивных и недоказуемых. В основе всякой подлинной философской системы, то есть имеющей самостоятельный мотив (а не компилятивно построяемой), лежит некоторая внутренняя интуиция, особым образом окачествованное мироощущение. Нельзя спорить об аксиомах, и, однако, различие аксиом с необходимостью ведет и к различию выводов. Ибо по-своему одинаково последовательны и евклидова и неевклидова геометрия, различаются их аксиомы. И, исходя из такого интуитивизма в понимании философских систем, я наперед должен признать, что и системы философии хозяйства могут правомерно различествовать, если расходятся исходные их аксиомы. Здесь заложены возможность неистребимых, по крайней мере средствами теории, разногласий, единство мыслей достигается только жизненным единением. И потому для меня ясно, что наряду с данною философией хозяйства может быть построена и совершенно иная» (с. 376).

Условно можно сказать, что 1913–1923 годы были переходным периодом, временем постепенного превращения Булгакова из философа в христианского богослова. Превалирование богословия над философией хорошо видно уже в работе «Свет невечерний», вышедшей в 1917 году. Впрочем, вкрапления социально-экономической проблематики присутствуют и в работах переходного периода. Например, в третьей части третьего отдела «Света невечернего» можно найти много интересных мыслей о хозяйстве и теургии, хозяйстве и искусстве, эсхатологии хозяйства. Достаточно насыщена социальной проблематикой крупная работа «Христианство и социализм» (1917). Примечательно, что в этой работе автор начинает уходить от явно выраженного в «Философии хозяйства» крена в сторону «религии материализма».

От «классической» философии Булгаков почти полностью отошел после своего рукоположения в священники (1918) и вынужденной эмиграции из России (1923). Очевидно, что священническое служение помогало о. Сергию выходить за рамки чисто кабинетного богословия, опираться на личный практический опыт духовной жизни. А революция, Гражданская война и мытарства после прихода к власти большевиков наверняка заставили Булгакова по-новому взглянуть на многое из того, чтобы было им написано и продумано в «Философии хозяйства». После этого начинается «богословский период» жизни, который продолжался до кончины прот. Сергия Булгакова в 1944 году. В эмиграции выходят такие его работы, как «Купина неопалимая» (1927), «Друг жениха» (1927), «Лествица Иаковля» (1929), «Агнец Божий» (1933), «Утешитель» (1936). Посмертно вышли: «Апокалипсис Иоанна» (1948), «Философия имени» (1953). В 1965 году в Париже на русском языке была издана книга о. Сергия Булгакова «Православие. Очерки учения Православной Церкви» – сборник работ разных лет, в том числе и не издававшихся ранее. Последняя из названных книг является наиболее концентрированным изложением богословских воззрений о. Сергия. Примечательно, что в этой книге есть небольшая главка «Православие и хозяйственная жизнь» (правда, ничего принципиально нового по сравнению с написанным ранее она не содержит; в том числе она повторяет целый ряд мыслей, изложенных в «Философии хозяйства»). Конечно, отца Сергия последних лет его жизни нельзя назвать «чистым» богословом, в его произведения вкрапляются философская и социальная проблематика. Поэтому биографы и исследователи творчества Булгакова чаше всего квалифицируют его как «русского религиозного философа», и с таким определением можно согласиться.

Эволюция мыслителя от философии к богословию не является чем-то уникальным. Многие пытливые умы прошли по этому пути. Например, наш известный подвижник благочестия игумен Никон (Воробьев, Ц963) также прошел этот путь исканий. Еще до революции он имел вкус к наукам, но потом, увидев их ограниченность, обратился к философии. Заметим, что при этом молодой человек был очень далек от Бога. Вот что говорил по поводу философии в конце своей жизни игумен Никон (Воробьев): «Изучение философии показало: каждый философ считал, что он нашел истину. Но сколько их, философов, было? А истина одна. И душа стремилась к другому. Философия – это все суррогат; все равно что вместо хлеба жевать резину. Питайся этой резиной, сыт будешь? Понял я, что, как наука ничего не говорит о Боге, о будущей жизни, так не даст ничего и философия. И совершенно ясен стал вывод, что надо обратиться к религии»[349]349
  Цит. по: А. И. Осипов. Путь разума в поисках истины. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2003. С. 182.


[Закрыть].

Мы уже упоминали имя русского религиозного философа Н. Бердяева, который достаточно критически оценивал целый ряд идей Булгакова (не только идею софианства, но также «перекос» в сторону материализма, излишнюю толерантность в отношении капитализма и т. п.). Вместе с тем он признавал искренность и страстность Булгакова в поисках истины. А также обратил внимание на то, что Булгаков как мыслитель постоянно духовно и интеллектуально возрастал, проходя последовательно те этапы, о которых мы сказали. По мнению Бердяева, это типичный путь честного русского интеллигента (попавшего в трагические переплеты истории первых десятилетий XX века): «Искания Булгакова имеют большое значение и должны быть высоко оценены. В нем есть подкупающая серьезность и искренность. Он очень русский, и пережитый им религиозный кризис имеет значение для судьбы русского сознания. В лице Булгакова как бы русская интеллигенция порывает со своим атеистическим и материалистическим прошлым и переходит к религиозному созерцанию и христианству. Это процесс большого углубления»[350]350
  Н. А. Бердяев. Возрождение православия (о. С. Булгаков) // Н. А. Бердяев. О русской философии. Часть 2. Свердловск, 1991. С. 193–194.


[Закрыть].