Текст книги "Камни в пыли"

Виктор Улин
Камни в пыли

«– Во что же ты веришь?

– В то, что с каждым днем становится хуже.»

(Эрих Мария Ремарк. «Тени в раю»)

Вперед всего

Ухожу… Ибо в этой обители бед

Ничего постоянного, прочного нет.

Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,

Кто прожить собирается

тысячу

лет…

Мне не нужно тысячи.

Да и вам, я думаю, тоже.

И я в общем не ухожу, а еще только пришел к вам с этой книгой.

Но… Так сложилось.

Я и сам не знаю, почему вспомнились тысячелетние строки Хайяма, которые захотелось вынести вперед, прежде обращения к читателю.

Более того – признаюсь честно, я не очень хорошо понимаю, что и как собираюсь сейчас писать.

Просто рвутся наружу какие-то разрозненные детали, из которых – дай бог – сложится в итоге мозаика произведения.

Или – не сложится ничего.

Это уж как повезет…

Но теперь наконец вы можете прочитать слова

От автора

Вчера вечером мы с женой возвращались от реки, возле которой стоит наш, убогий и жалкий со всех других точек зрения, панельный дом.

Накануне мы вернулись из недельной поездки в Турцию. Первый день на родной земле был посвящен приведению в порядок себя, вещей и мыслей. И лишь довольно поздно, благодаря заглянувшей подруге Эльзе, мы отметили возвращение бутылочкой джина, прикупленного в Анталийском «Дьюти-фри».

Впрочем, слово «отметили» в отношении такого события, как окончание отдыха для меня неприменимо. Я люблю свой дом, то есть квартиру. Но я ОЧЕНЬ не люблю свою родину – Россию. Еще больше – суверенную Республику Башкортостан. Ну и уж совсем терпеть не могу ее столицу, загаженный собаками миллионный город Уфу. И мне в такие дни естественнее принимать соболезнования, нежели праздновать.

Тем не менее мы прекрасно провели время. Посмотрели полуторачасовой видеофильм, заполненный в основном моей водоплавающей женой Светой, турецкими поварами и также картинками жизни из отеля. И «Бифитер», несмотря на турецкое (ранее привычный эквивалент слову «сомнительное») происхождение, был восхитителен благодаря тонкой отдушке анжелики и аромату Севильских апельсинов, нежно присоединившихся к вкусу чистокровного британского дженипера.

В общем, дружеский вечер удался, и проводив подругу, мы отправились погулять на реку. Послушать лягушачье кваканье в прибрежных плавнях – как ни странно, за неделю нашего отсутствия лягушки квакать перестали. Посмотреть диких уток, бесшумно скользящих в разводьях болот – утки уже спали, не слышалось даже нежного кряканья из кустов… Но река осталась прежней, и пахла все так же водой и рыбой; да еще вливал свою струю белый донник, в изобилии распустившийся по травяным откосам…

Подходя к своему дому уже в темноте, я увидел, что на девятом этаже горят окна квартир через одну от нас. Раньше там жила наша любимая соседка Татьяна, теперь остался ее незаметно выросший и уже семейный сын Сережа – талантливый компьютерщик и хороший человек. Поэтому, поднявшись, я позвонил к нему – узнать, не приходила ли квитанция на оплату телефона. Сережа сообщил, что ничего не приходило. И выразил радость по поводу нашего возвращения.

И тут же спросил, совершенно для меня неожиданно:

– Книга будет?

– Будет, – почти так же неожиданно ответил я.

В принципе мы в Турции были очень недолго. И даже не ездили ни на какие экскурсии, ограничив отдых плаваньем, едой и сном. Так что с объективной точки зрения мне вроде и писать особо не о чем.

Но я очень люблю соседа Сережу. Хоть по возрасту он годится мне в сыновья, я отношусь к нему как к другу. Ценю его отношение и уважение. И внимание ко моим произведениям, вывешенным на прозаических сайтах. И пообещав книгу, я вынужден сдержать обещание.

Ведь все-таки я профессиональный писатель и должен уметь работать на заказ.

Что из этого получится – судить вам…

Тень африканской луны

Если говорить серьезно, то написать о Турции я задумал еще там. Ведь прежде я не посещал тех краев, и впечатления переполняют меня, требуя сделать их достоянием общественности.

Но намерение сразу осложнилось ассоциациями. Ведь предыдущий путевой очерк – документальную повесть «Африканская луна» – я делал на египетском материале, гораздо более обширном, нежели турецкий. Там я пробыл дольше; ездил в Каир и на пирамиды, совершал морскую прогулку и так далее. В Турции, как уже сказано выше, я услаждал свой усталый организм самыми простыми вещами. И помимо отеля видел только дорогу до Антальи.

Но успех «Африканской луны» – я называю его именно успехом, хотя эту документальную повесть так и не удалось никуда пристроить в физическом виде, и гневных откликов она вызвала не меньше, чем хвалебных, однако никого не оставила равнодушным – этот успех просто обязывает изготовить еще одну удачную вещь.

Что очень трудно как в сравнении, так и по объективным причинам.

Все сразу получалось иначе.

Даже название у повести про Египет сложилось самопроизвольно и в некоторой степени определило потребность написания. Над турецким заголовком пришлось подумать. Потому что в Турции – опять-таки из-за недостатка времени – я не успел поймать достаточно точного образа.

Хотя, например, мне очень нравилась сосна, которая росла на вершине горы прямо перед нашим номером в отеле. (Впрочем, о горах и соснах я еще расскажу.)

И рискуя быть уличенным в именном параллелизме собственных произведений, вначале я так и озаглавил этот очерк, просто и без прикрас: «Сосна на высокой горе».

Никакой ассоциации с «Хрустальной сосной» здесь не имелось. Ни по времени, ни по жанру. Просто я очень люблю это дерево в природе.

Но когда я приступил к изложению материала, что получилось гораздо позже, нежели я собирался – почему, я напишу в соответствующем месте…– то вдруг явился Хайям.

И откуда он взялся на этой горе? Ведь Турция не Персия, и вообще практически не Восток, а самая западная граница Азии. Почти Европа.

Но стихотворение застряло в голове. И вспомнив строчку о камнях, я вдруг подумал о течении времени, которое четко определяет, когда и что нужно делать.

Когда разбрасывать камни, а когда их собирать.

Все-таки что ни говори, пребывание даже на краю Азии навевает восточный склад мыслей.

Название поменялось. И я продолжил по-иному.

И отбросив сомнения, навеянные светом своей же «Луны», я начинаю писать.

Ведь все-таки я профессионал.

Лишь бы не подогнулись пальцы…

Говоря о себе как о профессиональном писателе я не имею в виду, что живу за счет литературы: позволить себе такое в современной России могут лишь талантливейшие единицы, подобные моему лучшему литературному брату Валерию Роньшину из Санкт-Петербурга. Профессионал я лишь с точки зрения образования.

Впрочем, высших образований, как я уже где-то отмечал, у меня целых два, и я вынужден именовать себя дважды профессионалом. (Не считая научной степени и ученого звания) Хотя этот двойной профессионализм практически ничего не дает для жизни.

И вот уже много времени я занимаюсь не просто не тем, чем хочется. И даже не тем, что записано в моих дипломах – а вообще просто всяческой хреновиной. Мои реальные профессии не востребованы, и мне приходится браться за дела, от которых отвернулся бы мой благополучный двойник на Западе.

Увы, я не имею в виду ничего действительно интересного и выгодного: торговлю наркотиками или оружием, организацию заказных убийств или тайных публичных домов. Мое существование заполнено обычной, рутинной и совершенно неквалифицированной работой, не дающей какой-то надежды на будущее и ощутимых перспектив.

Впрочем, я не один. Мы живем в современной России. И мой умнейший друг часто цитирует слова, которые – по его словам – я бросил некогда в письме к нему:

«Мы стоим на цыпочках по горло в экскрементах и молимся, чтобы не подогнулись пальцы…»

Я не помню, когда это написал. Но раз Валера утверждает – значит это правда. Я не могу ему не верить.

Ведь, в отличие от меня, он все-таки настоящий профессиональный писатель, процветающий литературным трудом.

Мы на пороге мудрости?

Со времени создания «Африканской луны» прошло 2 года. Которые оказались, мягко говоря, далеко не лучшими в моей жизни.

Но все же я что-то получил и за это время.

Есть – вернее, был – замечательный английский сериал по произведениям Агаты Кристи. Состоящий из маленьких часовых фильмов с Дэвидом Суше в главной роли Эркюля Пуаро. В общем я не люблю великую британскую детективщицу: стиль ее скучен, сюжеты надуманы, герои искусственны и на протяжении сотен страниц не встретишь ни одного живого образа. Но фильм оказался изумительным. Работа режиссера, оператора, неподражаемая игра актеров… Все это превратило нудный английский детектив в подлинную россыпь бриллиантов. Имея несколько десятков кассет с Пуаро, мы смотрим их бесчисленно. Причем всякий раз удается подметить какую-то новую, до сих пор ускользавшую деталь.

И сейчас я вспомнил один финальный диалог. Глупый капитан Гастингс – классически необходимый оттенитель гениального сыщика, подобный доктору Ватсону при Шерлоке Холмсе – обескураженный конечным поворотом событий, задает отчаянный риторический вопрос:

– И где же мы теперь, Пуаро?…

– На пороге мудрости, мой друг, – с мягкой улыбкой отвечает лучший ум Европы.

Не буду утверждать, что сам я уже дошел до этого порога. Но все-таки опыты быстротекущей жизни принуждают мыслить.

Тем более, российскому человеку по сути и не остается ничего иного…

Вот из желания мыслить, из потребности поделиться размышлениями, которые оказались после Турции не менее богатыми, нежели после Египта, я и пишу эту книгу.

Турция реальная и не очень

Те, кто читал «Африканскую луну», поймут следующий абзац.

Я приношу глубокие извинения стране под названием Турция за ряд несправедливых высказываний в ее адрес, встречающихся в книге про Египет.

Тому были объективные причины; да впрочем они остались. Изменилось мое восприятие мира.

Образ Турции, насаждаемый местной идеологией, есть нечто среднее между постоянно действующим мусульманским медресе (в своей лапидарности еще более унылом, нежели классический еврейский хедер), где круглосуточно носят турецкие жилетки – и огромным, в несколько тысяч квадратных километров, вещевым рынком.

Оказалось, что все это – далеко не так.

Точнее, не везде так.

Не сомневаюсь, что существует и мусульманская Турция. Равно как ее континентальная часть, в самом деле напоминающая рынок – о ней даже писать не буду, из отвращения ко всяческим рынкам вообще.

Я же оказался в Турции иной – курортной.

Которая так же отличается от прочей, как передняя часть человеческой промежности от задней.

Причем все равно чьей – мужской, или женской.

Турки в моей жизни

Ругая Турцию в «Африканской луне» я, конечно, сильно лукавил.

Турции я тогда не знал, но знакомых турок имел.

Я имею в виду не тех потасканныхпреподавателей – именно в турецких жилетках! – что попадались на моем пути, когда я глупо тратил лучшие годы, работая в одном из высших учебных заведений.

Нет, я знавал иных турок.

Моя жена, имея всего одно высшее образование и не обладая ученой степенью, устроена в жизни куда лучше меня. Ее медицинская профессия востребована и при некоторых усилиях позволяет жить относительно хорошо.

Так вот, достаточно давно, еще до Великого кризиса – в то безоблачно солнечное время, когда даже аспидный пессимист вроде меня искренне верил, что сегодня уже хорошо, но завтра будет еще лучше– вот в те сказочные времена жена работала медицинским представителем в турецкой фармацевтической фирме.

Даже разбуженный, я до сих пор могу четко проговорить ее название.

«Эджзаджибаши», что в переводе означает просто «Главный провизор».

(Для тех, кто увязнув в полуграмотном Интернете, забыл русский язык, поясняю: провизором именуется аптекарь с высшим образованием. То есть выпускник фармацевтического факультета медицинского института. Вот моя жена Света – как раз именно провизор.)

Да, само воспоминание о тех днях напоминает фильм про принцесс и добрых волшебников. Российский бизнес легко и быстро набирал высоту, зарубежные фирмы без страха инвестировали средства в нашу экономику, и работа медпредставителя даже в турецкой фирме – не говоря о европейских! – была хорошей со всех точек зрения.

Сами турки, время от времени приезжавшие в Уфу для рекогносцировки, казались мне какими-то совершенно другими людьми. Европеизированные до предела, в строгих костюмах, они имели каждый по паре европейских дипломов, прекрасно говорили по-русски и по-английски – и в сравнении с ними я сам ощущал себя затурканным полутурком…

И навсегда запомнил высказывание одного из начальников московского представительства «Эджзаджибаши» – турка по имени Хаккы. Эти слова я уже приводил в «Африканской луне», но повторю еще раз, ибо в них заключена величайшая мудрость, отрицавшаяся в нашей стране целый век:

«Человек без денег – больной человек!»

На что даже основатель коммунистической партии и первого в мире Советского государства сегодня бы ответил:

– Тысячу раз вегно!

Курорт

Узнав из горького опыта, какая мука отправляться на отдых через Москву, мы принципиально решили лететь только из Уфы.

Предложенных направлений было немного. В Египет не хотелось: делалось дурно от одной мысли о жаре, что стоит там в начале июля. (Правда именно египетская жара стояла и в Уфе как раз в те дни, что я писал эти записки). Испания отпадала по причине визы: мы не укладывались по срокам. Правда, у жены, которая сейчас работает с датчанами и бывает по служебным делам за границей, имелась Шенгенская виза, но она давно истекла.

В самом деле, осталась лишь Турция.

Место, куда мы поедем отдыхать, выбирала жена: сам я, доведенный до безумного состояния перманентным поиском работы, давно решил, что буду отдыхать уже на том свете.

Но она разведала остановку на побережье и нашла знакомых, которые предложили ей неплохую турфирму. И после недолгих преобразований, которые математически можно назвать согласованием финансово-временного континуума, выбрала Кемер.

Для меня это слово абсолютно ничего не значило; до отъезда я ни разу не удосужился даже взглянуть на карту Турции.

Но обещание, что отель будет стоять на морском берегу, а с другой стороны его прикроют заросшие соснами горы, мне понравилось.

Не буду описывать перелет; любому современному человеку известно, что такое заграничный вылет из России. И не просто из России, а из Башкортостана. Рейсом вконец измахратившейся в местном монополизме авиакомпании «БАЛ». Которая возникла как надгробие почившего в бозе Уфимского Объединенного Авиаотряда и даже использует те же в хлам убитые самолеты.

По всем параметрам скорее напомаженные трупы, нежели лайнеры для перевозки людей.

Все, дальше об этом не стоит…

Аэропорт Антальи поразил своим размахом, удобством, простором – и одновременно странным отсутствием показной гигантомании. Что удалось оценить даже глубокой ночью, в которую, благодаря трехчасовой задержке по вине треклятого «БАЛа», нас туда доставили.

Турецкая арифметика

Первым, как и полагается в чужой стране, нас встретил паспортный контроль.

Дорогу перегородила шеренга кабинок, в каждой имелось по два окошечка, в каждом окошечке сидело по одному турку.

Странным казался факт, что у всех кабинок к правым туркам вытягивались очереди невероятной длины, а левые скучали без дела.

Присмотревшись, я понял, что турки с разных сторон принимают разную валюту: над левым окошечком висел значок «евро», в правое ломились с привычным, как рубли, долларами.

Я подумал про инерцию русского человека, неспособного быстро перейти к чему-то новому.

Всем известно, что едва не четверть обращающихся в России долларов фальшивы, причем подделаны они настолько искусно, что их не отличит даже квалифицированный валютчик без специальной аппаратуры. И любой гражданин России, купив доллары с рук – или получив в конвертике как зарплату! – всегда рискует, зайдя в обменный пункт, быть уличенным в продаже фальшивых банкнот и остаться с носом. Евро защищены на порядки выше, их подделка дороже покупки настоящих. Кроме того, по непонятным причинам, европейская валюта растет быстрее. И в ней выгоднее хранить сбережения. (Если они, конечно, есть…)

Ан нет, – думал я, – Все-таки русские едут по старинке с долларами. Никто – и мы в том числе – не подумали запастись евро.

Хотя какая разница с чем ехать; я взглянул кросс-курсы доллара и евро, в турецких лирах они были примерно те же, что и в рублях.

И лишь прочитав громадный плакат о порядке получения турецкой визы, я понял, почему никто не хочет идти к турку, который принимает евро.

В длинной таблице были перечислены страны, въезд из которых требовал визы. Абсолютно все – словно из оглавления географического атласа последнего года издания.

Поименованными оказались даже те самые мелкие, что можно смести с лица горестной планеты одной эскадрильей любого из бомбардировщиков Андрея Николаевича Туполева. (Который, официально признанный главным авиаконструктором СССР, по сути умел делать одни лишь бомбардировщики. И на привычной военной основе создал свой гражданский, но все-таки невыносимо тесный, тряский и некомфортный «Ту-154»).

Одной из самых дорогих оказалась виза для граждан России. Я подумал, что турки не дураки: россиян тут, несомненно, больше всех, и поднимать стоимость визы можно практически бесконечно.

Эта стоимость, как и положено цивилизованной стране, была указана в обеих твердых валютах.

Виза для россиян стоила на выбор:

20 долларов или 20 евро…

Вот тут уже можно было поверить, что я в самом деле не где-нибудь, а в Турции.

Ода турецкому драйверу

Одним из первых и самых ярких впечатлений оказались турецкие водители.

Будучи сам за рулем, в России я серьезно опасаюсь маршрутных автобусов. И при возможности стараюсь их обогнать – в крайнем случае даже отстать и перестроиться, лишь бы не ехать слишком близко. Потому что российский автобусник подобен танкисту, который рулит не глядя, поскольку он – большой и ему всегда уступят дорогу. Особенно отличаются в «газели» Достаточно посмотреть на их сплошь побитые бамперы, чтобы удостовериться в водительском искусстве газелистов. В Москве, по слухам, они еще и регулярно переворачиваются при поворотах, набрав сверх меры пассажиров и сместив центр тяжести и без того утлого минивэна.

Я не раз читал, что водитель туристского автобуса даже по турецким меркам получает очень мало.

Но был поражен виртуозному мастерству, с каким турецкие шоферы управляются со своими машинами. Причем на с «газелями» и не с «ПАЗами» и даже не с турецкими же гробоподобными «мерседесами» – с огромными, как «боинг-747», магистральными туристскими автобусами, в которых практически отсутствует задний обзор и чей радиус разворота вселяет в меня водительский ужас.

Основная дорога, бегущая от Антальи вдоль курортного побережья, хоть и лежит практически на уровне моря, но с полным правом может называться горной трассой. Потому что представляет собой неимоверно узкую и извилистую полосу проезжей части, отвоеванной у гор, прижавшихся к морскому берегу.

Когда впервые по ней едешь, то кажется, будто тут невозможно разъехаться двум автомобилям гольф-класса.

А турки не только ездят там на автобусах, но еще и обгоняют грузовики.

И – вершина водительского мастерства! При развозе прибывших туристов – или, наоборот, в процессе сбора отлетающих одним рейсом из разных отелей – автобус прочесывает побережье, заезжая во все места и курортные поселки. Включая самые худшие – расположенные не на берегу у дороги, а в глубине материка.

Куда приходится вползать по узким кривым улочкам, обставленным убогими, недостроенными – точь-в-точь как на нашем юге, хибарками.

А забрав пару туристов, тут же выезжать обратно и спешить в следующую точку. Причем не задним ходом; вслепую из турецких лабиринтов не выбраться. И турки прямо-таки чудом умеют разворачивать свои громадные автобусы на таких пятачках, где вроде бы невозможно развернуться даже обычной «волге».

И при этом борта машин сверкают девственным, нетронутым лаком, бамперы целы, зеркала не побиты и даже все поворотники мигают исправно с обеих сторон!

Уже в первые минуты в аэропорту Антальи я понял, что у турок будет чему поучиться.

И первым делом мне захотелось склониться в восхищении перед мастерством обычного, черного и усатого турецкого водителя.

Отель « Joy »

«Джой» по-английски означает радость.

Свое название отель полностью оправдал.

Конечно, я не открою Америки для тех, кто ежегодно по несколько раз посещает дорогие курорты.

Но помня о том, что кто-то из читателей просматривает эти записки с конструктивной целью – и просто из восторженной памяти – я не могу пропустить описание места нашего отдыха.

«Джой» начал функционировать весной 2004 года, поэтому был даже не только не разломан, не загажен и не облеплен туристской жвачкой. Он просто сверкал, как только что сошедший с конвейера автомобиль, с еще пустой площадкой вместо номерного знака.

Правда, я знаю в Уфе пару-тройку приятелей, способных за неделю превратить в помойку даже новенький «Роллс-Ройс».

То же самое, вероятно, можно сказать и об отеле.

Но «Джой» был словно создан для того, чтобы его вылизывали с утра до вечера и с вечера до утра.

Достаточно сказать, что в номерах каждый день вместе с уборкой меняли белье и полотенца. Что холлы и лестницы ежедневно мыли с шампунем – и они блестели, как зеркало.

Впрочем, забегая вперед, скажу, что шампунем мылась и внутренняя территория, отделяющая отель от моря.

Но все-таки мне, привыкшему, что в России нельзя забывать о пальцах, которые могут подогнуться, эта ослепительная чистота казалась неземной.

Хотя уверен, что большинству моих сограждан, привыкших жить дома по горло в собственной грязи, ничего особенного в «Джое» не увиделось.

И еще мне нравилось, что попав в этот отель, можно было ощутить себя – как ни смешно звучит это из уст нищего россиянина – в кругу избранных.

Все подступы контролировались секьюрити, здоровенные охранники дежурили по краям пляжа, и у заборов, постоянно переговариваясь по рациями.

И я был абсолютно уверен, что ни один посторонний не проникнет за бесшумную стеклянную дверь моего маленького земного рая.

В этом было главное отличие от Египта: там в отель каждый вечер набивался всякий местный сброд – вероятно просто поглазеть на белых европейских женщин.

Здесь же общество было стерилизовано и рафинировано.

Как в лучших домах Европы.

И случись на территории «Джоя» убийство – Эркюлю Пуаро осталось бы лишь отключить привод дверей, чтобы отгородить отель от внешнего мира, и не спеша вести расследование от номера к номеру.

Я слышал от разных людей про случаи воровства в турецких отелях; причем как денег, так и золотых украшений. По прибытии в «Джой» русский гид тоже рекомендовала снять встроенный сейф, за который нужно было дополнительно заплатить. Но мне стало жалко денег, и выкупать сейф, спрятанный аккуратно за дверцей стенного шкафа в прихожей, я не стал.

Золотые колечки жены и маленький сверток с долларами я просто носил с собой в кармане шорт. Больше красть у нас было нечего, а о том, что меня кто-то обворует во время купания в море, я почему-то не беспокоился. И эта уверенность оправдалась.

Сама же внутренняя отельная обслуга казалась такой вышколенной и отмуштрованной, что воровство из номера не представлялось возможным вообще.