Текст книги "Камни в пыли"

Кусочек рая в ограниченной территории

Вам, конечно, понятно, что речь пойдет о гостиничном номере.

Кому-то это может показаться неинтересным.

Да и сам я бывал в отелях, на первый взгляд оснащенных современнейшими техническими системами.

Не так давно пришлось остановиться в одной из Московских гостиниц. Двери в корпус и на этаж открывалась прокси-картами, но окна номера, вероятно, не мылись со времен пророка Иезекииля, а в убогом санузле – общем для блока, как в третьеразрядном студенческом общежитии – стоял смеситель с разными ручками на кранах. Который к тому же еще и не работал. (Слава богу, исправно функционировал унитаз…)

Магнитные карты появились даже в уфимском отеле «Башкирия», переделанном из довоенного сарая с деревянными перекрытиями и по-брежневски гордо украсившем себя рядом звезд у входа.

Так что карта гостя вместо ключа нас не удивила.

Не удивило даже, что система работает: здесь, казалось, иначе и быть не могло.

Нас поразил великолепно продуманный интерьер. Ничего сверхъестественного в номере не имелось, но цветовая гамма была подобрана идеально: даже я, в прошлой своей жизни бывший живописцем, не обнаружил выбивающихся тонов. А форма светильников, единая для всего отеля, подчеркивала целостность стиля.

Оконная система, как и в Египте, была оборудована прорезиненной солнцезащитной шторой. Но к тому же еще и концевым выключателем: стоило сдвинуть дверь, как останавливался кондиционер, чтобы не тратить электроэнергию на охлаждение забортного воздуха.

Энергетическая тема Турции, пожалуй, заслуживает отдельной главы.

Беззаботные египтяне и бережливые турки

Да простит мне читатель, что я постоянно провожу параллели с любимой африканской страной.

Это получается само собой.

Не только потому, что до поездки в Турцию я два года не отдыхал вообще, а перед этим был именно в Египте.

Эти две страны, благодаря своей относительной дешевизне, являются сейчас главными курортными зонами России. И сравнение напрашивается каждый раз.

Так вот. Лишь попав в Турцию, я всерьез подумал, что, вероятно, легендарный Абу-Симбел – то есть Асуанская ГЭС – в самом деле дала Египту нечто невероятно важное.

Потому что, как теперь вспоминаю, электричество египтяне жгли без всякой меры. Ночью страна была залита светом всех видов: от мощных прожекторов до бесчисленных сияющих шнуров на пальмах.

Кондиционеры круглосуточно ревели на полной мощности везде: в отеле, в магазинах, где угодно. Уходя из номера, можно было оставить его включенным, чтобы вернуться в глубокую прохладу.

Главной ценностью Египта считалась вода; и в номерах были разложены многоязычные памятки с напоминанием, что ты в пустыне и обязан ее экономить.

В Турции примерно то же самое – правда, без упоминания о пустыне – касалось электроэнергии.

Причем турки обходились без увещеваний. Просто энергосистема номера запускалась той же прокси-картой, вставленной в особый блок. И, соответственно, при выходе отключалось все, кроме небольшого холодильника, который питался автономно и был подключен к сети напрямую.

В частности, нельзя было охладить номер к своему приходу.

В коридорах охлаждения вообще не предусматривалось, там всегда царила душная жара.

В холлах кондиционеры работали время от времени, выключаясь сразу, как только раскрывались сдвижные двери. То же самое можно сказать про ресторан. Вечером часть туристов ужинала на улице, двери-окна были открыты, и внутри стояла такая же жара, что и снаружи. Это было в общем единственным турецким неудобством.

Можно, конечно, подумать, что нашему отелю просто не доставало звездности. Я не могу судить о том, где не был.

Но мне сдается, что проблема экономии энергии стоит везде с одинаковой остротой. У турков в самом деле не хватает электростанций, чтобы обеспечить светом неисчислимую орду туристов.

Эта мысль пришла, когда я задним числом вспоминал ночной подлет к Турции.

Россия с воздуха одинаково неприглядна в любое время суток; ночью она напоминает большую навозную кучу, в которой кое-где фосфоресцирует нечто, не до конца сгнившее.

Египет, подобно нейтральной Швейцарии времен Второй мировой войны, обливал себя светом, видным с нескольких десятков тысяч метров.

А вот Турция казалась затаившейся, словно какая-нибудь Франция или Бельгия, сбивающая своей темнотой ориентацию вражеских бомбардировщиков.

Впечатление о Турции, прячущейся в ночи, еще более усилилось на земле; сама Анталья была освещена довольно скупо – не шла в сравнение даже с Москвой. Прибрежная дорога тонула во тьме, пробиваемой лишь фарами автомобилей. И даже редкие лавочки не образовывали, как в Египте, оазисов огня, а лишь мелькали отдельными пятнышками тусклого света.

Да, туркам не повезло, что Асуанскую ГЭС построили не у них.

Ведь советскому старшему брату было все равно где строить – в Египте или в Антарктиде…

Могли бы отгрохать и в Турции.

Индикатор цивилизованности

Эту главу посвящаю простой вещи, которая, на мой взгляд, является самым точным индикатором уровня культуры, благосостояния, менталитета и прочих показателей – вкупе именующихся цивилизованностью! – которыми может гордиться то или иное общество.

Вы вряд ли догадаетесь, что я имею в виду. Не качество товара, и не уровень медицинского обслуживания, не среднюю продолжительность жизни, не общую емкость информационных сетей, и пр.

Я имею в виду туалет.

Обыкновенный туалет.

Необходимое в быту место, где совершается процесс, обратный питанию. И завершается сложный энергетический цикл переработки белков, жиров и углеводов в материалы человеческого организма с возвратом ненужных отходов. Которые природой могут быть использованы вторично.

Мысль о великом значении туалета посещала меня давно.

Но осознал я это в полной мере лишь в Турции.

Даже в кипящем, как муравейник, аэропорту Антальи в мужских писсуарах не переводились нафталиновые шарики, отбивающие запах, ставший символом России.

А когда мы вошли в санузел своего номера, где на двух человек полагалось семь полотенец – почему-то лишь на бортике ванной висело одно непарное. Возможно, то белое махровое чудо с изображением ног следовало просто класть на пол, чтобы вставать на него, выбираясь из-под душа – но на такое кощунство не поднялась рука.

Стоит добавить, что заведение было укомплектовано современной сантехникой, вентиляцией, хорошим светом, зеркалом в полстены и так далее.

Но меня поражала прежде всего хирургическая чистота, поддерживаемая обслугой.

Признаться, в этом туалете было комфортнее для обоняния, нежели в жилых помещениях ряда моих уфимских знакомых.

Побывав там, приняв душ и блаженно нырнув в чистейшую постель, я задумался о великом чуде.

И осознал, что качество туалета есть однозначное мерило всего общества.

Я вдруг вспомнил, как несколько лет назад мой бывший приятель, богатый бизнесмен – считающий себя довольно культурным человеком – приглашал к себе в загородный дом. Построенный неплохо, с большими комнатами и хорошим регистровым отоплением.

Но когда мне потребовалось в то место, куда царь ходит пешком – а дело было зимой – он зачем-то велел одеть шубу и выдал мне древний безбатарейный фонарик-вжикалку.

Впрочем, кроме фонаря, стоило дать еще и противогаз. Желательно – изолирующего типа.

В роскошном доме туалета просто не предусматривалось.

Дощатая будка, достойная захудалой деревни, торчала на краю участка. Пробираясь туда, нужно было обладать везением, чтоб не сломать шею на скользкой тропинке – а летом, не сомневаюсь, еще и не утонуть в грязи. Кроме того, там не оказалось света. Согнувшись в вонючей, глухой темноте, одной рукой приходилось непрерывно добывать электроэнергию – чтоб случайно не провалиться в отверстие, предназначенное для отходов.

Это меня шокировало.

Тогда – шокировало.

Сейчас уже нет.

Потому что тогда я еще был слеп и глуп и верил в будущее России.

А теперь вообще вся моя «малая родина», заполоненная деревенскими выползками, превратилась в один большой огородный туалет.

И я просто физически не могу любить свой родной город, где посетители туалетов – от уличных общественных до отделанных мрамором институтских – не умея пользоваться туалетной бумагой, используют вместо нее собственную ладонь. А не привыкнув с детства мыть руки вообще, грязные пальцы вытирают о стенку того же туалета…

Вас тошнит от чтения этих строк?

А меня рвет от жизни в этой стране.

А туалет у чукчи в тундре…

Прошу прощения, но тема, преследующая в жизни, не отпускает просто так.

Признаюсь честно, сам я очень люблю чистоту.

Абсолютно во всем: от чистой мыши у компьютера, ежедневной смены белья и рубашек, до стерильности отхожего места. Которое в моей квартире не может считаться отхожим, ибо сверкает надраенным кафелем под двухсотваттным светильником. (Насколько знаю, у большинства людей люстры меньшей мощности висят в гостиных).

Конечно, мне далеко до жены, которая, будучи провизором, признает только химическую чистоту.

(Достаточно сказать, что обычного куска мыла нам двоим хватает максимум на три дня.)

Хотя и мне порой хочется нажимать кнопки в лифте не рукой, а ногой, поскольку панель почти всегда аккуратно заплевана представителями подрастающего поколения. Живущими в одном со мной подъезде…

Это – Россия (мать ее в бога душу).

И Башкирия – ее анальная часть.

Но стремление к чистоте – это далеко не единственный мой смертельный порок. Я люблю еще и комфорт. И полный порядок.

Что в принципе непонятно большинству россиян. Потому что к кому ни приди в гости – и везде увидишь одно и то же.

Сто лет назад изодранные котами и едва прикрытые каким-то рядном диваны. (Которым место даже не на свалке, а в костре).

Остекленные окошечками в ладонь размером, завешанные серыми занавесками и превращенные в свалку лоджии.

Прихожие, заваленные обувью, хранящую реликтовую грязь прошлого сезона.

Кухни, уставленные черными от вековой копоти кастрюлями, увешанные сальными полиэтиленовыми пакетами, украшенными стоящими на всеобщем обозрении мусорными ведрами.

И так далее.

Продолжать можно бесконечно.

И после этого кто-нибудь удивится – почему я не люблю свою родину?

Меня всегда кажется сверхъестественным чудом, что в России существует такая вещь, как хирургия, и в общем не все больные умирают от послеоперационных инфекций. Видимо, хирурги все-таки иногда руки моют…

Но я отвлекся.

Мне просто хотелось сказать, что истинно русский человек, запущенный в цивилизованное место, за короткий срок превратит его в малый анклав своей среды обитания.

В навозный хлев, в прогнивший сарай, в подобие собственного садового участка с вонючими тряпками на заборе…

Я вновь окунаюсь в Турцию.

В отеле – в лифтах и у дверей – были расклеены очень вежливые просьбы к гостям: не посещать ресторан в пляжной одежде.

Разумеется, не из соображения приличий. О каких приличиях речь в курортном месте? Где идя вдоль бассейна, можно разбить себе голову, споткнувшись о грудь загорающей топлесс дамы!

Просто морская вода оставляет трудносмываемые разводы на ткани, а при соприкосновении с некоторыми металлами образует неустранимые окислы.

Отель был чист, как маленькая немка перед первым причастием.

В ресторане и холлах стояла мебель из натурального дерева, с обивкой из натуральных материалов.

Любому нормальному человеку было бы просто жалко портить ее своей мокрой одеждой.

Но русские матроны спокойно раскладывали свои мокрые задницы, прикрытые прозрачными парео.

(Кстати сказать, мужчины в ресторан переодевались; зато женщины, которых было большинство, обычно приходили в почти натуральном виде и прямо из воды. Впрочем о женщинах будет отдельная глава).

Уже к концу своего отпуска я заметил, что некоторые стулья безнадежно попорчены уважаемыми гостями.

Мне трудно понять, как можно так относиться к изящным дорогим вещам.

Потом я представлял домашнюю обстановку подобных уважаемых– и все становилось на места.

Приходили мысли об обычной свинье, которую, конечно, можно один раз как следует помыть и отчистить и привести из свинарника во дворец, но…

Но лучше я вспомню анекдот старых времен, который ложится в тему.

Наверняка многие из вас его слышали. Но это неважно.

В общем, получил чукча новую квартиру. При советской власти, ясное дело. Четырехкомнатную, поскольку семья большая. Привел русского, хвастается обновкой. Одну комнату показывает – там пусто.

– Здесь у меня тундра, – говорит.

И во второй у него тундра, и в третьей. Везде тундра. Включая прихожую, балкон, кухню, ванную и даже стенной шкаф.

Наконец открывает дверь туалета. Там чадит смердящее пламя, все забито вонючими шкурами, грязными детьми, еще какой-то дрянью, в общем – вполне жилое помещение, по-чукотски.

– Это у меня яранга, – поясняет.

– А… А куда ты в туалет ходишь? – спрашивает обескураженный русский.

– Так в тундру, однако, – отвечает чукча.

Как вам кажется, сильно мы от этого чукчи отличаемся?…

Турецкие полиглоты

По египетскому опыту я был уверен, что турецкая обслуга знает английский язык.

Правда, я был наслышан, что Турция – страна германского приоритета. Мои познания немецкого не слишком глубоки, но я был уверен, что справлюсь.

В отеле «Джой» ни один язык не требовался. Точнее, они оказались непригодными. Вероятно, официанты, повара, уборщики и прочие обслуживающие работники нанимались из критериев профессиональной пригодности. А спросить о владении языком просто забыли.

Немецкий некоторые турки из «Джоя» примерно знали. Но именно «примерно». В том смысле, что сами могли кое-как спросить, какую выпивку предпочитает господин… В обратную сторону связь не работала. Стоило вместо односложного ответа построить элементарную фразу, и бедный турок уже ни пса понимал.

То же самое оказалось с английским. А горничные, обслуживавшие номера, знали всего одно человеческое слово: «Окей».

Которое использовалось ими для выражения любого смысла.

Читающий эти строки может схватиться за голову: если турки не знали европейских языков, то как было жить в отеле русскому (то есть не говорящему по-турецки) туристу?!

Вынужден сделать оговорку.

Проблема невозможности общаться с барменами, поварами и официантами по-английски или по-немецки стояла только передо мной – страшно не любящим свою русскую сущность и говорящим за границей при возможности на цивилизованных языках.

В отношении русского языка не имелось вообще никаких проблем.

Среди служащих отеля – особенно на ресепшн – равно как и среди продавцов магазинов и лавочек я встретил великое множество то ли бывших россиян, то ли турок, выучивших русский язык.

Возможно, это были даже просто азербайджанцы – этнические турки, как объяснял мне бывший сокурсник по Литинституту – из лени оставшиеся в границах СССР и не убежавшие в родную Турцию. Поэтому знавшие русский с детства.

Но вообще подготовленность турков к восприятию русского языка потрясает. Турция кажется частью России.

В магазинах, даже в «Дьюти-Фри» аэропорта Антальи, на английский вопрос о цене в долларах мне отвечали русским числительным.

Хотя, на мой взгляд, английская система устного счета гораздо проще.

Да и вообще мне представляется какой-то неандертальской дикостью сама ситуация, когда иностранец не знает ни английского, ни немецкого, зато владеет русским.

Впрочем, одна и то же явление различно под разными углами зрения.

Для меня Россия – это навозная яма, где меня уже сорок пять лет пытаются утопить насмерть, а я все эти годы отчаянно сопротивляюсь, удерживаясь на поверхности.

Для турок же (и не только для них) современная Россия прежде всего дойная корова; русский за границей – лох с пачкой денег, за счет которого можно неплохо нажиться.

Правда, один официант в отеле все-таки владел и английским и немецким. Его появление всегда несло мне радость отстраненного общения.

Помню наш диалог в один из последних дней, когда он дежурил в баре за обедом, а я подошел взять себе бренди.

Выпивку я заказывал я то по-английски, то по-немецки: в зависимости от настроения.

Бармен отметил это и, зная, что я русский (нам с женой случалось разговаривать при нем), сказал:

– Вот это да, мистер! Вы говорите и по-русски, и по-английски и по-немецки…

– Да, – вздохнул я. – Вот только по-турецки не умею.

– К будущему году выучите, – утешил меня добрый турок.

И наконец, чтоб завершить этот маленький рассказ о языках вашей улыбкой, вспомню один случай.

Однажды я зашел в бар на втором этаже и взял двойной бренди. На этот раз спросив по-немецки. С бутылками управлялась миленькая светловолосая турчанка, которая, как мне показалось, понимала язык Гиммлера и Хаусхофера. Я выпил один стакан, не отходя от стойки. Коньяк в самом деле был хорош, и я тут же попросил вторую порцию, похвалив напиток:

– Noch ein Doppelbrandy, Bitte! Das ist doch sehr gut!

Хозяйка улыбнулась и спросила, из Германии ли я.

Я ответил – нет, из России. И, зная, что для иностранцев Россия находится в Москве, добавил, что не из Москвы, а с Урала.

– Ясно. Значит, в Москве говорят по-немецки, – с пониманием констатировала девушка.

Территория радости

Для отеля первой линии, то есть лежащего прямо на морскому берегу, территория вроде не особо и важна.

Но все-таки приятно, когда она чистая.

Территория отеля «Джой» казалась идеальнее, чем Красная площадь в советские времена.

Она была идеально распланирована и тщательно ухожена. Официанты из ресторана прочесывали ее непрерывно, подбирая брошенные гостями стаканы, бутылки и сигаретные пачки. Специальный турок в красной рубашке ходил со щеткой, сметая мусор. А еще один турок, уже совершенно особый, дважды в день мыл все голубым шампунем с помощью похожего на автомобиль пылесоса.

При этом не забывал передвигать за собой желтую предупредительную табличку: «Осторожно, мокрый пол!». Причем написанную по-немецки.

Но при этом в одном из критериев сравнение с Египтом шло не в пользу турок.

Там, в безводной пустыне, в отеле – как снаружи так и внутри – все цвело и зеленело.

Турки относились к насаждениям без особой любви. В итоге земля отеля казалась голой. Росла невысокая травка на газоне, кое-где хирели небольшие розы. Но не было буйства красок и запахов, которое почему-то ожидалось в этом краю. А перед главным входом торчали искусственно высаженные пальмы – которые вызывали странный контраст с растущими на горе соснами. Но эти экзотические деревья, очевидно недовольные турецким уходом, постепенно и мрачно засыхали.

Хотя в более старых отелях территория утопала в каких-то кустарниках, откуда в любое время суток неслось обманчивое пение цикад.

Цикадами – невидимыми, но хорошо слышными -ограничился для меня животный мир Турции. Правда, однажды ночью я видел, как пролетела невероятно большая темная бабочка. Размером с маленькую птицу.

В первый момент я даже принял ее за стрекозу, но потом сообразил, что их здесь просто не может быть: жизненный цикл этого насекомого требует пресной воды.

Возможно, «Джой» был слишком новым, и у персонала не хватало на все сил.

Вдоль отеля шла цепочка бассейнов с невероятно чистой голубой водой. Причем разной глубины, с четко нанесенными у краев цифрами отметок. Чтобы пьяный гость не нырнул ласточкой в слишком мелкий бассейн.

Самый глубокий бассейн имел метр сорок три. Рядом возвышался бар, и здесь всегда загорали, пили и купались те, кому было лень идти на море. Часами стояли не умеющие плавать: мужчине среднего роста вода доходила до груди.

Однако оказалось, что для некоторых взрослых людей даже эта глубина может быть чрезмерной.

Когда в бассейн вошла моя жена, то выяснилось, что стоять она может лишь на цыпочках. Именно тут, в лазурном бассейне со стерильными стенками, я по-настоящему осознал, какая все-таки она у меня маленькая…

Сам я в бассейн окунулся пару раз – чтоб отметиться. Я не любитель подобных заведений и не понимаю, как можно плескаться там часами. Пахнет хлоркой, дно и стены абсолютно безжизненны, даже рыбки не щиплют ноги. И кроме того, пресная вода не держит на себе, и приходится или стоять, как памятник, или активно плыть.

А активно плавать я не люблю.

Потому что не обладаю должной физической подготовкой и вообще ленив к физической работе, тем более на отдыхе.

Я предпочитал море…

Как динозавры осваивали сушу

При оформлении путевки нас предупредили, что пляж в Кемере галечный.

Нас это не волновало; мы давно вышли из возраста, когда хочется строить песочные замки. Кроме того, по опыту предыдущих поездок знали, что песок всегда забивается везде, куда можно и нельзя. К тому же египетский еще и пачкался.

Оказалось, что галечный пляж – это своего рода экстремальное удовольствие.

На берегу галька казалась мелкой, но ходить по ней босиком могли, вероятно, только йоги. А полоса прибоя отделялась несколькими рядами галечных гребней.

Здесь уже приходилось оставлять сланцы. И пробираться дальше в воду босиком. Изрядно набравшись мужества.

А еще дальше начинался настоящий экстрим. Дно уходило на глубину не спеша, и галька медленно превращалась в камешки, камни, булыжники, валуны размером со стиральную машину… Вхождение в воду отдыхающих казалось со стороны очень забавным зрелищем.

Сам я погружался в Средиземное море иначе. Проковыляв по камням ровно столько, чтобы вода дошла до колен, я опрокидывался на спину и быстро отходил от берега задним ходом.

Но вход в воду казался простой разминкой по сравнению с выходом.

Все делали это по-разному.

Я плыл, пока на ощущал камни прямо под собой. Цепляясь за них руками, продолжал ползти вперед. Даже на самом берегу, видя кромку сухой гальки, я все еще полз, держась за дно, потому что стоило встать, как мелкая волна сбивала обратно на камни. Которые почему-то даже в Турции оказались страшно жесткими.

– Ты выползаешь из моря, как саламандра, – сказала мне жена.

– Так динозавры осваивали сушу, – ответил я.

А сам представил, какой титанический и не оцененный ни кем труд проделали когда-то тяжелые доисторические рептилии, выползая в новую среду обитания. Если мне, прямоходящему существу, выход из моря давался с усилием, то каково было им, не имевшим еще ни настоящих лап, ни даже мозгов. Как старались они, рвались вперед, осваивали дюйм за дюймом, пробивая путь эволюции к сухопутным животным. К теплокровным, потом млекопитающим, и наконец к венцу творения – человеку разумному.

Который опять выползает на сушу из последних сил, как и породившие его динозавры.

И всякий раз, преодолевая последние метры, я вновь и вновь осознавал, что действительно жизнь зародилась не на суше. А там – в море.