Текст книги "Правду славим"

Последняя молитва православных

Закончилась гражданская война – кровавая резня, где брат убивал брата, отец сына, сын отца. Красный сатана победил в ней и приступил к завершающей фазе своего творчества. Создал «Черные Троицы», так в народе назывались группы «Красного террора».

Эти группы были созданы в стране под видом установления правопорядка, но главная их цель заключалась в том, чтобы поставить на колени российский народ, превратить его в раба и управлять им по усмотрению главного сатаны, утвердившегося в столице России.

С воодушевлением приняли все хоть сколько-нибудь стоящие у власти люди этот сатанинский закон, ибо он позволял им безнаказанно глумиться над народом, обворовывать его и уничтожать неугодных.

***

В один из теплых сентябрьских вечеров 1923 года в село Карагайка из Бийска прибыла такая вот чёрная тройка и без объяснений, слёту приказала выбранному народом председателю колхоза Николаю Петровичу Косареву срочно вызвать в сельский совет Вараксина Афанасия.

Чтобы представители террора действовали более смело, нагло и решительно, как правило, набирали туда исполнителей из тех слоёв населения, кто когда-то, по каким-то причинам прибыл в Сибирь из губерний европейской части России. Делалось это для того, чтобы не было никаких родственных связей у этих представителей новой власти с местным населением. Были среди них и отъявленные уголовники, которые в ходе революционных преобразований оказались на свободе. Поняли отщепенцы, что народ можно грабить и унижать на законном основании, по правилам, по мандату от высшей власти. К тому же паёк приличный, зарплата выше, чем у рабочего, и бесплатно кожаная тужурка, придающая воинственный и грозный вид даже тщедушному телу. Руководили такими отделениями интернационалисты, – чехи, венгры, поляки, немцы и даже китайцы. Так что при необходимости законный террор, превращался в чисто бандитский грабеж и насилие. А жертва, ну, какую защиту и объяснения могла она получить от неруся, который в русском языке ни бельмеса? Никакую! Плохо знал русский язык такой представитель власти, злился, что его не понимают, поэтому нередко применял самые жестокие меры – расстрел.

Обычно, подобный наезд заканчивался арестом двух-трех местных жителей и воровством продуктов. Увозили возами мед, муку, кедровые орехи, копчёности и прочую снедь. Это был своего рода откуп «виноватых» перед властью, иначе всё могло кончиться расстрелом, но появление «Чёрной Троицы» с двумя вооруженными верховыми, ничего хорошего деревне не сулило, тем более под руководством Франческо. Кто он по национальности, где родился и откуда пришёл, никто не знал, но по-русски говорил четко, внятно, мог изъясняться по-французски и немецки и, говорят, был «друг самого Троцкого». Так вот, Франческо с ликом «ангела» был изрядный изверг и очень падким на женский пол. Правда, молодиц не трогал, обходился вдовицами, разведенными и гулящими. Как мужик, сильный был, за вечер мог выпить четверть самогона, а потом и с бабами потешиться. За время, что в деревне гулял, кое-кто успевал в тайге скрыться, а те, у кого деньги и золото были, открывали свои тайники и этим откупались. Всё отдавали, лишь бы избежать сурового наказания и семью спасти.

Вот такая публика на двух тарантасах и с двумя вооруженными верховыми, всего с Франческо шесть человек, прибыла в селение, дабы вывести на «чистую воду» вредителя и врага народа Афанасия Вараксина, не только исконного хлебороба, но одного из самых грамотных во всей округе людей.

Этот огромного роста, семидесятишестилетний мужик не уступал по силе и сорокалетнему мужчине.

Имел Афанасий добротный дом, амбары, заполненные всегда хлебом, а так же две лавки, где по низким ценам поселковый люд мог купить нужную вещь, а при необходимости и взять в долг без каких либо процентов любой товар. (У старообрядцев дача денег, либо предметов под проценты не принята). Вот это состояние, кому-то из новой большевистской власти не давало покоя. Три его сына, – Пётр, Василий, Игнатий тоже в достатке жили.

И вот надо же, самые что ни на есть деловые мужики вдруг стали врагами народа, того народа, что вокруг них находил себе работу, заботу и поддержку. Без таких мужиков и деревень бы не было. Без опоры со стороны подобных селян, не имея деловой мужицкой смекалки, умения организовываться в сообщество, деревня исчезла бы как административная единица через пару месяцев. Разбрёлся бы народ, куда глаза глядят. А во главе с купцами Курановым и Вараксиным село развивалось и росло, принося пользу государству. Была у этих людей задумка построить маслодельный завод, новую кузню, плотину на реке Иша, чтобы свет в домах появился, и связь по проводам установить с городом. Уже и кое-какой строительный материал завезли.

В чем дело? Какова причина ареста? В этот год из-за не привычно влажной погоды, в рже и пшенице гриб убийца появился, по-сибирски спорынья. Облепили маточные рожки уже окрепшие побеги урожая и стали поражать их. Афанасий зная, какую опасность эта зараза несет, начал бить тревогу.

Чтобы урожай сохранить, надо три-четыре раза его отбивать от гриба, чтобы колос оставался чистым, но тогда будет потеря почти половины урожая. Другой выход – зерно после уборки не сдавать на продажу, а засыпать в хорошо проветриваемое хранилище на два года, за это время спорынья полностью потеряет свои ядовитые свойства, и зерно будет безвредно для человека.

Зная все способы и приёмы избавления зерновых культур от поразившей их болезни, Вараксин стал убеждать сельчан, что этот новый урожай сдавать нельзя, так как могут погибнуть люди. Посоветовал ссыпать новый урожай на пару лет в отдельные хранилища, а вместо пораженного зерна выдать хоть и меньше, но зерновой запас прошлого года. Естественно, нашелся «доброжелатель», который доложил кому надо о вредителе Вараксине, настроившем народ на сокрытие зерна нового урожая от государства, о выдуманной им спорынье. Далее всё закрутилось по установленному специальными органами сценарию. Забыли они, а вероятнее всего не хотели помнить, что подобный случай был в Томской области. Дали съесть несколько грамм ядовитого грибка человеку, предупредившему о болезни зерна, и что же… через несколько часов он весь покрылся страшной проказой (был воочию увиден «Антониев огонь»), начались у несчастного страшные судороги и даже глаза вытекли. А ведь тот хлеб Томские власти уже готовили к отправке в столицу, а то, что один человек умер, пусть даже и грамотный, да, и Бог с ним, мало ли на Руси умных.

Франческо оказался далек от доводов пожилого авторитетного хлебопашца. Решил без разбирательства исполнить известный только ему приказ: «За попытку срыва хлебопоставок, организаторов провокационных слухов, а так же тех, кто еще повинен в сокрытии и не допоставок зерна – расстрелять». В приказе кроме самого Вараксина были указаны все три его сына. Была в нём и приписка от руки заместителя начальника Бийского ЧК: «Дабы не вызывать отрицательных проявлений со стороны граждан поселка, распустить слух, что прибывшие сотрудники, арестовывают указанных вредителей только для дальнейшего разбирательства в суде. Для успокоения осужденных и их родственников, объявить, что самое большее наказание это трудовые работы на предприятиях городов Бийска или Барнаула. – Там же написано, – расстрел произвести в месте потаенном, в удалении от посёлка».

Для большей правдивости, арестованным разрешили одеться во все чистое, взять несколько пар сменного белья, так же чистого, и еды на пару недель. Но еще более успокоили тем, что разрешили Василию – старшему внуку Афанасия сопроводить для продажи в городе Бийске восемь ульев с пчелиными семьями. Вот так всё было представлено, но чего не должны были знать уже приговоренные к смертной казни, узнала Клашка Судейкина – очередная краля Франческо.

Когда Франческо, изрядно натешившись с Клашкой, уснул в бане, сумела она за пять минут прочитать не только сам приказ, но и приписку, о том, как скрыть убийство людей без суда и следствия. Рассказала женщина о готовящемся злодеянии Михаилу Ефтеевичу Долгову. Собрал старцев общины Долгов и стали они предлагать всевозможные варианты спасения Вараксиных, вплоть до побега, – тайга матушка укроет, обогреет и напоит сибиряков. Выслушал единоверцев Долгов и сказал:

– Забыли вы, братья, как из соседней деревни тайно, арестованные свершили побег, так власти вместо тех беглецов, расстреляли их семьи, а хозяйства увезли с собой.

Повздыхали мужики, да делать нечего, сообщили Афанасию Николаевичу Вараксину о приказе Бийского ЧК и попросили принять смерть, во имя спасения своих родственников и сельчан. Сказали: «Прости нас Афанасий Николаевич, не можем идти против власти согласно вере нашей древлеправославной. Прими смерть достойно. Будь это в годы гражданская война, когда властвовало беззаконие, тогда община имела бы право жить по своим законам».

Ранним утром, Вараксин и его сыновья сходили в баню, одели самое лучшее, чистое бельё и, не проявив сопротивления, когда их связывали, тронулись в последний путь.

Афанасий, зная, что их расстреляют, незаметно от всех наказал старшему внуку Василию взять припрятанные золотые червонцы и одну часть укрыть на видном месте, где, как предположил, должен быть расстрелян вместе с сыновьями, вторую часть золота велел держать при себе.

– Это местечко в двух верстах от деревни, там ещё протекает ключик, а далее непроходимое болото – согра. Самое, что ни на есть удобное место, чтобы свершить убийство. Пень там замшелый есть, под ним и схорони часть золота, – распорядился дед.

Спокойно и деловито выслушал Василий деда, сказал, что всё исполнит как надо и, утирая слёзы тыльной стороной ладони, пошёл выполнять его наказ. С помощью друзей погрузил домики с пчёлами на две брички, закрепил их и закрыл мешковиной, затем сказал Франческо: «Пчёлы растревоженные, ишь как жужжат, чтобы совсем не обозлились везти их нужно осторожно. Не дай Бог вырвутся, покусают всех… и вас и лошадей ваших. Потому ехать должен позади всего конвоя.».

– Будь по твоему, – ответил Франческо, – но смотри мне ежели что, – и погрозил пальцем.

Выполнил Василий всю нужную работу по перевозке ульев, а после – до того как выехать, добежал до предполагаемого места казни и исполнил всё, что наказал дед, – спрятал кожаный мешочек с золотыми червонцами под трухлявым пнем.

Кроме подвод, на котором сидели связанные Вараксины, на двух бричках были уложены так называемые подарки от сельчан, две бочки солонины, свежая туша забитого марала и шесть бутылей первоклассного самогона. Собрала всё это старообрядческая община в надежде, что жизни Вараксиных и продукты отведут беду от села.

Когда обоз подошел к заболоченной низине, поняли сыновья Афанасия Николаевича, что здесь должно произойти что-то страшное. Подтверждением их мыслей были громкие разговоры конвоиров.

– Стрелять надо так, чтобы не попортить новую одежду.

– Ясно дело, в голову надо, так меньше крови и одежда целой останется.

– А может быть лучше раздеть их, и нагишом пристрелить, вот и весь сказ.

– Эт… да! Как-никак, а на каждом добрые зипуны и совершенно новое холщовое белье.

– А сапоги, сапоги-то на всех добротные хромовые.

Вот тогда-то обратился Афанасий прямо к Франческо:

– Мы прекрасно знаем, что вы сейчас нас кончать будете, об одном прошу перед смертью нашей, освободите от веревок руки и ноги, позвольте проститься нам по-христиански и исполнить молитву «живые в помощи». Ежели разрешите исполнить молитву, получите расчет золотыми монетами. За это доброе дело, мы расплатимся щедро, видите пень замшелый, под ним в кожаном кошеле сотня царских золотых червонцев, на всех хватит с лихвой. А если вы нас ещё и в живых оставите, то обещаем исчезнуть из этих мест навсегда. Рядом болото и у вас есть возможность доказать, что здесь расстреляли нас, а тела утопли в трясине. Наша одежда, которую мы вам отдадим, будет доказательством, что службу свою вы справили верно. Коль согласитесь на это, мой внук Василий, что на взгорке, отдаст вам еще столько же золота, но это золото хранится в одном из ульев, так что вам нет резона убивать мальца. Он вам сам отдаст богатства, когда мы скроемся. Я вам все сказал, теперь решайте вы.

Конвоиры долго меж собой говорили, спорили. Потом один, самый молодой добежал до бугорка, перевернул корягу вместе с пнем и обнаружил самодельный кожаный кошель. Всё, что было внутри мешочка, Франческо высыпал поверх чьей-то гимнастерки.

– Боже ж ты мой! Вот действительно богатства! – удивились палачи.

Несколько сотен новеньких, золотых николаевских червонцев, словно солнечная вспышка, опалили сердца и души извергов.

– Это ведь каждый из нас, если поделить поровну, новый дом построить может, и всего-то, чтобы дать этим ни в чем не повинным людям исполнить долг православного христианина. А ведь и вторая половина золотишка не меньше будет, на всю жизнь хватит… безбедную! – мечтал каждый палач.

Всеобщее возбуждение, от неожиданного богатства, что появится в их карманах, разделило этих людей, каждый увлекся своими расчетами от возможной выгоды. В результате все дали согласие на такой исход дела, кроме старшего, который решил сделать всё иначе. Дал приказ освободить от уз всё семейство Вараксиных, позволил им раздеться до исподнего, оставив только кальсоны, и разрешил свершить молитву. Всем этим действием начальник показал своё благое расположение к обречённым на смерть.

Раздеваясь, Афанасий незаметно погладывал на Франческо, знал старый опытный казак-вояка, что в таком деле доверять нельзя никому, тем более нерусям. Усмотрел то, как «Франческо» скрытно достал из обоза еще один наган, незаметно от своей команды зарядил его и спрятал на груди. А еще старый человек узрел, как глаза этого начальника ещё минуту назад вроде бы добрые, вдруг озлобились и налились кровью. Насторожило Афанасия Николаевича и щедрое разрешение начальника выпить своим подчинённым спиртного столько, сколько каждому захочется. Всё это утвердило деда в том, что после исполнения молитвы палач обязательно расстреляет всех приговорённых к смерти. Жалко только внука стало, понял Афанасий, что и его Франческо убьёт.

Понял глава семейства, что партийная совесть и преданность идеалам большевизма у их губителя превыше всяких обещаний, что нет у него жалости к людям, лишь одно не осознал, душегуб ни с кем не хотел делиться золотом.

Да, для Франческо на первом месте это ликвидировать врагов народа, но вот эта золотая куча… она давила его, и нутро его вскипало от жадности.

– Как доложить? – думал он. – Собственно, что тут решать. Товарищи по партии мне доверяют, а рапорт о проведении мероприятия я подаю только в Алтайское губернское ЧК, а там… сейчас не до меня! У них в губернии и без этого дел хватает. Всё происшедшее представлю, как пьяную ссору меж охранниками, которая могла привести к побегу арестованных, потому не лишним будет в том рапорте указать, что ради лучшего исхода, собственноручно вынужден был застрелить одного из своих помощников.

Вот такая была задумка, у польстившегося на золото коммуниста, у которого при виде его утихли и куда-то исчезли высокие идеалы большевизма. Весь этот коварный план, конечно, разгадал старший Вараксин, а потому пока раздевался, поведал сынам о трагической их участи, но вера дала им силы спокойно отнестись к своей смерти.

Каждый шаг просчитал начальник расстрельной команды, но всё пошло не так как замышлял.

Когда эти четыре истинно православных христианина с великой верностью Богу воспели свою последнюю молитву, поднялось над предгорьем солнце и осветило их, да так, что извергам показалось, что эти люди вовсе и не жертвы, а божьи посланцы, опустившиеся на землю для очищения её от скверны. Палачам показалось, что своей молитвой, похожей на гимн миру, они открывают врата рая для заблудших душ, и в первую очередь для них. Им показалось, что не о спасении своих душ молятся четыре приговорённых на смерть человека, а о спасении их грешных душ, погубивших немало человеческих жизней. Это было странное созвучие четырёх сильных мужских голосов не в храме, а в чистом поле, насыщенном чистотой природы, сапфиром небес, изумрудом тайги и бриллиантом снежных вершин алтайских гор.

Эти голоса, поддержанные кристальной чистотой природы, словно великий божественный хор призывали к сбережению жизни всего живущего на земле, – от маленькой букашки до человека, и провозглашали восход светлого будущего без войн и в любви. Голоса необыкновенной красоты несли покой и умиротворение. В пении людей, приговорённых к смерти, не было даже нотки беспокойства о своей будущности, тревоги и жалости к самим себе, безвременно теряющим жизнь, боли о последней минуте жизни и о конце земного пути. В голосах была твёрдость, а в словах вещание могущества жизни перед смертью и вера в Россию, в её православный народ, который, придёт время, сбросит со своих плеч сатанинский груз лжи и порока.

Слово Божье, воспетое на лесной поляне, где в ближайшие минуты должно свершиться злодейство, протрезвило палачей, заставило склониться в поклоне земле матушке и креститься. Не ожидал этого главный палач, осознал, что его подчинённые такие же русские люди, как и приговорённые к смерти староверы, понял, что могут отказаться от исполнения приказа и применить силу против него самого.

Ярой партиец интернационалист, ненавидящий всё русское, зарубивший шашкой, заколовший штыком, застреливший из револьвера десятки мужиков и баб, понял, что глубоко ошибался, считая староверов фанатиками, а в целом русский народ грубым, невежественным, безграмотным низким сбродом недостойным жизни. Понял, что фанатизм и вера, разные по сути фактуры. Понял и испугался мыслей своих. Испугался того, что смалодушничает, поддастся голосу совести и помилует эту никчемную каплю из грязного моря тёмного народа. Понял, те, кого он вознамерился уничтожить, едины в своей преданности Богу. Понял, не безрассудно они принимают мученичество, а с великой благостью и ясным пониманием торжества своей веры. Понял, вольно уходят они в бессмертие, и это больше всего злило Франческо. Злило, что обреченные знают истину, а он, окончивший два университета, не знает её. И стало ему как-то не по себе и неожиданно показалось, что всё, что он делает противоестественно, против сущности жизни. И стал он противен сам себе, и показалось ему, что он ничтожество, по сравнению с этими бородатыми, необразованными мужиками, которые не только материально, но и духовно богаче его. Он слабак, увидел кучку золота, и готов был продать свою совесть большевицкую за презренный металл, а они не дорожат им и отдают его врагу лишь за то, чтобы отдать Господу последнюю молитву, хотя могли сокрыть наличие золота от него, их убийцы. Но это был всего лишь миг, проскользнувший в его сознании.

Злость, обида, ненависть, неудовлетворенность жизнью ожгли сознание, замутили рассудок главного палача, из двух наганов и в упор, со спины застрелил православных людей. Далее со звериным оскалом на лице, одуревший от вида крови, бьющей фонтаном из тел жертв, хотел было сразу же расстрелять и своих сослуживцев, но вспомнил, что на бугорке меж ульев есть свидетель его зверства – внук Афанасия. Встряхнулся, прогнал прочь муть из своего разума, привел в чувство и повиновение своих подчиненных. Приказал поймать мальчика. Поймали палачи ребёнка, связали и задумались, как скрыть следы преступления. Самый опытный из убийц, некто Кондратий, одно время подрабатывавший в Ново-Николаевской тюрьме палачом, объяснил, как надо прятать «концы в воду». Сказал:

– Всем застреленным надо вспороть животы и рассечь мочевые пузыри. Утопить в болоте, так не всплывут.

Сказано, сделано.

Место расправы закидали травой, валежником, осокой и стали решать, каким способом заставить малыша отдать спрятанное в ульях золото, а так же, как потом с ним поступить. Решили, как получат золото – задушить его.

Перед тем как приступить к выполнению плана, выпили, расслабились, закурили.

Малышу Ваське всего-то десять лет, но понимал, какая участь ждёт его после того, как отдаст золото. Решил схитрить. Попросил мужиков все улья столкнуть с повозки, сказал, чтобы дали ему саблю для вскрытия поддонов, где якобы хранятся золотые монеты.

Один из конвоиров бросил небрежно к Васькиным ногам своё личное оружие – палаш образца 1870 года. Не знал, изверг, что староверы обучали мальчиков приёмами владения саблей с семи лет. Понятия не имели, что их пленник «от горшка два вершка» может ловко работать настоящей тяжелой, острой саблей, с которой управляется не всякий взрослый.

Обида за смерть своего деда, отца и дядек настолько возбудила мальчонку, что тот, как бы удесятерился в своих силах.

Выдернув саблю из ножен, с необычной ловкостью и злостью начал рубить пчелиные домики. Взбудораженные семьи пчел, обретя свободу и поднятые раньше времени, почуяв едкий запах табака, с примесью самогона, неистово накинулись на изуверов.

Васька, порубив ульи, в бричку впрыгнул и понужнул лошадь, та тотчас галопом кинулась на взгорок. Главный палач и его помощники, гонимые роем насекомых, получая укусы, бросились в болото и начали топить друг друга. Место, где они скучились, было самое глубокое и вязкое, и всего одна кочка на нём. За это место жизни преступники стали биться изо всех сил. Применив оружие, поубивали друг друга и утопили. Кони разбежались, пчелы, утолив свою злобу, сбились в рой и улетели на свое старое зимовье.

Васька, прибежав в деревню, всё поведал старосте общины, тот внимательно выслушал его, подумал и посоветовал никому ничего не рассказывать. О том, что произошло у болота, на поселке даже слуха не прошло. Васька, видевший, как погибли его дед, отец и родные дядьки, обо всем рассказал ещё священнику общины, и тот сказал ему, чтобы о происшедшем молчал. Были люди, и нет людей. Деревня замерла.

День прошёл, другой, на третьи сутки специально посланный из районного ЧК верховой военнослужащий, посланный узнать о причине задержки большого конвоя, подъезжая к ключику, где произошла трагедия, услышал писклявую мольбу о помощи. Ринулся на зов и увидел сидящее на болотной кочке существо, обличьем похожее и на человека и на лешего, и сам чуть не лишился рассудка от страха. А когда очухался, осознал, что перед ним человек, бросил ему верёвку и помог выбраться на сушу.

Волею судьбы остался жив самый молодой упырь, каким-то образом оказался на той спасительной кочке, но тронулся умом. Когда его сняли с кочки, постоянно повторял одно: «Страдания мои безнадежны на загробное воздаяние и спасение души». Кроме того постоянно твердил Исусову молитву.

В случившемся разбирались две комиссии. Оставшийся в живых конвоир, лишившийся рассудка, ничего не мог сказать о том, как оказался на кочке и как погиб отряд. Представители власти решили дело закрыть и представить трагедию геройским подвигом сотрудников группы «Красного террора». Всем хорошо – родственникам погибших пособие, в газетах патриотическая статья о жестоких буднях сотрудников, ведущих борьбу против кулачества. Было написано, что группа Франческо, возвращаясь с заключенными, сбилась с дороги и угодила в топь, где все и погибли, за исключением одного сотрудника, который направлен для излечения в одну из психиатрических больниц города Ново-Николаевска.

(Ключик тот и поныне бьёт чистой водой, которая истекает в низину, где навечно упокоены православные люди.

«Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы» (Лук. 8:17)

Всех нас ожидает суд Божий, справедливый. Для тех, кто принял Исуса Христа, своим Господином и Спасителем, Страшный Суд будет радостным событием. Для тех, кто отверг жертвенную любовь Бога в лике Христа, Страшный Суд будет беспристрастный. Помните об этом, творящие беззаконие. Есть одна справедливость – Справедливость Высшего Разума).