Текст книги "Иисус Навин"

Иисус Навин
Виктор Николаевич Яиков

© Виктор Николаевич Яиков, 2019

ISBN 978-5-4490-3089-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из цикла «60-тикилограммовая книга»

Повесть первая

Иисус Навин

Этот человек нашел меня сам. Я не планировал впутываться в какие-либо приключения и уж тем более не думал, что всего лишь один мой вопрос спровоцирует увлекательную цепь последовавших событий.

Жизнь частенько преподносит нам подарки, о которых мы и не подозреваем. Поэтому я рад, что в тот день отважился и спросил, знает ли кто-нибудь моего пропавшего тридцать лет назад отца или, имеет информацию о нем.

Естественно, эта фраза прозвучала не в пустой комнате. Я посетил студию одного из слезливых драм-шоу на центральном телевидении, что-то вроде «Жди меня». Там мне посчастливилось уловить момент и задать свой вопрос в прямом эфире. Не плакал и не разыгрывал сцен, вызывающих сострадания, – лишь показал фотографию тридцатилетней давности и назвал дату его исчезновения.

Как выяснилось, для поисков хватило и последнего.

Уже на следующий день после эфира в дверь моей московской клетушки постучал он. Нет, не мой отец, конечно. Гость представился Федором Александровичем и сказал, что знает того, кто способен мне помочь с поиском.

– Если Вы не сильно заняты сейчас, то я мог бы вас сопроводить к нему. – Деликатный баритон этого старичка пленил. Будто разговариваешь со старым приятелем или милым деревенским дедушкой, что не пил в жизни ничего крепче молока – и то не в пост.

– Скорее свободен, – промямлил я, пропуская гостя на порог. Неудобно держать на лестничной клетке человека, вызвавшегося тебе помочь. С другой стороны, таких гостей в воскресенье с утра вовсе не хочется впускать в дом. – Могу сам навестить нужного человека, если дадите его адрес. Не хотелось бы излишне обременять Вас сопровождением.

– Что Вы! Пустяки! – Федор скромно махнул ладонью. – Мне самому интересно, чем закончатся эти поиски.

– Простите, Вы тоже заинтересованы в поисках моего отца?

– Нет! – резко кинул незваный гость, вызвав тем самым неловкую паузу. Он опустил взгляд к рукам, теребящим козырек кепочки.

Я не спускал с него глаз. На пьяницу или мелкого воришку похож он не был. Чистый, опрятный старичок лет шестидесяти, весь седой как Дед Мороз, с той лишь разницей, что бородка маленькая и аккуратная, чуть прикрывающая подбородок. По такой видно, что следят за ней знатно. И нос картошкой. Такой куда ни попадя не суют. Так что же ему надо?

– Если честно, я заинтересован! – наконец признался тот. – Но лишь в том, чтоб поиски вел мой друг, к которому я Вас хочу отвести.

– Детективное агентство, – озвучив свою догадку, я уже хотел выпроводить старика, как тот принялся оправдываться.

– Нет, нет, не торопитесь делать выводы! – Федор Александрович попятился к двери, прижав руки к груди. – Никак коммерчески я не заинтересован, и никто ни копейки с Вас не стрясет за помощь, что я предлагаю.

– Так значит не детективы? – настойчиво спросил я, взявшись за ручку входной двери.

– Никоим образом! – находясь все в той же смущенной позе, подтвердил гость.

– Экстрасенсы? – продолжал гадать я.

– Ну что Вы, молодой человек! – улыбнулся тот. – К этим суевериям отношусь скептически, ведь я доктор медицинских наук, заслуженный деятель при кафедре психотерапии в НИИ…

– Парапсихолог? – перебил я.

– Нет, – уже осмелев, выпрямился старик. – Просто психотерапевт. Но к делу это не относится. Выслушайте меня!

Его манера поведения говорила теперь о желании защитить свою репутацию от обвинений в мракобесии, нежели найти какую-либо еще выгоду.

– Поговорим начистоту! – принялся наступать тот. – Один из моих пациентов в состоянии Вам помочь. Сюда я пришел лишь из интереса провести с ним практический опыт, дабы разобраться в его проблеме. К счастью, в предлагаемом эксперименте и Вы получите свою выгоду, найдя отца.

– Вы беретесь так уверенно говорить о результатах?

– Молодой человек, я ученый. И по глупым догадкам я людей не тревожу.

По правде сказать, не такой уж я и молодой человек, как постоянно повторял тот старик. В свои тридцать пять я, конечно, выгляжу молодо, особенно в контрасте с его сединами, но в контексте давления авторитетом своих лет такие обращения выглядят как обзывательства. Стерпел, приглушая начинающее зарождаться в душе негодование, в конце концов, еще не дослушал до конца его предложение.

– Хорошо, я Вас слушаю! – отпрянув от двери, сдался я.

Старичок одернул легкий осенний плащик, съехавший на пузе чуть в сторону, и настоятельно посмотрел мне в глаза.

– У нас менее суток, чтобы найти Вашего отца, и каждая минута наших объяснений обходится довольно дорого. Поэтому предлагаю последовать за мной, по пути я введу Вас в курс дела.

Оказывается, есть свои плюсы в холостяцкой жизни – можно вот так, запросто, сорваться с места в свой выходной, не объясняя ничего жене и не уговаривая детей пойти в зоопарк в какой-нибудь другой день, но не сегодня. А еще можно с головой кинуться в любые безответственные авантюры, даже в такие, которые предлагают солидные господа в возрасте. Ведь, как нынче повелось говорить, самые жестокие и беспринципные преступники ходят в костюмах и галстуках, с великолепно начищенной обувью.

Будем надеяться, Федор Александрович не из таких.

– Далеко нужно ехать?

– На другой конец Москвы, – более мягким тоном произнес старик. – И у меня есть одна важная просьба к Вам.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Нужно одеться в старые вещи… Не поношенные в дырах, а такие… – Федор подбирал слова, потирая пальцами чуть приподнятой кисти. – Вещи, которые носили лет тридцать назад. Путь будут нейтральные, не выходящие из моды уже давно.

– Мы собираемся отправиться в прошлое? – рассмеялся я.

– Нет. Я же сказал, что я не шарлатан какой-то.

– Ок. Плащ-накидка, в которой хожу на рыбалку, и резиновые сапоги подойдут?

– Вполне. И, так понимаю, просить оставить телефон дома – глупо. Поэтому предлагаю хотя бы отключить звук сигнала, дабы не выдать его присутствия в кармане, – принялся задавать тренд старик. Модельер восьмидесятых, что он удумал? – Послушайте, Вам нечего опасаться, если хотите, можем добраться до места на Вашем транспорте. Если Вам что-то не понравится, всегда найдете дверь.

– Резонно.

– Вот и отлично, тем более что свой транспорт я уже отпустил! – хохотнул Федор. – И фотографию отца не забудьте прихватить!

– Она в телефоне есть.

Старик укоризненно цокнул языком.

– Ах да… – сообразил я. Не светить телефоном перед его странным другом. – Хорошо, сейчас возьму всю папку, которую носил на ТВ-шоу, там есть распечатанное фото.

Когда мы сели в машину, он, первым делом пристегнувшись ремнем безопасности, целенаправленно смотрел прямо по ходу движения, положив руки с портфельчиком на колени. Абстрагированная поза сосредоточенного раздумья.

Уже несколько минут мчимся куда-то по Ленинскому проспекту, а попутчик не проронил ни слова. Где обещанные объяснения? В машине психотерапевт был уже не так говорлив: то ли боялся ездить на отечественном автопроме, то ли распределял план дальнейших действий. Вероятность моего согласия на участие в этом эксперименте была маловероятна, поэтому он вполне мог не продумать ход событий далее. Возможно даже, я был не столь важен для его «эксперимента», а предложил поучаствовать лишь из каких-нибудь диковинных этических соображений. Ведь вся эта история напрямую связана со мной.

В магнитоле играл только вчера скачанный с сети альбом Scorpions. Поговаривают, уже в феврале должен выйти их уже двадцатый альбом! Молодцы эти старички – и через пятьдесят лет делать на высоком уровне то, ради чего рождены! Если подумать, группа образовалась, как только родился мой отец, захлестнув его молодые годы… Для кого-то прошла целая жизнь, а для кого-то выпустилось несколько альбомов.

– Меня Мартыном зовут, – попытался разбавить я тишину поездки.

– Да, Мартын Мартыныч, я в курсе. Расскажите лучше мне подробнее о обстоятельствах пропажи! – поддержал беседу Федор Александрович.

– Вы же сказали, что поиски будете вести не вы.

– Так точно. Ближе к полуночи, если у нас все получится, его найдет один мой пациент…

– Позвольте, уточню… Если Вы работаете психо-кем-то-там, то Ваш пациент, получается, – псих?

– Не будьте так категоричны! Пациенты в нашей поликлинике разные встречаются. Но, не волнуйтесь, он не из буйных! – принялся пояснять Федор Александрович. – Этот человек проходил у меня лечение несколько десятков лет назад. Можно сказать, что на заре моей карьеры. Как только мы привели его к нормальной социальной адаптации, отпустили домой. С тех пор он находится у нас под наблюдением. Очень интересный дяденька. Вам он понравится.

– Не сомневаюсь! – скептически отрезал я и решил вернуться к изначальному вопросу. – Мартын Максимович Федотов, так его звали. Мне было пять лет, когда мой отец вышел вечером по каким-то своим делам (то ли к другу, то ли за сигаретами) и не вернулся. Это все, что я помню. Естественно, мать все это время не переставала его искать… Все это время, пока не умерла. Милиция, знакомые-добровольцы и даже модные в девяностых «экстрасенсы» не помогли, как видите.

– Так зачем же Вы сейчас затеяли поиски?

– Просто, – замялся я, – скоро юбилей, как его нет. Да и возможность появилась через телевидение попробовать. В той передаче и не такие случаи откапывали.

– Скучаете по нему?

– Я его и не помню толком. Сожалею только о детстве без отца.

– Я правильно понимаю, что Ваш отец пропал двадцать пятого октября восемьдесят пятого?

– Именно. Чем это так важно?

– Мой пациент… У него феноменальная память. Способности применимы в нашем случае, именно в двадцать пятом октябре восемьдесят пятого.

– Какое удивительное совпадение!

– Ничего удивительного! Вся эта череда случайностей – лишь Ваше везение.

Мы доехали до цели. Место, забытое временем. Казалось бы, Москва в пределах МКАДа, а настолько тут все напоминало о советском прошлом.

– Прошу Вас, припаркуйтесь тут! Дальше мы пойдем пешком чуток.

Унылая осень здесь и вовсе превращалась в депрессивного убийцу, раскидывая кругом грязь да унылые выцветшие литья. Казалось, время для этого места остановилось: частные домишки, двухэтажные деревянные бараки, разбитый асфальт. Наверное, эта улица все же освещается по ночам, по крайней мере, я на это надеялся, припарковав машину под старым уличным фонарем, образца made in USSR. Даже древняя уже проржавевшая машина «Победа», стоявшая рядом, похоже, была еще на ходу.

Удивительно, но именно такие места заставляют работать мозг на полную, помогая задавать нужные вопросы. Жаль не вовремя. Например: как Федор нашел меня? В общедоступных источниках я не оставлял своих позывных. Если только адрес для обратной связи в телецентре, но и это старик не мог заполучить просто так. Значит, кто-то помог, и как следствие, спутник не так прост, как кажется.

Будем держаться настороже.

Тем временем мы подошли к достаточно пошарканному заборчику с на ладан дышавшей калиткой. Федор Александрович нажал на еле заметный в углу двери звонок. Лая собак, как это обычно для частных строений, не последовало. Рискованный видать человек здесь живет – в таком районе и без сторожа.

– Помните, рассказывал Вам о феноменальной памяти моего пациента? – предстоящее ожидание хозяина дома старик решил скрасить беседой. На самом деле просто демонстрировал свой голос, давая понять тому, кто за дверью, что все свои. – Так вот, феномен заключается в том, что память Ивана (так, кстати, зовут пациента) остановилась на двадцать пятом октябре восемьдесят пятого, и с тех пор каждый последующий день для него – это, соответственно, двадцать пятое октября восемьдесят пятого. Я ничего не смог в этом исправить. В конечном итоге: на людей не кидается, болей и страданий не испытывает… Что человека зря терапией мучить? Единственное, что каждый день ему проблемно осознавать, что октябрь прошел давно. А на утро все заново. Поэтому не называйте дат, временных промежутков. Или еще лучше – позвольте с ним говорить лишь мне.

– Ок, Док! – почему-то так решил я его теперь называть.

За калиткой послышался скрип двери и шаркающие шаги.

– Кто пожаловал?

– Иван Навин тут проживает? – резко переменив голос на жесткий и требовательный, отозвался Федор Александрович.

– Проживает, – ехидно согласился голос. – А что надо?

– А ты меня не узнаешь?

Дверка открылась.

– Начальство свое не признаешь? Совсем спился, собака? – рявкнул спутник.

Я даже сам от неожиданности вздрогнул.

– Ох, не помню ничего, все утро как в тумане… – испуганно принялся оправдываться Навин. – Простите, если заставил ждать! Пройдемте в дом, тут холодно стоять.

Иван и вправду продрог, пока шел нас встречать. Легкое трико, галоши на босу ногу и ватник поверх майки «алкашки». Примерно ровесник Федора Александровича. Как и большинство людей вне общества, старающихся не выходить из дому, Навин обладал бледной кожей. Эта особенность выделяла его из сонма мужчин преклонного возраста. Белесость не характерна для человека пьющего, спиртом расширяющего капилляры красным оттенком по коже.

Оставив калитку приоткрытой, мужчина засеменил к дому. У порога он привычно пригнул голову, помещая свой длинный рост в дверной проем. Сознание может не помнить события минувших дней, но мышечная память, подкрепляемая ударами по лбу, въедается несмываемой краской в мозг.

– Он меня, как и всегда, не вспомнил, – с грустью в голосе пояснил свои действия Док. – Убеждать парня в том, что тот потерял память, и пересказывать вкратце последние тридцать лет – нет ни времени, ни смысла. А фокус с внезапно нагрянувшим начальством всегда срабатывает. Мой образ все же мелькает в его подсознании, как не чужого человека.

– То есть экспериментируете уже не в первый раз? – заметил я.

Реплика осталась без внимания.

– В молодости Иван работал в уголовном розыске. В те времена в милиции была хорошая дисциплина. Не в пример нынешним блюстителям порядка.

Переступили порог дома. Подобно нырку из знойного лета в студеную гладь тенистого озера, мы попали эпоху прошлого. Ощущение времени резко изменились, заставляя кожу пойти мурашками.

Тесноватая хибарка с тусклым светом одиноких ламп накаливания.

Кукушка, холодильник ЗИЛ, угловатые табуретки и ламповый телевизор, на котором, кстати, транслировалось что-то тоже из советского прошлого. Не силен в ретро-телевидении, но крутился, явно, не канал «Ностальгия», возможно, хитро настроенная запись эфира того дня.

Док указал мне на кресло около дивана. Я еще никогда не видел мебель тех времен в таком отличном состоянии. Обитый коричневой тканью гарнитур был совсем не таким, как у меня в детстве, изодранный кошками и обильно залитый маслом. На тумбочке рядом с креслом лежал журнал «Огонек» за октябрь восемьдесят пятого. Свежий сорок четвертый номер. Пугало именно то, что это был свежий номер. Не потрепанная временем желтая кипа сшитых листков, а пахнущий типографией экземпляр свежей прессы. Неизменная обложка с профилем Ленина в уголке, рабоче-крестьянским лозунгом в заголовке и скромными, но непременно счастливыми людьми. На нем был изображен отец, обнимающий через плечо какого-то улыбчивого мальчугана.

Образ из детства. Где-то в глубине домашних фотоальбомов, что лежали в доме матери, лежал снимок такой же экспозиции. Только там был я и мой пропавший отец…

– Куда же я ее подевал…

– Иван, что потерял? – реплика Дока вернула меня в реальность.

– Форму, – закрывая дверцу шкафа, озадаченно почесался Навин. – Не могу же я пойти в отдел в штатском. Вы же за мной пришли.

– Отставить поиски! – скомандовал Федор Александрович. – Сегодня для тебя будет более интересное задание.

Я заметил, что на дверцах шкафа, да и во всей комнате отсутствуют зеркала. Даже с серванта были (явно специально) сняты стеклянные створки. Док, хорошо постарался, чтобы Иван ненароком не заметил свою старость. В свои шестьдесят с хвостиком он ощущал себя молодым сержантом милиции, стремящимся на подвиги.

– Нужно проследить за одним человеком, – продолжал шефствовать старик. – Объекта зовут Мартын Максимович Федотов, двадцати пяти лет. В двадцать один сорок шесть он выйдет из дома по адресу…

Федор повернулся ко мне, протягивая руку:

– Марти, дай мне свою папочку!

Абсолютно не понимая, что здесь происходит, я машинально протянул требуемое, не вставая с кресла. Каким образом престарелый юнец, на учете психиатра, будет выслеживать моего десятки лет назад пропавшего отца?!

– Вот по этому адресу… – Док вынул из папки распечатанный на А4 адрес и сурово посмотрел на меня. Казалось, я прочитал его мысли: «Ты что совсем рехнулся, подавать компьютерную печать?».

– Какой замечательный шрифт! – заметил Иван. – Нам в отдел наконец-то выделили новые печатные машинки?

– Новее некуда, последнее слово техники, – скептически процедил Док. – А вот его портрет. Смотри, не упусти!

При этих словах Федор сурово погрозил кулаком. Даже я насторожился.

– Не подвиду, товарищ кап… – запнулся Иван, прикладывая руку в виску для воинского приветствия. Память отказалась выдавать звания его начальника.

– К пустой голове не прикладывают! – замахнулся для подзатыльника Док. Вовремя он осек сержанта, ведь его забывчивость чуть не стоила нам провала.

Седовласый юноша с ужасом посмотрел на часы: «Так это же на другом конце города! Не поспею».

– Вот и поторопись! – облегченно выдал Док. – Мы тебя пока здесь подождем.

Я так и сидел, вжавшись в кресло, ожидая, когда кто-нибудь из них проколется, захихикает, скажет «вас разыграли», «камера спрятана там», но этого не последовало. Вместо этого, Федор Александрович направился на кухню ставить чайник, а незадачливый обладатель феноменальной амнезии принялся спешно собираться.

– Фотоаппарат не забудь! – уже у плиты крикнул Док.

Какой-то затянувшийся у них выходил розыгрыш. На что только не приходится тратить свой единственный выходной на неделе! В такие моменты вспоминаются слова моего бывшего начальника: «Мартын Мартыныч, лучше бы ты пил – проблем было бы меньше – ограничился бы только головной болью!». Если же после эфира я вчера напился, как мне предлагали друзья, похмелье утром не дало бы мне открыть дверь всяким сумасшедшим. И этого всего не произошло бы…

Картинка перед глазами сменилась. Весь вид закрыло пузо Федора Александровича.

– Чай. Осторожно, горячий! – стальной литой подстаканник грел руку не только содержащимся в стекле кипятком, но и своим неповторимым рисунком. – А куда делся Иван?

– Надел шляпу и ушел, – Я кивнул на черный выход.

– В эту дверь? – удивился Док.

– Ну да…

– Это всего лишь вмурованный в стену дверной косяк, – угрюмо буркнул тот. – За дверью кирпичная кладка!

– Я сам прекрасно видел, что за ней было крыльцо с велосипедом.

Старик безразлично сел в кресло рядом со мной, всем своим видом показывая, что не купится на мою уловку. Вопрос был лишь в том, что я не блефовал. Поставив свой чай на тумбочку, прямо на белоснежную улыбку отца с обложки «Огонька», я подошел к двери и показательно потянул за ручку.

За ней действительно была стена – голая, холодная, древняя, как сам дом.

– Твою ж ма… – отскочил в сторону я. – Что за фокусы?

– Никаких фокусов. И ловкость рук тут ни при чем, – заерзав на кресле, опроверг Док. – Теперь я могу Вам рассказать всю историю Ивана Навина целиком.

Церемонно перемешав сахар в звонком стекле, Федор Александрович чуть прищурился, громко хлюпнув чаем.

– Присаживайся, Марти! Эта дверь действительно существовала, но, правда, до начала девяностых, пока родственникам Ивана не пришлось продать участок, прилегающий к обратной стороне дома под застройку. Как мы помним, память Ивана остановилась задолго до того события. В ней выход на задний двор продолжает существовать.

– Не понял. При чем тут память?

– Ладно, начну по порядку, – уставше вздохнул Док, готовясь к длительному рассказу. – Этот пациент поступил ко мне со странными признаками амнезии. Память возвращала его в один и тот же день, заставляя думать, что он еще молод и что вокруг ничего не изменилось. Если нам и получалось его убедить в подлинности реального времени, то в полночь все усилия стирались – память обнулялась, и он вновь просыпался в восемьдесят пятом. В конечном итоге мы остались бессильны что-либо изменить в его сознании. Получается, для него один день длится уже почти тридцать лет.

– Это я уже уяснил. Откуда взялась кирпичная кладка в проеме? И как же это может помочь нам в поисках?

– Обо всем в свое время…

Федор, не сводя взгляд с замурованной двери, причмокивал губами, подбирая правильные слова. Было заметно, что вся эта ситуация была сложна даже для него. Чего говорить о попытке объяснить произошедший феномен кому-то и вовсе не посвященному?

– Мой медперсонал любит давать подопечным прозвища. Наполеонов всяких или Дантесов легче отправлять на процедуры, чем, к примеру, Иванов Петровичей или Софей Александровн, коих несколько в палате. К тому же, так интереснее, проще в общении. Его, – Федор махнул головой в сторону запасной двери, – прозвали Иисус Навин, в честь библейского персонажа, остановившего солнце на четыре часа.

– Слышал эту легенду, – не дал в очередной раз обвинить себя в невежестве я. – Когда евреям не хватило дня, чтоб добить под корень Ханаанское войско, их предводитель остановил солнце – световой день продлился, и можно было вести боевые действия дальше.

– Почти так, – расстроился Федор упущенному случаю поумничать. – Наш Иисус чуть затянул в своих подвигах.

– Вы хотите сказать, что феноменальная память Навина выдаст нам информацию, которую он, возможно, мельком узнал о моем отце в те далекие времена?

– Далеко не так! – Док пристально посмотрел на меня. – Иисус Навин уверен, что живет в тот самый день, когда пропал твой отец. И сейчас я его отправил в ту точку, где видели Мартына Максимовича в последний раз, понаблюдать, что же произошло тридцать лет назад.

– Вы отправили его в прошлое? – не унимался я.

– Как же ты не понимаешь… То, что мы называем прошлым – для Иисуса Навина – настоящее. Оно для него столь же реально, как то, что этот чай для тебя горяч. В своем «параллельном» настоящем (назовем это так) Иисус видит те вещи, что для нас имели место быть. Вот я и решил провести эксперимент: возможно ли увидеть события, свидетелем которых не являлся, но мог бы. Например, побывать в месте исчезновения твоего отца, где в его память могли бы прийти не существовавшие ранее воспоминания о фактах пропажи. Единственное, эмпирический круг ограничивается по времени одним осенним днем, а местом – расстояние, способное к преодолению за это время. И тут, очень кстати, попался ты с поисками пропавшего отца.

Все так просто получалось с его слов. Придумай, что ты розовый слон, умеющий летать, – и ты запаришь в облаках. Забудь о случившемся на протяжении тридцати лет и чувствуй себя молодым путешественником во времени. И не беда, что уже мучает радикулит и с головы сыпется седой волос! Ты этого не замечаешь, ведь у тебя нет зеркала, чтобы лицезреть это.

Кстати, как же Навин бреется? Гладко выбритый подбородок, когда мы пришли, выглядит в таком контексте более чем подозрительно.

Федор поднял с тумбочки уже остывший чай. Подержал у носа, вдыхая аромат уже редкого в наши дни «индийского» чая, выращенного в окрестностях азербайджанского городка Ленкорани. Уж где они такой достали? Синий слоненок на этикетке мне знаком с детства.

– Прохладно здесь, – посетовал старик. – Окна что ль еще не проклеили?

Док подошел к зашторенному окну, брезгливо отодвинул пальцем запыленную ткань и утвердительно покачал головой, презрительно вытянув уголок губ.

– Так и есть. Надо поругать моих оболтусов – напрасно прикрывал их прогулы на кафедре…

Я заметил, что Иисус потерял память в удобное межсезонье. Выйдя на улицу в лютый зимний снегопад, он подумает, что октябрь нынче выдался холодный. И наоборот, посчитает уместной зеленую июльскую траву в палисаднике за затянувшуюся осень.

Вылив остатки чая на растущую в горшке диффенбахию, Док вернулся и прошелся по комнате.

Оставленное от подстаканника пятно на журнале привлекло его внимание. Отнеся пустой стакан на кухню, он вернулся за «Огоньком».

– Не надо портить дух истории! – проворчал он, пряча испачканный журнал к себе в чемоданчик. Обернулся ко мне и добавил: – Завтра Навин будет все утро ломать голову, когда и кто успел испачкать его свежий журнал, купленный с вечера.

Федор Александрович вытащил из чемоданчика такой же сорок четвертый выпуск «Огонька», свежий, чистый, и подложил вместо прежнего.

– Мы стараемся поддерживать дух того времени. Как врачи, мы уже не можем ему помочь, но по-человечески не хочется травмировать его каждый день новостью об утраченных десятках лет. Пусть пребывает в счастливом неведении.

– На самом деле случай с Иисусом Навином далеко не самый интересный в моей практике, – продолжая хозяйничать по дому, рассказывал Док. – С одним моим знакомым произошел потрясающий случай! Его пациент принимал неживые объекты (ручка или вешалка) за живых людей, и наоборот. Это не шизофрения – просто подмена сознания, игра мозга. Например, он однажды принял свою жену за шляпу. Ох уж она и кричала, когда он, взявшись за волосы, пытался натянуть ее себе на голову.

Федор осекся, поняв, что отклонился от темы, ведь я совсем не эту историю хотел от него услышать.

– Но это лечится, в отличие от нашего случая, – Федор стряхнул паутину с перекидного календаря. Двадцать пятое число было взято в красный квадратик. – С Навином все осложняет сброс памяти в полночь.

Я покосился на часы с кукушкой, что висели позади Дока. Было пятнадцать минут десятого вечера. Через полчаса пропадет мой отец.

– В восьмидесятых метро работало так же шустро, как и сейчас, – старик поймал мой взгляд. – Я думаю, Иван уже успел добраться до Вашего дома.

– А что будет, если он не вернется до полуночи? – настороженно поинтересовался я.

– Провал эксперимента… – развел руками в стороны Федор.

– Это понятно. Что будет, если он потеряет дневную память, не вернувшись, домой? Как он найдет дорогу обратно?

– Он опытный оперативник, – отмахнулся Федор. – Как-нибудь дойдет – не так уж кардинально перестроилась Москва по пути к его дому: проспекты, тропинки на месте. Проспится после и подумает, что все эти рекламные плакаты и неоновые вывески, люди в футуристических одеждах, которых повстречал по дороге обратно, – дурной сон.

Док постучал пальцами по тумбочке. Напрягся. Неужто он не продумывал такой исход событий, о котором спросил я?

– На крайний случай позову Необоротня! – прошептал мысли вслух он.

– Необо– кого? – не расслышал я.

Федор Александрович удивленно посмотрел на меня, испугавшись, что сболтнул лишнего.

– Петра Необоротня – еще одного моего пациента, – привстав, процедил Док. – «Необоротень» тоже прозвище. Это он, кстати, помог мне тебя найти.

– Тоже бывший оперативник?

– Нет, простой алкоголик, – улыбнулся тот. – Только считает себя Демоном. Оборачивается в тень, шныряет по окнам, слушает эхо водосточных труб. Тоже уникальный случай…

– Стоп! Хватит с меня ваших пациентов с их экспериментами! – не выдержав, я прервал его рассказ. – Я ухожу!

– И не узнаешь, чем закончатся наши поиски? – заигрывающе произнес старик. – Уйти всегда успеешь. Подожди, осталось уже менее двух часов.

– Наши поиски? – прикрикнул я. – Два идиота сидят и ждут, пока какой-то псих вернется из мира своих иллюзий! Это разве поиски? Называйте вещи своими именами!

– Ретроградная амнезия, один из случаев болезни Корсакова – вот как это называется. Эффект возвращения памяти в один день. Так для него. А для меня это медицинский эксперимент. В научных целях. Для тебя, – Док резко ткнул указательным пальцем мне в грудь, толкая обратно в кресло, – милость Божья. Наберись терпения, и каждый из нас получит свое.

Хорошо, возможно, раз уж я в это все впутался, стоит посмотреть на ситуацию с другой стороны. Допустим, гипотеза Федора Александровича верна и Иисус Навин сейчас, или грамотнее сказать, в то время пока мы его ждем в доме, отправился путешествовать в параллельном времени. Или даже не так. Отринем фантастику: он, движимый иллюзией своего сознания, сейчас путешествует по современной Москве, проецируя себя на тридцать лет назад. Все незнакомое и новое его мозг старательно не замечает или конфигурирует во что-то приемлемое времени. Предположим, в таком состоянии он добрался до дома моего детства, не попав при этом под машину или избежав встречи с полицией. Что он там увидит? Хорошо если он бывал в том дворе раньше – память нарисует ретро пейзаж. А если тот район для него нов? Сознание придумает недостающие детали. И что мы получим в итоге? Правильно – ничего, кроме бреда сумасшедшего мужика и заигравшегося с ним психотерапевта.

– Я понимаю, с моей стороны некрасиво было втягивать тебя в эту авантюру, играя на такой трагедии, как пропавший без вести отец, – принял более ласковый тон старичок. По-любому, какой-нибудь психологический трюк. Я на него не куплюсь. Возможно, где-то я перегнул палку и в своем поведении к Навину. Но, поверь, это стоит того. То, с чем мы с тобой столкнулись, это феномен отнюдь не только медицинского характера! Мы на пороге познания скрытых возможностей человека. Я хочу доказать тебе, я хочу показать Иисусу, что те тридцать лет мучений прошли не зря. Помоги мне в этом! Если даже не для меня – сделай это ради больного человека, забывшего свою жизнь много лет назад.

Я обмяк в кресле, безвольно разводя руками.

– Ок, Док, останусь.

Конечно же, он подловил меня на очередную ловушку – на сей раз жалости. Но с другой стороны, если бы я сейчас ушел, Федор ничего бы не потерял. Остался бы один в ожидании пациента, допросил бы его после – и сделал свои выводы. От меня во всей этой истории требовалось по большому счету лишь фото и адрес отца – их экспериментатор получил еще в начале пути. У него были веские основания притащить меня сюда, после просить остаться на преферанс пациента. Делает подобное ради помощи мне. И только мне!

От предложения играть в настольные игры я отказался, голова сейчас не варила. Хотелось напиться, но в этой лачуге не нашлось ничего крепче кофе, а его я не пью вовсе.

Федор Александрович уставился в телевизор, погрузившись в собственные мысли, а я взял в руки обновленный «Огонек». Конечно же, детально изучив, можно было понять, что напечатан он вовсе не в восьмидесятых. Одна только склейка корешка предательски бросалась в глаза. Для человека, страдающего амнезией, то, конечно же, чепуха.

Страницы рассказывали о завершающейся одиннадцатой пятилетке, годовщине Октября и прочей ерунде, некогда считавшейся вечной. Каких-то тридцать лет – а будто с другой планеты журнал. Не те ценности, не те мечты, другие стремления. Один из заголовков статей гласил: «Мера новизны – человек». Как же прав был автор! Мы привыкаем к постоянным изменениям в вещах, что нас окружают. Зачастую нам важна даже не сама вещь, но ее действие во времени с нами. Нужна рабочая электроплитка вчера, сегодня, завтра. Нужен телефон и нужен телефон, поменявшийся со временем. Теперь мне ни к чему крутящийся на нем диск с цифрами. Ценность того, что нас окружает, определяем мы сами. И этот курс ликвидности столь же плывуч, как валютный. А еще он столь же беспринципен и подвержен манипуляциям.