Текст книги "Пять лет рядом с президентом"

В Вашингтоне мы провели всего пять часов. Всё расписано по минутам: дорога, встречи, переговоры, интервью и опять дорога. Даже поесть смогли только в самолете на обратном пути. Мифическая Дорит Гурфель, может быть, и живет где-то на окраине Вашингтона, но увидеться с Ельциным ей не удалось. К сожалению, Борис Николаевич не успел побывать и в «торговом центре на окраине Вашингтона».

Несмотря на полную эклектику статьи г-на Дзуккони, надо отдать ему должное: для убедительности он опубликовал некоторые достоверные высказывания Ельцина, взятые из его выступлений по телевидению.

Наверняка журналист полагал, что это усугубит и без того неприглядный образ советского политического деятеля, созданный им. Эффект получился обратный. Даже враждебно настроенные к нам газеты восприняли высказывания Ельцина как слова здравомыслящего политика-реалиста. Вот некоторые из них.

«…“У Горбачёва осталось полгода, максимум год, а затем разразится революция снизу”, – вот афоризм, который в течение двух дней отскакивал от всех телеэкранов от Вашингтона до Лос-Анджелеса. “Коммунистические руководители и брошюры всегда внушали мне, что Америка плохая и загнивает. Однако мне кажется, что люди здесь очень любезны, а страна отменно здорова”».

«…Итак, перестройка справедлива или ошибочна? “Стратегия правильна, но тактика ошибочна. Горбачёв должен был действовать смелее. Однако он повел себя как тот генерал, который, идя в атаку, каждые два километра выстраивал в боевые ряды единственного солдата. Не имея сил побороть врага, он наводит на него страх”. Итак, при всех противоречиях капитализма здесь не существует бедности: “Она, безусловно, существует, но у нас, в Советском Союзе, 48 миллионов человек живут за официальной чертой бедности. Вот у нас-то настоящая бедность. И голод”».

Когда все факты по статье Дзуккони были проверены и перепроверены, мы вновь встретились с Андерсоном.

– Пора переходить в решительное наступление, – объявил он.

– Давно пора, – согласился я. – Лучшей сенсации, чем встреча журналистов с господином Дзуккони, трудно представить.

– Верно подмечено, – рассмеялся Андерсон. – Американцы действительно помешаны на сенсациях!

То, что устроили американские журналисты Витторио Дзуккони, настоятельно пригласив его на пресс-конференцию, у нас в России попросту называют публичной поркой. На Дзуккони были направлены десятки телекамер, вопросы – один острее другого – следовали в бешеном темпе. Через пять минут нервы у итальянского корреспондента не выдержали, и он признался: «Я поверил непроверенным источникам информации. Статья явилась большой ошибкой…»

В результате 21 сентября 1989 года газете «Правда», хотя и на последней странице, пришлось дать опровержение. Это прочитала вся страна, что было немаловажно.

«В связи с публикацией о Б.Н. Ельцине в газете “Репубблика”.

По поручению редакции наш корреспондент в США В. Линник разговаривал с Витторио Дзуккони, автором статьи в итальянской газете “Репубблика”, перепечатанной “Правдой”. На вопрос, ручается ли он за все, написанное им о Б.Н. Ельцине в своем материале, Дзуккони ответил, что делал его, основываясь на вторичных источниках: публикации в газете “Вашингтон пост” от 13 сентября, озаглавленной “С пьяными объятиями к капиталистам”, плюс свидетельства эмигрантов из СССР, слышавших разговоры о поведении Ельцина в Балтиморе.

Редакция “Правды” приносит свои извинения Б.Н. Ельцину. Полагаем, что это сделает за своего корреспондента и редакция “Репубблики”».

Прочитав эту заметку, Ельцин не удержался и позвонил главному редактору «Правды» Афанасьеву.

– Как же так, Виктор Григорьевич? Клевету вы на первой полосе печатаете, а извинения за нее самым мелким шрифтом – на последней? – Не дожидаясь ответа, он повесил трубку. – Опять я не сдержался, – сказал Борис Николаевич.

Если бы мы ничего не предприняли и не опровергли клевету, наспех состряпанную газетой «Репубблика», я бы посчитал это предательством по отношению к Ельцину.

Много сил ушло на наше расследование, поэтому у нас оставался буквально день на покупку первых 100 тысяч одноразовых шприцев и отправку их в Москву. Но и здесь всё складывалось не так гладко. По южным штатам США прошел очередной сильный ураган, и цены на шприцы резко возросли.

20 сентября, перед самым отлетом в Москву, мы провели пресс-конференцию в нашей гостинице, где Гаррисон выглядел почти героем, неоднократно повторяя:

– Я знал, что визит господина Ельцина, организованный Институтом Эсален, убедит вас в существовании в России прогрессивно мыслящих, бескорыстных и честных политиков.

О своем неучастии в нашей кампании против газеты «Репубблика» он ни словом не обмолвился.

На пресс-конференции 20 сентября американцы никак не могли понять: «Почему в СССР – богатейшей стране, опередившей всех в одной из наиболее дорогостоящих областей – космонавтике, нет одноразовых шприцев во всех, даже детских, больницах?»

Пришлось со стыдом объяснять, что на медицину у нас выделяется недостаточное количество средств и во многих больницах многократно используют гипотермические иглы, часто без должной стерилизации.

Через час после пресс-конференции мы поехали в аэропорт. Все необходимые документы на груз подготовили заранее. Сто больших коробок с одноразовыми шприцами должны были лететь вместе с нами. Несколько раз я спрашивал и переспрашивал представителей «Аэрофлота»:

– Все коробки успели погрузить? Они обязательно должны прибыть вместе с нами. Пятнадцать машин из детских клиник приедут в аэропорт.

– Не волнуйтесь, всё в полном порядке, – неоднократно заверяли меня.

Даже мой друг Павел Вощанов отметил, что я становлюсь излишне недоверчивым:

– Это же не Дзуккони, а наш родной «Аэрофлот». Давай хотя бы во время полета немного отдохнем.

Перед отлетом сюрпризом для каждого из нас были подаренные нам майки, на которых американцы напечатали: «Я выжил во время визита Ельцина». Если бы они только знали, как непросто будет после визита…

Летели долго, но чувство тревоги не проходило. 23 сентября 1989 года мы с Вощановым прилетели в Москву, где нас никто не ждал. Ни одна машина не приехала в аэропорт.

Времени на эмоции не было. Позвонили Ельцину.

– Как это – уже прилетели? – удивился он. – Мне сказали, вы прилетаете завтра. И пресс-конференция пройдет в аэропорту!

– Теперь наши шприцы отвезут на склад, – посетовал Павел Вощанов. – Придется ехать домой. Получим их завтра пораньше, чтобы у журналистов не возник вопрос, где же обещанная помощь больным детям.

«Что-то не так, – эта мысль не давала мне покоя и дома. – Или я жуткий перестраховщик, или…»

Через некоторое время решил: позвоню в Шереметьево и успокоюсь.

Долго и дотошно объяснял начальнику смены аэропорта, за каким грузом завтра приедут машины из детских клиник. И вдруг в ответ услышал:

– О подобном грузе мне ничего не известно. У нас его не было и нет.

Я повесил трубку и несколько мгновений сидел в полном оцепенении. Страшно представить: завтра в аэропорт приедут десятки журналистов, фоторепортеров, телевидение. И тогда слова Дзуккони действительно станут пророческими: «Напрасно в СССР ждут одноразовые шприцы – всё это блеф».

Нас ловко провели, попросту одурачили. Шприцы лежат в аэропорту им. Джона Ф. Кеннеди, а представителям «Аэрофлота», видимо, дали четкую команду: ни за что в ближайшее время не отправлять «опасный» груз.

Я вскочил в свои «Жигули» и помчался в аэропорт. Хорошо еще, время было позднее и меня никто не остановил за довольно значительное превышение скорости.

В Шереметьеве-2 многие сотрудники аэропорта искренне сочувствовали мне. Показали склады, таможенную зону – словом, все, где мог бы находиться наш груз. Ни в одном документе он не числился. Самое худшее подтвердилось: шприцы «случайно» остались в Соединенных Штатах.

До часа ночи по телефону, телексу и факсу по разным номерам я связывался с Нью-Йорком.

Первый звонок был нашему вечному спасителю – Джеку Андерсону.

– Не волнуйся, – успокаивал он меня, хотя в его голосе чувствовались досада и злость. – Им так просто не удастся нас выбить из седла.

Когда я позже разговаривал с Гаррисоном, то понял – с ним успел побеседовать Андерсон.

– Всё организуем, – без энтузиазма заверил он, – всё сделаем…

Представители авиакомпании «ПанАм» оказались на редкость дружелюбны и оперативны.

– Нам уже звонили из многих американских газет, – откровенно сказали они. – Конечно, мы вам поможем, довезем ваш груз.

Не представляю, как это удалось работникам «ПанАм», но груз переоформили и отправили ближайшим самолетом. Он прибывал в Москву 24 сентября в 14 часов.

Спать не пришлось. Рано утром мы с Вощановым поехали в аэропорт.

В этот день проходило собрание Межрегиональной депутатской группы, где Ельцин должен был выступать с отчетом о поездке в США. А наш груз всё еще находился в пути. Мы сообщили Ельцину о происходящем, но гневной реакции не последовало. Он промолчал. Договорились: позвоним сразу же на заседание, как только прибудут шприцы.

В аэропорту нам долгое время не давали связи с «Боингом– 747», на борту которого должны были находиться наши коробки. Равнодушным голосом представитель Шереметьева-2 сообщил:

– «Боинг» задерживается. Это транзитный рейс. Самолет сейчас в Хельсинки, там сильный туман, и связи нет.

Я разыскал начальника смены аэропорта и громко, чтобы слышали уже прибывшие журналисты, сказал:

– Мы же не шампанское или куропаток ждем, чтобы доставить на кремлевский стол. Это большая партия одноразовых шприцев для детей. А может, вы за свое доходное место боитесь? Если не дадите нам связь немедленно – обязательно его потеряете.

Мы с Вощановым не могли даже разговаривать – и без слов чувствовали электрические разряды, исходившие от каждого. Связь, наконец, дали. Американский пилот сообщил:

– Грузовые отсеки заполнены гуманитарным грузом, но что там находится, мы не знаем. Известно только: в США он не облагался налогом.

Это уже что-то, это уже какая-то надежда! Прибыли пятнадцать машин из детских клиник, но разрешения на въезд на территорию аэропорта им не давали – стратегический объект.

Начальник таможенного терминала, чем-то напомнивший хорошо отлаженного робота, спокойно, без малейших эмоцийсказал:

– Для растаможивания грузов требуется несколько дней, согласно инструкции. За это вам нужно заплатить.

– Но это же благотворительность, какая может быть плата?! – возразил я.

– Ничего не знаю, какая у вас там благотворительность. Правила для всех одинаковые, господа демократы.

Вскоре он ушел.

– Советуется с начальством, – громко произнес Вощанов.

Вернулся наш «правовед» не столь напыщенным.

– Ваш самолет приземляется, – сквозь зубы процедил он.

Я добился депутатского пропуска на мои «Жигули», и мы с Павлом подъехали к самому самолету. Нам казалось, что пассажиры выходят слишком медленно. Ну что они тянут? Минуты ожидания казались часами. Мы готовы были сами бежать, чтобы поскорее открыть грузовой отсек.

И вот на поле стали выгружать наши, именно наши 100 больших ящиков со шприцами, мы это поняли по знакомой маркировке. Непередаваемое чувство радости и огромной усталости слились воедино.

Срочно позвонили Ельцину. Как в детективе:

– Груз прибыл.

– Срочно выезжаю!

Для нас с Вощановым это прозвучало как клич победителей.

Дальнейшие события происходили в стремительном темпе: груз был моментально оформлен, пропуска на машины получены. Я расписался в накладной: «Груз получен полностью. Народный депутат Ярошенко».

В это время подъехал Ельцин. Поставил свою подпись на акте бесплатной передачи одноразовых шприцев детским клиникам.

– Молодцы, выстояли, – негромко произнес он, глядя на нас с Павлом.

Мы забыли об усталости, бессонных ночах и готовы были к новым битвам. А впереди их оказалось еще немало…

Яростные оппоненты Ельцина никак не желали успокаиваться. Вскоре по Центральному телевидению с предварительным анонсом в программе «Время» (такое делалось крайне редко) была показана полуторачасовая передача о пребывании Ельцина в США. В основном – его встреча со студентами и преподавателями Университета им. Джонса Хопкинса.

Это оказалось еще одной провокацией. Над пленкой поработали, имитируя эффект плавающего звука, что якобы свидетельствовало о пьянстве политика Ельцина.

Но честных людей, искренне поддерживающих Ельцина, оказалось намного больше. Вскоре пришло письмо от сотрудника Центрального телевидения, который писал:

«Уважаемый Борис Николаевич!

1 октября по телевидению транслировалась передача с Вашим выступлением в США. Квалифицированный просмотр передачи выявил, что на балтиморской записи наблюдается значительное расхождение звука с артикуляцией губ. Звук в течение Ваших слов “плавает”, постоянно то обгоняя, то отставая от артикуляции, особенно на звуках, слабо связанных с движением губ (типа “р”). Звуки, хорошо определяемые по движению губ (типа “м”), синхронизированы с артикуляцией хорошо. Отмеченное плавание звука отсутствует у находящегося в зале переводчика с русского на английский и проявляется только на Ваших словах. Лишь в самом конце беседы в момент прощания у переводчика также поплыл по тону конечный звук.

Подобные искажения являются серьезным случаем технического брака, даже если они встречаются в передаче в течение нескольких десятков секунд. В таких случаях запись бракуется и подлежит переделке заново. В случае невозможности переделки в сопроводительной документации на видеорулон (акте) дефект в обязательном порядке отмечается под термином “артикуляция”, с указанием, на какой минуте он проявлялся и сколько времени длится. Эта отметка в актах на видеорулон отсутствовала.

Относительно возможности такого дефекта при переписи и копировании передачи на ленту формата, употребляемого на ТТЦ, следует сказать следующее. Видеомагнитофоны на ТТЦ синхронизированы с высокой степенью точности (до нескольких сотых долей секунды) с опорным генератором, единым для всего ТТЦ. Работа с отключенным кабелем опорного синхрогенератора категорически запрещена, а в случае неполадок видеомагнитофон автоматически переходит на синхронизацию от внутреннего высокостабилизированного кварцевого генератора. Кроме того, выборочный характер указанных искажений затруднительно объяснить техническими причинами.

Относительно самой видеозаписи удалось выяснить следующее. За сутки перед выходом передачи в эфир некоторые работники ТТЦ случайно по внутренней служебной телевизионной сети около 19:00 видели два варианта указанной передачи. Первый вариант, по общему утверждению видевших его, имел гораздо более заметные искажения вышеуказанного характера, легко определяемые неквалифицированным зрителем. Второй вариант, соответствующий вышедшему в эфир, был показан по той же линии внутренней телесети и имел приемлемую на взгляд неспециалиста степень искажения. Линия, по которой показывалась передача, имеет номер “Е-51” и относится к центральной аппаратной здания АСК-1 (старое здание телецентра).

Данные эфирной видеозаписи: номер видеорулона 04-1643, дата записи 01.10.89, аппаратная записи АВЗИ-5, запись произвел Константинов, режиссер Коровяков. Запись допущена ОТК в эфир по письму № 671.

Еремеев А.Г.»

Несмотря на то что визит Ельцина был неофициальным и результат не требовал объяснений или обсуждений, 100 тысяч одноразовых шприцев, а также квалифицированное письмо работника телевидения говорили сами за себя, – наших «политиков» это ни в чем не убедило. Напротив, парламентская комиссия учинила дотошное разбирательство, не пожалев времени, и пришла к заключению:

«ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Комиссии Верховного Совета СССР по вопросам, возникшим в связи с освещением в печати поездки в Соединенные Штаты Америки народного депутата СССР Б.Н. ЕЛЬЦИНА

Ознакомившись с сообщением ТАСС для советских средств массовой информации, передачами иновещания и телевидения о визите Б.Н. Ельцина в США, проведя беседы с главным редактором газеты “Правда” В.Г. Афанасьевым и Б.Н. Ельциным, комиссия констатирует следующее:

Учитывая неофициальный характер визита Б.Н. Ельцина по частному приглашению, советские средства массовой информации не публиковали материалы о его пребывании в этой стране. Поэтому перепечатка “Правдой” статьи из итальянской газеты “Репубблика” выглядит тенденциозной и односторонней, поскольку в сообщениях ТАСС для печати имелись отклики иностранной прессы и противоположного содержания, например, о приобретении Б.Н. Ельциным одноразовых шприцев для детей. Газете следовало либо привести и такие отклики либо полемизировать по существу высказываний Б.Н. Ельцина во время визита в США, опубликовав прежде сами эти высказывания. Всё это создало простор для домыслов, слухов и негативно сказалось на репутации политики гласности. Поэтому речь идет о попытке газеты опорочить народного депутата Б.Н. Ельцина, за что работники «Правды» должны нести ответственность в соответствии с законом. Публикация нанесла ущерб репутации «Правды» и вызвала поток читательских требований наказать виновных.

В то же время некоторые высказывания и аспекты поведения Б.Н. Ельцина в США, зафиксированные средствами массовой информации, дали повод для нареканий, что проявилось во множестве телеграмм в адрес Верховного Совета, в том числе со стороны его избирателей.

Комиссия считает, что, несмотря на частный характер визита, члену Президиума Верховного Совета СССР необходимо более ответственно подходить к зарубежным поездкам. Что касается предложений, содержащихся в письмах граждан, то избиратели должны сами определить свое отношение к Б.Н. Ельцину в соответствии с существующим законодательством. Что касается Верховного Совета, то отсутствие законодательно утвержденных норм поведения депутата ставит вопрос о разработке соответствующего положения.

Председатель комиссии А.А. Денисов

Члены комиссии Е.Ф. Бобылева

Е.П. Велихов

А.Н. Пенягин

Н.М. Пирязева

В.К. Фотеев

Член комиссии народный депутат И.Б. Шамшев зарезервировал свое особое мнение.

31 октября 1989 года»

Ельцина ознакомили с «Заключением», но расчет на его бурную реакцию не оправдался.

– Не привык из пушки стрелять по воробьям, – сказал он одному из «сочинителей» текста.

Позднее в беседе со мной признался:

– Если бы не Наина и дочери, не знаю, как бы со всем справился. Мои «коллеги» только и ждут момента ударить сзади посильней, чтобы упал и никогда не смог подняться.

После поездки в США я оставил в личном архиве переводы выдержек нескольких американских изданий, из которых складывается некая картина тех впечатлений, которые оказал Ельцин на различные слои американского общества.

Перед отлетом из США в нью-йоркском аэропорту им. Джона Ф. Кеннеди Ельцин сказал:

– Всех благодарю за хорошую работу. Спасибо, что никто не дрогнул и все выжили. Командировка была архисложной…

Так он переиначил текст на футболках, которые нам подарили американские коллеги, – «Я выжил во время визита Ельцина». До сих пор она хранится в нашей семье.

Американская пресса о визите Б. Ельцина в США в сентябре 1989 г. (перевод автора)

«Завершив свое пятичасовое пребывание в столице встречей с государственным секретарем Джеймсом А. Бейкером, сибиряк вышел к своему лимузину с улыбкой и видом победителя» (The New York Times. 13 сентября 1989 г.).

«Эйфория американцев по отношению к перестройке ошибочна. Перестройка в опасности, и ее надо спасать» (Chicago Tribune. 13 сентября 1989 г.).

«После его речи сотни присутствующих в бальном зале гостиницы “Этоп” стоя приветствовали его овацией» (The Philadelphia Inquirer. 14 сентября 1989 г.).

«Он – симпатичный 58-летний человек с густыми, почти седыми волосами. Его непринужденная манера вызвала одобрение в большой толпе собравшихся в новой гостинице “Этоп” (Philadelphia Daily News. 14 сентября 1989 г.).

«Поездка Ельцина напоминает тур по стране кандидата в американские президенты» (Star Tribune.15 сентября 1989 г.).

«Он не человек, находящийся в плену общепринятой мудрости, – говорит мэр Балтимора Курт Шмоке, – а его помощники могли бы стать предметом зависти любого американского политика» (USA Today. 15 сентября 1989 г.).

«Здесь, вероятно, один из двух наиболее важных людей, принимающих участие в политической борьбе, от исхода которой, мы могли бы сказать, может зависеть судьба мира, – сказал г-н Нейрейтер» (The Dallas Morning News. 15 сентября 1989 г.).

«Он ни разу не отозвался слишком сурово о президенте Михаиле Горбачёве» (USA Today. 15 сентября 1989 г.).

«Он не раз утверждал, что Советский Союз движется к “революции снизу”. Менее чем за неделю в Соединенных Штатах Ельцин:

● призвал к изгнанию консерваторов из политбюро (особому осмеянию подвергается Егор Лигачев – самый заметный консерватор);

● критиковал КГБ (слишком увлекается поиском шпионов, которых нет, и не борется с преступностью, которая есть);

● обвинял Горбачёва в излишней гибкости (он мог бы изгнать консерваторов из политбюро, если бы был более мужественным);

● высказался за свободу вероисповедания (его родители были верующими, и сам Ельцин был крещен, как и Горбачёв);

● предлагал ввести в Советском Союзе многопартийную демократию;

● назвал советское вторжение в 1979 году в Афганистан ошибкой (советское руководство пока это не признало);

● поддержал решение Венгрии дать возможность восточным немцам эмигрировать на Запад;

● высказался за то, чтобы иностранцам разрешили собственность на землю в Советском Союзе в целях поощрения внешней торговли;

● заявил о себе как о стороннике политической автономии нерусских республик Советского Союза (и если Балтийские республики все еще хотят выйти из СССР, им следует дать такую возможность, это неизбежно);

● отказался от традиционного образа коммунистической утопии (это – благородная мечта в облаках, но на земле никогда не осуществится).

Что осталось от коммунизма в «ельцинской программе»? Его не раз просили уточнить: что его делает коммунистом? На это он только отвечал, что он всё еще является членом партии.

Фактически трудно что-либо обнаружить в высказываниях Ельцина, что не вписывалось бы в платформу Демократической или Республиканской партии» (Star Tribune. 15 сентября 1989 г.).

«В течение многих лет, – объяснял он, – советские руководители делали вид, что строят социализм, а люди делали вид, что они работают» (Houston Chronicle. 16 сентября 1989 г.).

«Сложились также заслуживающие цитирования “ельцинизмы”, которые он вновь и вновь пускал в ход:

● мне всегда говорили, что американцы неотесаны, грубы и злонамеренны. Я же убедился, что они трудолюбивы, доброжелательны и благонамеренны;

● коммунизм – это всего-навсего идея, нечто такое, что можно допустить в мыслях, но не вздумайте осуществить это где-либо на земле» (USA Today. 16 сентября 1989 г.).

«Непрекращающаяся боль в горле и температура сдерживали Бориса Ельцина во время его визита в Даллас в пятницу, что, однако, не помешало ему продолжить свою резкую критику отдельных советских должностных лиц» (The Dallas Morning News. 16 сентября 1989 г.).

«…Он обрушился на Вашингтон с яростью бури, и Вашингтон, хотя и привыкший каждый день видеть пьяниц-сенаторов и развратных депутатов, а в прошлом видевший даже руководителя аппарата Белого дома Гамильтона Джордана, бесстрастно ласкающего женщин в баре, с трудом переносит теперь ”шок Ельцина”».

«Этот “парень”, может быть, и не говорит по-английски, но он может… Для жителя страны, которая совсем еще недавно утягивала диссидентов во внутреннюю ссылку, а то и того хуже, Ельцин поистине бесстрашен» (USA Today. 16 сентября 1989 г.).

«“В Политбюро есть пять человек, которые должны быть выведены… и единственный способ, которым мы можем их убрать, это при помощи катапульты в истребителе. Нам нужно найти какой-нибудь способ нажать кнопку”, – сказал г-н Ельцин через переводчика. Несколько удивленная аудитория разразилась аплодисментами» (The Dallas Morning News. 16 сентября 1989 г.).

«Я не прекращу своих усилий, и мой голос никогда не ослабнет, призывая мою страну идти курсом свободы и демократии» (The Dallas Morning News. 17 сентября 1989 г.).

«Ельцин является превосходным политиком… со все возрастающим признанием демократических принципов. Это удивительно, поскольку он не воспитывался в духе каких-либо джефферсонских политических традиций. Вместо этого ему суждено было корпеть над антизападными писаниями Владимира Ленина» (Viewpoint. 17 сентября 1989 г.).

«Когда Ельцина спросили о коммунизме, он исключил возможность будущего для социализма, сказав: “Забудьте об этом, это лишь мечта. Не следует пытаться претворить ее в жизнь”. Когда спросили его мнение относительно создания новой политической партии, он ответил: “Когда люди захотят этого, я буду с ними”. И это говорит член Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза» (People’s Daily World. 21 сентября 1989 г.).