Текст книги "Пять лет рядом с президентом"

– Ничего удивительного, – возразил Ельцин. – Причина этого хорошо известна и вам, и мне: территориальный спор, длящийся уже свыше сорока лет. Никакой восточный этикет с его подчеркнутой обходительностью и заверениями в добрососедстве не может скрыть очевидный факт: сегодня советско-японские отношения находятся в тупике. Япония не идет на заключение мирного договора, пока ей не вернут четыре южнокурильских острова, а Советский Союз неизменно заявляет о «незаконных и необоснованных территориальных притязаниях». За сорок лет позиции сторон не сблизились ни на шаг! Разве это нормально? С юридической точки зрения мы до сих пор являемся враждующими сторонами, заключившими временное перемирие, – это же нонсенс! Убежден, проблему надо решать, осторожно, шаг за шагом идя навстречу друг другу.

По дороге в гостиницу Ельцин увидел небольшой супермаркет и предложил в него зайти. Работники магазина сразу же узнали Ельцина. Во многих японских газетах его фотография была напечатана на первой полосе.

– Ельцин-сан, Ельцин-сан, – восторженно повторяли они.

В руках владельца магазина тут же появился фотоаппарат, и он, не переставая кланяться, очень просил сфотографировать его вместе с таким известным человеком. Естественно, лучшей рекламы магазина трудно себе представить.

– Вот, – шутя заметил Ельцин, – и трудиться умеют, и отлично понимают великую силу рекламы!

Памятуя американскую историю о его якобы безумных покупках, Ельцин на этот раз вообще ничего не купил.

На следующий день в пять часов утра мы отправились на огромный оптовый рынок рыбопродуктов, где продавались свежая и мороженая рыба, крабы, морские ежи, кальмары и прочая морская живность. Ельцин хотел собственными глазами увидеть, как организована оптовая торговля продуктами в преуспевающей промышленно развитой стране. У нас в то время ничего подобного не существовало – кругом полупустые прилавки.

Обширная территория, отведенная для оптового рынка, одновременно являлась аукционом – шумной, разноголосой рыбной «биржей». Я видел, как Ельцин с болью смотрит на это японское изобилие. Это была боль за наши бесконечные очереди, давку, хронический дефицит… Его слова подтвердили мои догадки.

– Подумать только: на долю Японии приходится менее трех процентов всего населения планеты, только 0,3 процента площади земного шара, а производит она 14 процентов всей мировой продукции! Поразительные, редкие труженики – на скалах построили настоящий рай. И ведь первое место в мире по продолжительности жизни опять-таки принадлежит Японии.

– Сами японцы считают, что этому во многом способствует сырая рыба. Они едят ее каждый день. Может, рискнем, попробуем? – предложил я, чтобы как-то отвлечь Ельцина от советского дефицита.

– Обязательно надо попробовать эликсир долголетия, – немного отойдя от грустных мыслей, сказал Ельцин.

Неподалеку расположились десятки мелких ресторанчиков, подававших свежайшую рыбу. Мы зашли в самый непритязательный. Нас встретили традиционными поклонами, искренними улыбками и опять же – с трудом сдерживаемым восторгом. Ельцина узнавали и фотографировали на каждом шагу, уже тогда почти у каждого японца был фотоаппарат.

Девушка, которая нас обслуживала, куда-то поспешно убежала. Через несколько минут на столе появились вилки.

– А говорили, что японцы едят только палочками, – упрекнул меня удивленный Ельцин.

– Уверяю вас, нам решили сделать редкое исключение, даже вилки где-то отыскали, скорее всего, специально купили, – заверил я его.

– Мари-сан, скажите, пожалуйста, пусть дадут палочки, как всем, – попросил Ельцин нашу переводчицу, – надо осваивать местные традиции.

Все японцы, работавшие в ресторане, забыли о своей природной стеснительности и завороженно смотрели на него. Ельцин с легкостью освоил «палочное» искусство и виртуозно поддевал один кусок сырой рыбы за другим. Все ждали его реакции.

– Вкусно, даже очень!

Перевода его слова не требовали – об этом свидетельствовали радостные улыбки японцев.

Передышка оказалась на редкость короткой. За десять дней мы успели побывать и на других островах. С утра до вечера – выступления, интервью, деловые переговоры.

Но однажды произошел курьезный случай, который заслуживает нескольких слов: после ужина мы без Бориса Николаевича пошли в бассейн гостиницы, чтобы немного поплавать. Бассейн был небольшим и теплым, очевидно, вода шла из горячего источника. В самом бассейне было только четыре человека, как я потом понял – семейная пара и дедушка с внучкой. Через некоторое время мы почувствовали, что что-то не так: оказалось, что все, кроме нас, были абсолютно голыми. Мы были не готовы к такому повороту событий и быстро ретировались.

Потом нам популярно объяснили, что для Японии это совершенно нормально, что у них другие отношения между мужчиной и женщиной, что будущую женщину воспитывают так, чтобы она не боялась мужчины, рассказали про отсутствие фригидности у японок и много другого интересного, о чем мы не догадывались. Мы были шокированы тем, что в Японии на каждом шагу продается, как нам казалось, откровенная порнография…

На самом северном японском острове Хоккайдо, примыкающем к Северным территориям, в Саппоро, Ельцина попросили встретиться с профессором-советологом господином Кимурой в одной из телевизионных передач, которая транслировалась в прямом эфире по всем центральным каналам. Отказа не последовало, мы поехали на студию. На всех выступлениях Ельцина мы находились неподалеку, так, чтобы он всегда мог нас видеть, чувствовать моральную поддержку.

Господин Кимура уже сидел за столом и довольно небрежно кивнул нам. Практически сразу же началась передача. Японский профессор резким, таким несвойственным японцам тоном задавал вопросы, в которых уже звучал и ответ.

– Господин Ельцин, в шестидесятые годы Япония испытывала серьезные затруднения с сырьем. Нас тогда очень привлекало сотрудничество с Советским Союзом. В то время ваше правительство не пошло нам навстречу. Вероятно, посчитали: когда японцы станут более сговорчивыми во всех спорных территориальных вопросах, тогда и торговый договор заключим. Но Япония сумела преодолеть сырьевой кризис, радикально изменив структуру экономики. Вы полагаете, в то время ваша страна совершила разумный шаг?

– Я так не думаю…

Профессор не дал Ельцину закончить фразу и продолжил свой вопрос-монолог:

– Я слышал ваши многочисленные выступления. В одном из них вы заявили: «Проблему островов надо решать, осторожно идя навстречу друг другу». Если так, то почему здесь, в Японии, вы не поддержите идею безоговорочной и немедленной передачи островов?

Помнится, в 1957 году господин Хрущев заявил, что если американцы вернут Японии Окинаву, то и он войдет в правительство с предложением передать ей острова Шикотан и Хабомаи еще до заключения мирного договора. Не явилось ли подобное заявление одной из причин его смещения?

Господин Кимура говорил не переставая. Его высказывания носили уже вызывающий, даже оскорбительный, хамский характер.

Ельцин посмотрел на нас и начал медленно подниматься, собираясь уйти. Японский профессор все-таки вывел его из равновесия. Мы не могли этого допустить: дружно замахали руками, жестами, мимикой делали все, чтобы он остался. Ельцин собрался и, не дослушав очередное излияние г-на Кимуры, сказал:

– Благодарю вас, господин Кимура, за столь подробное освещение взаимоотношений между нашими странами. Откровенно говоря, оно показалось мне однобоким и не во всем объективным. Относительно вопроса о немедленной передаче островов Японии – лобовое решение проблемы не выведет нас из тупика, забудьте слово «немедленно». Подобные заявления годятся лишь для того, чтобы сорвать аплодисменты, да и то в аудитории, не очень сведущей в политических премудростях. Серьезная политика должна основываться на реальностях, которые требуют гибкого подхода. Кстати, если вы этого не знаете, Окинава до сих пор является непотопляемым авианосцем США.

Что касается Никиты Хрущева, так он много чего наговорил. Есть ли у вас какой-нибудь официальный документ на эту тему? Нет?

Готово ли сегодня наше общественное мнение к каким-либо радикальным решениям? К передаче спорных островов? Нет, нужно время, чтобы разъяснить, убедить, доказать каждой из сторон свою правоту. Ведь в конце концов должен решать народ. Скорее всего, даже на всеобщем референдуме. А по территориям хочу повторить, вы давно уже спорите не только с СССР, но и с Китаем, Тайванем и Южной Кореей.

Это стало в Стране восходящего солнца самой настоящей национальной идеей. Не делается ли это для того, чтобы отвлекать японцев от других проблем?

Ельцин полностью взял инициативу в свои руки. Специально подобранная, сдержанная аудитория, состоящая из 500 человек, аплодировала Ельцину стоя. Еще одна трудная, не однозначная, но победа.

– Какой же вредный мужик, – отозвался потом о Кимуре Борис Николаевич.

Кстати, на протяжении всего визита во время неофициальных обедов и ужинов в различном составе и интерпретации постоянно незаметно мелькала цифра в 200 миллиардов долларов США. Дескать, мы за ценой не постоим.

Но Ельцин благоразумно уходил от этих скользких разговоров: делал вид, что не понимает или не слышит.

В нашей программе было посещение и знакомство с работой завода по производству роботов – по тем временам техники очень современной и эффективной. Довольно большой новый завод располагался примерно в 100 километрах от Токио в красивом сосновом бору, очень чистом и ухоженном. Рабочие в красивой форме и, как и водители, в белых перчатках.

На микроавтобусе нас провезли по огромной территории, а потом уже завели в один из цехов, где одни красавцы, желтые роботы, собирали других, еще более совершенных, тоже желтых роботов – это было просто невероятное зрелище, как в фантастическом кино. Когда я работал на ЗИЛе, наши конструкторы и технологи разрабатывали для завода некоторые средства механизации и автоматизации, особенно для опасных и однообразных работ, на которых человек быстро утомлялся и мог потом весь день производить бракованные изделия. Их мы тоже наивно называли роботами, но такого совершенства, которое нам показали японские инженеры, я даже вообразить себе не мог.

Ельцин был еще больше удивлен, потрясен и расстроен увиденным и отставанием нашей техники. Ведь это была Япония, та самая страна, которая вчистую проиграла нам войну, и мы – страна-победитель – теперь отставали от нее на всю оставшуюся жизнь.

После Второй мировой войны японцы, осознав свое технологическое отставание от Запада, стали массово скупать во всем мире лицензии и изобретения, учить на Западе молодежь и приглашать высококвалифицированных специалистов. Прошли годы, они ликвидировали этот разрыв и научились почти всё делать сами. А мы? На что мы бездарно потратили последние 45 лет?

После завода роботов все мы были очень расстроены, но надо было ехать на встречу с премьер-министром Японии господином Тосики Кайфу. Встреча была очень формальной и корректной, протокольной и короткой.

Потом были обстоятельные и более предметные переговоры с министром иностранных дел Накаяма Таро. Он – очень вежливый, как настоящий дипломат, хорошо знал СССР, расклад политических сил в стране, результаты I Съезда народных депутатов СССР. Традиционно зашел вопрос о Северных территориях и судьбе пропавших без вести в советском плену японских военнопленных.

Что касается территорий, то Борис Николаевич твердо придерживался ранее высказанной концепции постепенного сближения точек зрения и решения проблемы последующими поколениями.

Относительно поиска могил умерших в плену солдат, офицеров Квантунской армии и без вести пропавших Борис Николаевич посочувствовал японскому народу, но никаких обещаний давать не стал – понимал, что это почти безнадежно. Даже найти могилы советских людей, сгинувших в наших лагерях, найти и опознать сегодня практически невозможно.

У нас были также содержательные встречи с руководителями Либерально-демократической партии, Социал-демократической партии и Демократической партии Японии.

22 января на скоростном поезде мы примчались в «город мира» Хиросиму, самый трогательный и грустный пункт нашего японского маршрута.

Когда мы от удивления открывали рты на заводе роботов, японцы обещали нам показать их в деле, на автомобильном заводе фирмы «Мазда» в Хиросиме. И вот, на заводе мы увидели своих старых знакомых – желтых красавцев-роботов, которые ловко сваривали, красили, переворачивали и собирали новенькие автомобили.

Через некоторое время мы посетили Мемориальный парк мира и Музей мира в центре испепеленного города, увидели фотографии и другие свидетельства варварской атомной бомбардировки, – невольно прослезились, забыли о всех предыдущих встречах и переговорах. Хиросима была первым из двух в истории человечества городов, подвергшихся ядерной атаке, в котором до сих пор продолжают умирать люди от лучевой болезни.

Японцы восстановили весь город, и он выглядит более привлекательным и жизнерадостным, чем Токио, но оставили в центре города как мемориал бывший выставочный зал Гэмбаку с расплавленным куполом. На территории мемориального парка много трогательных памятников и мест, включая памятник девочке, умершей от лейкемии в 1955 году и верившей, что для выздоровления ей нужно сложить 1000 бумажных журавликов. Эта история уже обросла легендами: по одной версии, она сделала несколько сот журавликов, по другой – более тысячи. Недалеко расположен ритуальный колокол, который звонит по невинным душам сотен тысяч убиенных.

Мы возложили венок к подножью кенотафа, символического надгробного памятника, под которым нет захоронений, но который посвящен всем погибшим в этой бессмысленной жестокой бойне.

В книге почетных гостей Ельцин оставил следующую запись:

«Как бы сегодня ни была прекрасна Хиросима, находясь здесь, думаю о ее страшной трагедии. Она всегда будет с нами. Та война оставила много проблем – территориальных, вопрос о военнослужащих, о выводе иностранных войск… И нужно все их решать, чтобы в новый век мы вошли без недоверия друг к другу, с надеждой и уверенностью в завтрашнем мирном и счастливом веке.

Процветания Японии, ее народу.

Б. Ельцин.

22.01.1990 г.»

Этим он очень растрогал мэра Хиросимы, который сам пережил атомную бомбардировку и тяжело болел от ее последствий. А американцы так и не извинились…

Вечером в «Гранд-отеле» состоялась лекция Ельцина перед политиками и бизнесменами города об СССР, о перестройке, о взаимоотношениях нашей страны и Японии. Но на этот раз активные слушатели не задали ни одного вопроса о Северных территориях. Жители Хиросимы оказались какими-то другими, более мудрыми, что ли, они жили в масштабе другого времени и других, трагических событий…

После ужина, под впечатлением от увиденного и услышанного в Хиросиме, я долго не мог заснуть, подошел к окну – внизу мирный бытовой пейзаж: узкая улочка, маленькие традиционные японские дома. Я знал, насколько дорога земля в японских городах, и понимал, что эти маленькие дома и крохотные прилегающие к ним участки стоят намного дороже, чем шикарные квартиры в многоквартирных домах.

Для полного счастья необходимо иметь собственный маленький домик – вот мечта каждой японской семьи. Значит, здесь жили совсем не бедные, можно сказать, зажиточные и счастливые по японским понятиям люди. Какая-то «счастливая» женщина несколько раз выходила на порог своего дома, как будто кого-то встревоженно ждала или встречала. Наконец, около часа ночи к дому подъехало такси, из которого девушка и таксист выволокли в доску пьяного мужчину и под руки потащили его к дому.

Навстречу, кланяясь, выскочила, засеменила мелкими шажками, как это умеют делать японки, хозяйка дома; перехватила у таксиста своего мужика и вместе с другой женщиной (скорее всего, проституткой) поволокла его «отдыхать». Потом эта женщина, наверное, жена загулявшего, вышла с «ночной бабочкой», расплатилась с ней, потом с таксистом, все они церемонно раскланялись и каждый удовлетворенно отправился по своим делам.

На следующий день я, удивленный и потрясенный, рассказал об увиденном нашей замечательной переводчице Мари Ёнэхара и спросил ее: что это было? Требую комментариев!

– Ничего особенного не произошло. Вы, Виктор Николаевич, просто не понимаете японского менталитета, книги надо больше читать. Это в области роботов мы уже одной ногой шагнули в XXI век, а в области традиций и семейных отношений другой ногой мы пока застряли в XVI веке. В Японии мужчина – это царь и бог, это именно он определяет статус и благосостояние женщины: если не замужем, значит, она изгой, значит, она никому не нужна, это не Европа с ее безумной эмансипацией. Мужчина – это отец ее детей, это кормилец. Даже если женщина работает, то получает очень немного. Ну, и должен же мужчина немного развеяться.

– А как же супружеская неверность? – не унимался я.

– Какая такая неверность?

– А «ночная бабочка»? Думаете, я ничего не понимаю?

– Эх, господин депутат, разве вы не понимаете, что проститутки семей не разбивают, это не измена, они добросовестно работают. А мужик просто расслабился, отдохнул после нервной и тяжелой работы. Возможно, что это вообще была гейша, может, она ему стихи читала…

– Мари, неужели и у вас такой же странный японский менталитет? Да в России жена встретила бы их со сковородкой в руках. Первый удар с победным кличем в лоб мужу, второй – гейше.

– Виктор Николаевич, раз я с вами говорю по-русски, значит, я уже немного другая, значит, я наполовину европейка, «отравленная» вашей моралью, – вот такой у меня смешанный японо-русский менталитет. И про сковородку я с вами согласна. Но, если говорить откровенно, то проститутки семей не разрушают, а может, даже скрепляют. Женам надо больше бояться секретарей, стюардесс, манекенщиц, ну и, пожалуй, переводчиц – ну это я шучу.

Когда мы, полные различных впечатлений и воспоминаний, вылетели в Москву, было о чем серьезно подумать и поговорить. Все эти встречи и переговоры с правительственными, политическими и промышленными кругами нашего дальневосточного соседа были весьма полезны для Ельцина.

Он жадно впитывал важную информацию, набирался международного опыта и постепенно, от поездки к поездке, превращался в серьезного государственного деятеля, владеющего важными вопросами внутренней и внешней политики. Кроме того, Борис Николаевич как частное лицо – ведь визит был неофициальным – изнутри увидел удивительную страну, с которой ему предстояло столкнуться в непростых обстоятельствах позже, уже как президенту России.

Случай или умысел?

16 мая 1990 года в 10 часов утра в Большом Кремлевском дворце начал работу I Съезд народных депутатов РСФСР: 1059 депутатов, из них 94 % вновь избранных, представляли 46 национальностей и народностей РСФСР. Все они получили мандаты в результате свободного волеизъявления избирателей территориальных и национальных округов.

ЦК КПСС настоятельно рекомендовал делегатам съезда для избрания председателя Верховного Совета РСФСР обсудить кандидатуру Ивана Полозкова, потом Александра Власова. Депутаты в свою очередь выдвинули полтора десятка своих кандидатов, но всё понимали, что реальная кандидатура одна – Борис Ельцин.

После трех туров по итогам тайного голосования I Съезд народных депутатов РСФСР принял Постановление о председателе Верховного Совета РСФСР: «…Избрать Председателем Верховного Совета РСФСР товарища Ельцина Бориса Николаевича».

А ведь этого избрания могло и не произойти. Накануне съезда события развивались стремительно и драматично.

25 апреля 1990 года, через пять дней после нашей свадьбы, где Ельцин был свидетелем с моей стороны, мы вылетели в Испанию. Правительство Андалузии, муниципалитет города Кордова – столицы одноименной провинции – пригласили Бориса Николаевича и меня на Вторую международную конференцию «Европа без границ и новый гуманизм».

Ельцина попросили выступить с сообщением «Перестройка и гласность в СССР», а меня – «Об экономических перспективах перестройки».

Потом по приглашению президента Каталонии, автономного региона Испании, мы должны были вылететь в Барселону и принять участие в телевизионных дебатах о перспективах коммунистического движения в мире.

В Испании тогда существовало несколько коммунистических партий и группировок, все они были настроены против нас очень агрессивно, так что предстоял настоящий бой.

Наша дружная команда почти не менялась: Борис Ельцин, его помощник Лев Суханов и я. Не хватало Павла Вощанова, который не успел получить испанскую визу.

Конференция должна была проходить с 26 по 28 апреля 1990 года в Кордове. Мы подтвердили свое в ней участие. Буквально за три дня до вылета Ельцин получил приглашение из Великобритании встретиться с Маргарет Тэтчер 27 апреля в Лондоне.

– Отказаться от такой встречи невозможно, – твердо сказал он. – Маргарет Тэтчер политик необычайно умный, дальновидный. У нее есть чему поучиться. Или я не прав? Виктор Николаевич?

Борис Николаевич посмотрел на меня очень строго. Как я уже вспоминал, он любил неожиданно повернуться и бросить на собеседника пронзительный взгляд, как бы испытывая и проверяя его надежность.

– Трудно не согласиться, – подыграл я Борису Николаевичу, зная, что правильное решение он уже принял самостоятельно.

– Решим так: 27-го я с Сухановым вылечу в Лондон на встречу и одновременно смогу там же свой гонорар за книгу «Исповедь на заданную тему» перевести в фонд «АнтиСПИД». Встретимся утром 28 апреля в аэропорту Севильи, а оттуда доберемся до Кордовы на машинах.

– На попутках, Борис Николаевич?

– Я на попутках, а вы, Виктор Николаевич, пешком, если не возражаете. 140 километров – не крюк (Борис Николаевич фамильярности не одобрял, но в хорошем настроении иногда допускал шутки и подтрунивания в свой адрес).

Так и сделали. Я выступил на конференции 26-го, а 28 апреля рано утром встретил Ельцина в аэропорту Севильи. Дорога до Кордовы хорошая, но по горным серпантинам ехали почти два часа, Бориса Николаевича даже укачало.

Мы немного отдохнули, а потом, как это было предусмотрено по программе, поехали обедать в ресторан «Красный конь», в котором оставляли автографы многие иностранные и испанские знаменитости.

Хозяин заведения попросил Бориса Николаевича сделать то же самое. Я шепнул Ельцину, что можно было бы написать пару слов о страстном танце фламенко, родиной которого как раз считается гостеприимная Андалузия. Он в знак согласия кивнул головой и экспромтом написал несколько теплых слов.

Когда я прочел, то ахнул – Борис Николаевич допустил малозаметную общепринятую опечатку: вместо «фламенко» (танец) он написал «фламинго» (птица). Но так как запись была сделана на русском языке, естественно, что никто ничего не заметил. Да и важен был сам знак внимания, факт автографа Ельцина, поэтому счастливый хозяин ресторана предложил всем присутствующим тост за дорого гостя.

28 апреля, до выступления на конференции, Ельцин успел встретиться с генералом Эанишем – экс-президентом Португалии, генеральным секретарем Организации американских государств Гонзалесом и отчаянно поспорил о перспективах коммунизма, которые считал тупиковыми, с генеральным секретарем одной из компартий Испании (там в то время было минимум 4 компартии).

Насколько я помню, в конференции участвовали такие политики, как Вилли Брандт (ФРГ), Жискар д’Эстен (Франция), Александр Дубчек (Чехословакия) и многие другие известные на тот момент политики и экономисты; с ними состоялись непродолжительные, но интересные контакты.

У нас была прекрасная переводчица, русская женщина лет сорока – сорока пяти, Галина Гонсалес (по мужу). Эта милая дама добросовестно и на редкость достоверно переводила все, что говорили ее подопечные. Она так хорошо знала испанский не только потому, что жила в Испании, но и потому, что в СССР работала профессиональным переводчиком, а после замужества переехала в Испанию.

Борис Николаевич выступил перед участниками конференции с докладом о политических событиях, происходящих в Советском Союзе. Ельцин откровенно и довольно резко говорил о неспособности существующего руководства страны пойти дальше лакировки гнилой системы (пресловутый «социализм с человеческим лицом»).

– Очевидна близорукость нашего руководства, его леность и нерешительность; мы постоянно запаздываем и отстаем от своего времени. В такой стране, как Россия, надо действовать решительно, быстро и не оглядываться назад.

Во многих испанских газетах его тогда окрестили «буревестником перестройки».

После конференции 29 апреля мы вылетали в столицу Каталонии Барселону. День предстоял очень длинный и тяжелый.

Когда Ельцин увидел небольшой шестиместный винтокрылый самолет, то удивленно спросил пилота:

– Машина как, надежная?

– Что вы, господин Ельцин, – заверил пилот. – Самый надежный самолет этого класса. За двадцать лет эксплуатации подобных самолетов в небе Испании – ни одного инцидента. Бьются сегодня эти огромные реактивные монстры, а наш самолет очень надежный, – повторил он, – может сесть даже на грунтовый аэродром при одном работающем двигателе.

– Ну, ладно, это хорошо, тогда полетели, как говорят, с Богом. Но учтите, что со мной происходят иногда очень странные и неожиданные вещи, – полушутя предупредил пилотов Борис Николаевич.

Половину пути все вспоминали мою свадьбу, как Борис Николаевич очаровал мою тещу – Татьяну Николаевну, как галантно танцевал со всеми дамами.

– Хитрый у нас Ярошенко. Всё говорил: меня интересует только политика, экономика, какая там личная жизнь. И вот вам, пожалуйста, сумел на такой красавице жениться, – смеялся Ельцин. – Когда в ресторане нас всех увидела ваша Оксана, наверняка с ужасом подумала: «Ну, вот, вместо свадьбы сейчас будет внеочередное заседание Межрегиональной депутатской группы».

– Точно, вы просто экстрасенс, Борис Николаевич. Накануне свадьбы, увидев список моих приглашенных, она мне сказала примерно то же самое. А мой тесть – деятель культуры, Владимир Владимирович – вообще схватился за голову: «Какая свадьба? Куда мы попали? Ну хоть сегодня без политики… А то все тосты будут за демократию, за реформы, за рыночную экономику».

– Вы так танцуете, Борис Николаевич, что, наверное, не одно женское сердце разбили…

– Нет, мне всю жизнь только одно сердце надо было завоевывать.

И это – чистейшая правда. Мы неоднократно встречались семьями. В отношениях с женой у Ельцина отсутствовала показушность. Деликатная, мудрая Наина Иосифовна всегда при посторонних называла его по имени-отчеству. Природная интеллигентность во многом способствовала сохранению их по-настоящему глубокой любви и уважению друг к другу. Нам с Оксаной Наина Иосифовна очень нравилась, видно было, что она одновременно является семейным стержнем и громоотводом… Удивительная женщина.

– Да и в ЗАГСе забавно получилось, – вспомнил Борис Николаевич.

Действительно, когда в обычном городском загсе появился Борис Николаевич, вспомнилась немая сцена из гоголевского «Ревизора». Все работники ЗАГСа – перепуганные, ошалевшие от такого визита – подумали, что это его очередная неожиданная строгая проверка, и побежали разыскивать директора.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – пытался успокоить их Ельцин. – Я здесь как частное лицо, с друзьями. Надо вот этого товарища как следует женить, – кивнул он в мою сторону.

Через некоторое время после свадьбы и возвращения из командировки на улице Неждановой в храме Воскресения на Успенском Вражке состоялось наше венчание. Молодой священник отец Владимир, совершавший это таинство, удивился нашей смелости:

– А партбилет и высокую должность вы не боитесь потерять, господин депутат? Такого раньше не бывало.

– Нет, не боюсь.

– Ну, тогда храни вас Бог…

В начале 1990 года в большинстве из нас жил еще навязанный коммунистами инерционный мини-страх перед возможным наказанием или порицанием за такую вольность. Сейчас стало модно венчаться в церкви, а много лет тому назад, в масштабах того времени это осуждалось, подвергалось насмешкам атеистическим большинством социалистического общества и было небезопасно для карьеры… Венчание было с нашей стороны своего рода поступком.

…Воспоминания вдруг резко оборвались, когда я посмотрел на нашу переводчицу Галину – ее начало трясти. Она с ужасом смотрела на пилотов, которые эмоционально жестикулировали и переговаривались между собой. Я прислушался, всё понял и замер. Позже Суханов мне сказал: «Когда я увидел твое лицо, то понял: что-то случилось. Оно у тебя стало просто зеленым». Неправда, очевидно, я просто немного побледнел, не более того…

Еще бы. Падение нашего самолета началось через полчаса после вылета, с высоты примерно 3500 метров. Сначала оборвалась связь с землей, потом полностью вышла из строя система электропитания всех приборов и оборудования. Летчики отчаянно кого-то ругали. Хотя перевода подобные выражения не требовали, я все же спросил Гонсалес:

– Что случилось, Галя? Переводите.

На какое-то время она потеряла дар речи, но потом взяла себя в руки и стала испуганно переводить:

– Дело в том, что полностью вышла из строя система электропитания, которая всегда многократно дублируется. Поэтому выйти из строя самостоятельно она никак не может… Даже когда самолет проходит через грозовой фронт и в него попадает молния, всегда есть резервная система электропитания – это закон. Кроме того, сегодня ясная погода, ни одного облачка. Какая молния? Пилоты постоянно повторяют «сволочи!», «ах, какие сволочи!».

– Надеюсь, это не про нас? – попытался разрядить обстановку Ельцин.

– Конечно нет. Они клянут тех, кто подсуетился на земле. То ли что-то забыли, то ли что-то подложили… Странная история.

– Но ведь экипаж не прощается с нами, Галя? – ободрил ее Ельцин словами из анекдота.

– Вроде нет.

– Ну, так значит, долетим.

Все немного успокоились. Раз Борис Николаевич сказал долетим – значит, должны долететь. Между тем у нашего переводчика началась настоящая истерика – она выла и рыдала, мы ничем не могли ей помочь…

Я посмотрел в иллюминатор и не по рассказам, а на самом себе испытал все чувства и перегрузки летчика, сидящего в кабине пикирующего бомбардировщика. Жуть. Парашютов, естественно, не было, приземляться некуда, кругом одни острые скалы.

– Ну вот, теперь никаких привилегий – падаем все разом. Вы чего такие скучные? Может, какую речку найдем, успеем выпрыгнуть, – без малейшего намека на панику тихо произнес Ельцин.

– А как же моя серебряная свадьба? – спросил я. – Ведь я уже вас пригласил.

– Раз пригласил, значит, придем – ждите, – ответил за двоих Суханов.

Летчики умудрились повернуть обратно, надеясь дотянуть до Кордовы, но без связи и навигации найти место для посадки не смогли. Они настойчиво просили нас пристегнуться.